– Я ведь побывал за Поясом Закрытых Веков…
– И что?
– Сейчас соберусь, – Ивану хотелось сказать и спросить, как можно проще, но никак не удавалось подобрать слова, хотя он как будто уже давно проиграл в уме подобную сцену. – Ладно… Этот Пояс якобы был образован тогда, когда за него ушли люди из нашего будущего… Они прошли по временному каналу, созданному Пектой. Если был пробит такой временной канал, то тогда в поле ходьбы должен был остаться хоть какой-то от него след. Ведь так?
– М-да… – Симон посмотрел на Ивана исподлобья. В его глазах промелькнуло удовлетворение, но и нечто такое, замеченное Иваном ещё тогда, когда Симон в стенах ИНИСКа исповедовался о перлях. – Я думал, – после продолжительной паузы продолжил он, – что у тебя этот вопрос появится значительно раньше. Сразу после того, как ты оттуда вернулся. Готовился к ответу. А он не возникал, и мне показалось… – Симон облизнул губы, – никогда у тебя и не возникнет. Хотя, конечно, лет, может быть, через десять нам пришлось бы вернуться к этому. Что ж… – Симон вновь помолчал, и начал было высказываться дальше: – Конечно…
Но тут из прихожей заслышалось знакомое кряхтение, пыхтение и бормотание:
– Каждый верт чахоточный…
Симон вскинул брови:
– Что-то новенькое в его лексиконе.
– Он теперь у нас не такой, каким был прежде. Отъелся на казённых харчах. Вы же денег не жалеете. Оттого-то он теперь других чахоточными считает, – пробурчал Иван с досадой на не ко времени объявившегося Учителя. – Я сейчас.
Он направился в прихожую, дабы своим видом образумить Сарыя, прекратив поток сквернословий, безостановочно изрыгаемых его скрипучим голосом, и сказать о присутствии Симона.
Учитель самого КЕРГИШЕТА сидел на полу в свободной позе пьяного под забором, откинувшись спиной на стену и широко разбросав в стороны ноги. Грязен он был от пяток до макушки головы; в волосах застряли веточки с листьями, трава и… даже ползал какой-то жук. Зато на замызганном его округлом и щекастом лице блуждала блаженная улыбка деревенского зубоскала.
– Ва-аня, – пропел он при виде ученика.
– Здесь Симон, – коротко оповестил тот Учителя.
– О! – неподдельно простонал Сарый. Блажь с него слетела шелухой, щёки поползли вниз, глаза заблестели и забегали. – Я в ванную, а ты, Ваня… прикрой меня!
Иван против воли усмехнулся: как в бою.
Вообще, многие ходоки использовали военные словечки и обороты. Ему как-то недосуг было разобраться в сути их возникновения, но иногда появление подобных фраз занимало и наводило на мысль о совершенном незнании подноготной своих новых товарищей, в том числе и ближайших – Учителей. Чтобы так к месту употреблять армейские команды или сленговые выражения, надо было покрутиться среди современных военных и поучаствовать в военных операциях. В конце концов, если Сарый защищал Фермопильские ворота, то это не значит, что тогда могли так говорить: прикрой меня! Это явное новообразование.
– Ладно уж, ползи, – снизошёл Иван до просьбы Учителя, унылым взглядом отмечая грязные следы, оставленные на полу и стене. – Во что оденешься?
– Я там уже припас кое-что из одежды, – заговорщически прошептал Учитель и на карачках, втянув голову в плечи, двинулся в ванную комнату, стараясь, чтобы Симон из-за ног Ивана не мог его рассмотреть.
«Он никогда не будет взрослым», – подумалось Ивану при виде смешных потуг Учителя скрыться от сомирника, сидящего от него всего в трёх шагах. – «Как нашкодивший школьник начальных классов. Ползёт вот…»
Симон с понимающей улыбкой, а Иван со скучным лицом после уборки грязи, принесённой Учителем, сидели на кухне и слышали плеск отмывающегося Сарыя и его завывания, означавшие пение, порой прерываемые фырканьем.
Из ванной Учитель вышел чистым и кротким, с потупленными глазами занял место за столом. Пил горячий чай большими глотками, обжигался и сопел. Прилизанные волосы его высыхали и отслаивались прядками. Глаз на сотрапезников не поднимал.
