Спокойных дней не будет. Книга II. Все, что захочешь

– Думаю, ты умеешь принимать правильные решения.

Она набралась смелости и попыталась проскользнуть под его рукой, но он не отступил, и Соня оказалась пойманной, как в мышеловке.

– Похоже, одно мне надо принять прямо сейчас.

Он удержал ее за плечи, понимая, что его репутация безупречного начальника готова серьезно пострадать из-за случайной прихоти. Но в жизни есть время для большой любви, а есть время для минутной слабости. И пока не наступил час расплаты, незачем морочить себе голову последствиями. К этой минутной слабости он шел почти три месяца.

Быстро посчитав все явные «за» и «против», Александр Васильевич наклонился к Соне, но она уперлась ладонями ему в грудь.

– Не надо.

– Почему?

В такую игру он уже играл: классическое женское кокетство, соблазнение в действии. Вся атмосфера вечера располагала к усилению взаимного интереса. А простого ответа на вопрос «почему» не существует. Не станет же она открывать философский диспут.

– Потому что я сразу же уволюсь.

Эти слова подействовали на него как ледяной душ после солнечной ванны. Он почувствовал, как свело судорогой скулы и одеревенела спина. Похоже, на этот раз ему не просто отказали. Эта женщина воспринимает флирт, как личное оскорбление. Не поэтому ли его так тянет к ней?

– Такой поворот мне в голову не приходил, – растерялся он. – Не проще применить более традиционный метод?

– Какой? – спросила она, высвобождаясь из его объятий, как из тесного платья. – У меня нет опыта в подобных делах.

– Мне что же, учить тебя, как отказывать мужчинам? – хохотнул он, чувствуя себя дешевым пошляком.

– Надеюсь, мне это не понадобится.

– Отказывать?

– Попадать в такие ситуации, – терпеливо пояснила Соня. – Ты ведь не считаешь, что я тебя спровоцировала? Если так, мы друг друга не поняли. Я не хотела.

Вот именно, она не хотела. Это он осознал слишком поздно.

– Ты просто была со мной мила? – не сумев скрыть раздражения, уточнил он. – Как со всеми остальными и ни с кем конкретно. Ты ведь никого не выделяешь. Мы все для тебя на одно лицо, как китайцы.

– Я не манекен. И у меня есть симпатии и антипатии, но я их не афиширую, потому что не хочу терять хорошие отношения ни с кем.

– А я не хочу терять ценного работника. Хотя этот работник и дал мне понять, что я ему не нравлюсь.

Соня недоверчиво посмотрела на него, стараясь понять, шутит он или сердится. Но его лицо было серьезным и разочарованным по вполне понятной причине.

– Этого я не говорила.

– Говорить и не надо. Сейчас спустимся вниз и выпьем за дружбу и политкорректность!

– Прости, глупо получилось.

Она извинялась за свой отказ, чего никогда бы не сделала опытная в вопросах искушения женщина. И он почувствовал себя мерзавцем.

– Вообще-то это я должен просить прощения.

– Давай просто забудем.

Она дождалась на лестнице, пока он запрет дверь и погасит свет, и начала спускаться, придерживая подол платья. Он смотрел на ее открытую спину, на плавную и легкую, несмотря на усталость, походку. И убеждал себя, что вечер окончился вполне достойно, и ему удалось сохранить лицо во всех смыслах неповрежденным.

– Соня, – позвал он. – Ты на машине?

– Я всегда на машине.

Она обернулась, как будто ждала каких-то других слов, но он не смог разгадать ее немой вопрос, хотя и дольше дозволенного задержал взгляд на ее лице. Он подал ей плащ, открыл тяжелую дверь, и они вместе вышли во двор.

– Я сегодня хотел набраться, – невпопад сказал он, оттягивая время прощания. – Но, кажется, мне это не очень удалось. Теперь придется добираться проверенным дедовским способом – на метро.

– Тебе далеко ехать?

– В Медведково. А там еще на автобусе. Иногда я говорю себе, что надо ходить в народ. Вот сейчас и попробую вспомнить молодость.

– Потом поделись впечатлениями. Я в метро была всего раз пять в сознательном возрасте.

