Осень давнего года. Книга первая

Прямо перед нами, за густыми высокими кустами, раздался заливистый смех. Видно, кто-то долго сдерживался, чтобы не захохотать раньше времени, но теперь дал себе волю! Так, к нему присоединились еще двое весельчаков. А из-за веток видно какое-то бревно с черным отверстием на срубе. Пушка, что ли?

Светка с досадой ударила ладонью по еще влажному стволу дерева и отчеканила:

– Там Щука, а с ним Мухин и Акимов!

Мы с досадой переглянулись. Только троицы дурбеней здесь не хватало! Интересно, как они нас нашли? И кто из балбесов придумал пулять шарами с кетчупом – да еще довольно ловко? Ни один из этих мальчишек, что называется, звезд с неба не хватает…

– Эй! – крикнул Сашка. – Выходите сюда! Или вам страхово?

Из-за кустов вынырнули три головы. Враги больше не прятались. Они вразвалку шли в нашу сторону. Акимов небрежно помахивал портфелем. Вид у мальчишек был довольный и, на мой взгляд, нестерпимо наглый. Как же, всех они победили и напугали! Мы сдвинулись вместе и встали плечом к плечу. Сейчас опять будет потасовка, подумала я, а драться ужасно неохота. Но недруги, к сожалению, застали нас врасплох и теперь не отвяжутся. Вот они, ухмыляясь, остановились в трех шагах от нашей компании.

– Что, ботанички? – спросил Щука. – Наложили в штаны?

– А не пошел бы ты лесом? – поинтересовалась Светка. – Смотри, Ленчик, сколько его кругом. Самое место для тебя и твоих… м-м-м… так называемых друзей.

– Почему – так называемых? – удивился Мухин.

– Да потому что у зверюги друзей быть не может, – пояснила я. – Только прихвостни – вроде вас. И держать хищника надо в клетке, подальше от людей, чтобы он им жизнь не портил. В крайнем случае пусть животное обитает в лесу. Здесь оно никому не повредит. А с вами, двумя шакалами, зубастому все-таки не скучно будет.

Ленька знакомо ощерился и выставил вперед кулаки. А вот Мухин и Акимов, похоже, растерялись. Не ожидали, наверное, что их посчитают мелкими волками.

– А сами-то вы, девчонки, кто? Крольчихи очковатые, – неуверенно протянул Антошка. – Перепугались, когда Зема кровушкой залился!

– Да, – махнула кудрями Светка, – мы перепугались. Но за друга, не за себя. Разницу ощущаешь?

Это было слишком сложно для Акимова. Он выпятил губу и задумался. Хорошо, одним врагом меньше! Я, не теряя времени, опять пошла в атаку.

– Ну а ты, Павлу-уша, – ласково пропела я, – разве смеешь рот открыть, если Щуки рядом нет? Молчишь благоразумненько. Стоишь столбом, боишься двинуться – как бы чего не вышло! Только глазами по сторонам водишь – прикидываешь, куда бежать в случае чего…

Договорить я не успела. Побагровевший Пашка кинулся на меня и уже занес руку для удара, но Иноземцев ловко, всей пятерней, ткнул его в лицо, и Мухин упал навзничь. Сашка, шагнув вперед, сразу прижал драчуна ногой к земле и гаркнул:

– Лежать!

Тот замер. Светка схватила меня под руку, и мы надвинулись на Леньку – чтобы не выкинул какого-нибудь фортеля! Щука машинально отступил и, споткнувшись, тоже брякнулся наземь.

– Шеф, отползай! – крикнул Акимов и бросился бежать.

Куда только делась его тупая задумчивость! Антошка улепетывал, сверкая пятками. Раздутый портфель колотил его по ногам. Поле битвы осталось за нами. Правда, Щукин и Мухин уже вставали, пряча глаза, но желания возобновить драку вроде бы не выказывали…

Хотя кто их, негодяев, знает? На всякий случай мы сдвинулись в одну линию, держа оборону. Светка сказала:

– Враг позорно бежал. Победа осталась за нами!

Мы смотрели, как здоровенный Ленька и мелкий Пашка подчеркнуто тщательно отряхиваются, не смея смотреть в нашу сторону. Обидно дурбеням, конечно. Надо же, получили отпор от одного мальчишки и двух жалких «ботаничек»! Да еще Акимов смылся – настоящий «друг»! Светка подлила масла в огонь.