– Камен, – строго и в то же самое время, как показалось Ивану, печально сказал Симон. – Ваня спрашивал у меня о Кап-Тартаре.
Сарый дрогнул и проглотил пряник, не жуя.
– Сам догадался или…
– Увы, дорогой, сам.
– Давно пора бы, – недовольно сказал Сарый и сердито посмотрел на чашку с чаем, будто она была в чём-то виновата.
Учители, поглядывая друг на друга, посидели молча. Иван их не торопил. Знал уже, раз зашёл разговор, то они теперь всё выложат, а сам он никуда не спешил.
– Ну что ж, Ваня, – сказал Симон, – всё когда-то начинается. Вот наступила очередь открыть тебе и Кап-Тартар.
– Сдаётся, эта очередь меня могла бы вообще обойти стороной, не спроси я Вас о нём.
– Не обошла бы. Ты сам чуть позже поймёшь, почему мы не спешили посвятить тебя до поры-времени в его… не тайну, конечно, какая уж там тайна, но в его существование…
Сарый усиленно заморгал и с нехарактерной для него нерешительностью, когда это касалось еды, потянулся и взял пряник, повертел его в руке и положил назад в вазу.
Иван воспользовался паузой и спросил:
– Это имеет какое-то отношение к греческому Тартару?
Симон, чуть вытянув шею, кончиками пальцев поскрёб себя под подбородком.
– По-видимому, и, да и нет одновременно. Но ты прав, греческий Тартар появился не на пустом месте… А теперь о нём самом. Мы определяем для себя Кап-Тартар, хотя и не совсем строго, в виде области, изолированной от нашего времени.
– Там другое время? Оно отличается направленностью потока?
– И да, – Симон усмехнулся, потому что вынужден был повториться, – и нет. Не другое, конечно. Поток его направлен в ту же сторону с нашим временем. Мы его называем пойманным. Представь себе, как ловят диких лошадей и помещают в загон. Лошадь та же, её движения те же, но ей не покинуть огороженного места. Так и время в Кап-Тартаре.
– Ходит по кругу?
Симон поморщился.
– И опять и, да и нет. Там…
– Сариэль, помнишь, когда-то сравнивал это с бассейном, – подал свой скрипучий голос Сарый и вновь потянулся за пряником, машинально откусил половину, но не прожевал, точно забыл его во рту.
– Я как раз к этому перехожу, – кивнул Симон. – Но прежде, Ваня, вот о чём. Область Кап-Тартара для нас всегда была загадочной данностью. Правда, как я теперь понимаю, бытовавшее мнение в среде ходоков о физике её появления находилось очень близко к истине, хотя и не подтверждённой ничем. А когда ты принёс известие о Поясе Закрытых Веков, некоторые детали стали проясняться. Кап-Тартар, на наш взгляд, может представлять собой руины временного канала, пробитого из будущего в прошлое.
– Вот это да! – восхитился Иван.
– Ты чему обрадовался? – с холодком в голосе спросил Симон, словно прихватил шутника, решившего порезвиться на похоронах.
– Так ведь как звучит! – возвышенно произнёс Иван. – Руины временного канала. Руины времени! Это же…
Учителя переглянулись. Сарый фыркнул, забитый его рот задвигался и, наконец, справился с пряником.
– Тебе, Ваня, повезло, – сказал Симон.
– Почему? – вдохновение улетучилось с Иванова лица, поскольку реплики он не понял, да и произнесена она была с холодной вежливостью, а вернее – равнодушно.
– У тебя, по-видимому, был хороший учитель литературы?
– А-а… Да, хороший… Марьян Петрович Филинский. Как же… – Иван подозрительно окинул взглядом Учителей и, помедлив, спросил: – Вы его знали?
– Догадываемся. Ты иногда так неподдельно радуешься какому-нибудь обороту речи или сочетанию слов, что в пору тебе позавидовать.
– А у вас преподают литературу? – оживился Иван.
Симон мельком усмехнулся.
– Наш разговор извилист как поток, не знающий, в какую сторону течь… – сказал он негромко. – А по поводу твоего вопроса отвечу как можно проще. У нас, Ваня, давно уже ничего не преподают. В том числе и литературу. Её, как и всё остальное, вживляют.