– А у тебя уже наступил сознательный возраст?

– Ладно, не буду тебя держать, – улыбнулась в ответ она. – Спасибо за вечер.

– Надеюсь, ты не затаила на меня обиду? Я иногда бываю так себе собеседник.

В легком приступе самобичевания угадывалась надежда получить опровержение своим словам, но Соня отреагировала неожиданно.

– Это, наверное, полнолуние так действует.

Оба, не сговариваясь, подняли головы к бледному диску на черной подложке, презрительно взирающему с высоты на суррогатный свет фонарей, как военачальник на рассеявшееся после битвы войско врага.

– Кто же еще может все испортить. До понедельника?

Луна обиделась на нелестный отклик и помрачнела, закрывшись серой пеленой облака.

– Приятных выходных!

Они разошлись в разные стороны: Соня к своей одиноко стоящей машине, Александр Васильевич – к воротам, за которыми мучилась бессонницей ночная улица. Соня запустила двигатель и придирчиво осмотрела себя в зеркале. Ну, что же, вечер окончен, и теперь она знает, чем занимаются люди на корпоративных праздниках. Ведь именно этого знания ей когда-то так не хватало. И что же? Разве оно открыло ей какую-то тайну? Пусть ее жизнь в последние три месяца изменилась. Но для этих людей, умеющих веселиться и не думать о наказании еще до преступления, она осталась все такой же непонятной и неприступной, и даже фамильярное «ты» не могло исправить ситуацию.

У подъезда за колонной целовалась парочка, и другая – в подсвеченной изнутри машине. Они не изводили себя экзистенциальными сомнениями, начать ли служебный роман и что на это скажут сослуживцы, а она после истории с Борисом боялась даже голову повернуть в сторону чужого мужчины. Часы показывали одиннадцать тридцать. Она набрала домашний номер, чтобы сообщить о своем возвращении, и приготовилась выслушать несколько нелицеприятных слов в свой адрес, но Николай, как ни странно, не выразил недовольства по поводу ее запоздалого звонка.

– Все уже легли. Ты довольна праздником?

– Все хорошо. Я еду.

– Я тебя дождусь.

Она включила фары и, проехав метров двести, увидела на тротуаре знакомую фигуру, шагающую в направлении метро, притормозила и опустила пассажирское стекло.

– Ты точно не собираешься ловить машину?

Он, занятый своими мыслями, едва не отпрыгнул в сторону, услышав ее голос.

– Господи, как ты меня напугала! Обычно женщины ко мне на улицах не пристают.

– Все-таки поедешь своим ходом?

– А что? Погода прекрасная. Настроение тоже ничего.

– Хочешь, я тебя подвезу? – после заминки спросила Соня. – Умножим наше настроение на два.

– До метро всего ничего осталось.

Он сходу даже не поверил своему счастью.

– А до дома?

– Это далеко отсюда. Ты уверена?

– Садись, а то на нас уже прохожие оборачиваются.

Он открыл дверь и с восхищением оглядел дорогой салон, прежде чем забраться внутрь.

– У тебя здесь такая роскошь!

– Перестань! – Она в нетерпении похлопала рукой по кожаному креслу, предлагая ему поторопиться. – У тебя тоже хорошая машина.

– Твоя гораздо дороже.

С легким оттенком зависти он провел ладонью по обивке двери, взглянул на мягкую подсветку приборной панели.

– И что? – пожала плечами Соня. – Ты же сам говорил, что не в деньгах счастье.

– Когда это я такое говорил? У меня слабость к хорошим машинам.

– Простительная для мужчины. – Она бросила на него быстрый взгляд, но он все еще продолжал осматриваться, увлеченный автомобилем больше, чем его хозяйкой. – Не забывай показывать дорогу. Мне не часто приходится ездить по ночам в Медведково.

– Твое счастье. А ты где живешь?

– В районе Кропоткинской, – уклонилась от прямого ответа она.

– Ого! Кстати, я все забываю спросить. Кто твой муж?

– Хирург-кардиолог.

– Серьезно? – Его изумление было неподдельным. – Сколько же зарабатывают в наше время доктора?

