И всё-таки он ожидал худшего. Дорожки – это не скалы и не пещеры в них, а более проходимые пути.
– Определённее… Сейчас, – закивал Элам. – Э-э… Знаешь… Это похоже на лабиринт. Я его вижу сверху, так как стою на одной из его стенок, а рядом… – Он осторожно перегнулся и заглянул за невидимый Иваном уступ или край, скрывающий нечто находящееся за ним внизу. Сказал с удивлением: – Пропасть! Всё уходит в темноту.
– А дорожки?
– Стены как дорожки. В местах разрыва мостики. Тонкие и узкие… Но не везде. Из чего они сделаны?
Иван пожал плечами.
– Понятия не имею. Давай оставим выяснение, из чего они сделаны. Главное, чтобы ты мог по ним идти и не проваливаться. Ладно?.. Теперь давай пройдёмся. Не торопись и иди строго по своим дорожкам. Оступишься, держись крепче за меня. Ну!
Против ожидания, мобильность Элама при движении и в прошлое и в будущее оказались сносными. Кроме того, у него всегда находилась дорожка или мостик, чтобы без помех пойти за Иваном практически в любую сторону. А где тропок или мостиков не было, Элам с явным удовольствием повисал на руке Ивана, пока тот переносил его на следующую опору.
«…а у меня, Ваня, камушки», – вспомнил Иван представление поля ходьбы Учителем…
По возвращении на подворье, Иван согласился взять Элама Шестого с собой. И рад был этому не меньше будущего ведомого.
Пояс, и не только
(продолжение)
– Ты видишь его? – показал Иван на Хема, так и не снявшего дежурства перед горной цепью Пояса. – Я теперь думаю, что он специально был настроен именно на меня.
– Ты имеешь в виду этого журавля? – спросил Элам. – Вижу.
Иван с сомнением покачал головой. Хем походил на что угодно: на консервную банку, сплюснутую бочку, на кастрюлю с паучьими ногами, – но не на журавля.
«Видение на дороге времени, – занятная штука», – подумал он, в который уже раз, и отвлёкся.
В голову пришло, что надо бы как-то систематизировать варианты представления поля ходьбы, хотя бы для себя. Может быть, собрать статистику и извлечь из неё полезное. Тоже для себя? На будущее? Кто знает, вдруг удастся, пусть вчерне, выявить загодя какие-то отличительные признаки у людей, влияющие на их представления о дороге времени загодя. Тогда и человека подготовить можно и самому знать, чего от него ожидать, коль случится пробивать его сквозь время.
Элам толкнул его в бок.
– Ты чего задумался? Я что-то не так сказал?
– Всё правильно сказал. Просто у меня Хем ассоциируется не с журавлём. Я вижу нечто другое.
– Фью! – присвистнул Элам. – Ну, не журавль, так чайник с длинным носом.
Они приближались к Хему, и тот насторожился. В этот раз он занимал позицию строго между стеной Пояса и ходоками, а не блуждал по вытянутой траектории овала, как делал прежде. То ли сам догадался, то ли кто его сюда специально поставил и приказал ждать.
– Он на нас носом целится, – оповестил Элам. – Будто пушку на нас наводит. Того и гляди стрельнет… Ты знаешь, что такое пушка?
Иван хмыкнул.
– Знаю. – Он никаких изменений в положении и действии Хема не отмечал. – Нам его не обойти. Придётся с ним поступить по-другому. А ты откуда о пушке знаешь? – поинтересовался Иван, с неохотой доставая бластер.
Стрелять по Хему не хотелось, и он медлил, чего-то ждал. Вдруг Хем догадается, чем ему может грозить сегодняшняя встреча, и уйдёт с дороги; тогда уничтожать его не надо.
– Первопредок о пушке рассказывал… Слушай, Подарок! Он сейчас нас чем-нибудь стукнет. Бей его! Чего стоишь?
– Думаю вот, – отозвался Иван и едва не опоздал.
Хем сорвался и начал стремительно падать к ним в ноги по наклонной. От тонкого луча бластера он ярко озарился, словно луч поджёг в нём внутренний источник пронзительно яркого света, ослепившего людей. И тут же его не стало. Дорога к горам Пояса очистилась.
