6
Они перезимовали. Александр думал, что в заснежённой горной деревне будет сложно и трудно жить. Был удивлён. Забота о домашних животных, походы в лес с охотничьим отрядом – всё это заполняло его дни.
Весна пришла. Александр начал свои обычные туры.
Его друзья приехали в начале июня. Принесли подарок – трёхмесячного щенка – пастуха, несколько книг для собак, еда для него, даже спальный мешок.
Это была любовь с первого взгляда. И он, и дядя Слав трепетали над щенком. Назвали его Грефом.
– Его имя должно быть коротким и иметь в нём букву «Р», – грамотно объяснил дядя Слав.
– Тогда назовем его Шаро. Коротенкое имя, с буквой «Р», – предложил Александр с усмешкой.
– Ха! Шаро! Ха! Неплохо, но у него не получится, это не его имя…
– Тебе нравится Греф? Я встретил его в книге…
– Греф? Греф… – несколько раз крутил слово во рту, – Греф! – нагнулся и вытащил щенка за торчащие уши – Греф!
Щенок вскочил, весело залаял и укусил Александра за кроссовки.
– Тебе понравилось имя! – дядя Слав встал – давай покормим животных, мальчик. Давай, Греф!
Щенок оставил кроссовки и прыгнул за ним.
– Очень умный! – Довольно подмигнул он Александру – Имя ему уже известно. Умняга!
На следующий день он аккуратно размелчал на сковороде немного хлеба, полил её теплым молоком и подтолкнул к прыгающему мячику.
– Избавься от этой химии, – презрительно пнул пакет с гранулами, – не будем давать их ему. – почесал щенка за ушами и он блаженно поднял лапы, – я тебя не буду травить. Ты будешь есть молоко, – ухмыльнулся он, – как Александр, а он всегда ест попарру.
Греф стал его неразлучным спутником в ежедневных турах. Они понимали друг друга без слов. Верный своей природе, пёс стал сторожем, другом, на которого он мог рассчитывать. У Александра было ощущение, что он читает, улавливает его эмоции. Щенок пологал голову ему на колено, прижимался к его телу, смотрел на него своими золотыми глазами и делил с ним моментом.
7
И тут случилось чудо.
Музыка вернулась в его душу.
Мощная.
Навязчивая.
Мелодии рождались одна за другой, рвались наружу. Иногда слова предшествовали музыке, иногда казалось, что ноты всплывают перед его глазами.
Он не мог спать. Писал по ночам. Это длилось недолго. Александр рассматривал сайты, пока не нашел то, что ему было нужно. Поехал в город и купил профессиональный синтезатор.
Играл каждую свободную минуту. Наконец, выбрал две песни. Связался с другом. Они вместе играли несколько лет в ресторанах у моря. Но в отличие от него, его друг продолжал заниматься музыкой. У него был свой состав и часто появлялся по телевидении.
Предложил ему песни. Хотел услышать его мнение. Александра не задел скептический тон друга.
Отправил ему электронное письмо без особого ожидания. Потом пожалел об этом – почему он вообще связался с другом? Почему он так сильно себя надценил?
Злясь на себя, Александр ушёл рано утром. Он приветствовал восход солнца высоко над Крепостью. Это стало его любимым местом. Отсюда мог видеть далеко. Он прислонился к скале. Греф прилёг рядом с ним.
Он не мог насмотреться на это место. Не мог насытиться свежим воздухом. Луг спускался вниз к лесу. Обожжённая трава пахла осенью. Листья деревьев были жёлтыми. Где-то далеко внизу, между соснами, краснели клёны. Узоры деревьев странным образом контрастировали с противоположными склонами горы. Суровые, чёрно-серые осыпи круто спускались к реке. На протяжении многих лет, люди пытались залесить их, но природа оказывалась сильнее.