– Э-э… – опешил Иван. – То есть, как это вживляют?.. Вы это серьёзно? Что, так вот и вставляют?
– Вживляют, будет правильнее.
– Чего правильнее?
– Как ты спросил, так я тебе и ответил, – поднял указательный палец Симон, предупреждая появление новых вопросов. – Вот тебя, Ваня, сколько лет учили?
– В школе?
– Вообще?
– Пятнадцать… Нет, шестнадцать лет.
– Шестнадцать лет. Подумай, целых шестнадцать лет! Это же примерно пятая, а порой и четвёртая часть жизни обычного человека. У нас уже давно отказались от такой практики. Знаниям не обучают, в вашем понимании, а каждому вживляют обучающий блок.
– И… – Иван нервно потёр ладони. – И в вас есть такие блоки?
– Нет уже. Они у нас давно рассосались, а новые мы не ставили. Не было надобности.
Глядя на растерянного Ивана, даже Сарый рассмеялся.
– Тогда что же, у Алекса и Леви Маркоса в голове чипы? И у аппаратчиков?
– Чипы? А-а… Пусть будут чипы. Им без этого нельзя. Я же тебе говорил, что аппаратчики общаются между собой телепатической связью. Она обеспечивается как раз благодаря таким и подобным слокам или, по-твоему, чипам, не только образовательным.
– Разве это телепатическая связь? – усомнился Иван. – Мы когда о ней говорили, я подумал, а потом сказал, что телепатия аппаратчиков через энергополе – вовсе не телепатия. Телепатия – это врождённое, а слоки ваши – обычная техника. А люди, если в них вживлять такие устройства, превращаются в киборгов.
– Назови, как хочешь, но связь осуществляется на непосредственном уровне. Удобно, незаметно от остальных, а точнее, не мешая другим общаться так же. И ты считаешь, что мы с Каменом похожи на киборгов?
– Конечно, нет! Но…
Иван позабыл о начале их разговора, о Напель, своём вопросе к Учителям и о Кап-Тартаре. Новость, преподнесённая Учителями, потрясла и восхитила его. Ему захотелось сразу всё узнать.
– И в каком возрасте человеку вживляют эти образовательные слоки? И это обязательно всем людям?.. Куда вживляют?.. В голову?
– Не всё сразу! Вживляют всем после рождении в мочку уха. На первые пять лет – первый слок. Затем каждые три года. Человек растёт, развивается, ему требуются новые, присущие возрасту и здоровью знания. И так до повзрасления, лет до пятнадцати, а то и до тридцати. У каждого своё развитие. После уже сам человек решает, как ему поступить. Мы с Каменом именно этим и воспользовались, уйдя на жительство в прошлое.
– Хотя бы связь оставили, – разочаровался Иван. – Здорово же! Мне бы такое… Я с вами мог бы переговариваться в любой момент. Знать, когда Вы, Симон, к нам в гости нагрянете.
– Надоест, – отмахнулся Симон. – Ты вот даже телефон не любишь, ибо звонит он тебе постоянно. Представь себе эту… головную боль. Нет уж, Ваня, лучше мы с тобой вот так поговорим, визави. Поверь уж, такое общение намного приятнее.
– Да, – вздохнул Иван. – У вас… там… А от этих самых слоков в голове бо-бо не бывает? – он постучал указательным пальцем себе по виску.
– Ещё как бывает, – скрипнул Сарый. – Потому и запретов понапридумывали на все эти новейшие безобразия. Да толку от этого нет. Каждый норовит из себя Сенеку создать… Тьфу, на них!
– Камен прав. Но вот у тебя от установки лингвама ничего же такого не произошло? Другое дело, что каждые пять-десять лет делаются какие-то новые открытия, которые могут из человека сделать неизвестно кого, только не хомо сапиенс и не киборга даже. Потому и запреты. И мощное общественное движение: «Руки прочь от человека!» Кстати, этот лозунг возникнет уже лет через двадцать после нашего сегодняшнего разговора и прокатится по всему миру.
– И будут правы, – сказал Иван.
– Быть может, и правы, если бы не… Не буду вдаваться в подробности. Главное – результат. Благодаря всем запретам – а они строги и несоблюдение их жестоко карается законом – мы не слишком отличаемся от людей прошлого. Ты ведь ничего в нас особого не замечал и не догадывался о подобном до этого часа, надеюсь?