– Его, наверное, выбросило в реальный мир, – предположил Иван, когда они проморгались и вытерли слёзы, и опять стали видеть; но проверять собственную версию не стал. – Идём к Поясу.
– Хорошее у тебя оружие, – уважительно заметил Элам, – но страшное.
– Да уж, – озабоченно отозвался Иван, вспомнив предостережения Напель. Как бы чего не произошло после применения лазерного луча вблизи Пояса. Элам отвлёк его, упёршись на месте. – Ты чего?
– Да вот… Ты меня сейчас поддержи. Здесь большо-ой провал.
– Держись!
Вблизи горы Пояса выглядели неприступными.
Их передовые скалы значительно выросли, по сравнению с теми, что были памятны Ивану по первому разу. Они обрели отрицательный склон и походили на вал воды на мелководье. На глаз было заметно, что не только ходоки подходили к нему, но и он наплывал им навстречу.
– И правда ползёт, проклятый… – эмоционально высказался Элам. – Кого уже совсем поглотил, а для многих удары Прибоя дорого стали стоить. Иных до смерти бьёт, не давая передышки, а кого лет на сто отбрасывает. Те дичают и мрут, поди, в одиночестве.
О такой жалобе Иван уже слышал на подворье Эламов и воспринимал сетования Шестого из них как фон к беззвучному движению Пояса. Он выискивал путь для прохода в горную гряду – и пока не находил. Ложбинка, которой он когда-то воспользовался, поднялась вверх и стала недоступной. Лишь в отдалении по фронту Пояса ему показалось нечто, похожее на приступок.
– Пойдём вдоль стены, поищем, где пройти можно.
– Но… – заволновался Элам. – Это же поперёк времени.
– Какая разница? Поторопись!
– Как же это так, – бубнил Элам, оттягивая руку Ивану. – Мы же поперёк времени пошли. Чует моё сердце, попадём не туда, куда надо, а к перлям. Стоило тогда моему Первопредку бежать за Пояс, дабы не оказаться перлем.
– Помолчи, пожалуйста! Без тебя тошно. А перлей вообще не упоминай. Да и что ты о них знаешь? Ничего.
– Не черти же они. Перли.
– Перестань! Попадём к перлям, так назад вернёмся. Бывал я у них. А сейчас не тянись. Да и… Чего ты их боишься? Это я тебя должен бояться, так как ты для меня перль настоящий.
– Да ты что? – Элам вновь остановился. – Ты – перль?
– Это ты перль, а мой мир правильный… Так что иди и помолчи немного.
– Я-то ничего. Молчу. Но как же так?
– А вот так! Всё!
Ивану, по правде говоря, тоже не хотелось уходить далеко в сторону от уже проверенного входа в горы Пояса. Кто знает, каким образом реализуется в реальном мире такое отклонение? Выйдешь, а там замка Пенты нет и в помине. И о перлях Элам напомнил, как о нечистой силе, помянутой к ночи.
Когда они, наконец, взобрались на скалу, а потом выше – в горы, перевалили хребет и стал виден замок, Элам свободной рукой вытер пот с головы и лба и признался:
– Ты всё говорил, де, горы да скалы. И шёл будто и вправду в гору. А я-то по ровному. Никаких у меня гор.
– Ну да? – не поверил Иван, тоже немало попотевший. – Чего же ты так тяжело дышишь?
– Потому что, чем для тебя было круче, тем сильнее у меня сводило ноги. Не пошевелить. Через силу шагал, думал уж не дойду, да боялся, скажешь ещё, навязался на мою голову… А сейчас вот ничего, разошлись.
– Разошлись, – повторил-передразнил Иван.
Пока что Элам не был в тягость.
Однако несколькими минутами позже он всё-таки пожалел, что взял его с собой. Стены лабиринта, по которому так свободно шёл Элам, внезапно оборвались.
– Кто-то проломил их до основания, – поведал прибойник виновато Ивану. – Взорвали, похоже.
