Забытый двор
Кушеры, при близком знакомстве с ними, оказались людьми разного возраста, но симпатичными. Не ликом своим, кои у них были под стать лицу Дигона – в синяках и ссадинах, а скромностью и непосредственностью поведения.
Их занимало всё в квартире Ивана: туалет, ванная, кухня, а телевизионные программы, со снисходительным удовольствием переключаемые Сарыем, повергли их в шок и восторг. И то: мчащиеся машины и поезда с характерными шумами и лязгом заставляли людей из далёкого прошлого вздрагивать и прикрывать глаза; современная музыка вторгалась в неподготовленное сознание, а экзальтированные, нелепо и бессовестно, по их мнению, одетые женщины вызывали гневное осуждение.
Как и предрекал Сарый, почти друг за другом объявились Симон, дон Севильяк и Арно.
– Фу, фу! – громоподобно сказал дон Севильяк, притворно зажимая нос. – Они, Ваня, у тебя тут провоняют всё и навсегда.
– Да, запашок от них, – брезгливо подрагивая крыльями носа, подтвердил Симон.
– Они из Кап-Тартара, – заступился за своих кушеров Дигон.
– Да хоть из преисподней! – ощущая мощную поддержку, заявил Сарый. – Ты только посмотри, что они тут…
– Да ладно вам, – примирительно сказал Иван, уже пожалевший о своей опрометчивости.
Кушеров и вправду не стоило приводить сюда, в комнату, не рассчитанную на такое количество посетителей. Было бы лето, то окна можно было бы открыть настежь. Но сегодня погода – снег с дождём при сильном ветре, а топят нынче не ахти как хорошо – в комнате прохладно.
– Ты прав, – кивнул Симон. – Раз пришли, то, наверное, так надо было?
– А куда их девать? Пусть они тут посидят, а мы давайте на кухню.
– Там всем нам только что стоять, – заикнулся Сарый.
– И постоим! – насупился Иван, но понимал, что там всем придётся стоять друг перед другом, а кому-то и в затылок.
Всё-таки они загнали себя почти в угол, если собрались здесь все. Не повернуться, не поговорить…
– Стоять не будем, – чеканя каждое слово, сказал Симон. – Пойдём ко мне…
– Опять на остров?
– Нет. Какой там разговор?.. Есть место отсюда во времени недалеко, тысячи полторы.
– А их что, одних здесь оставим? – забеспокоился Сарый. – Да они тут такого натворят…
– Не натворят, – резко оборвал его Симон. – Ты больше Вани беспокоишься о его квартире.
– А что ему? – воскликнул Сарый. – Он здесь почти не живёт, а мне потом придётся…
– Камен, ну сколько можно? Мы идём.
– Идём, идём! Сам видишь, Ваня. Когда же это я заплачу по твоим счетам? Ни минуты…
– Вот турнут нас с тобой отсюда за неуплату. На что тогда ссылаться будем? Телефон что, уже отключили?
– Я его не трогал.
– Трогал, не трогал… Давайте руки! Симон, веди!
Они вышли под вечернее солнце, но воздух был ещё по дневному горяч и сух.
Небольшой, угрюмый провалами окон, деревянный дом стоял на косогоре почти над самой голубовато-молочной водой медлительной лесной речушки. Многовековые, дремучие в своей первозданной красе деревья подступали почти к самому дому, придавая ему сказочную таинственность.
Здесь явно никто не жил, и эти места давно не посещались. Трава заполонила всё, куда не шагнул лес, мох обильно покрыл стены из толстых брёвен, а на крутоскатной на две стороны крыше, покрытой дёрном, поселились и окрепли молодые деревца. Одно окно зияло проломом, за ним просматривалась голая пустота внутреннего убранства.
– Сколько же ты тут не бывал? – осматриваясь, спросил Сарый.
Симон усмехнулся.
– А ты как думаешь?
– Думаю, с того самого времени… Со встречи с Нуверишем.
– Правильно думаешь.
Прибывшие с ними ходоки пока что бесцельно топтались на месте, прибивая к земле траву.
Ивану здесь понравилось сразу.
Его всегда манил лес, такие вот укромы, где словно остановилась вечность: бесконечно и загадочно струиться прозрачная вода, то там, то тут бесшумно опадает листок, застыли метёлочки трав, а над головой – стрельчатые верхушки деревьев, неодолимым забором окружившие дом со всех сторон…
Дигон, житель пустыни и степей, опасливо жался к Ивану и подозрительно всматривался в сумеречную завесу.
