ДЕНЬ С ВОЗВРАЩЕНИЕМ
День у меня сегодня особый – день с возвращением. А для моих родителей он начался ещё вчера…
Когда я вернулся из школы домой, там уже шла подготовка к моему превращению, как недавно сказал папа, в человека не только разумного, но и способного передвигаться во времени.
На кухне у трансфеерной установки и в моей комнате суетились три моих мамы, одинаково одетые, неотличимыми друг от друга лицами и фигурами. Два моих папы, один в костюме и при галстуке, командовал мамами, а другой – заспанный и в пижаме – сидел на диване в гостиной и зевал.
На него папа в костюме тоже повышал голос:
– Что, без тебя не могли обойтись?
– Могли, – равнодушно отвечал папа в пижаме, – но мне показалось…
– Слышали уже. Всё сделаю как надо. Иди спи, а то не высплюсь, а завтра, сам знаешь, какой день… – он посмотрел на меня и подмигнул.
Ну, а я не стал им мешать, решил подумать, как встретить завтрашний день и правильно провести его.
– Посмотрим и сравним, – сказала сегодня Светлана Алексеевна, наша учительница и наставница, отпуская нас по домам, – как вы себя любите и уважаете в других людях. Чем больше вы завтра двойников своих приведёте в школу, тем, значит, лучше относитесь к себе лично и к себе в других.
Мой друг Толя надеется возвращаться каждые полчаса.
– Меня тогда много будет, – надеялся он. – Больше всех!
Я думал и о другом. Что мне делать с Гавкой, пёсиком моим? Меня будет много, а он останется один. Он же испугается, а потом бояться меня станет.
– Никаких Гавок! – сказала одна из моих мам сердито. – Тут с одним тобой хлопот будет предостаточно.
А папа, тот, что в пижаме, зевнул и, медленно произнося слова, пояснил:
– Кошек и собак перемещать во времени запрещено, если это не диктуется особой необходимостью.
– Необходимость есть, – возразил я. – Меня будет много, а он маленький один. Испугается же.
– Серьёзное замечание, – папа в костюме потёр подбородок. – Надо Гавку на завтра девать.
Я, было, захныкал, но одна из мам заявила твёрдо:
– Никаких собак! Ты в школу пойдёшь, а их тут с десяток останется. Что я с ними делать буду, ты подумал?
Подумав, я согласился с мамой. Но сразу с десяток Гавок – это было бы здорово! Надо будет как-то для Гавки тоже устроить день с возвращением. И выйти с ним погулять по улице. Вот будет потеха!
Спать я лёг рано, предварительно осмотрев приготовленные на завтра для моих двойников подарки и всякие вкусные вещи, разложенные и расставленные по всей моей большой комнате. На столе стоял Главный приз, как сказал папа при галстуке, – аппарат для голографической съёмки.
– Главный приз тому, – торжественно объявил он мне перед сном, – кто первым поздравить тебя завтра.
Проснулся я от возни, громких голосов и стука за ширмой, поставленной с вечера мамой, чтобы отделить мою кровать в глубокой нише. Я выглянул из-за неё.
Толпа мальчишек носилась по комнате, отбирая друг у друга игрушки, поедая сладости, крича и смеясь.
Мне, хотя я и был подготовлен к такой утренней встрече, стало не по себе: все ребята одного роста и с похожими лицами, у всех один и тот же нос, и даже одеты они в неотличимые одежды.
Только двое не принимали участия в играх и веселье. Один сидел в углу с красным носом, с крашеными щеками и пером за ухом. А другой, тоже в углу, в противоположном, прижимал к груди аппарат Главного приза.
– Главный приз мой! – отбивался он от тех, кто подходил к нему и просил:
– Ну, дай поснимать. Смотри как интересно.
Мои глаза ещё спали, мне вставать не хотелось, но меня уже заметили, стали поздравлять и подзадоривать:
– Вставай, лежебока! – кричали одни.
– Сколько можно спать? – вопрошали другие. – Ждём, ждём…
Тот я, который прижимал к груди Главный приз, встал, подошёл ко мне и с облегчением в голосе сказал:
– Это тебе! – и протянул мне аппарат.
Всем его поступок понравился.