Камни поменьше собирались между скалами, которые преграждали им дорогу вниз. Александр был там несколько раз. Его ноги скользили вниз по склону. По его следам текли реки крошечной гальки. Они остановливались, опираясь на голые скалы, покрытые жёлто-чёрным лишайником. Иногда они переполняли его следы и продолжали, как небольшие водопады, спускаться всё дальше и дальше вниз. Кое-где были кучки полусухой травы и одинокие кривые кусты. Это было удручающее место – бесплодная, безводная пустыня. Змеиный рай для золушек. Так назвали это места – „Золушки”. Ему не нравилось место, казалось страшным, но и манило его своей тёмной, мистической тайной. Местные легенды рассказывали о танцующих феях, под ногами которых не прорастает трава, о драконах и о пропавших без вести людях…О таинственных языках пламени, сияющие ночью над спрятанным золотом…
Он повернул взгляд на восток. Холмы спускались вдали – один за другим, один за другим. Пока не достигали моря. Он не мог видеть его. Но он знал, что оно было там. Мог видеть море во сне. И это ему было достаточно…
Посмотрел на деревню внизу. Он чувствовал её своей. Это было его место.
Сотни домов следовали изгибам реки или демонстративно поднимались по склонам над ней. Белый пикап, который каждое утро возил городских рабочих, развернулся и остановился у реки. Дождался, пока рабочие сойдут, и пошёл в небольшую автомастерскую на окраине села.
Рабочие ремонтировали старый дом, прицеплённый к скалам. Иногда он задавал себе вопрос, почему они не остаются на ночь в деревне, вместо того чтобы ехать утром и вечером туда и обратно, и сам себе отвечал, что это не его дело. Собственик – дядя Пётр, друг дяди Слава, часто приходил вечером к ним, хотя больше слушал, чем говорил. Иногда Александр чувствовал на себя его пытливый взгляд. Гадал, чего дядя Пётр хотел бы от него, но старик никогда, ничего не спрашивал. Он крутил чёрную трубку между пальцами, время от времени постукивал по ней, долго зажигал её, прежде чем вдохнуть дым с явным удовольствием.
Молчальник! Так Александр называл эго. Он не обманывал себя – за белыми волосами и усталыми глазами, скрывался острый ум. Дядя Пётр был крупнейшим владельцем частных лесов в округе. И ими замечательно умело управлял. Он приезжал в деревню на неделю, то на больше, то на меньше, устраивался ночевать в одном из гостевых домов. Приходил регулярно, и строительство шло быстро. Ходили слухи, что у него большой бизнес, но даже если так и было, он это никак не демонстрировал. Его одежда была хорошего качества, но он вёл себя скромно, не пародировал.
Вся деревня говорила о детском лагере, который он хотел построить вместе с внучкой."Лаките" был большой солнечный луг, плавно спускавшийся к реке. На другом конце начинался лес. Неделю назад геодезисты производили замеры под строгим взором дядя Петра и дядя Слава.
Маломестный бус остановился у гостевого дома. Ресторан рядом с ним был довольно известным и, к его удивлению, по вечерам в нём было много людей. Всё-таки деревня была в тридцати километров от ближайшего города. Очередь дорогих машин заполняла узкую булыжниковую аллею. Музыка и шум доносились до поздней ночи.
Деревня славилась и автосервисом – приезжали даже машины из соседних районов. Механик Димо, мужчина лет шестидесяти, всегда улыбающийся, очевидно, понимал своё дело.
Для такой маленькой деревушки, высоко в горах, вдали от города, здесь было очень оживлённо.
Зимой население села резко сокращалось, но летом приезжало много людей – местные жители, гости. Дети гонялись друг за другом по улицам, взрослые собирались в кафе или сидели под верандами за бокалом ракии и сладкими разговорами.
Греф более плотно подошёл к Александру и на мгновение отвлёк его внимание. Он снова посмотрел на деревню. Из выходной трубы пекарни вырывались клубы дыма. Самые нетерпеливые люди выстроились в очередь, чтобы забрать первую горячую буханку хлеба.
По крутым тропам бродила пёстрая группа туристов. Их ждали приключения.
Дядя Митя, он никак не мог перепутать его маленькую фигуру, отвёз свою груженую лошадь в лагерь археологов. Два или три раза в неделю он привозил им хлеб и провизии.