– И где наш друг, наш третий друг? – насмешливо спросила Ковалева. – Наверное, зализывает раны, полученные в бою. Мне одно интересно: как вы, тупицы, сумели достать где-то пушку и даже выстрелить из нее? И откуда здесь, в лесу, взялись воздушные шары с кетчупом?

Мухин выступил вперед.

– А они у нас с собой были! – радостно заявил он. – Еще со школы.

– Зачем вы притащили шары в школу? – удивилась я.

– Шеф велел. Сказал, что Робик с Кешкой в последнее время его достали и совсем страх потеряли. Значит, надо с маленькой Гаспаряшкой разобраться…

Щука рванул его за плечо:

– Чего разорался?! Замолкни!

Пашка втянул голову в плечи. От возмущения я невольно сжала кулаки и крикнула:

– С кем разобраться?! С второклашкой? Да ведь сестра Гаспаряна вам ничего не сделала! Она совсем маленькая, а вы трое здоровых ослов!

– Шакалье позорное! – бухнул Иноземцев. – Правильно про вас Костина сказала…

Внезапно Сашка прыгнул вперед, сгреб Щуку за ворот его модной рубашки и прижал к стволу ели. Мы с подружкой подскочили к ним, еще не понимая, чего хочет наш друг от Леньки. Иноземцев, согнув колено, притиснул к дереву Ленькину ногу. Щука обалдело ворочал по сторонам глазами.

– Говори, рыбья морда, – отчетливо, чуть не по слогам произнес Сашка, – что вы хотели с девчонкой сотворить. Ну!

Ленька попытался вырваться, и тогда Иноземцев, отведя ногу назад, с силой ударил его коленкой в бедро. Мы с подружкой ахнули. Щука заорал и обмяк в Сашкиных руках.

– Больно, Ленчик? – зло спросил Сашка. – Ясное дело. Ты только других любишь бить, да послабее себя, да втихушку. А сам-то еще, наверное, и не получал ни разу как следует? Конечно! Папочка у тебя культурный, только словами воспитывает. Мамочка пылинки с сынка сдувает. А во дворе и в школе ты главный бычара, да? На, еще схлопочи!

Иноземцев сбоку двинул Щуку кулаком в ухо. Ленька завыл. Вконец перепуганный Пашка бросился бежать, как недавно Антон, и тут же исчез за деревьями.

– Саня, хватит, – сказала Светка. – Отпусти его.

– Скажет – отпущу, – огрызнулся Сашка и угрожающе приставил кулак к носу Щуки.

Тот рванулся, но Иноземцев мгновенно среагировал и так притиснул Леньку к стволу, что наш враг стал задыхаться. Мы с подружкой попытались оттащить Сашку назад, но где там! Он стоял, как скала во время шторма, а Ленька тихо хрипел.

– Не боись, Рыба, не помрешь, – пробурчал Иноземцев и чуть отпустил незадачливого Щуку. – Но если не скажешь…

– Да скажу, скажу! – заорал Ленька.

Мы со Светкой вздохнули. Ну, кто бы мог знать, что Иноземцев способен так жестко давить на парня, который гораздо сильнее его! Конечно, Саня никогда не был ангелочком, но все же… Вот и сейчас он, очевидно, ни на грош не верил Щуке. Иноземцев продолжал держать Леньку за ворот, глядя прямо в глаза нашему врагу.

– Мы с Гаспаряном еще с весны рамсуемся, – торопливо заговорил Щукин.

– Это мы знаем, – процедила Ковалева. – И как ты его обозвал ни за что, и над его сестрой издевался, и как тебя за это «гэшки» бить хотели – правильно, между прочим! Но с какого бока тут вообще Робикова сестренка? И зачем вы перли сегодня с собой шары и кетчуп?

– А чего?! – оскалил зубы Щука. – Эта девка все равно припадочная! Подумаешь, одной малявкой в школе меньше станет!

Сашка при этих словах яростно ударил Леньку головой о дерево, и Щука мешком свалился вниз. Глаза его разъехались в разные стороны, а пальцы судорожно цеплялись за траву, пытаясь найти в ней опору. Мы со Светкой, не сговариваясь, ринулись на Иноземцева и отодрали его от Леньки, рывком усадив упрямого мальчишку на землю. Щука забубнил:

– Да чего вы привязались? Это я просто гоню, чтоб Зему позлить! Мы же девчонку не убивать собирались! Просто пугнуть хотели, чтобы Робик больше на меня не возникал.