– Так это он тут такое натворил? – глухо осведомился у Симона дон Севильяк, подходя вплотную к стене и заглядывая в глубину его через рваную дыру на месте окна.
– Он, – нехотя отозвался Симон. – Идёмте. Тут есть, где всем можно будет присесть.
Сарый вдруг счастливо засмеялся.
– Мне нравилось… Особенно, когда появлялись…
– Оставь, Камен! Не до воспоминаний.
За домом находился миниатюрный, под стать строению, дворик. Когда-то он был хорошо утоптан, оттого растительность так и не освоила этот пятачок земли, под ногами стлалась лишь кое-где низкорослая травка. В центре дворика вокруг большого пня были вкопаны для сидения торцы из более тонких деревьев. За годы поверхность их потрескалась и припорошилась толстым слоем трухи.
– Садитесь, – негромко пригласил Симон и жестом хозяина указал на столбики.
Сам он сдул пыль и прах с одного из торцов и сел в своей излюбленной позе: колени вперёд и прижаты, спина прямая, кисти рук на коленях.
Розоватый луч закатного солнца нашёл прогалину и упал на центральный пень дрожащим пятном.
После краткого рассказа Ивана об очередной схватке между кушерами на высотах древней Балтики и появлении среди них самого в”ыга в образе Дигона, ходоки долго молчали, предаваясь размышлениям.
– Дигон, ты, значит, знал, что Ваню могут встретить твои бывшие друзья? Каким образом?
– Кмеш сказал.
– Твой кушер?
– Нет. Синга.
– Объяснил, – хлопнул рукой по бедру Сарый. – Вот пример бестолковости, когда можно говорить, но ничего не понимать.
– Да уж, – подтвердил дон Севильяк.
– Кто такой синга? – терпеливо осведомился Симон.
– Это… мой… У меня в шатре… Он…
– Не надо, – остановил объяснения Симон. – Что он тебе сказал?
– Сказал, что Маршрак приходил ко мне, а меня не было… Я догадался, что в”ыг решил поймать КЕРГИШЕТА моим видом…
Дон Севильяк даже головой потряс, чтобы уяснить услышанное.
– Сложно, но понятно, – поторопился сказать Иван, чтобы не слышать реплик от дона Севильяка. – Он часто так преображается?
– Он любит, когда становится похож на того, кто к нему приходит, чтобы напомнить, кто он такой.
– Артист, – покачал головой Симон.
– Развлекается, значит, – буркнул Сарый.
– А что ему делать? – горячо проговорил Иван. – Ждать да догонять, сами знаете. А он ждёт! И ждёт, может быть, всю жизнь…
В течение двух следующих минут Иван изливал свои мысли о Ждущем как о несчастном существе, о своём отношении к нему. И в конце выпалил:
– Я к нему сам пойду и поговорю! Просто. Не как Тот, Кто Остановит Время, а как ходок к ходоку.
– У вас, Ваня, мозги разные, – после длительной паузы без язвительности и ужимок заявил Сарый. – Вы друг другу можете просто не понравиться, а если и понравитесь, то не сможете понять. Опять же друг друга. Разные цивилизации, совершенно разные классы живых существ, и, наверняка, совершенно отличная мораль. Ты ему о своём, он тебе… Кстати, и что ты ему скажешь? Нельзя-де, так плохо себя вести, коль скоро он к нам пришёл как гость? Или проваливай, мол, по добру – по здорову из нашего времени к себе?
– Да уж, – бросил дежурную реплику дон Севильяк.
– Маршрак…
Иван не дал Дигону высказаться.
– Вот это вы мне, мои уважаемые Учители, и подскажете, о чём и как с ним говорить. У вас опыт встреч, наверное, на порядок выше моего. И возможно, с подобными типами… Или мы станем на тропу войны? Вернее, дорогу войны в поле ходьбы? Но ещё неизвестно, чем она для нас кончится. Оттого, может быть, что мы сейчас вступим в эту войну, ходоков в будущем не осталось…
Выкативший глаза на говорящего Ивана дон Севильяк, от последних слов его громко сглотнул, словно ударил в барабан.