На дороге ехал грузовик. Он остановился на платформе у чешмы. Маленькие фигурки грузчиков направились к куче дров. Он проверил её вчера. Сначала рабочие играли в кошки-мышки с ним. Не знали его и думали, что могут обманывать. Но он сумел договорится с лесорубами и владельцами лесозаготовительных предприятий о тщательном контроле. Это было непросто, но было необходимо.
Александр похлопал Грефа и встал. Впереди у него был долгий день и много работы.
Вернулся поздно вечером.
– Наконец то! Где ты был до сих пор? – встревоженный дядя Слав стоял у дверей – твой телефон не перестал звонить.
Александр молча снял обувь, одежду и пошёл в ванную. Опустил душ на максимум. Пусть вода смоет усталость.
Он вышел из ванной. Дядя Слав уже накрыл на стол. Греф жадно облизывал свою тарелку.
Александр молча потянулся за хлебом.
– Посмотри на свой телефон. Он не перестал звонить – успокоившись, дядя Слав зачерпнул ложкой и посмотрел на него из – под бровей – что-то тебя беспокоит, не так ли?
– Нет. Я просто устал. – Встал и виновато улыбнулся – Я пойду спать. Не убирай со стола, завтра я всё помою.
– Иди спать. И завтра день! И посмотри на телефон. Ты всегда его забываешь.
– Я его не забываю. Мне он не нужен. Я ни у кого не ждал звонка – поэтому и не беру.
– Да, но сегодня тебе звонили… Весь день! Посмотри на телефон.
Он вошёл в свою комнату и рухнул на кровать. Матрас, приобретение с которым он заменил обвисшую пружину, протестующе скрипнул. Вытащил одеяло, ночи стали холоднее. Выключил свет и широко зевнул. Он засыпал, когда зазвонил телефон.
Пораженный, потянулся к нему. Повалил телефон на землю и ощупью заискал его. Наконец-то ему удалось найти. Он нажал кнопку.
– Саша, где ты был?! Я тебя весь день искал! Разве ты не смотришь на свой телефон – сердито крикнул его друг – Ты не смотришь на свой телефон?
– У меня нет телефона. Там, куда я иду, нет никакого покрытия. Что происходит?
– Что происходит?! Твои песни страшные! За них сегодня поссорились две певицы!
– Ну, хорошо – он пытался звучать равнодушно, но его рука чуть не уронила телефон от облегчения.
– Хорошо?!Сашо, они классные, говорю тебе! Когда ты сможешь приехать?
Поехать в Софию? Нет! Об этом не могло и быть речи!
– Я не могу приехать в Софию – решительно сказал он. – Зачем мне приезжть? Нет!
– Как зачем? Ну, контракты, познакомиться с исполнителями, да……
– Нет. Есть скайп, если нужно поговорить, есть курьерские и почтовые услуги, если придётся обмениваться письмами.
– Где ты? – удивился его друг. – За пределами Болгарии?
– О, нет. В деревне, в горах. Я не могу путешествовать сейчас.
– Ну, – пробормотал его друг, – ты действительно не можешь прийти?
– Нет. Мы можем слышать друг друга по скайпу, по телефону…
– Хорошо. – безропотно согласился его друг. – А аранжировки песен? Ты сделаешь?
Александр задумался на минутку. Давно не занимался музыкой. Но его сердце велело ему сделать аранжировки сам.
– Давай попробуем одну песню… Тогда посмотрим…
Они долго разговаривали. Наконец повесил трубку. Голова кружилась. Встал с постели, и пошёл на кухню, недоверчиво качая головой. Дядя Слав смотрел телевидение. Он нажал на кнопку дистанционного управления и с беспокойством посмотрел на него.
– Что случилось? Почему искали тебя?
Александр вытащил бутылку виски. Он щедро налил два стакана и протянул ему один.
– Им понравились песни, которые я прислал.
– Ха! Как они могли не понравиться!? – Дядя Слав постучал своим стаканом в его и залпом выпил. Прочистил горло, прежде чем спросить – Ты уезжаешь?
Александр повертел полный стакан в руках. Непонимающе посмотрел на дядю Слава.
– Куда мне ехать?
– Ну, а тебе не нужно быть сейчас в Софии? – пробормотал старик.