Сашкины руки опять потянулись к Щуке, и нам пришлось схватиться за мальчишек с двух сторон, иначе Леньке опять пришлось бы худо. Иноземцев буркнул:

– Дальше!

Ох, как трудно было Щуке продолжать! Я изумилась, увидев, что у него забегали глаза. Это у подлой-то Рыбы! Светка в сердцах ткнула Леньку каблуком в щиколотку, и он выдавил:

– Ну, Паха должен был подойти после четвертого урока к их кабинету… И начать надувать шары, чтобы мальки поближе подошли, и Гаспарянова сеструха вместе с ними…

– Заманить, значит, несчастных деток, как ведьма в сказке? – не выдержала я.

Меня затрясло от возмущения, и так захотелось сказать Сашке: «Шарахни мерзавцу еще! Мы мешать не будем».

– Да какая ведьма? – забубнил Щука. – Мы детей не едим. Просто, когда Гаспарянова сеструха протянула бы руку за шариком – глупая же еще! – Антон быстро подошел бы сбоку и плеснул кетчупом ей в лицо. Девчонка перетрухала бы, подумала, что это кровь…

– И с ней бы случился припадок? – задушенно спросила Светка. – И Робик перестал бы, боясь за сестру, прямо говорить, кто ты есть на самом деле, гад ползучий?

Подружка размахнулась и со всей силы влепила Леньке справа звонкую оплеуху! Я, больше не сдерживаясь, ударила его слева! Моя затрещина оказалась сильнее, и Щука упал из сидячего положения вбок. Он со стоном перевернулся на живот, распластался на траве, закрыл голову руками. Мы переглянулись, тяжело дыша. Подлость Ленькиного плана пробирала нас насквозь. Хотелось просто взять и убить гадючую Рыбу! Мне казалось, что я до ушей вывалялась в липкой грязи. У Светки с Сашкой, наверное, было похожее ощущение, потому что нам всем – нам, а не Леньке! – было стыдно смотреть в глаза друг другу. Хотелось зарыться в землю от позора за Щуку – хоть и мерзавца, но человека же! Сашка промолвил:

– Почему вы не сделали то, что хотели?

Ленька осторожно повернул голову в нашу сторону:

– Потому что с мальками училка вышла и сразу их парами построила, а потом в гардероб увела, одеваться. Паха не успел ни одного шара надуть…

– Повезло детишкам, – сказала я. – Скорее всего, не одна эта девочка пострадала бы. Многие ее одноклассники могли перепугаться до смерти, им же всего по восемь лет. А тут кровь неизвестно откуда! Ты слышишь, негодяй? Отвечай!

Но Щука на мои слова никак не реагировал. Наш поверженный враг, похоже, отключился – или ловко притворился обеспамятевшим? Мы поднялись с земли и на всякий случай подошли к нему поближе. Нет, это не шутки. Ленька лежал неподвижно, как мертвый. Только рыжие волосы на его затылке чуть шевелились под ласковым ветерком Нелживии.

– Надо бы тебе еще по репе настучать, – провозгласил Сашка, всматриваясь в распростертую фигуру Леньки. – Да что-то лень. Живи пока, Рыба.

7. Новое знакомство

– Правильный вывод, Александр, – одобрительно заметил Кирилл, приземлившись рядом с нами. – Только, я бы сказал, слишком радикальный. Что значит «пока», мой юный друг? Душу и совесть убить невозможно. Они бессмертны. Поэтому твои угрозы Леониду глупы и абсолютно бессмысленны.

– Ха, Леониду! – закатил глаза Сашка. – Так Рыбу только родной отец зовет – я сам слышал – и учителя иногда, а остальные…

– И все-таки это его настоящее имя, не так ли? Остальное – прозвища. Впрочем, не буду отрицать: Щукин заслужил их своим поведением – весьма недостойным с моральной точки зрения.

– Точнее, мразевым! – заявил Иноземцев. – Он и сейчас врет, будто валяется без памяти. Такого бугая катком не задавишь! А Щучара лежит, ручки-ножки раскидал.

– Ошибаешься, Александр, – возразил скворец, – Слишком большое потрясение сейчас перенес этот мальчик – сознался перед вами в дурных намерениях. А это для Леонида – совершенно незнакомое ощущение.