– Плохо, – сказал в ответ Иван. – Замок видишь?
– Какой замок? – покрутил головой Элам, отыскивая названное строение. – Нет, не вижу.
– Ладно, увидишь… – Иван тяжело вздохнул. – Полезай ко мне на спину… На горло не дави!
Потащил его Иван на закорках до самой лестницы, где Элам смог встать на свои ноги и идти сам.
Сидя и отдыхая на ступенях, Иван ещё раз продумал план своих действий. Напомнил Эламу, как вести себя в замке.
Главное, считал ходок, не появляться в реальном времени, насколько это будет возможно. В реальном мире его могли случайно увидеть и осложнить выполнение задуманного. План сам по себе был чрезвычайно прост. Иным он и не мог быть. Следовало найти апартаменты Напель и, руководствуясь их расположением, добраться до дверей, разделяющих уровни времени, и уже от них дойти до винтовой лестницы, ведущей к Творящему Время…
Иной дороги он не знал.
Простота и, по существу, одно вариантность плана таила в себе опасные неудобства. Дело в том, что Карос прекрасно был осведомлён о его незнании других подходов к Творящему Время. Он и люди Маклака могут поджидать его где-то именно на известном пути. Или расставить новые ловушки, совершенно другие, которые он не ведает, как их можно обойти или как из них выбраться.
«Может быть, – иногда с надеждой думал Иван, – они меня не ждут совсем, или такого моего быстрого возвращения…» Но знание того, что кто-то там может рассчитать до минут и метров его появление в Поясе, быстро отбивало охоту на что-то надеяться.
Всё это действовало Ивану на нервы и мешало думать.
После проникновения в Пояс в нём ощутимо стали бороться два чувства: затаённая нежность к Напель и решительное желание уничтожить то, что её окружает, чем она живёт.
Ведя Элама по дороге времени, он приближал момент встречи с Напель, и первое чувство стало доминировать в нём, а второе – блекнуть и отходить назад. Он, словно наяву, видел её и осязал. Внутренний взгляд его и руки скользили по её бёдрам, груди, длинной шее, увенчанным кругловатым чарующим лицом. Её глаза…
Иван остановился, как будто налетел на стенку.
– Третий глаз! – пробормотал он.
– Ты о чём? – спросил Элам со свойственной ему живостью.
Ему уже поднадоело молчаливое шествие по бесконечным коридорам и бесчисленным лестницам замка, лишённого какого-либо убранства. Смотреть не на что – голые стены.
– Нет, нет, ничего, – поторопился с ответом Иван.
Странно, он впервые после выхода из прошлого вспомнил и оценил последние секунды перед тем, как Напель послала его в невообразимо далёкую историю Земли, туда, откуда он (она надеялась, наверное, на это) никогда уже не сможет вернуться. У неё под складочкой на лбу таился третий глаз. Сколько раз он целовал её как раз в эту складочку и ничего не подозревал. А под ней…
– Элам, ты не встречал людей с третьим глазом вот здесь? – он ткнул себя пальцем в лоб чуть выше линии бровей. – На лбу?
– Встречал. Как не встречать, если кени когда-то жили среди нас свободно.
Иван, задавший, как ему казалось, чисто риторический вопрос и получивший положительный ответ, обрадовался и расстроился одновременно. Напель, значит, не урод какой-то, но человек ли?
– Кени? Кто они? И почему ты сказал, что жили в прошедшем времени?
– Кени… Говорят, в дни исхода наших Первопредков их племя оказалось на линии временного канала. Я не представляю как такое возможно, но так говорят. А почему в прошлом времени, так с ними якобы что-то случилось. Прибоев пятьдесят назад или больше того. Знаешь, Прибои считать трудно… Говорили, среди них будто бы какая-то странная болезнь случилась, они и вымерли. Но и другой слух был, что их Прибой пропустил через Пояс Дурных Веков, и они ушли в естественное будущее… Так говорят о кенях.
– Интересно… говорят. Зачем им третий глаз, не говорили?