– Нет! Мне не нужно туда ехать, а я и не хочу.
– Ну, да, но раз ты уже знаменит, что ты собираешься здесь делать?
– Пока, дядя Слав, две песни меня не прославили. У меня здесь работа, и писать… Кстати, это что то дополнительное…
Старик встал, улыбнулся и похлопал его по плечу.
– Выпей свой напиток и ложись спать! Музыкальный писатель! Ха!
Вышел из комнаты. Саша услышал, как он закрыл дверь. Греф прижался к нему. Он рассеянно погладил его по голове. Выпил глоток из своего стакана. Поставил его на стол, вышел на улицу и сел на скамейку у двери.
Он смотрел в темноту. Не знал, счастлив ли он. Потому что понимал, что симпатия не означает успеха. Он чувствовал себя удоволетворённым. Ему понравилось это слово, и он сказал его вслух.
– Удоволетворённый – Прислонился к стене. Дерево сохраняло тепло солнца. Грубые доски, обгоревшие и искривлённые за долгие годы, вонзились ему в плечи. Не больно, но в хорошем смысле. Как поддержка. Как поддержка, в которой он нуждался.
Ночь окутала его тьмой. Ветер шелестел в листве, доносил далёкий лай собак, запах соснового леса…
С долгим вздохом Греф сел рядом с ним.
Музыка ночи рождалась в душе Александра. Нежные, неземные звуки скрипки смешивались с тихими аккордами фортепианино, одинокий саксофон хрипло вбивал мелодию в его сердце.
Как во сне он пересёк тьму. Его руки безошибочно коснулись клавиш. Музыка исходила из него, вибрировала в воздухе, уносила его в другое, более счастливое место.
Он опустил свои усталые руки. Голова кружилась, он добрался до кровати и заснул без сознания.
Так началась его другая жизнь.
8
Он бродил по лесу. Работал лесником. Музыка стала частью его. Писал, переделывал написанное. Иногда слова опережали мелодии. В других случаях музыка не могла найти слов.
Шли дни. Лето прошло. Зима сменила осень. Снег покрыл деревню. Только дым из выходных труб выдавал жизнь. Это было замечательное время. День светился сквозь заснежённые окна. Как будто тёплая комната была коконом, в котором Александр жил наедине с музыкой. Он писал, писал, писал…
И зима ушла.
Пришла весна с дождями. Река грозно вздымалась, ревела, врезалась в скалы, кружилась между кустами и корнями ив. Им пришлось дежурить несколько дней. Для домов вдоль реки было опасно.
Но ничего плохого не случилось. Люди с облегчением выпили по ракии. Похлопали друг друга по плечам, и жизнь продолжалась.
В мае, на конкурсе болгарской песни, песня Александра заняла первое место и приз зрительских симпатий. В трактире собралась вся деревня. Принесли два телевизора и прослушали заключительный вечер конкурса между тостами, женскими заметками и одобрительными возгласами.
Приветствовали его с энтузиазмом, как будто они взяли приз. Он смеялся вместе с ними, поднимал бутылку лимонада, в которой, якобы, была ракия.
Александр был счастлив. Поистине счастлив! Не столько из-за награды, сколько из-за общей радости с людьми, которые приняли её и радовались, как будто награда была для них.
Через несколько дней зазвонил телефон. Какой-то незнакомец предложил написать музыку к фильму. Он хотел встретиться и поговорить. Саша отказался от поездки. Его собеседник удивлённо замолчал.
– Вам не интересно?
– Напротив, мне очень интересно, но я не могу приехать в Софию. Если хотите, мы можем поговорить, объясните мне свою идею и требования.
Молчание на другой стороне длилось долго и обеспокоительно.
– Я не притворяюсь интересным, просто не могу приехать в Софию… – тихо объяснил он, – я слишком далеко.
– Да-а, говорят, что вы отшельник. – продолжал мужчина с лёгким раздражением – Давайте попробуем, как вы предлагаете. Если получится – хорошо, если нет…
Он согласился прислать ему сценарий и поговорить ещё раз.