Иван пожал плечами.
– Нет… Но… Как думаете, мне можно поставить такой слок?
– Почему нет? Но зачем?
Ученик виновато улыбнулся.
– Не знаю… Интересно. Например… вы знаете много такого, чего мне никогда не узнать.
– Интересно, – подтвердил Симон и надолго задумался, изредка бросая взгляд на Сарыя. На лице его расправились морщины, он помолодел на два десятка лет. Повторился: – Интересно, Ваня. Это точно, но не более. Образовательный слок или модуль, так его иногда называют, естественно, помогает обрести некоторые знания, необходимые на начальном этапе, когда ум человека впитывает эти знания. Не надо, как ещё положено это у вас, ходить в школу, тратить годы на обучение чтению и счёту, овладевать грамотностью. Больше времени остаётся для физического развития и развлечений, коих появилось превеликое множество.
– Чем плохо? – вставил реплику Иван и посмотрел на кислую, будто после съеденного лимона, физиономию Сарыя. – Или как всегда, если в одном месте создаётся рай, то в другом возникает ад?
– Да уж, – проскрипел Сарый.
Он зевнул во весь рот и передёрнулся.
– Ты, Ваня, хорошо сказал, и Камен подтвердил твою догадку. Когда первые четыре модуля рассасываются, выполнив основное своё предназначение… Это к годам, как я уже сказал, чаще к четырнадцати или пятнадцати… То человек остаётся один на один с непростым окружением. Он будто бы знает многое, но психомоторика его уже самостоятельно существовать не может. Он шагу ступить не смеет в новом для него, по сути дела, мире без подсказок, а уж думать – и подавно.
– Но, Симон. А учёные? Они могли бы… Они-то куда смотрят? Они же должны…
– Смотрят туда, куда и ваши. Кстати, наши учёные плоть от плоти ваших. Всеобщая компьютеризация и интернизация, которая скоро появится, дали столько, сколько десять тысяч лет не дали человечеству. Зато люди, особенно молодые, в большинстве своём у вас уже ни читать, ни писать грамотно не могут. Не умеют считать в уме, понимать прочитанный текст. Да и вообще, похожи на деградантов.
На кухне Ивана наступила тягостная тишина, нарушенная откровенным зевком Сарыя.
– Так на кой тогда эти модули?
– Хороший вопрос… Тут дело в том, что знать, это не означает – уметь. Оттого люди обзаводятся… вынуждены обзаводиться другим модулем, потом следующим, более губительным. А губительным потому, что чаще всего ничего, кроме развлечений и разжигания низменных страстей он не даёт. И таких людей большинство. Тупых, с бессмысленным взглядом людей… И это оттого, что у них остаётся право выбора. А какой выбор может быть, если всегда есть еда, кров над головой, а вокруг… Ах, Ваня, лучше бы мы не задевали эту болезненную тему. Давай вернёмся к Кап-Тартару, раз уж наступило время о нём рассказать и показать его тебе.
– Я могу в него попасть?..
– Ваня, – укоризна слышалась в голосе Симона. – Когда ты, наконец, поймёшь, что ты всё можешь в деле ходьбы во времени?
Иван засмущался.
– Вы иногда о таком говорите, что мне и верить-то не хочется, а уж реализовывать услышанное я просто не осмеливаюсь.
– Пойду-ка я спать, – доев последний выставленный на стол пряник, вяло заявил Сарый. Глаза его действительно слипались. – Ты ему, дорогой, всё сам доскажешь…
Он тяжело поднялся и медленно побрёл в комнату. Иван и Симон проводили его взглядом – так провожают отъезжающего: слов уже не слышно, поезд (а то и пароход) постепенно тает вдалеке, а всё хочется что-то там разглядеть за далью.
– Он сегодня оттуда? – негромко спросил Иван.
Симон кивнул головой.
– Оттуда.
– Но почему?.. Откуда такая грязь?
Снова кивнув, соглашаясь с законностью поставленного Иваном вопроса, Симон сказал:
– Чтобы туда попасть, надо… Я имею в виду Камена, конечно, пройти, даже проползти через болотную воду и непролазную грязь.
– Но у него же камушки, – напомнил Иван видение дороги времени Учителем.
