ДНК для олигарха

Глава 7. Матвей. Дорогой папа

– А что не так? – спрашиваю, не скрывая усмешки. – Нам казалось, ребенок должен обрадоваться. Если, конечно, его не настроить против. Это все ваше влияние, Кристина…

– Как вы смеете! – вскидывается она. На глазах появляются слезы. И мне на короткий момент становится жаль эту женщину. Девочку я все равно отберу. Пусть даже не надеется.

«И Ярик тебе не поможет, красавица, – думаю, ощерившись. Вспоминаю, как пять минут назад я открыл зеркальную дверь. Вошел в царство игрушек и преспокойно достал из сумки визитку. Маленькая лахудра даже не потрудилась ее спрятать. За что и поплатилась.

Хе-хе-хе…

…– я – мать ребенка, – продолжает гнуть свое Кристина. – И вы просто обязаны со мной советоваться, прежде чем предпринимать какие-то действия относительно Лизы. Если бы вы подарили ей одну куклу, поверьте, было бы достаточно. А целая комната игрушек ее сначала обрадовала, а потом вызвала отторжение.

– Конечно, – киваю я, замечая, как у девицы в руке дрожит вилка. Нервничает. И правильно делает. Бойся меня, зараза!

– Впредь обязательно, – устало киваю я. Слежу взглядом за Мишей, несущимся с подносом ко мне, и, вдохнув запах свежепожаренного мяса на минуту забываю о проблемах.

Отвлекшись на стейк, лениво разрезаю его ножом. Для меня это всегда ритуал и таинство. Никогда не угадаешь, что ждет тебя внутри. Внимательно смотрю на степень прожарки. Лишь в самом центре виднеется розовое пятно. Идеальный мидл велл.

– Спасибо, – кивком головы отпускаю застывшего рядом Михаила. И когда он отходит в сторону, роняю небрежно.

– После обеда встречаемся у меня в кабинете. Я вызову нашего доктора для беседы, – сообщаю, прожевав маленький кусочек мяса.

Повар немного переборщил со специями, но в целом я доволен прожаркой.

– Зачем? – тут же вскидывается Кристина. – Мы совершенно здоровы.

– Доктор обязан составить ваши личные карты. Это наш семейный врач. Очень высокой квалификации. Нужно знать, есть ли у девочки аллергия или другие заболевания…

– Хорошо, – уныло соглашается Кристина. – Я пообщаюсь. Но только не в вашем присутствии, Матвей Александрович.

Ого! Да это вызов! Прекрасно! Люблю соревнования. А перетягивание каната – мой любимый вид спорта. Всю жизнь в нем упражняюсь.

Только у тебя силенок не хватит, девочка!

– Не вопрос, – заверяю ворчливо и добавляю вкрадчиво. – То есть ты уже приняла решение, Крис? Остаешься здесь? И больше не будешь считать себя гостьей в этом доме?

– А кем? – вскидывается она. – Приживалкой? Тут я точно не хозяйка…

– Хочешь ею стать? – спрашиваю ехидно и внимательно смотрю за реакцией.

– Нет, спасибо.

Короткий взмах головы, и девицы утыкается носом в свою тарелку.

Время светской беседы истекло, пора переходить к активным действиям.

– Ты любишь собак? – спрашиваю у Лизаветы, гоняющей по тарелке профитроль в виде грибка.

– Да! – вскрикивает она радостно. – Очень! Только мама не разрешает заводить.

И тут же поникает под укоризненным взглядом матери.

– У нас тут есть несколько собак, – заговорщицки сообщаю ребенку. – Они живут в специальных вольерах.

– А зачем? – пытливо интересуется малышка. – Если они живут отдельно, то никто их не приласкает, не обнимет. И кто у них хозяин?

Смышленая девочка! Гораздо умнее своей мамаши. Чувствуется Шершневская порода.

– Мы можем сразу после обеда сходить к вольерам. Посмотришь на взрослых собак и щенков, – улыбаюсь я и, отхлебнув сока, наталкиваюсь на недовольный взгляд Кристины.

– Вы с нами? – спрашиваю насмешливо. – Или отдохнете в номере?

– Мы с Лизой вместе, – заявляет решительно. Упирается в меня негодующим взглядом.

Ну-ну, позыркай на меня, девочка!

– То есть вы идете в комплекте? – шепчу в маленькое розовое ушко, церемонно помогая Кристине выйти из-за стола. Чувствую тепло ее тела и борюсь с желанием запустить руку под белую майку, болтающуюся на худеньких плечиках.