Сашо положил сценарий в сумку. Помахал дядю Славу и пошёл вверх по тропинке. Он пошёл в свое любимое место. Свернулся калачиком между скалами, где ветра было меньше и начал читать.
Ему не понравилось начало. Но постепенно он увлекся и продолжил читать. Последняя страница. Откинулся на спину и закрыл глаза. Это была история одного ребёнка. Нелюбимого ребёнка. И о старике, который забрал его с улицы. История о том, как две страдающие души учатся любить.
Александр не мог не подумать о своей матери, о женщине, которая показала, научила и дала ему любовь. Он не мог не подумать и о своей жене, которая научила его, что такое обман и ложь. Впервые подумал о ней с безразличием. Не было ни ненависти, ни боли. Он закрыл эту страницу своей жизни. И оставил её в прошлом.
Внезапно умер дядя Пётр. Новость облетела деревню вихрем. Несчастный случай. Как жаль! Он проходил мимо разрушенного дома, и на него упал большой кусок штукатуры… Люди его уважали и любили. Местные жители во главе с дядей Славом отправились на похороны. Отдать дань уважения одному из них.
9
Лили! Мысль о ней не давала ему ни минуты покоя.
Когда Александр узнал, что его отец выгнал Лили с похороны их матери, как сумасшедший несколько раз объездил город, автобусную остановку, кладбище. Её нигде не было. Слова соседки ещё больше разозлили его. Ему хотелось избить отца. Он прыгнул в машину и вернулся в часть. Взял отпуск и уехал в Софию. Пошёл прямо в Медицинский институт. Ему пришлось вложить всё своё обаяние и убедительность, но, в конце концов, секретарь сжалилась над ним и открыла дело Лили. Она не, без сожаления, сообщила ему, что на первой сессии у Лили были отличные оценки, но потом покинула институт. Секретарь понятия не имела, где она находится. У неё не было адреса, ничего… Александр пытался найти кого-нибудь из её коллег, но… Не знал, где она, каков её муж, какая у неё новая фамилия. Ему было стыдно, он горевал, но ничего не мог больше сделать. Только надеялся, что если она уехала в Америку, по крайней мере, с ней всё в порядке.
Он больше никогда не ступил в Болярово.
После смерти отца продал всё – нивы, дом в деревне, дом в Болярово. Деньги остались нетронутыми на его счёте. Он дал объявления искать свою сестру – в Государственной газете, в нескольких региональных… Ничего.
Никто не звонил. Никто ничего не мог сказать ему о Лили.
На дне дорожной сумки, завёрнутый в кусок ткани, стоял небольшой чемоданчик. Тот, который соседка и подруга мамы, тетя Ваня, ему дала.
Открыл крышку дрожащими пальцами. Увидел письмо, адресованное ему и Лили. И… закрыл чемоданчик. Не знал, что там ещё внутри. Но что бы это ни было, он не имел права видеть без Лили.
Не имел права!
Не хотел читать письмо матери без Лили.
Александр часто думал о ней. Когда поздно вечером смотрел новости и по телевидению шли кадры из Америки, каждый раз, спрашивал себя, где она? Как проживает?
Он больше не мог себе позволить. Не искал ответов. Потому что чувствовал себя виноватым. Он предал её. Он даже не знал где её искать. Не знал, помнит ли она его? Не знал, нуждается ли она в нём?
Всё, что знал, это то, что он нуждался в ней. Сделать его целым. Дать ему спокойствие, и чувство, что всё в порядке.
III
Полтора тысячи! Как всегда, слова звучали окончательно! Счастливо! Вдохновляюще!
Тысяча пятьсот декаров! Земля! Неважно, что по большей части этой земли были камни и осыпи. Неважно, что они не стоили больших денег! Но это была земля! И он должен был владеть этой землёй!
Нет! Он будет владеть ею!
Скоро будет!
1
На равнине уже цвели подснежники, деревья были усыпаны цветами. Высоко в горах по-прежнему царила зима. Воздух, холодный и резкий, был наполнен ожиданием бури. Вскоре после полудня день почти закончился, темнота сгущалась вместе с нависшими снежными облаками и свистящим ветром высоко в сосновых ветвях. Дымились трубы над домами, разбросанные внизу, вдоль реки и на склонах над ней. Люди, привыкшие к горе, готовились к метели.