– Говорили. Как не говорили. Три глаза у человека. Чудно такое, потому и говорили. Так вот он у них как будто служит не для того, чтобы смотреть, а для чтения мыслей у других людей. Глянет третьим глазом кеня и тут же знает, о чём вокруг него другие думают. А что?
– Ничего. Рассказывай дальше.
– Я всё уже рассказал.
– Негусто, – разочаровался Иван. – Скажи, от кеней и обычных людей дети были?
– Не-а… Кени жили отдельно ото всех, замкнуто, да и люди к ним относились свысока. Кени считали себя мудрецами, а жили подобно дикарям. Так что смешанных детей не должно было быть.
– Так говорят или ты наверняка знаешь?
– И говорят, и знаю, – приосанился Элам.
– Ладно… Ты помнишь Напель?
– Как же. Красивая… Ведьма!
– Да, красивая, но не ведьма. У неё есть третий глаз.
– Да-а? Хм… А ты говоришь – не ведьма. Но… Она на кеней не похожа. Те сильно смуглыми были, и у них на верхних кончиках ушей росли волосы. Первопредок говорил, как у рыси. Такое животное когда-нибудь на Земле будет. Видел? – Иван кивнул. – А Напель… Не может она быть кеней или трёхглазой.
– Её третий глаз я сам видел. И она не дочь Пекты, а Дэвиса. Это она сама говорила.
– Дэвиса, говоришь? Его звали Чудак Дэвис. Разве тебе Первопредок не говорил, что детей у него не могло быть. – Иван отрицательно качнул головой. – Какие дети у скопца? – продолжал Элам. – Женщины, те над ним потешались. Дэвис хвалился вдребезги разбить Пояс, а тот разбил его Прибоем.
– У Пекты, я предполагаю, тоже есть третий глаз.
Элам глянул снизу вверх на Ивана, укоризненно сказал:
– А ну тебя! Чего тебе дались эти трёхглазые? Лучше скажи, когда мы придём? Сколько можно?
– Скоро. Но мы с тобой ещё поговорим.
– О трёхглазых, что ли?
– О них. И о чём-нибудь другом тоже.
– Зря надеешься. Я о них больше ничего не знаю. Да и никто не знает. Надо их самих спрашивать.
– Что ж, спрошу.
Апартаменты Напель
Иван вёл Элама знакомыми коридорами и лестницами без задержек.
Остановились в тупиковом ответвлении, где он сам появился в первый раз с Каросом. Именно отсюда он собирался, не выходя в реальный мир, дойти до спецкомнаты, где Карос разыскивал винтовую лестницу с символикой Пекты, а затем уже проследовать дальше, к апартаментам Напель.
Специального помещения с электронным оборудованием в поле ходьбы найти не удалось. Наверное, она существовала в реальном мире, а выход из неё, наверное, тоже давал возможность достичь уровня времени, отличного от того, в котором они сейчас пребывали. Иван хорошо помнил, что прямо от пульта он уходил с Напель и Каросом на дорогу времени через проём двери.
Ясный и простой план достижения Творящего Время, обдуманный, казалось бы, со всех сторон, вплоть до засад, устроенных Маклаком, и новых ловушек, и к которому Иван стал привыкать, начал проявлять свои изъяны. И первый из них обнаружился слишком рано. В нём не был учтен вход в спецкомнату в реальном времени. Так как только потом Иван мог опять скрыться в поле ходьбы. Подумав, он, наверное, сумел бы предугадать такую необходимость, как входить в эту комнату. Но не предугадал. А ведь Карос недаром же, работая с ним и ведя людей Напель, не всегда соглашался уходить на дорогу времени, а предпочитал действовать в основном в реальном мире.
Постояв в задумчивости и осознав своё незавидное положение, Иван коротко объяснил Эламу суть затруднения, возникшего у них. И закончил:
– Будем выходить.
– Так выйдем, – беззаботно отозвался Сопроводитель. Объяснения Ивана его не тронули, а вернее, он напускал на себя эту кажущуюся беспечность, поскольку добавил уже твёрдо: – Только ты имей в виду: если что случится, бросай меня, а сам уходи. Я за себя сам постоять могу. Я знаешь какой? Да я…
– Ладно тебе тут из себя героя строить, – раскусил его уловку Иван. – Видел я, какой ты у Гхора был.