– А я думал, что он не наш, – заявил один из мальчиков.
Пока я одевался, умывался, многие двойники ходили за мной, подсказывали, помогали и всё время смеялись.
– Мы здесь пересчитались. Нас… много. Ещё, наверное, будут.
– Не радуйтесь, сказал один из нас. – На нём был мой праздничный костюм. – Наташек Семёновых было…
– Знаем без тебя! Помолчи!
И лишь я ещё ничего не знал. А на мои расспросы они отвечали намёками, мол, сам скоро всё увидишь и узнаешь. А мне было интересно многое. Вот почему некоторые их моих двойников ко мне почти не подходили, и почему у двоих под глазами синяки, и почему тот, у которого в волосах торчало перо, сидит в углу и молчит как истукан?
Всеми нами сегодня занимались сразу пять моих мам. Папа вначале был один, потом проснулся второй.
– Всё, всё, всё! – захлопала в ладоши одна из мам, одетая в красивое платье. – Пора выходить. Игрушки оставьте дома! Они ваши. Никуда не денутся… Причешитесь!.. А ты, – указала она на меня, – будь всё время рядом со мной, чтобы я знала, кто из вас ещё не возвращался.
Потом она выясняла, кто возвратился первым, кто вторым, кто третьим… Началась путаница. Оказывается, никто не следил за временем, хотя и были предупреждены, то есть меня предупредили, а я позабыл. Правда, нашёлся среди нас один, кто всё-таки проследил очерёдность появления каждого из нас.
– Ну, ладно, – успокоилась мама, – разберёмся. Главное, что нашлись Первый и Второй. С остальными… познакомлюсь… – Она засмеялась. – Выходим!
Мы шумной ватагой ссыпались вниз по лестнице, устроили весёлую толкотню в дверях подъезда, выскочили во двор.
Здесь нас поджидал папа, не меньше нашего весёлый и довольный. Ему толпа из сына, размноженного временем, понравилась. Он поинтересовался:
– Кто тут из вас Ведущий?
– Я! – мне льстило быть Ведущим, и я с некоторым превосходством осмотрел своих временных двойников, которых не было бы, не будь меня – Ведущего, самого первого, изначального и настоящего.
– Ты не очень-то зазнавайся! – одёрнула меня мама и сказала папе: – Надо же, даже локти расставил, утверждая своё лидерство.
– А что? – спросил я.
– Поживёшь, увидишь, – наставительно произнёс папа.
Не знаю уж, чтобы я ответил, и что бы мне ещё сказали родители, но тут из соседнего подъезда появились копии Наташки Семёновой. Её было много. Больше чем меня. И все в белых фартучках, с бантиками, такие вежливые, умные.
Чистюли!
Естественно, каждому мне захотелось хоть пальчиком, хоть локотком притронуться к Наташкам, дёрнуть за бантик или что-нибудь сказать, хотя бы поздороваться.
А каждой ей или почти каждой мои намерения показались не очень вежливыми. Поднялся визг, охи и ахи.
И всё-таки я, вернее все мои я, успели как-то отметить встречу, пока мои папа и мама и Наташкиных три мамы и папа не развели нас на почтительное расстояние.
Мои двойники сплотились, а у Наташки начался разброд: одни сердились на меня, другие – защищали. Всегда у девчонок так, даже у одной и той же, только в разное время…
А вот и друг мой Толя. Всего втроём. А хвастал-то, хвастал! Со мной не поздоровался. Мало того, один из его двойников или он сам даже кулаком нам погрозил. Хотели некоторые из нас его догнать, да они одни, а мы с папой и мамой. Да и убежали они от нас быстро.
«Что же с Толей случилось? – недоумевал я. – Вчера только друзьями расстались»,
Так мы и шли к школе. Прохожие улыбались нам и поздравляли. А один дядя снял шляпу и, пока мы проходили мимо него, проихзнёс непонятную речь:
– Приветствую вас, начинающих хомо темпоралис!.. Помните, дети, не время изменяет вас, а вы изменяете время. И как вы его измените, так оно и будет либо помогать вам, либо властвовать над вами…
– Рано им ещё думать о власти над временем, – улыбнулась мама дяде и кому-то из нас пригладила растрепавшиеся на ветру волосы.