– Ну да, – кивнула Светка. – Он же всегда пакостит исподтишка, когда взрослых нет. Вечно изворачивается, врет. Хитрый, как лис! Но почему Щукин сейчас признался? Мы здесь одни, и…

Кирилл взлетел и уселся на ветку цветущего боярышника. Теперь скворец оказался на уровне наших глаз.

– Дело в том, – задумчиво произнес он, – что совесть Леонида уже давно больна. Вся его зависть, и злоба, и мстительность камнем лежат на ней. Мальчик изнемог под тяжким грузом.

– Кто – Рыба изнемог?! – крикнул Сашка. – Да в нем стыда ни капли нет и не было! Ему хорошо, только когда другим плохо. Вот Рыба и старается, пяткой упирается, гадит всем, как только может. Главное, чтоб никто о Щукиных художествах не узнал и его не наказали. А Вы говорите…

– Александр, ты делаешь сейчас ту же ошибку, что и Леонид! – Кирилл удивленно развел черными крыльями. – Этот юноша тоже до сих пор думал: главное – чтобы его вину нельзя было доказать. Будто если окружающие не знают о совершенной Леонидом подлости, то ее вроде бы и не было! Но человек-то помнит о содеянном им зле. И совесть негодяя никнет от мерзости совершенного. Она стонет и кричит, а хозяин ее не слышит, постепенно превращаясь в чудовище. Но главное человеческое счастье состоит в том, что совесть остается с нами всегда, что бы мы ни совершили. Надо только захотеть ее услышать! Это относится почти ко всем людям, кроме одной, сравнительно небольшой группы населения, о которой вы тоже узнаете здесь.

– Погодите, уважаемый Кирилл, – не очень вежливо перебила я скворца. – Вы хотите сказать, что Щука захотел признаться?! И только поэтому мы узнали, что троица дураков готовила Робиковой сестренке?

– Не без вашей помощи, др-рузья мои! – провозгласила птица. – Р-разумеется, вы в своем пр-раведном гневе подтолкнули Леонида к откр-ровенности…

– Особенно когда по тыкве Рыбе съездили, – ввернул Сашка.

– Да. Но и сам он, поверьте, давно измучился от упреков нечистой совести, которых старался не замечать, – проскрипел скворец. – И, оказавшись один, без помощи приятелей, в безвыходном, как ему казалось, положении, не выдержал…

– И что, Щука теперь так и будет на траве валяться? – проворчал Иноземцев.

– Нет, конечно. Просто он впервые за много лет поступил честно. Леониду сейчас легко и радостно! Не будем ему мешать, пусть Щукин спит и дышит чистым воздухом Нелживии. Главные испытания юноши еще впер-реди!

Светка насмешливо покачала головой:

– Подумать только, какие муси-пуси! Что-то мне не верится в Ленечкины… как это? Ира, скажи!

– Душевные искания, – подсказала я.

– Правильно, – согласился Кирилл. – Их еще и не было, Светлана. Щукин сделал только первый шаг, и он оказался трудным для изолгавшегося мальчика. А вы, я напомню, считали, что Леонид искусно притворяется, симулируя обморок.

 
Но так-то: нежного слабей жестокий,
И страх живет в душе, страстьми томимой.
 

Ковалева засмеялась:

– Опять Вы, Кирилл, сначала закартавили, а потом перестали. Почему?

– А потому, Светлана, что когда кто-нибудь из вас огорчает меня, я тоже теряю человечность, и птичьи привычки берут верх. Но невозможно не быть человеком – хотя бы в душе! – читая вам, друзья мои, стихи Пушкина.

– Не расстраивайтесь за нас, – протянула Светка. – Мы сглупили с самого начала. Забыли, что эта страна лжи не прощает. Если бы Ленька притворялся, она бы его сразу наказала – как Иру после прилета. Костина боялась очнуться от обморока, и ее за это оса укусила.

Действительно, как мы не подумали! Сашка от досады стукнул ладонью о дерево и поморщился: гладкая, казалось бы, кора оцарапала мальчишку.

– Не мсти природе, Санчик, – вкрадчиво сказала Светка. – Она живая, разве ты не знал?