– Да-а, Ваня, – сказал Симон. – Выводы твои… Хорошо, что они неверные, а то можно себе представить поле ходьбы непроходимым из-за тесноты, созданной в”ыгами и кушерами. Другое дело, – он помолчал, – что ты прав, и следует попробовать поговорить с этим Ждущим. А о чём…
– Он не любит, когда говорят с ним. Он любит говорить сам, – поведал Дигон о манере беседы с в”ыгом.
– Это пока над ним не каплет, – заметил Сарый. – Если он разумный, то, не смотря на все видовые и моральные различия, о которых я говорил, ему должны быть известны истины, которые не знают противоречий. Я имею в виду, что всё живое – смертно.
– Сила силу ломит, так? – спросил Иван.
– Никакой силы, – резко сказал Симон, разглаживая колени. – Компромисс всегда возможен. Тем более, боится ли он смерти? Всё зависит от его воспитания и того, во что он верит. Может быть, его виду, как живому существу, смерть не страшна.
– Он боится, – сказал авторитетно Дигон. – Если к нему кто-то войдёт внезапно, он прячется.
– Это не обязательно от боязни смерти, – не согласился Симон. – Это может быть уловка, а то и ритуал, вынесенный из своей среды.
– Он что, гостей боится? – встрепенулся дон Севильяк, напрочь, похоже, пропустивший мимо ушей тему разговора и предположение Симона.
– Не боится, – успокоил его Симон. – А тезисы твоего разговора с ним, Ваня, я думаю, могут быть такими…
Солнце кануло за горизонт. Налетели тучи комаров. Они и до того беспокоили собеседников, но к темноте стали проблемой. Особенно страдал от них Дигон. Да что Дигон, если Иван, привычный к ним, но и ему они досаждали.
Казалось, только Симон к этим жалящим созданиям оставался равнодушен. Он уточнял, закапываясь в мелкие детали, тему и план предстоящей встречи Ивана с в”ыгом.
Впрочем, он стал повторяться, это заметили все, кроме самого Симона.
– Хорошо тут, – взял на себя инициативу Сарый, перебивая неспешные рассуждения Симона, – а дома лучше. Во всяком случае, там нет этой напасти, – и он хлопнул себя по лбу, убивая очередное насекомое. – Во! – показал он пятно крови на ладони.
– Можно костерок развести, – предложил Иван. – Дымок разгонит их.
Симон оглядел друзей, отметил их судорожные движения в схватке с полчищами кровопийц.
– Думаю, не надо никаких костров. Нового ничего мы уже здесь не надумаем.
– Старое позабудем, если ещё посидим здесь с полчаса, – поднялся Сарый, отряхивая штанину ниже спины.
– И то, – поддержал его Толкачёв. – Дигон, дай руку!
Навсегда, казалось, потерявшие всякое представление, кушеры неподвижно сидели перед экраном телевизора. Показывали очередной боевик: стрельба из всех видов оружия – пистолеты, пулемёты, гранатомёты; гремели взрывы; и всё это громило и крошило неведомых врагов; убийство каждые полсекунды; акробатические прыжки и кунг-фу… Кровь – рекой.
Было на что посмотреть человеку, родившемуся и жившему тысячелетия назад, когда в полном дневном сражении враждующих сторон трупов было значительно меньше, чем за несколько минут рутинной жизни героя телефильма.
– Им ещё показать бы фантастический триллер, – оглядев напряжённые лица кушеров, сказал Толкачёв. – И чтобы зверья самого необычного побольше. А? Динозавров, Кинг-Конга…
– Вот и пусть сидят, – по-русски буркнул Сарый. – Есть не просят.
– А что, есть не будем? – разочарованно пророкотал дон Севильяк, отрывая некоторых кушеров от экрана.
– Камен? – вопросительно поднял брови Симон.
– Ты думаешь, я только и делаю, что готовлю на эту ораву? – огрызнулся Сарый. – Я им здесь…
– Я схожу в магазин, – встал между Учителями Иван. – Давно там не бывал. На людей нормальных погляжу. На современных… Нормальных.
– Не надо тебе ходить в магазин, – сказал Симон. – Посмотреть на людей – иди. Но попробуйте разместить их так, чтобы при еде они не мешали друг другу. А я буду… через полчаса.
– Так далеко? – недоверчиво вскинул на него глаза Сарый.