Дядя наклонил голову и покачал ею.
– Когда начнут думать, будет уже поздно, – назидательно сказал он и сердито кашлянул.
– Почему? – почти половина моих двойников спросила и окружила его, правда без меня.
– О! – выразительно воскликнул дядя и надел шляпу. – Похоже уже не рано, а в самый раз! Вы уж, родители, объясните… э-э… Сколько их тут у Вас?
– Один, – с гордостью сказал папа и добавил: – Объясним.
Но тут уж я не выдержал. Во-первых, должен же я показать, кто здесь Ведущий. И потом, если обещают что-то объяснить, так почему бы это не сделать сейчас?
– Почему это будет поздно?
– Узнаешь ещё! – вместо дяди сказал твёрдо папа, взял меня за руку и увёл от дяди, а тот шляпой помахал нам вслед.
– Он смешной? – спросил я.
– Он добрый, – подумав, ответил папа и отпустил мою руку. – Веди своих двойников и ни к кому больше не приставай! – напутствовал он меня, подталкивая в спину к группе.
Я влился в неё. В ней шли свои разговоры, раздавались смешки, вспоминали каких-то «сонных мух», обсуждали события, в которых они уже побывали, а я ещё о них не знал.
Ко мне сразу с двух сторон подошли двойники с подбитыми глазами. Упёрлись в меня локтями. Один из них, оглядываясь, шёпотом сказал:
– Мы… Ты подрался с Толькой.
– Ты смотри, – добавил другой и осторожно потрогал синяк. _ Он первый начал.
– А ты чего?
Они за моей спиной переглянулись.
– Ты тоже ему. Будет помнить.
– А он?.. Ну, из-за чего подрались-то?
– Не знаю, – сказал один.
– И я не знаю, – сказал другой.
Но, похоже, они что-то не договаривали.
А мне и вообще непонятно было, почему это мы с Толей, лучшим моим другом, подраться можем? Но синяк на лице моих двойников, а это значит и у меня. Пришлось пообещать:
– Ладно, Толька, запомним.
Однако этого двойникам было мало.
– А ты ему первый дай. Мы поможем, зашептали они в оба моих уха. – Их же всего ничего сейчас. Трое.
Мы быстро сговорились и обсудили наши будущие действия.
– А этот чего такой? – Показал я на двойника с пером, который так и молчал и шёл особняком.
Двойники поморгали подбитыми глазами и пожали плечами.
– Он ни с кем не разговаривает… Воображает из себя. Перо вот нацепил.
Мы вышли на большой двор при нашей школе, переходящий в площадь. И весь двор сегодня заполнил один лишь наш класс со своими двойниками. И все многократно размноженные ребята говорили, перемещались, здоровались, выясняли номера и время возвращения, шумели и смеялись. Мои двойники и я присоединились к общей суматохе и тут же, мои папа и мама оглянуться не успели, растворились в ней.
Я-то и двойники с подбитыми глазами имели определённый план – найти троицу Толек.
Но не нашли. Не успели. Да и трудно в такой толпе кого-то отыскать. А тут уже Светлана Алексеевна поднялась на ступеньки широкого школьного крыльца и громко, после того, как наступила тишина: сказала:
– Дети! Девочки и мальчики! Папы и мамы! Поздравляю вас с первым в жизни Днём Возвращения! Я вижу, какими вы бываете в течение дня, а не только в школе, и как вы не похожи на себя утром, днём и вечером, как меняются ваши настроения и привязанности. Особенно в различных номерах возвращения… А теперь давайте встанем на линейку, как договаривались вчера, по списку. И первым у нас становиться Толя Алексеев и его временнЫе двойники…
Ну и посмеялись мы все. Толька и два его двойника вышли злыми, посматривая на всех из-подо лба. Где они прятались от меня?..
«Ничего, – успокоил я себя, – день ещё не кончился. Меня вон сколько».
Потом вышли пятнадцать Раек Баркиных. Спортсменки. Высокие. Довольные. На Тольку посмотрели свысока и презрительно. Так ему и надо!
За Баркиной высыпал десяток Волобуевых Танек; с косами, важные, с носами пятачками. Я Таньку недолюбливаю – отличница, а сама ничего не знает, кроме как правильно отвечать на уроках.