Иноземцев, как будто вспомнив что-то, повернулся и пошел к кустам, где раньше прятался Щука с мальчишками. Интересно, зачем? Мы с Ковалевой отправились за ним. Но раньше всех там, конечно, оказался Кирилл. Хорошее дело – крылья! Скворец поджидал нас, сидя на стволе диковинной деревянной пушки. Орудие было расписано яркими красками и золотом. Рисунок изображал сказочных зверей и птиц в переплетении цветов. Кирилл прокаркал:

– Если я верно понял, Александр, ты захотел поближе взглянуть на пушку? И убедиться, что она тебе, мягко говоря, не померещилась?

Сашка кивнул и стал осматривать диковинную игрушку с разных сторон. Светка заметила:

– Удивительно! Зачем нужна пушка из дерева? По-настоящему воевать с ней невозможно – как из такой выпускать чугунные ядра?

– Конечно, – солидно подтвердил Сашка. – Ствол же сразу разорвет!

– А между тем, – сказала я, – по размеру пушка как настоящая. Причем она сделана на совесть, да еще красиво разрисована. Дети подобное орудие не смогли бы изготовить, а взрослые не стали бы. Оно же годится только для игры! Вопрос: кому это было надо?

– И второй вопрос: где ее взял Щука? – задумчиво протянул Иноземцев.

– А я ее, Зема, в Париже заказал, а здесь на почте получил, – прозвучал сзади голос Леньки.

Мы обернулись. Действительно, это был наглый вражина! Щука стоял в трех шагах, под кустом ивы, и знакомо щерился.

– Лучше бы ты дальше спал, – в сердцах сказала я. – Чего дуралею не лежалось? Уже прискакал!

Из леса справа донеслись отчаянные крики. Взявшись за руки, к нам бежали Мухин и Акимов. Они вопили:

– Шеф, убегаем! Там ногастый!

– Быстрее когти рвем, а то он нас догонит!

Ага, с Ленькиного лица исчезла улыбка! Он в страхе дернулся и хотел бежать, не дожидаясь приятелей. Но тут из-под ног Щуки взметнулось бледное пламя, накрыло его с головой и сразу же опало. Ленька вскрикнул и замер. Потом попробовал сорваться с места – и вновь оказался посреди костра. Впрочем, огонь быстро исчез. Мы увидели Щуку сидящим на траве – которая, кстати, даже не задымилась! – и сгорбившимся от ужаса. Ладони Ленька прижал к лицу, защищая его от жара.

– Вот так земля горит под ногами лгунов! – воскликнул Кирилл.

Тут с нами поравнялись Пашка с Антошкой. Они чуть притормозили возле Щуки и попытались подтолкнуть его к бегству. Где там! Ленька даже не шелохнулся. Мальчишки удивленно охнули и рванули дальше. В нескольких шагах впереди них с шорохом поднялся невысокий земляной вал – вроде «лежачего полицейского». Мухин и Акимов на бегу споткнулись об него и растянулись во весь рост. Ойкнули от боли, вскочили и заковыляли вперед. Под землей прошел гул. Полоска вздыбленной почвы сдвинулась с места и, прокатившись, как волна, под ногами мальчишек, опять выросла на их пути. Но теперь она стала куда шире и выше – в два человеческих роста. И такая крутая! Мальчишки остановились перед новым препятствием. Постояли немного, растерянно обернулись в нашу сторону.

– Шеф! – крикнул Пашка. – Чего делать-то?

Щука по-прежнему был неподвижен и не отзывался на обращение своих прихвостней. Светка ответила за него:

– Не пытайтесь бежать. Ваш шеф тут натрепал, что пушку эту заказал в Париже и получил по почте. А в Нелживии враки воспрещаются. Вот и огребли вы неприятностей!

Ленька отнял ладони от лица, вскочил и крикнул:

– Я пошутил! А меня всего обожгло! Мало нам ногастого, еще и…

Из-за громадного дуплистого дуба показалась птичья голова – совершенно голая, покрытая морщинами. Но самое странное, что на ее макушке каким-то чудом держалась крохотная военная фуражка! Голова внимательно оглядела нас сначала одним, потом другим глазом. И вот, обогнув толстенный корявый ствол, к нам важно вышел… страус. «О-ох! – пронеслось у меня в голове. – Это, конечно, мне кажется. Ладно еще – кукушка и скворец. Знаем: наши, русские птицы. А что здесь делать африканцу – среди елок и берез?!» Что это именно африканский страус, я не сомневалась. Он резко отличается от австралийского и ростом, и черно-белым оперением – совсем недавно я подробно рассматривала оба эти вида в старом журнале «Юный натуралист». Иллюстрированных изданий много у нас дома – родители сохранили их для меня и Мити. А еще я прочитала тогда в статье под фотографиями, что эти птицы могут быть опасны…

Страус, угрожающе тряся огромными перьями, подбежал к Леньке и басом спросил:

– Кто это здесь ногастый?