– Не важно, – отвернулся от него Симон.
Полчаса пролетели в полной неразберихе.
Одно то, что кушеров заставили мыть руки с мылом, вызвало среди них нешуточный, почти панический, переполох.
Иван распорядился, Сарый ядовито захихикал, дон Севильяк своим вольным смехом заставил ожить предметы в квартире, а Дигон успокаивал единомышленников и уверял их в том, что с ними от этой странной процедуры ничего плохого не будет.
– Я уже пробовал, – уверял он и показывал кисти рук.
Симон вернулся не один. С Манеллой. И она, и он принесли еды на полный взвод оголодавших солдат, как отметил Иван, встречая их.
Манелла, лишь едва обретя очертания в реальном мире, высказала своё мнение о мужчинах, у которых не хватает ума содержать себя в чистоте и порядке.
– А ты возьми парочку из них на перевоспитание, – нашёлся Сарый. – Помой. Ухоль. Вот тогда и…
– Нужны они мне. Скажи лучше, куда это всё поставить? – временница показала на громадную сумку со снедью.
– Идём на кухню. Я там найду куда.
– Камен, несносный ты мужлан! – воскликнула возмущённо Манелла. – Ты, может быть, возьмёшь её у меня и отнесёшь сам?
– Носит их тут, – посетовал Сарый, но сумку подхватил. Оценил: – Вот это да! Неделю в магазин не пойду.
А Манелла громко продолжала ему выговаривать в затылок, следуя за ним на кухню.
– Ты никогда не отличался вежливостью. А, живя у Вани, ты ещё и разленился.
– Так его! – напутствовал их, явно довольный создавшейся обстановкой Симон.
– Ты чего за мной пошла? – обернулся Сарый. – Сам разберусь.
– Посуду и вилки взять. Ты думаешь, я, как эти… ваши, руками есть буду?
– А ты что, сюда есть заявилась, – возмутился Сарый. – Здесь вам что, ресторан… харчевня какая?
– Не есть, а участвовать в беседе, – наставительно проговорила Манелла. – И хоть как-то обратить ваше внимание на меня.
– На тебя? – почти со стоном воскликнул ходок. – Зачем ты им? У них жён штук по пять у каждого. Молодых и не таких… о себе мнительных.
– При чём тут жёны? Я лишь для того среди них буду, чтобы они ели хорошо. А то, глядя на твою постную физиономию и выслушивая твоё ворчание, у них кусок в горло не пойдёт… Куда ты это засовываешь? Ой-ёй-ёй!! Что у тебя тут творится?
Манелла с отвращением разглядывала содержимое холодильника, потом оттолкнула Сарыя от него и с причитаниями начала наводить порядок на полках.
Временница ли помогла, но кушеры без особых сомнений съели всё, что им подали. Только Дигон воротил нос от колбасы и сыра, вызывая язвительные замечания от Сарыя.
Шатры, шатры…
Весь день, как были уверены ходоки, что так оно и есть, ушёл на подготовку к встрече со Ждущим.
А на самом деле ещё дважды трапезничали, вяло оговаривали задуманное, перекидывались ничего не значащими словами, а кушеры порывались прильнуть к экрану телевизора. Но им этого не позволил Сарый. Он быстро освоился, и вскоре кушерам было не до живых картинок.
Одних Сарый поставил мыть посуду, от которой целой после такого мытья осталось не больше трети. Другие были направлены на уборку в комнате, вплоть до протирания книжных полок, шкафа и углов влажной тряпкой. Сарый по-хозяйски на них покрикивал, они подчинялись, но явно не понимали, зачем они всё это делают.
Наконец собрались и выступили.
К точке зоха, указанной Дигоном, вышли не сразу. Будь Иван и Симон одни, им не пришлось бы так долго путешествовать в поле ходьбы, но кушерам надо было проделать обходной путь. Пробивать же их между струнами времени отказались.
Поэтому вначале сблизились со скрещением струн потоков времени, где можно было попасть в полосу, контролируемую в”ыгом, а уже от него повернули к будущему.
Здесь находилось поле ходьбы кушеров, и они почувствовали себя увереннее, освобождаясь от опеки Симона и КЕРГИШЕТА, давая тем возможность заняться самыми собой, обменяться мнением и не тратить столько физических сил, чтобы обеспечить быстрое продвижение кушеров по дороге времени.