– Первый раз, – говорит, – слышу, что нормальный человек может не дышать целых пять минут. Да ещё под водой. А поэтому всё это неправда.
Так что, ничего не знает, зато – отличница. Несправедливо.
Вяткиных Серёжей было мало…
Так мы выходили и строились. Правда, когда из поредевшей толпы всяких двойников и ведущих вышли Наташки Семёновы, то все поняли: их, то есть её, больше всех.
За Наташкой – я. Меня тоже по сравнению с другими было немало. Но Наташка победила всех в классе. Ай да, Семёнова!
– Наташа у нас привела с собой больше всех своих временнЫх двойников, – сказала Светлана Алексеевна. – Это очень хорошая девочка. Она, как теперь нам ясно, любит не только себя, но и с уважением относится к тем, с кем её придётся ещё не раз встретиться на длинном жизненном пути, когда ей понадобиться использовать свои силы, энергию, опыт и ум многократно в короткий промежуток времени, когда…
Светлана Алексеевна говорила о совместимости и уживчивости двойников, о бережном отношении к самим себе, о каждом из нас… О многом говорила.
Мы в это время, то есть мои «я» потихоньку решали, как бы нам успеть перехватить Тольку. Единого мнения не было. Большинство вообще отказывалось обсуждать эту тему, так что мы даже исподтишка поддавали друг другу кулаками.
– А теперь, – объявила Светлана Алексеевна так значительно и торжественно, словно сейчас должно начаться шествие прославленных космопроходцев, – выйдут и покажут себя те, кто пришёл и привёл сюда своих временнЫх двойников… Раз, два, три!.. Выходят Ведущие!
Такого счастья в жизни я, наверное, никогда ещё не испытывал. И как я не сдерживался, моё лицо просто разъезжалось от радостной улыбки превосходства. Вот он я – Ведущий множества двойников!
– Молодцы! – похвалила нас учительница, а потом сказала слова, похоронившие мою радость: – Настало время, дети, когда Ведущие попрощаются с вами. Наступает момент первого возвращения!.. Они возвращаются!
Все зашумели, замахали нам руками.
– Ведущие! – Ещё торжественнее, хотя, казалось и до того оно достигло самого высоко предела, возвысила голос Светлана Алексеевна. – Возвращайтесь!
Как по мановению волшебной палочки из поля зрения стали исчезать Ведущие Наташек, Танек и других тоже – они вернулись к началу сегодняшнего дня. Там они теперь станут рядовыми временнЫми двойниками.
Мне же до слёз не хотелось возвращаться. Только-только, как мне казалось, я почувствовал вырастающие за спиной от счастья крылья и наступление мига, когда я, наверное, смог бы взлететь, а тут… Надо возвращаться. И миг этот никогда уже не повториться…
– Возвращайтесь! – уже приказывала Светлана Алексеевна строгим голосом мне и Тольке, так как перед линейкой невозвращенцами остались только мы с ним.
А ребята шумели, тоже подсказывали, показывали на нас пальцами, подсмеивались…
В моей комнате, где я объявился вначале сегодняшнего дня, наступало раннее утро, но в ней уже теснились двойники, которые своим присутствием поразили меня. Мне казалось, раз я Первый в возвращении, то и буду первым во времени в комнате.
– Ещё один!.. Ура! Нас всё больше! – приветствовали они меня. – Ты какой по номеру?
– Ведущий! – гордо сказал я, хотя, честно скажу, мне уже расхотелось быть таким гордым.
– Мы почти все были Ведущими, – тут же напомнили мне. – Ты какой по очерёдности возвращения?
Я растерялся. Что ещё за очерёдность?
– Ты откуда возвратился? Из какого времени?
– А, – вспомнил я разъяснения Светланы Алексеевны и понял, о чём они у меня спрашивают. Я с линейки… Первый я.
– А я второй, – протолкнулся ко мне двойник, одетый, так же как и я, в праздничный костюм.
– Здравствуй! – почему-то поздоровался я.
– Здравствуй! – обрадовался двойник.
Мы с ним даже постояли некоторое время, взявшись за руки.
– А этот… ну, тот… который… – Мне никак почему-то не удавалось назвать того меня, который с утра будет Ведущим до вызова его перед линейкой.