Он приподнял когтистую лапу, зацепил ей сбоку Щуку за брюки и повернул к себе спиной. Мощно размахнувшись, отвесил Леньке пинка под зад. Щукин пролетел метра три вперед и приземлился прямо в ракитовый куст. Куст, сами понимаете, задрожал от возмущения – ведь он вырос в Нелживии! – и стал нещадно стегать Щуку гибкими ветвями. Ленька упал на четвереньки и, как пробка, выскочил из ивы на траву. Перебирая руками и ногами, он по-прежнему на карачках пополз к Акимову и Мухину. Страус невозмутимо двинулся за ним. Мальчишки попятились и, конечно, сели на подножие земляного вала.

Ленька хотел на ходу свернуть в сторону от препятствия, но страус опять наподдал ему ногой. Щука покорно засеменил к гряде. Акимов завопил:

– Эй, шеф! Ползи отсюда!

Страус двумя прыжками пересек оставшееся расстояние и ткнул лапой в Антошку, потом в Пашку. Те вскочили и вытянулись, как на параде.

– Отставить разговоры! – рявкнула птица. – Рядовой Щукин, встать в строй!

Леньку подбросило с земли. Он бегом кинулся к приятелям и занял место слева от Мухина. Страус продолжал:

– Рядовой Акимов! Выйти из строя!

Антошка поежился, торопливо огляделся. Переложил портфель из одной руки в другую. Бежать было некуда! Толстяк понурил голову и шагнул вперед. Птица взъерошила перья и вдруг клюнула Акимова в макушку. Тот заорал:

– Отвяжись! Я дяде Коле скажу!

– Рядовой Акимов! Разговорчики в строю! Здесь нет дяди Коли, а есть воинская дисциплина и порядок. Тебе ясно? Отвечай! – гаркнула птица.

– Ясно, товарищ прапорщик! – провыл тот со слезами в голосе.

Мне стало жалко мальчишку. Я крикнула через поляну:

– Антон, не бойся! Страусы не служат в армии! Это самозванец, не слушайся его.

– Взво-од, смирно! – скомандовала птица и повернулась к нам.

Потом строевым шагом пересекла поляну, остановилась в нескольких шагах. Молодецки взметнула лапу к козырьку фуражки и представилась:

– Прапорщик Савва Романович!

Сашка, уже выскочивший вперед и заслонивший собой меня и Светку, буркнул:

– Александр, ученик седьмого «Б».

Мы с подружкой хихикнули. Но потом Ковалева кашлянула и сдержала веселье. Четко отрапортовала:

– Светлана и Ирина, ученицы того же класса!

Страус оглядел нас, поворачивая голову то вправо, то влево. Бесцеремонно указав когтистой лапой на меня, заговорил:

– Я интересуюсь. Вы, гражданочка, военнообязанная?

– Еще чего! – удивилась я. – Конечно, нет.

Перья прапорщика опять встали торчком! Это был плохой знак, и я сразу спряталась за Сашкину спину. Иноземцев расправил плечи, вскинул голову. Савва заклекотал:

– Я вижу, тут некоторые штатские слишком много о себе думают! Вмешиваются безо всякого права в строевую подготовку личного состава! Позволяют себе, так сказать, вражеские выпады, дискредитирующие командование военной части в глазах подчиненных!!!

Страус задергал головой и выкатил на нас глаза – опять попеременно правый и левый. Он задыхался от возмущения! Сашка возразил:

– Они пацаны, а не солдаты. И присягу в армии служить не давали.

– А еще Вы их били, мы сами видели, – встряла Светка. – А это, товарищ прапорщик, запрещено законом.

Оперенье птицы улеглось на место. Страус одобрительно пощелкал клювом и гаркнул:

– Четко излагаете, рядовые! Молодцы!

Светка замахала руками:

– Мы не военные, еще чего не хватало!

– Тут все новобранцы, – отрубил прапорщик. – Все учатся не трусить. И главное – стараются искать правду! А вы соображаете быстро, по-бойцовски. Жаль, что состоите не в моем взводе.