Он хотел спросить не столько о деньгах, сколько о самом муже, из-за чьего незримого присутствия, как он подозревал, их отношения не перешли служебных рамок. Но получилось о деньгах, и как-то очень уж меркантильно.

– Не знаю. – Она тоже заметила его странный интерес к материальной стороне ее жизни, но не стала заострять на этом внимание. – Не слишком много, я думаю. Хорошие машины – это заслуга моего брата. Как, впрочем, и все в моей жизни.

– Он у тебя директор автосалона?

– Нет, совсем нет, – рассмеялась Соня, представив Илью среди блестящих кузовов или упаковок с запчастями, и ничего не разъяснила заинтригованному собеседнику. – Он богатый человек, вот и все.

– Ты говоришь о нем, как о каком-то мафиози.

Соня многозначительно промолчала и прибавила скорость, чтобы проскочить светофор.

Илья неустанно подчеркивал их клановость. Интересы семьи были важным аргументом в любом споре. Даже теперь, когда дети стали самостоятельными и редко навещали родителей, он требовал от них подчинения семейному благу, как военачальник требует от солдат неукоснительной дисциплины и наглухо застегнутых воротничков. Меньше всех, как ни странно, повезло Марине. Он выбрал для нее специальность, университет, работу и требовал от нее упорядоченных отношений с мужчинами в рамках определенного социального круга. Левушку он пристроил к собственному бизнесу, надеясь в будущем опираться на сына, как на своего преемника. Времени на развлечения под пристальным вниманием отца у того оставалось до смешного мало. Зато Соне на фоне других детей несказанно «повезло». Ее просто выдали замуж и почти освободили от своей опеки. В интересах семьи, разумеется.

Размышляя о родственниках, Соня молчала, кивком головы соглашаясь с комментариями пассажира относительно выбора дороги или нужного поворота. Чтобы не мешать ее мыслям, мужчина устроился удобнее в мягком кресле под тихую музыку и предался упоительным мечтам о недостижимой жизни, в которой он тоже мог бы не считать денег и ездить в шикарной колеснице последней модели. Спохватившись слишком поздно, он едва успел направить Соню в нужный поворот. Она молча вывернула руль, и машина под прямым углом влетела во двор и остановилась, не доехав пару метров до трансформаторной будки.

– Извини, я задумался, – выдохнул он, упираясь рукой в переднюю панель.

– Ты не ударился?

Они посмотрели друг на друга, как два человека, вернувшиеся из путешествий по экзотическим странам и неожиданно столкнувшиеся у входа в булочную на углу родной улицы.

– Спасибо, что подвезла.

– Ты живешь в этой ужасной будке? – притворно удивилась она, чтобы разрядить обстановку.

– Вон там.

Он указал куда-то ей за спину, не склонный разделить ее нарочитую веселость, но Соня даже не обернулась.

– Сегодня был хороший вечер. Я волновалась, как все пройдет.

Александр Васильевич положил руку на спинку ее сиденья, и она метнулась к ней испуганным взглядом.

– Если бы я там, наверху, тебя поцеловал, ты бы меня ударила?

– Нет, – подумав, со всей серьезностью ответила она.

– Надо же! – Казалось, он был разочарован. – А я-то был уверен, что да! А насчет увольнения?

– Тоже нет.

– Но ты сказала…

– Это первое, что пришло в голову.

Он с неодобрением посмотрел на нее.

– Но тогда в чем смысл? Я ведь могу это сделать в любое другое время.

– Смысл в том, что главное – выбрать удачный момент. Время было упущено, и желание тоже.

– Вот тут ты ошибаешься. Я считаю, что и сейчас подходящий момент. Разве нет?

И, решив не дожидаться возражений, он притянул ее голову и поцеловал. Ничего необычного не случилось, мир не закружился в ярких огнях, щеку не обожгла пощечина. Соня не стала отталкивать его, изображать оскорбленную невинность, но и на поцелуй не ответила. Когда он отодвинулся, опасаясь следующей за растерянностью реакции, она поправила волосы и провела пальцами по нижней губе, словно стирала след от поцелуя.