– Этот-то, – скривив губы, отмахнулся Второй. – Как где? Спит ещё. Ты лучше посмотри вон на тех двоих. – И шепнул мне в ухо: – У них синяки под глазами.
– С Толькой подрались.
– Ну, да… Ты же знаешь, – разочаровался Второй.
– А этот чего? – я показал глазами на того меня непонятного, с пером в волосах, что сидел в углу, молчал и не играл со всеми.
– Никто не знает.
Тут я заметил пирожные, соки. Оказывается, я очень проголодался, ведь утром поел чуть-чуть. Остальные двойники тоже время от времени подходили к столам. Одна из мам, которая то поправляла нам волосы или воротничок на рубашке, то вытирала наши разгорячённые лица, меняла пустые тарелки на заполненные. Иногда говорила:
– Не шумите так. Вы его можете разбудить. А вам выспаться надо.
Это она говорила обо мне, который ещё спал тут же в комнате за ширмой.
– Сколько же спать можно? – не согласился я.
– Восемь часов, – напомнила мама. – Как ты быстро забыл.
– А чего он? – пробормотал я, не сдаваясь, и почувствовал какую-то неясную ещё антипатию ко мне, спящему.
– Не он, а ты, – терпеливо поправила меня мама. – Привыкай дружить со своими временнЫми двойниками… Не бубни, а скажи, что ты хочешь и что тебе не нравиться?.. Ничего не хочешь и всё нравиться?.. Вот и хорошо… Поиграйте ещё немного. Его ещё рано будить. Если он не выспится, то вы все будете как сонные мухи.
– Сонные мухи! Мы сонные мухи! Спать хочу! – объявил один из нас.
– Если хочешь спать, иди в папин кабинет. Но не шуми. Там спят ваши двойники. Иди, иди! День с возвращением длинный, всё ещё успеете сделать и увидеть.
Мы поиграли и поели ещё.
Нас прибывало. У каждого появлялись свои какие-то дела, каждый со своим настроением, интересами и мыслями. А углы всё так же занимали: один с пером и накрашенным лицом, другой – с аппаратом у груди.
Наконец, проснулся Ведущий. Смотрел на нас из-за ширмы округлившимися со сна глазами и ничего ещё не знал. Мы, смеясь над ним, кое-что намекали о будущих событиях в разговоре, а потом перебивали друг друга:
– Знаем, знаем. Помолчи!
По дороге в школу Ведущий наш изображал из себя невесть что и говорил об этом всем, даже маме надоел.
Когда мы почти подходили к школе, к нему подошли двое с подбитыми глазами и стали подговаривать против Толи, друга моего, а Ведущий со значительным видом слушал их и соглашался.
Я же подумал теперь, что не такой Толя человек, чтобы драться со мной. Правда, последующая встреча с его маленькой группкой, кулак одного из них, показанный нам, и поспешный побег, несколько смутили меня, но я всё равно решил по-настоящему разобраться со всём, а потом уж осуждать друга.
Когда я поговорил о Толе со Вторым, он поддержал меня. Поэтому мы с ним и некоторые другие номера моих двойников-возвращенцев против Толи пока ничего не имели.
Светлана Алексеевна после построения вызвала Ведущих перед линейкой. Наш Ведущий вышел гордым и независимым, даже плечом кого-то оттолкнул. Зазнайка!.. Зато видок у него был, я скажу, когда учительница приказала Ведущим возвращаться. Мы со Вторым не хотели, но от души посмеялись над ним.
А не воображай из себя, тем более перед самим собой!
С этого момента для оставшихся на школьном дворе двойников Ведущим стал я. И даже вида не подал. Ведущий, считал я, должен вести, а не изображать себя главным над всеми.
Второй, которому я об этом сказал, сразу согласился со мной. А вот тот, что назвался Третьим, только пожал плечами, как будто я нелепость какую сказал.
– Ты чего плечами-то пожимаешь? Не согласен? – обиделся я на него.
– А ну вас, – буркнул он и отошёл.
«Вот, пожалуйста, – подумал я, подозрительно оглядывая своих двойников, – если не воображаешь из себя самого главного, а к ним по-дружески, то они и нос воротят в сторону. Учтём на будущее».