Толкачёв быстро обследовал временную округу точки зоха. Её никто не охранял. Дигон на вопрос Ивана беспечно отмахнулся.
– Зачем Маршраку держать засаду? – сказал он. – Ему видно, кто здесь ходит.
– Значит, и нас увидел, – констатировал Симон. – Но ничего менять не будем. Вы – там, мы – здесь.
В реальный мир выходили только Иван и Дигон, остальные во главе с Симоном составили охрану точки зоха.
Для выхода по совету кушеров выбрали утро, пока солнце не поднялось высоко и не раскалило воздух и землю.
Но оно, солнце, даже утром оказалось горячим и нестерпимо ярким. Иван к тому же сразу после проявления ненароком глянул на него – и на несколько мгновений ослеп.
– Вот его шатёр, – услышал он голос Дигона, в нём сквозила нескрываемая зависть.
Цивилизованному человеку, а проще, городскому, родом из двадцатого века, трудно понять представления о красоте далёких предков, комфортабельности и значимости жилья среди пустынной местности. Экзотика! Может быть, раритет музейного экспоната – это надо же как жили люди когда-то! И главное, все люди, а не нынешние, которые как будто и сейчас живут в юртах, чумах, шатрах. Но стоит только, находясь рядом с ними, оглянуться, и увидишь: автострада, линия электропередачи, замысловатые специальные или многофункциональные строения. На их фоне, строгом и геометрически правильном, шатёр – маковое, случайно обронённое, зёрнышко.
Однако шатёр Ждущего стоил зависти и восхищения. Кто бы на него ни смотрел.
В лучах утреннего солнца он играл всеми цветами радуги, от него облачками исходили, рождаясь по всей поверхности, сгустки света.
– Красив, – отметил Иван. – Ничего не скажешь. А это, стало быть, шатры его обслуги, – показал он на десятка три других шатров, значительно мельче и плоше, нестройным полукругом обступивших шатёр в”ыга.
Слово «обслуга» он сказал на русском языке, но Дигон уловил его значение.
– Да. Это род Иноаха. Маршрак живёт у него. Уже давно. Наверное, со времени самого Иноаха. Сотни лет.
– Разумно. А как люди рода Иноаха относятся к Маршраку?
Дигон пожал плечами.
– Хорошо относятся.
– Он помогает им?
– О да! – Дигон поднял перед собой руки. – А как же! Их все другие роды бояться. Сюда к ним приходят посмотреть. А кто против них, тому совсем плохо бывает.
Иван кивнул.
– Тоже разумно. Но я тут никого не вижу.
Он ещё раз оглядел становище рода Иноахов. Чуть наклонная площадка заканчивалась не далее как в пятидесяти шагах берегом изумительно синего и спокойного моря, а точнее Индийского океана – юг Аравийского полуострова.
– Да, никого нет, – спокойно отозвался Дигон, словно так и должно было быть. – Наверное, они уже ушли ближе к воде, которую можно пить. Здесь недалеко, – махнул он рукой через плечо: там до горизонта простиралась полувыжженная степь.
– Ты знал, что они ушли?
– Кто знает? Род Иноахов подчиняется Маршраку. Как он скажет – так и будет.
– Понятно. А он с ними? Не знаешь? И потом, где его кушеры?
– Кушеры ушли в своё время, в свои роды. А Маршрак… Он сейчас, может быть, уплыл.
– Но у Стэна нет, как я думаю, здесь родственников…
– А, Куйка. Он пошёл с Маршраком.
– Почему ты его называешь Куйкой. Что это означает?
– Плохой человек.
– Ладно. Ты постой здесь, осмотрись, а я сейчас, – сказал Иван и встал на дорогу времени.
Симон с кислым лицом выслушал его.
– Что ж. Шагнём на полгода в будущее… или прошлое. Когда вернётся этот род людей, а, значит, и Ждущий.
– Я хотел бы в его отсутствии осмотреть шатёр. Ознакомиться, так сказать, чтобы потом в нём не блуждать. Да и вдруг эти пресловутые камни найду, – сказал Иван и добавил: – Красивый шатёр у него.
Симон на минуту задумался.
– Пусть будет так, Ваня. Только вот что… Я уйду. Встретимся полугодом позже…
Он назвал точку зоха в поле ходьбы; координаты и время, относящиеся к реальному миру.