– В обычном поле ходьбы – да, но не на границе с Кап-Тартаром. Вид его для ходоков на этом пограничье меняется. Порой кардинально. Поэтому не так-то просто туда пройти.
– Это что, в виде закрытия?
– Не совсем. Мы называем это Кахкой. Надеюсь, ты не думаешь, что это я придумал такое слово?
– Нет, но иногда возникает подозрение, что Вы, Симон, как будто стоите у истоков ходьбы во времени. Вот Сарый всегда после какого-нибудь моего вопроса кивает на Вас. Придёт-де Симон и всё расскажет и объяснит.
– Он, и ты в том числе, преувеличиваете мои возможности. Просто получилось так, что на меня… скажем так, замкнулись некоторые связи среди ходоков различных поколений. И мне волей-неволей пришлось вникать в кое-какие особенности нашего феномена… Так уж получилось, Ваня. Надеюсь, что вскоре всё это перейдёт на тебя. Мой кимер велик, однако не на столько, чтобы обозреть всю толщу времени, а тебе такое под силу… Не возражай, Ваня. Поговорим лучше о другом. О Кап-Тартаре…
– Да…
Симон провёл по коленям ладонями.
– Время… Скажи тысячу раз это простенькое слово – а к пониманию его не подвинешься ни на гран. Ты знаешь, сколько работ о времени скопилось в ИНИСКе? Почти шестнадцать миллионов! По крайней мере, полтора миллиона мыслителей серьёзно думали о нём. Раскладывали по полочкам и квантам, обыгрывали его со всех сторон, придумывали термины, число которых достойно громадного словаря, а время так и осталось понятием в себе.
– Неужели и у вас не раскрыли его тайну? Но аппаратчики… Временной канал к передовому будущему?.. Я по нему с Алексом побывал…
– Мы ходим во времени. А что о нём знаем?
– Ну да, – Иван задумался. – В Кап-Тартаре что, времени нет? – робко спросил он чуть погодя.
– В привычном понимании… Тут как смотреть. Ты ведь слышал, наверняка, сказанное, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды.
– Знаю. Гераклит это сказал.
Симон в усмешке дёрнул щекой.
– Не сказал, а повторил сказанное за тысячи лет до него. Не в том суть, ибо вода в реке течёт, каждое мгновение струи перемешиваются, меняют направление, не останавливаются на одном месте. Если сравнивать время с водными струями и течением их, то аналогию можно расширить. Вот лесное озерцо, где ещё с весны осталась талая вода. Можно в него войти дважды? И трижды?..
– Наверное, – нахмурился Иван. – Я думаю… Но если я в него войду, то переколобучу всю воду. Тогда, когда я в следующий раз войду в него…
– Ну-ну, – поощрил Симон.
– Вода будет переколобученной… Но та же?
Иван настороженно посмотрел в глаза Симону, ожидая его реакции на свой вывод.
– Так, Ваня! Именно так! Теперь представь…
– Там можно встретиться с самим собой? – перебил его Иван. – Как в Поясе Закрытых Веков?
– Нет. Это только вода одна и та же, но её структура иная, поскольку она успела перемешаться после очередного в ней купания. Время одно и тоже, но сдвинутое…
– По фазе, – подхватил Иван. – То есть там параллельно существуют…
– Не торопись! Я сказал… По фазе – это не совсем так. Хотя и параллельность, возможно, существует. Не только она, но и скачки вперёд и назад, но и попятное движение, но и нечто иное, чему нет названия… Извини, Ваня, я не последователен, но мне трудно рассказывать о вещах, в которых я практически не разбираюсь, и нет ещё слов для описания того, что происходит в Кап-Тартаре.
– Но как же там живут люди?.. И как же… Оттуда может не быть возврата в наше время?
– Если бы это было то озеро, о котором мы говорили, то так оно, по всей видимости, и было бы. Там же есть некоторые особенности. Ты слышал от Камена о предположении… о бассейне? Так вот представь теперь, что в лесное озерцо с одной стороны втекает тонкая струйка от родника, расположенного от него очень и очень далеко, и точно такая же струйка вытекает из него с противоположной стороны…
– Вы хотите сказать, – недоверчиво заметил Иван, – что в Кап-Тартар просачивается помалу, так сказать, новое время, а старое – истекает такими же порциями?