Кристина дергается, как от удара.

– Да как вы смеете? – шипит змеей и, взяв дочку за руку, хочет увести в спальню.

– Мама, дядя обещал показать собак! – напоминает ребенок. И моя пленница кивает со вздохом.

Не хочет расстраивать ребенка.

По дороге к вольерам, идущей в тени сосен, я с улыбкой наблюдаю за Лизой, пританцовывающей чуть впереди. Ей нет дела до взрослых. И маленький человечек просто радуется жизни. Напевает какую-то дурацкую песенку.

– Наварила каши манной!.. Я буду до обеда в ней медленно тонуть!

– Зачем тебе ребенок, Крис? – поворачиваюсь к незадачливой мамаше. – У тебя все еще впереди. Оставь девочку семье. Ей тут лучше будет. А сама устраивай новую жизнь. Погуляй от души. Поезжай в путешествие. Найди горячего парня. А я тебе помогу. Денег дам на первое время.

– Вы с ума сошли, – трясет она головой. В глазах застывают слезы. – Лиза – моя дочь. Только моя! И ваше предложение – это просто дичь какая-то! Он рассказывал мне о вас… И считал редкой гнусью, идущей по головам… – остановившись посреди дороги, выкрикивает последние фразы.

– Кто? – словно получив удар под дых, хватаю девчонку за руку.

– Лизин отец, – отрезает Крис, вырываясь. На всех парах спешит к застывшей посреди аллеи дочери. Ребенок внимательно смотрит на нас, стараясь считать эмоции.

– Уже за поворотом вольеры, – машу рукой вперед. И когда мать с дочерью устремляются вперед, неторопливо бреду сзади.

Не догоняю. В прямом и переносном смысле.

Дорогой папа и с того света умудрился влепить мне леща. Обсуждал меня со своей телкой. Говорил гадости. А я всю жизнь лез из кожи вон, пытаясь заработать его уважение и доверие. Выходит, зря старался.

Кристина. Может, он нормальный человек?

Еле сдерживаюсь, чтобы не нагрубить. Саша предупреждал о старшеньком: опасная редкая сволочь.

Нужно как-то выбираться из этого рая. Приду в комнату, первым делом позвоню Ярику. Пусть поможет незаметно уехать. Слишком душно здесь, на вилле «София»…

– Мамочка, – прерывает мои размышления Лиза. – Ты устала?

– Ни капельки, – улыбаюсь через силу. Хотя сейчас впору разреветься от отчаяния и бессилия. – Давай в лова! Чур я вожу! – предлагаю я малышке.

И когда она резво бежит вперед, топчусь на месте. Но краем глаза заметив приближающегося Шершнева, бегу догонять Лизу.

– А-а, – кричит она весело. – Ты меня не поймаешь!

– Догоню-догоню! – бегу следом.

Лиза оборачивается проверить, далеко ли я. На абсолютно гладкой и ровной дороге маленькая ножка попадает на круглый камень. Но ребенок все еще продолжает движение по инерции. Нога подворачивается, не чувствуя опоры. И Лиза падает на покрытую тырсой дорожку.

– Нужно смотреть под ноги, – выговариваю я, кидаясь к ней. Встаю рядом на колени. Целую лоб, прижимаю к себе вздрагивающее от рыданий родное тельце.

– Дай посмотрю, что там с ножкой? – прошу дочку и, рассматривая ссадину на коленке, кошусь на приближающегося Матвея.

– Что случилось? – рявкает он, присев на корточки. Его лицо оказывается рядом с моим. И от такой опасной близости перехватывает дыхание. Я даже родинку вижу на скуластом суровом лице. В глаза бросаются губы. В меру пухлые. Будто очерченные тонким пером.

О господи, о чем я думаю!

– Нужно вызвать врача! – строго заявляет Шершнев. – Может быть перелом или сотрясение…

– Если только у вас, – несмело роняю я. Этот тип выводит меня из себя. Ничего не могу с собой поделать! – Это просто ссадина, – замечаю сердито.

И достав из кармана бутылочку воды, припасенную с обеда, лью воду на ранку.

– Вы хоть соображаете, что делаете? – рявкает Шершнев. – Ребенку нужно оказать квалифицированную помощь. А вы…

– А у меня медицинское образование, – выдыхаю, осторожно ставя Лизу на ноги. – Где болит, солнышко? Можешь идти?