– Хорошо! – обрадовался Иван отсрочке, так как встречи с в”ыгом не то что бы побаивался, а просто ему казалось, что если она произойдёт попозже, то он будет лучше к ней подготовлен.
Всё-таки он томился предстоящим визитом к Ждущему.
Как бы ни был хорош план разговора, в нём имелись многочисленные недоговорки: как себя поведёт в”ыг, вступит ли вообще в переговоры, не попытается ли воздействовать на Ивана психологически, а то и физически, натравив опять на него кушеров? Подобных дырок в плане и, соответственно, вопросов накапливалось множество.
Правда, Симон чуть подпортил настроение, сказав, показывая на единомышленников Дигона:
– Этих забирай с собой!
Покинув дорогу времени в сопровождении кушеров, Иван тут же освободился от них, сдав на поруки Дигону.
– Я пойду, посмотрю, что там, в шатре в”ыга.
– Ой, КЕРГИШЕТ, не ходил бы. Там плохо…
– В каком смысле плохо? – подозрительно посмотрел на него Иван. – Ты же в нём бывал?
– Я был. Мы все были. Но не тогда, когда отсутствовал Маршрак.
– Но если ты предупреждаешь, значит, кто-то там побывал без Маршрака? С ним что-то случилось?
– Там никто не бывал, – насупился Дигон.
– Ладно, я буду осторожен, – пообещал Иван и дополнил реплику расхожей фразой: – А ты здесь посмотри.
– Что посмотреть? – тут же спросил Дигон, вызвав у Ивана раздражение.
– Что хочешь, – невнятно буркнул КЕРГИШЕТ непонятливому ходоку и направился к сияющему шатру.
Жилище или обиталище посланца время Она на этом месте было поставлено, по всей видимости, очень давно. Может быть, представления Ивана о древности шатра страдали неверной мнительностью, но, подойдя ближе, он кожей почувствовал – перед ним вечность. Та вечность, перед которой жизнь человека как обитателя планеты – даже не миг или пресловутый «двадцать пятый кадр», а практическое небытие, подобное виртуальности.
Из какого материала шатёр сделан, Иван не стал себя утруждать разгадкой. К чему? Нечто похожее на шёлк – и достаточно.
Полог входа, повёрнутого к берегу, был откинут вверх.
Поколебавшись – имеет ли он право вторгаться в жилище при отсутствии хозяина, – Иван шагнул, слегка приклонив голову, в темноту внутреннего пространства шатра. Сразу же ощутил влажную прохладу и почувствовал едва уловимый рыбный запах.
Стены и кровля пропускали солнечный свет, его оказалось достаточно, чтобы, спустя нескольких минут, хорошо осмотреть жилище в”ыга – и разочароваться.
Внутреннее убранство, если можно так назвать почти полную пустоту, обмануло надежды Ивана увидеть в обиталище посланца далёких эпох что-либо необычное: вещи или какие-то артефакты, способные приоткрыть тайну быта в”ыга как существа чуждой человеческой цивилизации. Или хотя бы следы культуры в”ыгов как разумных существ: картины, поделки, письменные знаки, в конце концов.
Но как и предупреждал Дигон ещё при первом разговоре, ничего здесь этого не было. Царили полумрак, липкая прохлада и раздражающий запах. И, естественно, ничего похожего на Рюношу и Навырга.
Впрочем, было одно – ложе Маршрака, о котором упоминал Дигон. Сейчас оно походило на кровать, необычную, широкую, почти квадратную, но по-армейски заправленную зеленоватым покрывалом – ни единой морщинки.
Бестолково помыкавшись туда-сюда, Иван заглянул под лежак. Он стоял на шести толстеньких ножках. У одной из них притаился скорпион.
«Тоже, наверное, досаждает в”ыгу», – неожиданно повеселев, подумал Толкачёв. Будучи в Афганистане, он непосредственно познакомился с этим пакостным насекомым: как ни вытряхивай одежду и обувь, скорпион где-нибудь затаится и ужалит.
Тварь, одним словом.
«Что же тогда выходит? – предался размышлениям ходок. – Лежит здесь этот в”ыг, прикрытый покрывалом от посторонних глаз, дабы никто не видел, что у него отсутствуют нормальные, для существующей в этом мире разумной расы, конечности, смотрит в потолок и… что? Поплёвывает на него и ждёт пришествия Того, Кто Остановит Время?»