– Ну… Гхор? Так то Гхор был, – нисколько не конфузясь, заметил Элам.
– Поверь, Гхор – дилетант. Здесь ребята порезвее будут, и вооружены мечами. Пользуются ими виртуозно.
– Конечно… Если…
– Всё, выходим! Мою руку не отпускай и всегда держись поближе ко мне, не стесняйся.
Реальность встретила их унылой тишиной. Ковровая дорожка с высоким ворсом тушила шаги. Никто со звериным рыком не нападал на них. Никого вокруг не было видно. Никому они не были нужны, никто, стало быть, ими не интересовался…
Элам подозрительно осмотрел Ивана. У него на голове в районе макушки появились морщины, так усиленно он соображал, чего это такого боялся Иван, переходя из одного времени в другое?
– Ты, Подарок, что, пошутил? – с обидой проговорил он. – Понарассказывал мне всякого.
– Перестань! Радуйся, что вокруг никого.
– Я радуюсь, – отозвался Элам скучным голосом.
– И всё равно держись за мою руку и не отвлекайся.
Иван с сомнением остановился перед одной из дверей, коих по коридору было немало.
– Как будто здесь.
Он внимательно оглядел филёнки двери, ища какие-нибудь знаки. И не находил.
– Давай войдём и всё, – посоветовал Элам.
– Так… Ещё раз сверимся, – сказал Иван самому себе, игнорируя предложение спутника. – Мы вышли… До поворота, – Иван оглянулся, – вон того. Я шёл с ними… Шагов двадцать… Здесь столько и будет. Похоже… Это она.
Он толкнул дверь, она невесомо легко подалась. От неожиданности Иван едва не упал, хорошо, Элам стоял рядом, вцепившись в его предплечье двумя руками. Карос, помнится, открывал дверь плечом, с усилием. А тут – будто сама открылась, увлекая за собой входящего.
В спецкомнате находились люди, занятые у пульта. На стенном экране розовело увеличенное лицо Напель – других цветов и деталей его Иван не видел. На его глаза словно набежала слеза и застила их. Он замер, Элам тоже стоял в столбняке, но по иной причине – его поразило убранство комнаты: о таком рассказывал им, потомкам, Первопредок – пульты, экраны…
Напель что-то чётко и повелительно говорила, а люди внимали ей. Однако стук в дверь отвлёк их от экрана, и они неторопливо стали разворачиваться, чтобы посмотреть на непрошеных визитёров.
«Надо уходить! – молоточком стучало в голове у Ивана. – Надо уходить, пока не увидели и не отметили наше появление в замке. Надо!..»
Но голос Напель, но её розовато-расплывчатый лик затормозили его реакцию. А головы людей, стоящих у пульта, поворачивались.
Они что-то или кого-то успели увидеть у двери: какие-то тени растаяли в воздухе. Это могло быть и невероятное сгущение его, но дверь оставалась открытой. Элам не догадался прикрыть её за собой, а Иван не заметил; когда же увидел, то возвращаться не стал: надо было как можно быстрее уходить отсюда.
– Мы засветились, – поделился он с Эламом неприятностью. – Нас спасёт только скорость. Пока они сообразят… Лишь бы Напель ничего не видела. Давай, бегом!
За поворотом они вышли в реальный мир. Именно здесь Карос приказал тогда покинуть поле ходьбы.
– И здесь бегом! Шевелись!
– Я за тобой. Ты не думай… Поспею.
Из Элама бегун был никудышный. Его короткие ноги никогда не испытывали правильной постановки при беге – они выворачивались, не выпрямлялись до конца в коленях, а ступня при соприкосновении с полом давила пяткой. Иван почти тащил его за собой, не отвечая на его стенания.
– Поспевай!.. Да, вот ещё. Тут у них ловушки. Ямы такие понастроены. Если провалимся, не пугайся.
– Обежим! – заверил Элам, сопя и задыхаясь.
– Обегать не будем. Нам надо бы как раз провалиться.