– Ну, их, – решительно поддержал меня Второй.
Линейку распустили. Начались игры, викторины всякие. Мои двойники, не знаю уж какого возвращения, азартно носились по площадкам школьного двора, выкрикивали отгадки на загадки, шептались с некоторыми Наташками Семёновыми. И своим поведением, честно скажу, удивляли меня. Такие заводилы во всём оказались. Только мы со Вторым стояли чуть в стороне ото всех и говорили о них.
– Что-то они развеселились, – неодобрительно качал головой Второй.
– Вон как с Наташками дружат, – не оставался я в долгу. – Смотри, смотри! Этот-то, этот…
Одним словом, мы осуждали их, а они на нас не обращали внимания, будто нас здесь нет. Тоже мне…
Светлана Алексеевна собрала Ведущих. Не привлекая внимания занятых играми ребят, мы, Ведущие, подошли к учительнице – все такие вежливые и спокойные. Похоже, мало кто бегал из нас со всеми.
– Довольны? – осмотрела нас внимательно и спросила ласково Светлана Алексеевна. – Вижу, что довольны. Всё-таки вы молодцы у меня. Устроили себе настоящий праздник… Но, дети, чтобы праздник продолжался, вам сейчас надо вернуться назад во времени.
Признáюсь, в этот раз я возвращался без особых огорчений – быть Ведущим не очень-то приятное занятие. Единственным было в моём пожелании – это только решение объявиться у себя в комнате раньше, чем в первом возвращении.
Побывал я таким образом Вторым, потом Третьим…
К этому времени я уже устал и захотел спать. Так что досрочно превратился в Четвёртого и стал «сонной мухой», которая пошла в папин кабинет и улеглась на раскладушку спать.
Проспал уж не знаю сколько времени. Мама меня разбудила и сказала, чтобы я вернулся и стал бы Пятым. Будила она меня ещё раз. Я произвёл очередное возвращение и, в качестве Шестого, поспал после этого ещё немного.
Проснулся, когда все мои бодрствующие двойники ушли в школу. Мне же после сна идти туда не хотелось. Я побродил по тихой квартире, стараясь не мешать снующим паукообразным роботам-уборщикам.
За их работой следил один из моих пап.
– Выспался? – спросил он меня бодро.
– Угу!
– Позавтракал?
– Угу!
Ты что, птица Угу? Угу, да угу… В школу пойдёшь? Или вопросы какие появились?
– Появились, – сознался я, потому что они и вправду у меня возникали.
Светлана Алексеевна нам подробно объясняла эффект возвращения во времени и появления временнЫх двойников. Но всё таки он для меня остался не то чтобы непонятным, а просто не укладывался в голове. Я не ощущал его и не мог охватить в целом. Особенно туманным мне представлялось, что меня в одно и то же время сразу скапливалось столько много.
Вот с этим вопросом я и приступил к папе.
– Так, – сказал папа. – Вполне нормальная для тебя загадка. А я уж стал подумывать, что ты и не спросишь что к чему. Сам во всём разобрался. А двойников у тебя и вправду много… Пойдём-ка, я тебе всё покажу и расскажу. Попроще. И ты узнаешь, как это всё получается.
В папином кабинете спали Четвёртый, Пятый и ещё многие какие-то другие номера – весь кабинет был заставлен раскладушками. И мы пошли на кухню. Папа взял с собой только большой лист бумаги и фломастеры, сказав, что на компьютере всё не так понятно получается. Бумагу он разложил прямо на кухонном столе, стал на нём рисовать и пояснять нарисованное мне.
Вначале он провёл вертикальные линии и пометил их цифрами от шестёрки до пятнадцати.
– Пока хватит, – сказал он. – Это время твоего бодрствования. Примерно… Ты сегодня во сколько проснулся? В восемь?
– В десять почти, – поправил я его.
– Это именно ты как двойник почти в десять проснулся… Ты какой по очерёдности возвращения?
– Шестой.
– Итак, где-то до десяти часов проснулся ты, Шестой, а основной ты – в восемь. Понятно? Вспомни!
– Да… – неуверенно отозвался я, не очень чётко вспоминая «вчерашний» для меня, Шестого, день. Для меня настоящего лишь только-только наступило «сегодня».