Иван машинально обследовал состояние кровли над ложем. Чисто.
И потом, они что там все – аскеты? Анахореты? Если томятся в одиночку.
Чепуха какая-то! Или что-то не так…
Иван вышел из шатра, окунувшись под горячее солнце, и столкнулся с ухмыляющимся Дигоном.
– Чего скалишься?
– Всё посмотрел?
– Там смотреть-то не на что. Он так вот и живёт? В пустом шатре? А где ест? Он же должен есть. Ты же говорил, что людей он ест… И надобности справлять всякие ему нужно.
– Ему здесь это не надо. Там, в шатре, у него есть выход в море.
– В самом шатре? – удивился Иван.
– Там, там? – заверил Дигон.
– Но я ничего не видел!
– Никто не видел.
– Но тогда откуда же ты это знаешь? – почти с надрывом спросил Иван. – И ты о том мог бы мне раньше сказать! Так откуда узнал о выходе в море?
– Как откуда? – укоризненно посмотрел Дигон, на Ивана, дивясь его недогадливости. – Он сам говорил.
– А-а… Тогда… – Иван в растерянности постоял несколько секунд, не зная, что предпринять. Оглянулся на шатёр. – Всё-таки красив…
Ему сейчас не хотелось сразу становиться на дорогу времени, чтобы сдвинуться в будущее к точке зоха, которую они оговорили с Симоном. Пропал кураж, подогревающий его к встрече со Ждущим. Лучше бы куда-нибудь забиться и забыться.
Или устроить засаду прямо тут, в шатре…
Но и торчать здесь, поджидая, когда в”ыг соизволит вернуться, не было никакого смысла. День высидеть – куда ни шло, а он, может быть, заявится через месяц или полгода.
Дигон, с ухмылкой на побитом лице, стоял рядом. Его, похоже, терзания, мучавшие Ивана, не волновали.
– Надолго он вот так уходит? – решил уточнить Иван.
– Кто знает?.. Э, КЕРГИШЕТ, – покровительственно произнёс Дигон, – пусть он себе ходит. А мы давай пойдём ко мне. Поедим еды, которую должен есть настоящий человек… У меня тоже шатёр, – он обиженно вздохнул. – Правда, не такой красивый.
– Что ж так? – не с сочувствием, а с иронией спросил Иван.
– Он не разрешил.
– Что, значит, не разрешил?
– Так. Сказал, не из чего мой шатёр делать.
Слегка сбитый с толку объяснением Дигона, Иван помолчал и, понимая всю никчёмность вопроса, всё-таки спросил:
– Так не из чего или не разрешил?.. Темнишь! Ладно, веди к себе. Эти тоже с нами, – показал Иван на оживлённых предложением Дигона кушеров.
– Нет, только Зугур. Он мой.
– Рабов нам ещё среди ходоков не хватало, – буркнул Иван, становясь на дорогу времени об руку с Дигоном и Зугуром.
– Выйдем к вечеру, – утвердительно высказал предложение Дигон, увлекая КЕРГИШЕТА к точке зоха, известной только кушерам.
– Не вижу разницы.
Иван почувствовал поднимающееся откуда-то изнутри раздражение, но не мог понять его причины. То ли барские замашки Дигона пришлись ему не по душе, то ли отсрочка встречи со Ждущим выбила из-под ног уверенность в себе, то ли что-то иное не понравились.
Если бы в”ыг оказался сегодня на месте, то непростой, а оттого тревожащий разговор с ним уже, наверное, состоялся бы и внёс какую-то ясность в положение, возникшее между сектой кушеров и остальными ходоками во времени.
И был бы он сейчас свободен, а не томился вновь предстоящей встречей. А то вот… хождение по гостям…
В реальном мире был вечер. Тихий. С запахом дыма, приготавливаемой еды и зловонием отхожих мест.
Становище Дигона, вернее, его рода, занимало большое пространство – ровное, слегка скошенное поле в подоле невысоких, с округлыми вершинами холмов. В некоторых местах возвышенности поросли мелким кустарником, видны были прихотливые размывы стекающей по ним воды.