– Во! – пропыхтел Элам своё мнение ко всему этому.
– Тогда выйдем в нужное место.
«Хорошо, что взял с собой Шестого, – мельком подумал Иван. – Вдвоём всё-таки спокойнее, забота о нём отвлекает. Бежал бы сейчас один, был бы похож на затравленного зверя. А так – словцом перекинуться можно, поделиться сомнением. Главное, не один…»
– Устал?
Элам только сверкнул выпученными глазами; пот катился по его лицу ручьями.
– Лучше… падать, чем… бежать… а?
– Философ… мне тут…
Пол исчез под ногами.
Иван, ожидая такого на каждом шаге, всё-таки от внезапности ничего правильного сделать не мог, так как падал головой вниз и никак не удавалось развернуться ногами. Прямо в ухо пронзительно заверезжал Элам. Иван упал на плечи, верхняя оболочка болота под ним спружинила и бросила на Элама – тот завопил сильнее.
– Перестань! – прикрикнул он на него.
– Это… – пропыхтел Шестой, – боевой клич!
– Ну да? А похоже на плач.
Они барахтались в темноте, роняя бессмысленные реплики и макаясь в воду то руками, то седалищами.
Наконец руки их опять прочно соединились. Иван покинул реальный мир. Во мраке подземелья пришлось долго тыркаться во все стороны, так как свет из проёма имитационной камеры в этот раз заслонился выступом стены.
– Сюда! – рванул Иван к себе Элама. – Быстрее!
Через минуту после падения они пятнали болотной жижей, стекавшей с них, ковровую дорожку. Иван огляделся. Как будто только вчера они втроём сидели здесь с Каросом и Напель, усталые и загнанные.
– Побудь без меня немного и не вздумай никуда отсюда угодить.
– Куда здесь можно пойти? – скривил губы Элам. – Тут выходов-то, наверное, нет.
– Есть. Потому – затаись! – приказал Иван спутнику.
По дороге времени он проник в апартаменты Напель.
Бездонные ловушки-траншеи геометрически чётко расчертили пол на линейки. Бросались в глаза голые стены.
Интересно, как здесь в жизни? Даже не задумываясь, Иван покинул поле ходьбы и вышел, будто не в реальный, а в фантастический мир.
Он оказался в небольшой, уютно обставленной комнате неизвестного назначения.
Тяжёлым серебром мерцали стены, свет десятка свечей дробился в вычурной хрустальной люстре. Столы, столики, пуфы, с полдюжины картин с разнообразными сюжетами, притаившихся в полумраке, – всё на месте и к месту. На столах в замысловатых, но чарующих глаз вазах стояли живые цветы, только-только срезанные с клумбы, с блестящими капельками воды на лепестках и листьях. В лёгком для дыхания воздухе был разлит их аромат. Здесь легко дышалось.
Однако все эти красоты Иван видел краем глаза. На столике, перед которым он стоял после проявления в столбняке, находился его карандашный портрет, вправленный в тяжёлую золотую раму. Рядом горела свеча, стояло фарфоровое блюдце с водой и высыпана горсть кедровых орешков. И тут же записка. Буквы крупные, написанные каллиграфическим почерком.
В записке всего три строчки:
Ваня, я тебя люблю! И жду!
Не уходи, останься! Что мы друг без друга?
Даже если вечность впереди?
Иван подержал в подрагивающей руке свой портрет. В задумчивости посидел несколько минут на пуфе. Думал он сразу о многом, но доминировала одна мысль: они с Напель должны быть вместе, а Творящий Время всё равно должен быть уничтожен! Он ещё не знал, как осуществиться задуманное, смогут ли объединиться два почти взаимоисключающих его желания. И, тем не менее, другого пути не было: Напель будет с ним, когда он размечет лучом бластера адскую машину времени.
Он бы ещё, наверное, посидел, но послышался шорох шагов.
«Напель!» – встрепенулся он.
– Останься!.. – сказал кто-то или ему почудилось?
Он схватил записку и вернулся к Эламу, безмятежно сохнувшему лёжа пластом на ковровой дорожке.