– Неоконченное, – с усмешкой бросает Матвей, будто я не в универе училась, а в школе для дефективных. – Девочке нужно в больницу. Сделать рентген.

– Мамочка, – еще пуще начинает реветь Лиза. – Я не хочу. Ножка почти не болит…

Смотрит жалостливо. И всхлипывает больше от безысходности, чем от боли.

– Нет, милая, никакой больницы, – заявляю решительно и, поднявшись на ноги, оглядываюсь по сторонам.

Чахлый кустик подорожника я замечаю чуть поодаль. Быстро кидаюсь к нему и, сорвав парочку годных листиков, бегу обратно.

– Что это? – в ужасе взирает на меня Матвей.

– А вы в детстве никогда не прикладывали подорожник к ранам? – спрашиваю насмешливо. Промываю листочки остатками воды и тот, что побольше, прилепляю к ссадине.

– Нет, бог отвел, – ошалело бормочет Шершнев и во все глаза смотрит на меня.

Будто сожрать готов, честное слово!

– Мне вас жаль, – бросаю ворчливо. Сколько раз в детстве мы так лечили раны. Лишь бы домой не заходить!

Достаю из кармана носовой платок и, обвязав его вокруг коленки, весело командую.

– Все, первая помощь оказана! Можем идти дальше.

– Вы уверены? – недоумевающе тянет Матвей. – Лиза, ты можешь идти? Не больно? Голова не кружится?

Боже, какой дурак! Ну конечно, больно, но моя дочка, хоть и цветочек аленький, однако не самое нежное растение.

– Очень больно, – печально вздыхает Лиза.

– Давай я тебя отнесу, – предлагает Шершнев и уже руки тянет к моей дочери.

Провокатор!

– Нет, только мамочка! – капризно отталкивает его Лизавета. Обвивает мою шею ручонками. Кладет голову на плечо.

– Нужно вернуться домой и вызвать врача, – настаивает на своем Шершнев.

– Вы обещали нам собак, – напоминаю я, поднимаясь вместе с Лизой. Чувствую, как широкая ладонь ложится мне на талию.

В этом жесте нет ничего сексуального. Элементарная поддержка. Но кровь приливает к лицу, а низ живота на короткий миг сводит от желания.

– На ферме есть аптечка, – кивает Матвей.

– И ветеринар, – ни с того ни с сего ляпаю я.

Матвей мрачно косится на меня. Воспринимает мою шутку как недостаток воспитания. Молчит, а потом заявляет непререкаемым тоном.

– Сейчас вызову гольф-кар…

– Нам еще далеко идти?

– Нет, уже за поворотом – вольеры.

– Тогда лучше на гольф-каре вернуться домой, – огрызаюсь я.

И с ужасом замечаю, как ехидная усмешка расползается по лицу Шершнева.

– Я очень рад, Кристина, – замечает он, не скрывая сарказма.

– Чему? – тяну в недоумении.

– Домой, Кристина, – ухмыляется Матвей. – Мне приятно, что вы образумились и считаете виллу своим домом. Быстро сдались. Хвалю.

Отворачиваюсь негодующе. Нет смысла спорить с этим ужасным человеком. И заметив появившихся на холме собак, шепчу на ушко Лизе.

– Мы пришли, солнышко. Вон собачки нас встречают…

– Где? – оживляется Лизавета. – Мама, какие они красивые! – тянет восхищенно.

– Они не опасны? – поворачиваюсь к Матвею.

– Только для посторонних. Сейчас наши кинологи познакомят вас. Это необходимо, Кристина, чтобы собаки не причинили вред тебе и малышке. Но сначала посмотрим на щенков. У нас недавно появилось потомство у лабрадора.

– Вы еще и собак разводите? – бросаю ехидно и тут же прикусываю язык.

– Ничего я не развожу, – морщится раздраженно. – Тильда живет в доме и должна хоть один раз познать радость материнства. Вот и свели…

«Хватит с ним пререкаться, – предостерегает меня голос разума. – Все равно проиграешь. Держись подальше!»

– Смотри, мамочка! Собачки! – радостно восклицает Лиза и с придыханием повторяет. – Собачки, мои любимые!

Спустив дочку с рук, с улыбкой разглядываю забавных плюшевых щенков шоколадного цвета, копошащихся под ногами.

А рядом с лежанки за нами наблюдает потревоженная мамаша. Усталая и нервная.

Матвей подходит к ней.