– Пожалуй, теперь я должна тебе кое-что рассказать. – Она вздохнула, продолжая рассматривать граффити на трансформаторной будке, и ее пассажир тоже посмотрел сквозь лобовое стекло, избегая встречаться с ней глазами. – Дело в том, что однажды, уже будучи замужем, я поддалась искушению и тоже завела роман. – Она осеклась, пару секунд размышляя, стоит ли открывать ему эту историю вместе с поучительным итогом или ограничиться короткой версией. – Правда, не служебный, но это не важно.

– И что же случилось? Любовь плохо закончилась?

Слово «любовь» неприятно поразило ее слух, но возражать или, тем более, объяснять, как все было в действительности, она не считала нужным.

– Связь была очень короткой, но ее последствия мы ощущаем на себе уже который год. И я не собираюсь повторять эту ошибку.

– Никто не может знать, когда нас ждет ошибка, а когда – судьба.

В его покровительственном тоне ей послышалась ирония мужчины, подтрунивающего над женской способностью рассуждать о высоких материях.

– Если бы что-то было судьбой, я бы почувствовала, – сухо заметила она и сжала пальцы на руле.

– Такие вещи определяются эмпирически, – преувеличенно серьезно сообщил он и повернулся на недовольный смешок. – Ты сердишься?

– Нет. – Она покопалась в собственных ощущениях всего долю секунды. – Но я все равно попрошу тебя больше не пытаться.

– Соня, я не могу дать такого обещания. – Он хотел улыбнуться и превратить неловкость в шутку. – А если бы и дал, то что помешало бы мне его нарушить?

– Не надо обещаний, мы же не в суде. Просто тебе придется уважать мои чувства и желания, если ты хочешь со мной общаться.

– Знаешь, тебя это, наверное, позабавит. – Он потер переносицу и сцепил руки в замок. – Никогда еще мне не отказывали так элегантно. И самое смешное, что у меня даже нет оснований считать себя разочарованным или обиженным.

Это не могло быть правдой, потому что он, как и положено в данных обстоятельствах, считал себя и разочарованным, и обиженным ее упорным нежеланием ответить на его пробуждающийся интерес. Но что еще он мог сказать ей, когда ее глаза лучше рук удерживали его на безопасном расстоянии.

– Давай просто забудем то, чему быть не следовало.

– Чем больше мы говорим о тебе и о том, что ничего не было, тем труднее мне будет забыть этот вечер, – словно задавшись целью ее позлить, возразил он.

– Тогда не будем говорить об этом вовсе. – Она не попалась на провокацию, вызвав у него новый приступ разочарования. – Иди домой. Тебя уже ждут, да и я задержалась дольше, чем обещала.

Соня выразительно взялась за руль, словно предлагала ему поторопиться, чтобы не пришлось прыгать на ходу.

– Дай мне свой номер, – потребовал он.

– Зачем?

– Хочу узнать, как ты добралась. Я перезвоню через полчаса.

– Не стоит беспокоиться.

– Это мне решать, стоит или нет.

Диалог вдруг стал сухим и отстраненным, как у начальника и подчиненного на грани конфликта. Однако она сдалась без боя.

– Куда его написать?

– Вот сюда.

Он протянул ей открытую ладонь, словно показывал, что камня в ней нет. Соня бережно придержала его пальцы и написала семь цифр под линией судьбы. Александр Васильевич, помедлив, захлопнул ладонь и слегка потряс ею возле уха, словно поймал мотылька и прислушивался к его шуршанию.

– У тебя есть полчаса до звонка. Успеешь?

– Ложись-ка ты лучше спать, – усмехнулась Соня.

Он выбрался из машины и наклонился к опущенному стеклу. Пространство салона словно развернулось, наполняясь новыми деталями. Кремовый плащ, брошенный небрежной рукой назад. Мерцающий зеленый огонек мобильного телефона возле лобового стекла. Светлая перчатка, соскользнувшая на пол, и другая, тянущаяся помочь своей подруге. Блики подсветки на белой коже сидений. Контрастные и зыбкие кружевные тени в вырезе платья, как причудливое колье. Отчужденное Сонино лицо. Чужой мир, обычно спрятанный от посторонних за стеной тонировки. Он захотел вернуться внутрь и забрать назад все легковесные слова, сказанные сегодняшним вечером, но она повернула голову и в нетерпении спросила:

– Что-то еще?