Записка жгла руку. Почему она её написала? Знает, что я уже в замке? Он развернул бумагу и посмотрел на её плоскость в свете дня. Ни пылинки. Значит, написана недавно, к его приходу, а не дежурная, не на всякий случай. И свежие цветы. И орешки. Ещё тёплые. И едва нагоревшая свеча.
Неужели знает и пока не мешает ему? Или подготовила что-нибудь другое, дабы оставить его здесь, в Поясе, навсегда
– Пошли, Элам. Думаю, сюрпризы нам подготовлены, но не здесь, а там. – Он показал пальцем в пол, подразумевая скорый спуск по винтовой лестнице вниз. – В камере Творящего Время. Так что пойдём, не торопясь, и пока что без опаски. А по дороге я тебе покажу, как пользоваться огнестрельным оружием. И бластером тоже. Сдаётся мне, пригодится нам и то и другое.
Конец Творящего Время
Элам, больше не связанный необходимостью всю дорогу держаться за Ивана, повеселел.
– Вот понастроили, – стучал он кулаками в стены и топал каблуками самодельных сапог по ступеням лестниц, проверяя их на прочность. – Из камня?
Иван неопределённо пожимал плечами. Из чего сделан замок, он до того не задумывался, несмотря на то, что, конечно, гладкие, без швов стены и перекрытия и будто впаянные в них лестницы тоже удивляли его. Может быть, подумал он после вопроса Элама, в двадцать втором веке перлевого мира люди, потом перешедшие сюда, научились выращивать такие постройки или по-настоящему делать цельнолитыми, а не так, как предлагалось в их, двадцатом?..
Они беспрепятственно спускались по винтовой лестнице вниз, к Творящему Время.
Система лестницы, задуманная как отвлекающая или устрашающая для посягателей на тайны замка, по заложенной в ней программе отрабатывала исправно: то ступени повисали в некоторых витках в светящемся мареве с плавающими в нём странными тенями, то раздавался суровый, выясняющий, кто и куда идёт, голос. Иван на звуки не обращал внимания и без опаски переступал мнимые провалы. Элам вначале паниковал, но, следуя за ходоком, вскоре пообвык и не преминул выяснить, что к чему.
– Что это?
– Оптическая иллюзия, – отозвался Иван. – Но где-то ниже есть доступ к шахте извне. На нас могут напасть. Но ты не вмешивайся в драку, а беги вниз.
– Побежишь тут. Голова уже кругом. Сюда бы сани. Жиром полозья намазать и… Как с горы зимой.
– У вас бывают зимы? Я у вас саней на подворье не видел.
– У нас редко. Но иногда после Прибоя попадаешь туда, где она бывает постоянно. Вот там я и познакомился с санями.
– Там тоже люди Прибоя живут?
– Кто их знает? Наверное, как и мы, в Прибой попадают. Но они не люди…
– Кени? – живо обернулся Иван к Эламу.
– Нет. Их все зовут северянами. Северяне – и всё. Говорят, это остатки какой-то древней цивилизации, бывшей когда-то на Земле. Но дикие совсем. На нас, правда, не нападают. Не слышал о том ни от кого. Напротив, всегда помогают выбраться к теплу. А между собой воюют. Никто не знает из-за чего.
«У них бы побывать, – тоскливо подумал Иван и вздохнул. – Они, наверное, потомки тех, виденных им во время возвращения из прошлого. Впрочем, навряд ли. Вернее всего – другие, более позднего рождения разума. Между теми и этими лет – миллионов двадцать пять, пожалуй, будет. Много, если до человечества, до хомо сапиенс, осталось всего два миллиона лет, а пралюдей он здесь не видел».
И, правда, не видел!
Не люди ли Прибоя наши предки? Временная петля, в которой происходит перекачка части населения Земли двадцать второго века в прошлое, чтобы стать бесконечно далёкими предками для самих себя. Сюда же втянуты и кени – странное и непонятное племя людей с тремя глазами. Вечный кругооборот!
Сколько всего в мире интересного!