Это было её место! Радина глубоко вздохнула, не обращая внимания на холод, и полностью расслабилась, как могла только здесь. Ей было пять лет, когда дедушка впервые привёл сюда.
Она прислонилась к скале позади неё и уставилась на противоположные холмы. Белое и чёрное! Холод обострял её чувства. Она приходила сюда во всех сезонов. Весной, когда преобладал серый цвет, с прожилками зелёно-розового тумана. Летом, когда зелёный бархат спускался по склонам, темнел почти до чёрного в тени склона, осветляя ивы вокруг реки. Осенью, когда жёлто-красные пятна кружились между соснами как зёрна чётки. Зимой, когда, как и сейчас, она была очарована притаённой яростью горы.
Радина смотрела на заснеженный луг перед собой и на толстые стволы деревьев, падающие вниз с крутого склона. По их вершинам уже свистел ветер. Она вздохнула и встала – приближалась гроза.
Пора было возвращаться.
Она была там! Спиной к нему, Радина стояла на краю пропасти. Он хорошо видел её силуэт. Погода была с ним. Темнело. Ветер и снег усилились. Он ждал её, спрятавшись в уступе скалы. Невидимый.
Долго ждал! Она была последней! И их было только двое. Двое – в начале зимней бури, его друг и сообщник. Он погладил посох рукой и сжал его ещё крепче, сдерживая нетерпение.
Скоро будет…
Она была там! Спиной к нему. Между ними было не более двадцати метров. Не было опасности увидеть его в растущем снегу.
Александр не знал её, даже не знал её имени, но знал, кто она такая – женщина из нового дома! Внучка дяди Петра. Одна из местных или из бывших местных жителей.
Он никогда с ней не разговаривал. Видел её только издалека. Она всегда приходила сюда! За несколько месяцев Александр выучил её привычки. Время не имело значения. Даже сейчас, в середине дня, было темно. Встав на краю пропасти, она, казалось, вызывала надвигающюся метель. Она стояла неподвижно. Невидимая тёмная фигура, среди голых стволов деревьев. Будто не слышала нервного стука замороженных веток, нарастающего яростного грохота, от которого верхушки сосен сгибались под её ногами. Греф толкнул его и отвлёк его на мгновение. Когда снова поднял глаза, её уже не было. На мгновение он засомневался, действительно ли видел её. Мысленно проследил её путь по заснеженной тропинке. Ей придётся пройти метров триста. Не мало в метели.
Он поколебался, затем последовал за ней. Медленно шёл по глубокому снегу. Ветер быстро накрывал шаги женщины. Дорожка спускалась, плавно обогнув скалы, и круто заходя в деревню. У конца леса Греф резко преградил путь Александру, остановился и оскалил зубы. Он ему полностью доверял – колючая шерсть, торчащие уши. Пристально всмотривался перед собой. Ему помогал ветер. Сильные порывы ветра ломали снежный занавес. За тёмной фигурой женщины неожиданно появилась вторая – он не мог различить мужчина это или женщина, но отчётливо видел взмах. Это бывало с ним и раньше – как будто время остановилось, растянулось.
Как будто в замедленном кадре, одна рука поднялась. Фигура изогнулась от усилия замахнуть. Женщина согнула колени и упала на землю. Был звук, но он не был уверен какой. Александр реагировал быстро. Толкнул Грефа и тихо его окликнул. Собака пронеслась сквозь метель и громкий лай заглушил ветер. Удивленная, фигура повернулась и быстро спряталась за камни. Когда Александр побежал вперёд, скорее инстинктивно, чем сознательно, он только молился, чтобы всё это только показалось ему.
Женщина лежала в проходе. Снег быстро накрывал её. Он не мог сказать, дышит ли она. Споткнулся о толстую ветку рядом с ней и рухнул в снег, как раз у неё. Снял перчатки и попытался измерить пульс на шее. Его замороженные руки ничего не чувствовали. Встал. С усилием обнял её и медленно зашагал вниз. Греф вернулся, тихонько гавкнул и подошел к нему.