Появление ходоков из, как будто, ничего, из уплотнившегося воздуха, никого из людей, видевших это, не заинтересовало, а если что и было, то никто не подал и вида. Похоже, здесь уже привыкли к внезапным выходам кого бы то ни было из поля ходьбы.
Привычка притупляет интерес к необычному. Подобно тому, как из-за поворота выскакивает на полной скорости машина, но никто не открывает от удивления рот и не пугается, только поспешно уступит дорогу, чтобы не мешать движению или не попасть под колёса. Так и ходоки для родичей Дигона превратились в нечто, подобное автомобилю…
Дигон гордо шагал между пыльными и скудными шатрами. Грязные голые дети копошились на каждом шагу, ссорились, смеялись и плакали, обсыпали себя и ненароком подвернувшихся людей песком.
С немым интересом всматривался Иван в жизнь становища. Словно цыганский табор был разбит у небольшого озера – наспех, без особых забот о планировке и бытовых удобствах.
В центре становища, явно на искусственной подсыпке, стоял большой шатёр, украшенный неровными полосами цветных вставок сверху донизу.
– Мой, – коротко оповестил Дигон гостя.
– Хороший шатёр, – сказал Иван, чтобы у Дигона не сложилось мнение о его предвзятом отношении к убогому, по сравнению с шатром Маршрака, жилью Дигона. – Прочный.
Дигон повёл глазами на КЕРГИШЕТА; его оценка ему понравилась, и он ещё выше поднял голову.
У шатра их встречала нестройная, пёстро одетая группка людей. Выделялись четверо: ухоженные, как недавно выглядел сам Дигон, в белах когда-то, а сейчас посеревших, одеждах. Они первыми приветствовали ходоков, широко разводя руки в стороны, будто для объятий.
Языка их Иван пока не понимал, но подозревал, что это и есть жрецы Богов Времени, придуманных Дигоном.
Так оно и оказалось.
Дигон что-то долго им втолковывал, отчего к концу его речи глаза у них вдруг изумлённо расширились и впились в Ивана, а мгновением позже все четверо с маху, словно подкошенные невидимой силой, пали перед ним ниц.
– Что ты им наговорил обо мне? – занервничал Иван, видя у себя под ногами распростёртые тела.
– Ха! – довольно отозвался Дигон. – Сказал, что ты Истинный Повелитель Времени. Бог Богов!
– Ну, ты и наплёл…
– Ты КЕРГИШЕТ, для них и вправду Бог, – напыщенно произнёс глава рода и деловито, скороговоркой, закончил: – Так же как и я… Зугур тоже. Но твой кимер перед моим как гора над головой скромного путника. Потому ты Бог Богов. И ты Истинный Бог! Я им так сказал.
Иван вздохнул
– Ладно, Бог так Бог, – нахмурившись, сказал он. – Пусть встают. Негоже так людей…
– Нет, КЕРГИШЕТ! Они посвятили себя служению Богам. Вот и пусть будут преклонёнными. Что им? – небрежно махнул Дигон рукой. – Им это не в первый раз делать… А вот это мой синга… Кмеш, – показал он на мрачноватого типа с заметным вислым носом.
Глаза Кмеша показались Ивану злыми, как если бы у него только что нечто украли, и он узнал вора.
А голос у него оказался на удивление тихим и мягким.
– Сейчас есть будем, – перевёл Дигон. – Пойдём в мой шатёр. Там есть, где сесть… У меня есть всё!
Он, не глядя под ноги, буквально перешагнул через полулежащих жрецов. Иван же их обошёл стороной, вызвав усмешку у местного князька и повелителя, то бишь, у Дигона.
Иван посетовал:
– Не любишь, вижу, ты их. Сам создал – сам презираешь. Так, что ли у тебя получается?
– Менять буду. Плохо служат. Люди жалуются. Говорят, что больше о себе заботятся, а не о времени.
– Вот как! – Иван только и нашёлся что сказать. – Народ, значит, недоволен.
А Дигон уже входил в шатёр.
Внутри горели плошки с жиром, и до одури пахло жареным мясом.
Иван сглотнул слюну.
В шатре – не протолкнуться.
Он битком был напичкан какими-то вещами, названия которым Иван не знал и, по правде сказать, знать не хотел. Единственное, на что он обратил внимание, так это на войлочную подстилку под ногами. Не то, что у в”ыга – утоптанный песок. Здесь пройтись было приятно.