– Теперь смотри, – продолжал рисовать папа. – Первый Ведущий вернулся с линейки в десять тридцать и стал Первым временным двойником из всех твоих возвращений… Вот это возвращение.
На рисунке проявились горизонтальные линии.
– Теперь давай-ка с тобой пометим момент возвращения Ведущего буквой А. Вот… А появление его в качестве Первого временнóго двойника покажем буквой Бэ… Широкой двойной линией я показал время существования Ведущего и двойников, а обратными стрелками я обозначил фазу возвращения… Так? Ну, и хорошо, что ты это понял… Дальше. Ты был Первым до половины одиннадцатого, а потом полчаса Ведущим. И вернулся опять назад во времени. И стал Вторым с семи часов утра до одиннадцати… Побыв Ведущим… Сколько?
– Минут пятнадцать, – вспомнил я.
– И после возвращения стал Третьим. Так?.. До двенадцати?
– Нет. Я как Второй побывал Ведущим минут десять. Я уже спать хотел.
– Правильно. Ты спал, когда был Четвёртым и Пятым. Захватил немного и Шестого возвращения. Мама тебя будила… Она всех вас будила в двенадцать ровно, и вы возвращались примерно к семи часам утра. Вот эти возвращения и существования… – Папа нарисовал ещё горизонтальные линии. – Но для Четвёртого и Пятого во сне. Поэтому напишем – спал. А ты сейчас находишься в точке Вэ… Ну а теперь посчитаем сколько тебя было, скажем в девять часов утра, обозначив цифрами… Всё правильно. Тебя было шестеро… Согласен? Понятно?
6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
А
1
Б
2
3
4 спал
5 спал
6
В
Вглядываясь в картинку, нарисованную папой, я постепенно стал представлять своё количественное присутствие в одном и том же времени и месте.
– И я буду ещё возвращаться. И меня будет ещё больше! – обрадовался я. – Я понял. Я всё понял!
– Вот и хорошо. А эту картинку ты можешь продолжить. Здесь места хватит. Отмечай все свои возвращения и всё, что с тобой случиться примечательного в каждом временнóм существовании. Очень наглядно получится и останется тебе напоминанием на всю жизнь… Я свой листок первого дня с возвращением до сих пор храню. Любопытно на него посмотреть и вспомнить тот день. Порой смеяться хочется, а порой и… Делай, как я сказал.
– Ладно, папа.
И думай, как сделать, чтобы в школу тебя пошло как можно больше. Вот сейчас ты из точки Вэ можешь вернуться к началу дня, стать Седьмым и присоединиться к остальным. Не сидеть же дома.
– Правда! – папина подсказка показалась мне очень правильной.
Да и то, что я буду здесь делать один? Так что я вернулся назад, в утро дня с возвращением.
В комнате, куда я постарался вернуться пораньше, примерно к половине седьмого, нас уже было пятеро.
Сидел в углу, молчал и привлекал общее внимание тот, что сидел в углу с пером. Я решил разглядеть его подробнее. Перо – из папиного подарочного комплекта письменных принадлежностей древних и современных эпох – торчало у моего двойника за левым ухом под синей лентой, перетянувшей его голову через лоб. Хотя лента украшала его вид, я почему-то, глядя на него, ощущал неприязнь. Наверное, оттого, что если бы не он, я бы тоже повязал себе такую ленту на голову. Конечно, не стал бы мазать нос губной помадой и пудрить щёки. И вот его одежда… Что только он на себя не напялил! Смешно даже. Лето, а он в лыжных ботинках. Какие-то старые штаны с демонстративно нашитыми цветными заплатками. Откуда только раскопал?.. Папина спортивная куртка с громадными карманами висела на нём как на пугало.
Сидит, молчит и хитро так посматривает на всех. «Может быть, он не я?» – подумалось даже мне, но он явно походил на всех моих двойников.
В другом углу ещё один я-двойник. Злой какой-то, с прижатым к груди аппаратом, как будто кто-то у него его отнимает.