Откуда-то сверху – кажется, с самой вершины ели, со свистом слетел скворец и сел мне на плечо.

– Савва Романович, – официально обратился он к страусу, – не пытайтесь превысить свои полномочия. Мои ребята не похожи на Ваших. Они не нуждаются в военных… методах воспитания.

– О! Вы знаете, как я Вас уважаю, Кирилл Владимирович. Но Вы не правы. Страус очень старался быть вежливым. Но его глаз, опушенный густыми ресницами, хитро посматривал на скворца. У меня в голове стучало: «А наш-то гид, оказывается, еще и Кирилл Владимирович! Знакомое имя – вот только откуда? И получается, что птицы давно друг друга знают – раз Савва уважает Кирилла!»

– В воспитании личного состава важен пример, – вкрадчиво продолжал «ногастый». – А мне достались одни шкурники – каждый только сам за себя.

Савва сердито указал крылом в сторону наших недругов. Мальчишки вытянулись, изобразив усердие.

– Зато Ваши призывники все стоят друг за друга. Мало того – они даже за моих хитрованов заступаются, – заметил прапорщик. – Из ребят хорошие солдаты могут получиться! Заодно они рядовых Щукина, Акимова и Мухина приструнят, товариществу научат.

Страус воинственно задрал голову и хвост. Видно, решил, что победил в споре с Кириллом. Светка зачастила:

– Но мы не хотим со Щукой в одном строю ходить! И с его друзьями! И у нас уже есть Кирилл Владимирович – Вы его сами так назвали. Мы хотим остаться со скворцом, потому что очень его уважаем…

Кирилл Владимирович вспорхнул и сел повыше, на ветку ели, точно на уровне головы Саввы. Качнувшись несколько раз, заявил:

– Уважаемый товарищ прапорщик! Вам известны законы Нелживии: у каждого проводника – приданная ему группа, у каждой группы – свой собственный путь по стране. И только позже, при выполнении всех поставленных перед гостями задач…

– Понял, понял, Владимирыч, – повесил голову страус. – Не ругайся.

– К тому же Вы, как военный, не должны были упускать из виду важные вопросы. А ведь упустили! – отчеканил скворец.

Савва спохватился:

– Я-то? Эх, точно! Тут молодая гражданочка обвинила меня в битье личного состава. Но поймите, новобранцы: не пробудится совесть, если ей не больно! Вашим душам, чтобы жить как надо, оплеухи не нужны. И потому верно сказал Владимирыч: вы пройдете свой путь. А моим субчикам помогут только дисциплина и боль, которую они научатся чувствовать! Сами не хотят быть настоящими людьми, так я помогу. И я не дам им врать! Сразу явлюсь, если хоть один из новобранцев солжет. И задам трепку. А пока не лукавят, пусть ходят свободно, ума набираются. Это тоже закон Нелживии.

– Так значит, Вы пришли только потому, что Ленька нам наврал? – уточнила я. – Но Щукину и так досталось – его огнем опалило всего.

– Мало, мало этого, гражданочка, – покивала птица и шепотом прибавила: – Я ведь люблю своих рядовых и жалею их прямо до слез – сам когда-то лживым дураком был. Потому и ребят новоприбывших насквозь понимаю. А для любви нужно, чтобы душа горела и мучилась – и у меня, и у них. Ясно?

Мы ошеломленно переглянулись. Эта смешная на вид птица говорила необыкновенные вещи! Их еще надо обдумать… А между тем мальчишки у насыпи попадали в траву и, скрываясь в ней, по-пластунски расползались в разные стороны. Прапорщик оглянулся и гаркнул:

– Отставить бегство! Продолжаем учения!

Он круто повернулся и полетел к своим новобранцам огромными прыжками. Те завопили, с перепугу полезли на насыпь. Но их командир был уже рядом! Страус опять поднял свою страшную лапу и дал каждому увесистого леща под зад! Троица мигом скатилась с земляного вала и построилась. Страус скомандовал:

– Смирно! Рядовой Акимов, выйти из строя.

Даже издали было видно, как скривился Антошка. Неужели понимал, в чем провинился? Это так на него непохоже… Но в любом случае деваться мальчишке было некуда, и он шагнул вперед.

– Докладывайте, рядовой, – потребовал страус. – Что есть главная заповедь солдата?

Антон отвернулся и молчал.

– Не знаешь? Тогда повторяйте за мной: сам погибай, а товарища выручай.