– Тильда, – присев на корточки, ласково треплет ее за уши. – Девочка моя. Как ты тут?

С изумлением наблюдаю, как холеный рафинированный бизнесмен в порыве чувств целует собаку в нос. А она облизывает его лицо широким розовым языком.

«Значит, в нем осталось хоть что-то от нормального человека, – думаю я с надеждой. – Может, получится уговорить? Попросить отпустить нас. Он же нормальный человек. Должен понять!»

Глава 8. Матвей. Завещание, мать вашу!

На обратном пути Лизавета весело болтает ногами и тараторит о щенках. Даже забыла о больной коленке. Нужно все-таки показать девочку врачу.

От чего еще отмахнулась малохольная мамаша? Надо сделать УЗИ всех жизненно важных органов. А то с этой Кристиной можно всего ожидать.

Мне даже хочется ее встряхнуть. Заставить думать здраво. Но, видимо, не в коня корм. Странный безответственный человек.

Непроизвольно кошусь на малышку. Она точно Шершнева. Тут сомнений быть не может. Так же, как и отец, морщит нос, и разрез глаз его.

Трудно поверить в происходящее. Вот эта маленькая девочка – моя сестра? Серьезно?! Та же степень родства, как и с Анькой. Твою ж мать!

Удивил ты меня напоследок, дорогой папа. Так или иначе, но выпускать ребенка из своего поля зрения я не намерен.

Девчонка ловит мой внимательный взгляд и смущается. Зарывается носом в бок матери. Та успокаивающе прижимает ее к себе и что-то шепчет на ушко.

Отворачиваюсь, не желая пугать малышку. И в который раз поражаюсь этой удивительной близости. В моей семье точно такой не было!

Сумрачно кошусь на накачанную спину Жеки, уверенно ведущего гольф-кар по извилистой аллее. Снова исподволь разглядываю Лизу. Меня неудержимо тянет ее рассматривать. Находить наши фамильные черты. Но взгляд почему-то с маленького личика съезжает на миловидное лицо ее матери. Скользит ниже и останавливается на груди, едва проступающей из-под широченной футболки овер-сайз.

Это не одежда, а братская могила какая-то! Напрочь скрывает женщину под этими модными шмотками. Нафига, скажите, пожалуйста?!

Опускаю глаза на стройные бедра в широких шортах и ровные в меру накачанные голени.

Спортсменка и красавица? Ну-ну…

Бездумно шарюсь по фигуре сидящей напротив женщины и снова залипаю на груди. Все, что надо, я уже видел на пляже. Теперь мне хочется сорвать эти дурацкие тряпки и…

Подняв глаза, натыкаюсь на сердитый взгляд Кристины. Еще немного, и проглотит!

Усмехаясь, смотрю прямо в глаза. Не собираюсь играть в поддавки и миндальничать. Тут я вожак стаи. Привыкай, девочка!

Давлю взглядом. Покорись, а не то пожалеешь.

Кристина фыркает возмущенно и сдается первая. Вижу, как чувственные губы неслышно выводят «идиот». И готов расхохотаться в голос.

Я тебе покажу, милая, кто из нас идиот, а кто нет. Если хочешь войну, я ее тебе организую.

Наблюдаю, как щеки Кристины заливаются алым цветом. И она, чтобы скрыть растерянность, наклоняется к дочери.

– Как твоя ножка? Не болит?

– Нет! – радостно возвещает Лиза. – Мне щенки помогли. Знаешь, мамочка, какие они целебные! Давай к ним каждый день ходить!

Кристина неохотно смеется. Улыбаюсь и я. А когда гольф-кар останавливается около крыльца, выхожу первым. Вынимаю малышку из машины и, поставив на землю, подаю руку ее матери.

– Это лишнее, – смотрит та на меня в упор. А в глазах полыхает огонь.

– Всего лишь вежливость, Кристина Вячеславовна. А не то, что вы подумали, – добавляю с сарказмом.

Девица вспыхивает как спичка. Заливается краской.

Твою мать, ей тоже хочется?! Правда?

Это хорошо. Еще одна точка, на которую можно надавить.

– Где ты был? – выскакивает на крыльцо Аня. – Звоню тебе, звоню…

– А ты у меня в черном списке, – как ни в чем не бывало замечаю я. – Еще с зимы, если помнишь.

– Я думала, ты простил, – растерянно блеет сестра. – Мы же вроде помирились, Матвей?