Чтобы его больше позлить, я стал просить у него аппарат поснимать нас и комнату. Он отгонял меня от себя, аппарат не давал, я же не отставал и время от времени канючил:
– Ну, дай поснимать…
Вскоре стала повторяться уже знакомая по «вчерашнему», для меня, дню картина. Нас в комнате становилось всё больше. Друг за другом появились те я, что с синяками, и тут же зашушукались. Двойники ели пирожные и пили соки. Затем проснулся Ведущий – тоже знакомая ситуация. Поход в школу, игры на школьном дворе. Моё очередное возвращение по команде Светланы Алексеевны.
Так и пошло-поехало. Я побывал в восьмом и девятом возвращении, последующие два проспал. Совершил двенадцатое и тридцатое, в которых состоялся поход в школу. Снова спал, просыпался, возвращался…
И вот я становлюсь Семнадцатым. И стал почти самым ранним возвращенцем. В пустой комнате находился только я с пером. Он пытался разобрать голограф и посмотреть, наверное, что там у него внутри. У меня у самого ещё с «позавчерашнего» дня зудели руки, так хотелось в нём покопаться. Но это хотел я… А этот… Изобразил из себя петуха, да ещё аппарат ломает!..
Он так увлёкся, оттого подкрасться к нему я смог без труда и – хвать аппарат из его рук. Схватил и понял: с этого мгновения готов защищать его любой ценой от посягательств со стороны других двойников. А с пером фыркнул, как Гавка мой, забился в свой угол и смотрит на меня как… как…
– Сам дурак! – бросил я и укрепился в мысли отдать аппарат только в руки Ведущего, а то многие из двойников захотят покопаться в нём и испортить.
Тут же один из них пристал ко мне: дай, да дай поснимать что-нибудь. Не дал! Дождался, когда Ведущий проснулся, вот ему и отдал.
Опять побывал в школе. Дважды. В последний раз праздник уже заканчивался, но как это происходило, я уже не видел, ушёл раньше и снова спал.
Постепенно я стал терять счёт своим возвращениям. Все события стали сливаться в какой-то нудно-монотонный то ли праздник, то ли суматоху. Да, конечно, мне нравилось общаться с самим собой, однако кое-что в этом бесконечном круговороте стало надоедать. Бестолковое просыпание Ведущего, сделавший это уже раз пятнадцать на моих глазах; его притязания на оригинальность и лидерство уже не раздражали, а смешили. Приелись однообразие поведения меня с аппаратом, перешёптывание тех меня с синяками под глазами, молчание украшенного пером…
Постепенно созрело желание, и естественное, я считаю, побыть некоторое время наедине. Что я и сделал, сбежав ото всех.
Я бродил по улицам, смотрел на редких прохожих – сегодня обычный рабочий день и почти все взрослые находились на работе, а школьники на занятиях.
Впрочем, я не слишком далеко удалялся от школы и дома. Петлял, как иногда говорит папа, вокруг да около.
Наступило послеобеденное время, я проголодался и направился домой. Как вдруг из-за угла вывалилась целая толпа двойников моего друга Толи – с десяток, не меньше.
Я испугался.
– Ну что? – как будто мирно произнесли несколько Толек, но мне послышалась угроза.
– Н-ничего, – выдавил я едва-едва из пересохшего горла, уверенный в одном – мне несдобровать, ведь я уже неоднократно встречался с ними по дороге к школе, и каждый раз они грозили мне кулаком.
Но почему Толька на линейке оказался лишь втроём, а здесь так размножился? Неужели готовился меня подстеречь? И этот десяток даже не пошёл к школе, а явно поджидал меня здесь.
Мысли мои только об одном: подстерёг, выследил, хочет надавать мне тумаков. Другие предположения, такие как, например, в действиях двойников Толи нет никаких угроз, и я с ними могу разойтись мирно, так они меня не посетили в тот момент. Недаром же у моих двойников появились синяки под глазами.
И я нагнул голову, ухнул и сильно боднул кого-то из Толей, он упал. Остальные, наверное, такого нападения от меня не ожидали. Поэтому, пока они соображали, что к чему, я бросился бежать.
Ноги несли меня прямо к дому. Они словно помимо меня прыгали через всякие препятствия, промчали через небольшой кустарник. В нём-то одна из веток больно хлестнула меня по переносице, оттого под глазом, не прошло и получаса, появилась синева.