Симон задумался.
– Раз уж мы с тобой в качестве модели стали сравнивать Кап-Тартар с лесным озером, то твоё предположение, грубое и как будто несерьёзное, похоже на правду. Но, повторюсь, это модель. Нечто подобное, но не совсем реальное.
– Даже модель… Пусть даже это будет модель. Но как такое может быть? Ведь время можно представить как последовательность событий.
– Ну и что?
– А если оно там… э-э… стареет или застаивается, поскольку, по сути своей, практически не течёт, то… – Иван сокрушённо покрутил головой, не зная как выразить свой вывод из всего сказанного. – То и последовательности, значит, может не быть… Что тогда с ними, людьми, которые там, происходит? Если представить замедление времени? Растягивание или убыстрение событий?
– Вернее, смешение, но об этом попозже. Видишь ли, временной канал, пробитый Пектой… Возможно, это тот канал, так как подобные руины встречаются как будто нередко, но в них нам… ходокам-современникам, вход заказан. Не пройти. О них известно со старых времён, Может быть, ты сможешь понять принцип вхождения в эти каналы в нашем периоде времени. И, надеюсь, войдёшь. Этот же временной канал, что образует Кап-Тартар, разрушается, и по его временной протяжённости из будущего в прошлое или наоборот, то есть вдоль него в некоторых местах образуются озёра времени, а в других – струйки его.
– Цепочка?
– Всё может быть, но мы знаем только Кап-Тартар.
– А Фиман?
– Это часть Кап-Тартара. Да и в Кап-Тартар ходят не для того, чтобы посетить Фиман… Ходят, естественно, и ради его посещения, но редко кто. Ходят лишь в сам Кап-Тартар в целях собственного омоложения.
– Вы… это… шутите?
Видя отваливающуюся от удивления челюсть ученика, Симон весело рассмеялся.
– Нет, Ваня. Это, если можно так сказать, жуткая правда.
– И Вы?..
– И я. Помнишь наш разговор о моём возрасте? Ты ещё сказал, что я выгляжу моложе моих лет?
– Конечно, помню.
– Тогда я тебе сказал, скажем так, не всю правду. Мне, если считать по обычным меркам, уже лет восемьсот… Или много больше.
– Вот-это-да-а…
– А как же иначе, Ваня? Мы ходим во времени, а в настоящее возвращаемся, когда здесь пролетело всего ничего времени, несколько часов, а то и минут.
– То есть я за эти полгода ходьбы во времени постарел лет на пять?
– Постарел, само собой. Но не совсем так. Дорога времени имеет свойство компенсировать нам годы, но, к сожалению, не все. И ты физически постарел за счёт ходьбы раза в два, быть может, и того меньше. Примерно на год.
Иван перевёл дух.
– Успокоили. А я в последние дни начал об этом задумываться. Думаю, болтаюсь где-то в прошлом, а здесь жизнь моя укорачивается неимоверно. А Кап-Тартар, значит, не только компенсирует, но и подвигает вспять? Но как?
Симон выпрямился, потянулся спиной.
– Кто знает, Ваня? Я нет. Да и никто, наверное. Кроме предположений и мифических объяснений. Но за этим следует обращаться к Камену. Он у нас мастер сказки рассказывать.
– Кто? Камен? Да из него путного слова не вытянуть. У него на устах одни проклятые верты, балбесы и придурки… Иногда, правда, он будто просыпается и начинает говорить трезво. Но и тогда не всё понятно, а то и неприятно.
– Но-но, Ваня! Ты просто плохо знаешь своего Учителя. Не спорь!.. Чтобы узнать, что собой представляет Кап-Тартар, тебе надо туда сходить.
– В Фиман?
– Дался тебе этот Фиман, – недовольно сказал Симон и отрезал: – В Кап-Тартар!
– Я не хотел…
– Ладно тебе. – Симон встал. – Когда проснётся Камен, поговори с ним. Потом все вместе и сходим. Мне хочется посмотреть, – у него на лице появилось ребячливое выражение, так дети реагируют на новую игрушку, – как ты пройдёшь в Кап-Тартар.
– Мне тоже, – не остался в долгу Иван.
Симон как всегда уходил в дверь, а не исчезал в поле ходьбы на глазах у ученика…