Акимов пожал плечами. Страус клюнул его в голову. Антошка слезливо заорал:

– А чего-о?! Больно надо мне шефа выручать! Мы его с собой убегать звали, а он тормозил, на месте рассиживался! А когда Вы нас уже догнали почти, что было делать?

– Значит, себя спасать? Бросив товарища?! – удивился прапорщик.

Мальчишка посмотрел вверх, на морщинистую птичью голову, и упрямо заявил:

– Мой дядя Коля говорит: дружба дружбой, а табачок врозь.

– Врет твой дядя Коля, – заявила птица. – Это тогда вовсе не дружба, если каждый свой табачок втихомолку курит, а другому ни крошки не дает. Ясно, рядовой? Отвечай!

Прапорщик занес лапу для шлепка, и Акимов заголосил:

– Да! То есть: так точно!

Савва медленно опустил ногу и проговорил:

– Запоминайте, салажата – потом с каждого спрошу! Если врет один из вас – отвечают все. Я прибуду сразу, и вам несдобровать! Не бояться! Не быть подлецами! Вы теперь – воинский взвод. А значит, один за всех, и все за одного. Повторить!

Троица нестройно загалдела.

– Молодцы! – одобрил Савва. – Старайтесь быть честными солдатами! А теперь – полевые учения. Кру-угом!

Мальчишки неуклюже выполнили команду.

– Как говорил генералиссимус Суворов, тяжело в ученье – легко в бою! Перед вами земляная насыпь. Она образовалась в наказанье вам, чтобы не смели впредь лгать и трусить. Надо исправить урон, нанесенный земле Нелживии. Для этого вы, рядовые, должны много раз преодолеть этот вал – туда и обратно. Слушай мою команду! Взять препятствие!

Мальчишки бросились вперед и полезли на насыпь. Сорвались вниз, вскочили и снова полезли. Ленька первым оказался на гребне и победно оглядел своих приятелей, едва достигших половины пути.

– Я не удивлюсь, – прокомментировала Светка, – если он столкнет их вниз.

– Рядовой Щукин! – возвысил голос прапорщик. – Что надо сделать?!

Ленька немного помедлил и… подал руку Мухину, начавшему опять сползать вниз. Мы замерли. «Ай да Савва! – подумала я. – Вот тебе и страус! Это ж надо – Щуку заставил поступать по-человечески!» Вот Пашка радостно ухватился за Ленькину руку и вскарабкался вверх. Сел на гребне, свесив ноги. Крикнул Антону:

– Эй, лузер! Чего застрял?

И сразу получил клювом по лбу: прапорщик высоко подпрыгнул, взъерошил перья и глухо рыкнул. Даже нам, стоящим в отдалении, стало не по себе. Щукин и Мухин взвыли от страха – и поспешно протянули руки толстячку Акимову. Антону, понятно, пришлось труднее всех. Мало того, что его левую руку оттягивал портфель, с которым мальчишка почему-то не хотел расстаться. А зачем ему здесь сумка с учебниками, спрашивается? Так еще и мускулатура у пухленького Антона, прямо скажем, подкачала. Куда там взобраться на насыпь! Акимов и на ровной-то земле не может догнать шустрых малышей у нас во дворе. Те его дразнят, обзывают Беконом. Акимов несется за озорниками, пыхтя и ругаясь – но увы! – добраться до них не может. Зато в этот раз – подумать только! – Антон уже почти наверху. Щука с Пашкой делают последнее усилие, втаскивая его за руку на край вала. Антошка со счастливой улыбкой усаживается поудобнее и кричит:

– Спасибо, пацаны!

Те смущенно отворачиваются. Страус размахивает крыльями. Воздух содрогается от звонкого аккорда – будто сразу пропели несколько струн. Насыпь под мальчишками чуть проседает, как снег под солнечными лучами.

– Я приказал взять препятствие, а не только залезть на него! – гаркнул Савва. – Живо на ту сторону!

«Новобранцы» взбрыкнули ногами и исчезли за валом. Страус зычно скомандовал:

– А теперь назад!

И что вы думаете? Не прошло и минуты, как над насыпью – а она была довольно крутой! – одна за другой, но почти одновременно показались три головы – сначала рыжая, потом чернявая и последняя – белая, Антошкина. Вот троица уселась в ряд на гребень. Снова все кругом вздрогнуло от пения невидимых струн, и насыпь немного уменьшилась.