– Да, – киваю добродушно. Кошусь на Кристину и Лизу, взбегающих по ступенькам. – Что случилось? – интересуюсь небрежно. И уже хочу зайти в дом, чтобы вместе с девчонками подняться в лифте, как ладонь сестры собственнически ложится на мою руку.

– Подожди, – настойчиво просит Аня и шепчет заговорщицки. – Маме удалось подкупить секретаря нотариуса. Она читала дело и даже сфотографировала завещание. Сейчас мама угощает ее чаем в патио. Ждем тебя.

– Я вам зачем? – морщусь недовольно. Ненавижу эту самодеятельность. Инна по дурости сейчас таких дров наломает. Потом за год не разгребу. – Пришли мне скрин. И номер карты осведомителя. Я расплачусь и проанализирую…

– Спасибо, бро! – тянется ко мне Аня. Целует в щеку и быстро бежит обратно в дом. – Только ты меня удали из ЧС! – кричит в дверях.

– Конечно, милая, – киваю коротко и, зайдя в холл, разочарованно смотрю по сторонам. Кристина с Лизой уже уехали.

А буквально через минуту получив скан трех жалких страничек, забываю о брачных играх.

Лихорадочно листаю скрин на ходу. Есть о чем подумать, гребаная балалайка!

И войдя к себе в кабинет, подстреленной тушей падаю на диван. Есть что обмозговать. Снова перечитываю скупые строчки.

Ожесточенно тру лицо, сминая нос.

Александр Юрьевич Шершнев слыл, конечно, большим оригиналом, но мне и в голову не приходило, до какой степени. Вчитываюсь в каждое слово и готов выдрать все волосы на башке.

Инне отец завещал библию. Усмехаюсь, представляя лицо мачехи. А все наследство отец поделил между своими детьми. По трети каждому. Мне, Лизе и Аньке. Ничего особенного! Вот только управлять всем этим гребаным паровозом поручено мне. Иначе мы с Анной лишимся своих долей, и они отойдут Лизавете. Нормальный поворот?

Прости, дорогой папа, но я не согласен!

Тру лоб и темечко, пытаясь сообразить, как поступить дальше. Кристина при любом раскладе увезет от нас Лизу. Во всяком случае, попытается… Тогда значительная часть состояния сразу окажется под угрозой. Эта недалекая курица может от лица дочери продать долю или назначить своих аудиторов. А это еще страшнее.

Квалифицированный специалист найдет все папины макли с налогами и сдаст нас с потрохами. Схемы отца давно не выдерживают никакой критики. Но и исправлять их и платить налоги по полной я не желаю. С какого хрена, скажите, пожалуйста!

Матвей. Реальная угроза

– Можно? – в кабинет заглядывает Инна.

– Заходи, ма, – киваю я, нехотя поднимаясь с дивана.

Добро пожаловать в семью, называется. Картина маслом.

Мачеха скромненько садится в первое попавшееся кресло. Явно наша милейшая Инна рассчитывала на что-то посущественнее библии.

Задумываюсь лишь на секунду: почему именно библия? И сразу же отмахиваюсь от глупых размышлений. Мой папа любил выпендриться. Вот и решил хайпануть перед смертью. Знал прекрасно, что ни я, ни Анька, не оставим мать на паперти.

Я не питаю к Инне нежных родственных чувств. Но как мачеха она меня совершенно устраивает. Не лезет в мои дела. И в детстве относилась к нам с Ромкой так же, как и к Ане. Особых различий не делала. Дети остро чувствуют классовое разделение.

– Матвей, сыночек, нужно что-то решать, – причитает она, строя из себя бедную родственницу.

– Что, ма? – спрашиваю, усаживаясь на диване. Закидываю ногу на ногу. Чешу затылок, пытаясь сообразить, к чему клонит мачеха. Нет у нас вариантов против папиной бывшей. Придется выкупать долю или жениться на этой заполошной девице. Удочерить Елизавету, тем самым если не вернуть наследство, то установить контроль над нашей собственностью.

Но все упирается в Кристину. Вряд ли мне захочется жить с ней до гробовой доски. Рожать детей и стариться вместе.

Но, по всей видимости, придется. Чем-то этот вариант смахивает на пожизненное…

– Какие есть идеи? – внимательно смотрю на мачеху.

– Давай их закажем, – решительно предлагает Инна. Смотрит на меня заговорщицки.

Не сразу врубаюсь, что имеет в виду мачеха. С минуту пялюсь на нее ошалело и глазам своим не верю.