Директор по персоналу запаниковал, выбирая между определенностью желания и недосказанностью поцелуя.

– И все-таки у служебных романов есть свои положительные моменты.

– У супружеской верности тоже есть бесспорные преимущества, – фыркнула она и свернулась, как ежик, выставив навстречу агрессору все свои иглы.

Стекло поехало вверх, и машина лихо выскочила на улицу задом, полоснув по дворовым дорожкам белыми лучами. В последний момент он едва успел отскочить в сторону, краем глаза заметив, как вторая перчатка дотянулась, наконец, до первой.

«Положительные моменты в романах на работе? – удивлялась Соня, восстанавливая в памяти обратную дорогу в незнакомом районе. – Во-первых, все будут об этом знать, хочу я того или нет. Во-вторых, каждый день видеться на работе – да это же скука смертная. Чем такая жизнь отличается от брака? И как работать, если хочешь все время дотронуться и обнять?» Она вспомнила другого мужчину, при мысли о котором все ее существо восставало против необходимости держаться на расстоянии. «А преимущества супружеской верности… В чем они?»

Она отогнала мысли об Илье, нажала на педаль газа, почувствовала привычную радость от скорости и опустила стекло со своей стороны. Прохладный ветер ворвался в машину и, лизнув ее в щеку, как соскучившийся пес, заметался в замкнутом пространстве в поисках игрушек. «Только в том, что ты знаешь, чего от него ждать». Она ответила на собственный вопрос и тут же помрачнела, представив себе запах алкоголя, раздраженный голос мужа и исполнение супружеского долга, которое после рождения Беллы стало больше похоже на приведение в исполнение судебного приговора. Слава богу, у нее теперь есть Белла и работа.

Половина светофоров в городе была отключена, поэтому путь до дома занял меньше времени, чем хотелось бы. Она надеялась проскользнуть в свою комнату незамеченной. Но из-под двери второй спальни сочился свет прикроватной лампы, и тут же раздались шаркающие шаги.

– Ты задержалась. Что-то случилось?

Николай вглядывался в темноту коридора, стараясь разглядеть жену.

– Все хорошо. – Она покачала головой и вытащила из уха серьгу. – Просто я подвезла до дома коллегу.

– Просто подвезла?

– Спокойной ночи, Коля.

– Подожди. – Он приблизился к ней и ощутил ореол табака над ее головой. – Может, я сделаю тебе массаж?

Было очевидно, что ванной и массажем, конечно же, дело не ограничится, но сопротивляться у нее не было сил. Она прошла к зеркалу, сложила украшения в шкатулку, избавилась от платья и забралась в постель. Муж опустил руки ей на лопатки, прошелся умелыми ладонями вдоль позвоночника. Она подумала, что эти прикосновения больше не приносят ей радости, и только закрыла глаза, отдавшись опытным рукам, как на тумбочке зашелся громким звоном мобильный. На дисплее высветились незнакомые цифры, но она знала, кто звонит.

– Я дал тебе дополнительные пять минут на хвастовство.

– Я добралась даже раньше.

– В следующий раз я эти пять минут вычту.

Она промолчала, не зная, как реагировать.

– Я хотел пожелать тебе доброй ночи.

– И тебе.

– Соня!

– Да?

– Нет, ничего.

Она выключила телефон и коротко взглянула на мужа.

– Новый поклонник? – охрипшим от ревности голосом спросил Николай.

– Директор департамента. Я подвезла его домой, а он беспокоится, как я выбралась ночью из незнакомого района.

– Какой заботливый начальник!

– Коля! – Она собралась сделать ему выговор за неуместный тон, но в ту же секунду оказалась в его объятиях. – Перестань!

– Не знаю, какой он директор и чего от тебя хочет, но пока еще ты моя жена.

– Время позднее, я устала, – слабо сопротивлялась Соня, не надеясь, что муж ее услышит.

«Ладно, пусть, – наконец, мысленно согласилась со своей участью она. – Я сама сегодня рассказывала трогательную историю о супружеской верности. И завтра суббота, не придется рано вставать». Она сдержала вздох и покорно обняла мужа за шею, смирившись с хорошо заученной ролью жены.

В это же время на другом конце города директор по персоналу занял свое место в широкой кровати рядом со спящей женой, отвернулся к окну, посмотрел на часы и погасил оставленный в ожидании его возвращения ночник. Спустя несколько минут он уже спал сном праведника. Ладонь с почти стершимися цифрами сама раскрылась, выпустив на волю невидимого мотылька воспоминаний о прошедшем вечере, и наполнилась зыбким лунным светом. И под его призрачной тяжестью рука соскользнула с кровати.

Глава 2. Семейный обед

За овальным столом в синей гостиной семья уже давно не собиралась в полном составе. Но обстановка начала накаляться еще до того, как съехались все приглашенные. Очередной фортель выкинула Марина, без предупреждения заявившаяся в родительский дом с новым поклонником, чем вызвала настороженное недоумение матери и подчеркнуто-добродушную усмешку отца. И даже обычно миролюбивая Соня, перед самым обедом столкнувшись с Ильей в коридоре, огрызнулась, стоило ему упомянуть о ее работе.

Левушка, выступивший зачинщиком обеда, был облачен в светло-серый щегольской костюм и пестрый шелковый галстук. Он готовился сделать официальное заявление и постоянно взглядывал на часы, словно ждал звонка или знамения.

Красивая и моложавая Роза, все утро тщательно прятавшая следы возраста на лице, как наседка суетилась вокруг стола, отдавая последние распоряжения обслуги. Илья, занявший свое место во главе стола, старался не встречаться глазами ни с кем из присутствующих.

– Кто-нибудь начнет разговор? Или будем сидеть, как замороженные? – первым подал голос Левушка, постучав вилкой о край бокала. – Марина, ты о чем молчишь?

– А чего вы от меня ждете? Мне тут не особенно рады.

– Деточка, что ты! – всплеснула руками огорченная Роза. – Мы счастливы, когда вы приезжаете нас навестить.

– Мама, неужели не видно, что сегодняшний прием теплым не назовешь. – Марина недвусмысленно воззрилась на отца, но тот и бровью не повел. – Хозяин меня не жалует.

– Чушь! – отрезал категоричный хозяин дома. – Твоя болезненная мнительность ни на чем не основана. Я тебе слова поперек не сказал.

– Вообще ни слова.

– Чего ты добиваешься?

– Справедливости, папочка. Ты мог бы обращаться поласковее с моими друзьями.

Илья пожал плечами и уткнулся в свою тарелку, не желая продолжать глупые пререкания с дочерью. Марина каждый раз требовала от отца справедливости. Это была ее коронная фраза, тогда как он знал, что речь идет всего лишь об очередной выходке, на которую ему предлагалось смотреть сквозь пальцы. Справедливость в его понимании была не в том, чтобы дать дочери свободу разрушать свою жизнь, а в том, чтобы вовремя указать ей на ее ошибки и в случае неповиновения решить вопрос волевым вмешательством. Вступать с ней в дискуссию о взаимоотношении отцов и детей, тем более, в присутствии посторонних, он не собирался.

– Вот видишь, мама! – взвилась дочь в ответ на его демонстративное молчание. – Разве я придумываю?

– Давайте-ка сменим тему, дорогие родственники, – примирительно сказал Левушка, добровольно взяв на себя роль рефери. – Соня, что у тебя нового? Как работа?

Соня с рассеянным видом накручивала на палец блестящий локон, будто общий разговор ее не касался.

– Прекрасно, спасибо, – сухо отмахнулась она, вспомнив обмен любезностями с Ильей.

– И это все, что ты нам расскажешь?

– Да, Соня, как это тебя угораздило? – повернулась к ней Марина. – Впрочем, думаю, эта блажь скоро выветрится. С твоим образованием на такой унизительной должности.

– Мое образование тут ни при чем. И унизительной работы не бывает.

– Бывает, бывает, – запротестовал Левушка, как будто вспомнил что-то, но продолжать не стал.

– Мне сделали одолжение, взяв на работу без опыта, – продолжила Соня, холодно пропустив его реплику.