Твою ж налево, гребаные зайчики!

И эта женщина считает себя леди? Это она имеет диплом педагога и обязана учить детей доброму и вечному. А на деле? Все так просто… Давай закажем… Как обед в ресторане!

Ради гребаных бабок загубить две жизни? Каким монстром нужно быть?

– Ты хорошо подумала? – спрашиваю, стараясь сдержаться и не наорать на старую дурищу.

– Конечно, – надменно заявляет Инна. – Нет человека, нет проблемы.

Приводит жуткую цитатку, от которой меня пробирает мороз.

– Ты с ума сошла, – говорю медленно. Мысленно перемежаю речь самыми грязными ругательствами. – Я бы тебе не советовал. Напорешься на ментов, сядешь надолго. Я точно передачи носить не буду. И Ане запрещу.

– Вообще-то, – обиженно перебивает мачеха. – Я надеялась на тебя.

– Простите, – переспрашиваю, на секунду лишаясь дара речи. – С какого хрена, мадам?

– Ну как же, Мэт, – вздыхает она. – Ты влиятельный мужчина. У тебя полно всяких знакомых. Найдешь киллера, и все будет чики-пуки.

– Не знаю, где ты нахваталась этих премудростей, – морщусь, пожимая плечами. – Но, дорогая моя, ты меня с кем-то перепутала. С Доном Корлеоне, например.

Вижу, как по лицу мачехи пробегает гримаса, превращая красивую женщину в уродину.

«Ты отказался, а она найдет кого-нибудь», – тихо нашептывает внутренний голос. Сразу перед глазами встают Кристина с Лизой. И сердце сжимается от охватившего ужаса. Эта сволочь точно кого-нибудь наймет. Отыщет через дарк-нет. Много ума не надо. Были бы бабки!

Видимо, не зря отец подарил Инне библию. Он лучше знал характер любимой.

Как же ее остановить, господи?

Думай, Шершнев, думай! Шевели шестеренками!

От лихорадочных мыслей на лбу выступает испарина.

– Аня знает? – спрашиваю, стараясь оттянуть время и найти хоть какой-нибудь выход.

– Нет, конечно, – вскидывается мачеха. Нервно постукивает идеальными ноготками по кожаному подлокотнику. – Анечка у нас девочка ранимая. Она верит в тебя. Знает, что ты разрулишь ситуацию в нашу пользу.

Свет меркнет от безысходности. Как можно убить человека из-за денег? А ребенка?

– Я смотрю, тебе понравилась эта Кристина? – презрительно бросает Инна. – Честная давалка. Мужики на таких клюют. Ничего не понимают в истинной красоте.

Я прекрасно знаю, что последует дальше. Мачеха начнет петь песни великой Анькиной красоте и просить найти ей хорошего мужика. Вот только понятие о хорошем у нас разные. Впрочем, как и о морали и вечных ценностях.

– Допустим, – киваю коротко и понимаю, что особого выбора у меня нет. Есть только единственный вариант обезопасить папину дочку. Жениться на ее матери. Вот только согласится ли она? Придется уломать.

– Все гораздо проще, ма, – заверяю лениво. – Я планирую жениться на Кристине и сохранить наши активы в семье. Это самый простой вариант. Поэтому советую унять разыгравшееся воображение и заняться подготовкой к свадьбе.

– Ты с ума сошел, – негодующе фыркает мачеха. – Занимайся сам. Спасай наши денежки!

Она величественно поднимается из кресла. Ну словно королева с трона. С прямой спиной направляется к выходу.

А я, выскочив на балкон, пытаюсь продышаться.

– Эх, папа-папа, какой же ты дурдом устроил со своим завещанием. Все предусмотрел, да? Вот только теперь мне придется спасать твою любимую женщину и малышку. Чего ты добивался таким раскладом?

Услышав всплеск воды, на автомате выглядываю вниз с балкона. Лизавета плещется в маленьком детском бассейне. А рядом на лежаке расположилась Кристина. Мне не видно ее целиком. Только узкую щиколотку и ступню, по которой так хочется провести пальцами.

Быстро сбегаю вниз, на ходу придумывая план действий. Хотя, если честно, вперед под венец меня ведет не разум, а хроническое воздержание.

«Ну, хоть целибат закончится», – усмехаюсь, направляясь к ничего не подозревающей Кристине. И подойдя почти вплотную, бросаю нарочито строго.

– Нужно поговорить.