– Если бы ты обратилась ко мне, сестренка, я без всякого опыта взял бы тебя к себе, – высказался самонадеянный наследник. – Мне очень нужны толковые помощницы.

– Ко мне, если позволишь, – без интонации поправил сына Илья, не поднимая глаз от стола. – Обратилась бы ко мне в поисках работы.

– Конечно, к тебе, – без должного почтения уступил Левушка. – Нам никогда не забыть, папа, что компания твоя.

– И решение о найме моей сестры принимаю или не принимаю тоже я, – с легким нажимом продолжил Илья.

– Мы ведь говорим не о твоих привилегиях, а о Сониных перспективах, – попытался вырулить из неожиданного поворота Левушка. – Ей нужно смотреть в будущее.

– Меня устраивает мое будущее, – повысила голос Соня, возмутившись, что ее обсуждают, как предмет обстановки. – И мне нравится моя работа.

– Неужели? – ехидно заметил Илья и уперся в нее испытующим взглядом. – Весь день на побегушках: подай, принеси, пошла вон.

– Ошибаешься, – сказала она, глядя в стену поверх его головы. – У меня работа не хуже, чем у всех.

– С каких это пор тебе нравится, как у всех?

– С недавних. – Она почувствовала, что разговор, прерванный в коридоре, готов вернуться к новому витку напряженности. – Но я не хочу продолжать в таком ключе.

– Илья, дети так редко собираются вместе. Неужели нет темы, которая была бы интересна всем?

Роза, как обычно, искала компромисс, волнуясь за детей, которым нередко доставалось от главы семейства. В присутствии Марининого воздыхателя, который только и успевал переводить взгляд с одного говорящего на другого, Илья был сдержан. Но Роза не сомневалась, что его накопленное раздражение в любой момент может принять форму ядерного гриба.

– Не я предлагал тему, – буркнул он. – Разговаривайте на здоровье, я не мешаю.

И с этими словами над присутствующими повисло гнетущее молчание. Внезапно в комнате громко зазвучала фуга, и все головы дружно повернулись к гостю.

– Марина?

– При чем здесь я?!

– Алло? – сказал гость и отвернулся от стола. – Да, конечно. Обязательно буду. Ну, ты же знаешь…

Его приглушенный баритон отодвинулся на задний план, и над столом возвысился голос Ильи.

– Неужели трудно было предупредить?

– Я просила выключить звук, но Витя ждал звонка, – огрызнулась дочь.

– Ты даешь, старушка! В чужой монастырь со своим уставом… – встрял с нотацией Левушка. – Тогда не удивляйся, что ему здесь не рады.

– Мой собственный телефон выключен, между прочим. Вот! – Она схватила со скатерти миниатюрный аппарат и, зажав его в руке, продемонстрировала темный дисплей присутствующим. – Все видели? Папа?

– Может, что-то важное, – встала на сторону незадачливого поклонника дочери Роза.

– Простите, я жду звонка, – извинился пропустивший дискуссию Виктор и положил аппарат справа от тарелки. – Я вам помешал?

– Это был еще не он, не самый важный звонок?

– Папа!

– Не уверен, что вас поставили в известность, но у нас за столом не принято вести телефонные переговоры, – сухо сказал Илья и выразительно посмотрел на дочь. – Есть время для бизнеса и время для семейного обеда.

– Время войне и время миру, – не удержалась Соня.

– Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме, – процитировал вслед за ней Левушка, блеснув кругозором.

– Вы еще помолитесь, черт бы вас драл! – возмутилась Марина. – Протестанты недоделанные.

– Перестань ругаться как базарная торговка!

На этот раз Роза сочла нужным осадить дочь.

– Марина мне сказала, – вклинился в перебранку Виктор. – Но это на самом деле очень важно.

– Важнее, чем моя дочь?

Илья смотрел на незваного гостя с той едва заметной ехидной ухмылкой, которая дорого обходилась и домочадцам, и подчиненным в офисе.

– Извините, я не понимаю…

– Ради бога, не надо, Илья! – первой почувствовала опасность Соня. – Не хотите ли еще вина, Виктор? Сегодня на столе прекрасное вино. Где ты берешь его, Роза?

– Помилуй, Соня, ты же не пьешь. Откуда тебе знать, какое вино? – в тон главе семьи сказала Марина, проворонившая возможность парировать отцовские нападки на своего поклонника.

– Не пью. – Соня виновато улыбнулась гостю, чувствуя на себе тяжелый взгляд Ильи. – Это мой большой недостаток.

– Очень редкий, – откликнулся мужчина, радуясь возможности поддержать нейтральную беседу. – Даже у женщин.

– И единственный у нее, между прочим, – как заправская сваха многозначительно поднял бровь Левушка. – Она у нас эталон.

– Да уж, – хмыкнула старшая сестра. – Остальные на ее фоне просто скопище пороков.

– Ты преувеличиваешь, – мягко возразил гость и снова повернулся к Соне. – Это жизненная философия?

Она неопределенно пожала плечами, вовсе не рассчитывая развивать тему крепких напитков и всего, что с ними связано.

– Я как-то пробовала вино и выпила больше, чем стоило.

– Когда это ты напилась? – заинтересовалась бесцеремонная Марина.

– Однажды. Это неважно, – вдруг смутилась Соня, перехватившая яростный взгляд брата.

– И что было дальше? – теперь уже не выдержал Левушка. – Тяжелое похмелье окончательно отвратило тебя от поклонения веселому Бахусу?

Илья, не отрываясь, смотрел на сестру. Он видел, как шевелились ее губы, и вспоминал другие слова, сказанные на далеком острове. Зеленые ленты в растрепавшихся косах, золотой браслет на щиколотке, трудный подъем вверх, темноту итальянской ночи и несостоявшееся грехопадение. Ее обозленный голос, выкрикивающий обидное, несправедливое. Глухой стук занывшего сердца, запертую дверь…

– … и поняла, что трезвая голова куда лучше, чем все итальянские вина, – донесся до него Сонин голос по другую сторону стола.

– Не повезло с любовником. – Марина была разочарована тем, что настоящего откровения не будет. – Был бы достойный мужик…

Илья сидел мрачнее тучи и теребил угол крахмальной салфетки, но в разговор не вступал.

– Поверить не могу, Соня, – сказала вконец расстроенная Роза. – Как ты можешь так легкомысленно относиться к своему здоровью!

– Должна же я была хоть раз в жизни побыть легкомысленной, – попыталась отшутиться она, стараясь не смотреть на брата.

– Нет, вы только послушайте! Ты знал об этом?

– Откуда мне знать! – Илье пришлось выбраться из своего окопа и отвечать на неудобные вопросы. – Она же делает все, что захочет, не спрашивая меня.

Соня почувствовала, как захлебнулось сердце, вернувшееся на миг в душную сицилийскую ночь, и приняла вызов.

– А если бы я тебя спросила?

– Пьяная женщина – легкая добыча для мерзавца? – встрял развеселившийся Левушка. – Бросай пить, вставай на лыжи?

– Не лезь! – рявкнул неожиданно вышедший из себя хозяин дома, и сын обиженно замолчал и покрутил головой, как совенок, ища сочувствия у окружающих.

– И все-таки? – не сдавалась Соня.

– Ты прекратишь издеваться, Софья?

Все участники обеда в недоумении следили за их перепалкой, даже не догадываясь о глубинной сути конфликта.

– Давай поймем сначала, о чем речь! Начни ты.

– Все играешь? Как… – Он едва не проговорился об острове, но вовремя перестроил фразу. – Как дешевая актриска.

– Ты хотел сказать не актриска. Не стоит стесняться! – источая яд, сладко улыбнулась она, чтобы не разрыдаться на глазах у всех.

– Я знаю, что я хотел сказать, – сквозь зубы процедил глава семьи и, обернувшись к Розе, отчеканил: – Она может поступать, как ей заблагорассудится! Это не моя забота.

– А чья?

– Она замужем.

– Но ведь ей нельзя ни капли! Ты должен…

– Должен? – Он возвысил голос, и всем в комнате стало не по себе. – Не много ли я всем должен? А кто-то из вас что-нибудь должен мне?