А тут лестница, Творящий Время…
С другой стороны, это и есть кругооборот. Ведь кто-то должен прорвать Пояс, дав возможность людям Прибоя создать когда-нибудь, через одичание и новое озарение, то общество, из которого он и они сюда пришли. И если вечное кругообращение, то и он вечно будет находиться в нём: его будет захватывать Хем, Гхор в слепой ярости протыкать ему ягодицу, Эламы кормить, а Напель соблазнять и использовать в своих целях, и прочая, и прочая – бесконечное число раз.
Эта бесконечная винтовая лестница всегда будет вести его вниз то с людьми Напель, то с Эламом, то…
Ну, уж нет! Третьего варианта не случится! Да и с предполагаемой круговертью можно побороться. Для того надо кончать с Поясом сейчас, немедленно, иначе кружение по петлям времени и вправду может затянуться надолго. И не дай, и не приведи, как говориться, чтобы навсегда.
Элама, по-видимому, терзали совершенно другие мысли. Его беспрестанно поражала нелепость существования самой лестницы.
– Вот понастроили! – повторял он одну и ту же фразу, обыгрывая её голосом так, что она звучала то восхищением, то раздражением, то удивлением, но, чаще всего, выражала непонимание и неодобрение.
Ивану, занятому своими мыслями, не хотелось объяснять спутнику, почему Творящий Время так глубоко опущен под землю. Надо бы тогда говорить о космических лучах и их возможном влиянии на него, о температурном режиме и о многом другом, знаемом понаслышке, где-то, когда-то вычитанном по другому поводу и логически додуманном им самим, то есть о том, в чём он сам считал себя полнейшим профаном.
– Вот понастроили!..
Лестница закончилась, каблуки Элама стукнули по каменной брусчатке перед дверью в камеру с Творящим Время. Оружие они держали в руках.
Иван толкнул дверь с изменённой монограммой – Дэвис и Напель. В зале царила темнота и гулкая тишина.
– Что-то не верится, – оторопело сказал Иван и с остервенением подёргал себя за ухо. – Или нас совсем не ждали… Либо… Творящий Время поменял местопребывание. А?.. Тогда меня обвели вокруг пальца как… Себе на потеху! Ай да Напель!.. Хотя… Мне кажется или… свет?
– Светает, – подсказал Элам, не понимающий, а потому не разделяющий забот Ивана.
– Точно! Они нас не ждали… Ай да Напель…
Случилось то, о чём он даже не подумал, составляя свой план. Он свыкся с мыслью – Напель знает о его появлении, и предприняла какие-то меры, а сама должна была сейчас поджидать его у пульта Творящего Время, чтобы опять отправить в прошлое, или пропустить через Пояс, или… Ничего другого на ум не приходило. К тому же смущала записка. Ждёт и любит! Как можно ждать и любить и при этом держать пальцы над панелью управления пульта? Наверное, намечались переговоры, но и для этого надо встретиться. Оттого он предполагал, что их встреча назначена здесь, у Творящего Время.
А где ещё?
Оказывается, не ждали! И что тогда дальше? Без Напель он тут ничего и пальцем не тронет, она ему нужна здесь, рядом, в руках…
Углями в кузнечном горне разгоралась канитель нитей Творящего Время над чашей. Стало светлее. Иван оглядел зал. Кажется, ничего в нём не изменилось. Он подошёл к пульту, окинул взглядом его лицевую рабочую часть – и ничего практически на ней не увидел. Обычная столешница: ни кнопок, ни клавиш, ни каких-либо переключателей.
Он вспомнил Напель у пульта. Она тогда ни на что здесь не нажимала, а словно делала пассы руками. Самому попробовать поводить ладошками над пультом он сразу отказался.
Что предпринять дальше, он не знал. Нет Напель, нет… ничего.
По идее, она должна зафиксировать появление посторонних людей в непосредственной близости от Творящего Время. Пекта тогда точно знал, куда и когда следует обращаться к дочери. Сейчас надо ждать того же. Засветится стенной экран и появится изображение разгневанной Напель. Обязательно разгневанной. Тогда можно будет с ней поторговаться, выманить её сюда и…
Дальнейшее терялось в туманном далеке.
– Ну и что теперь? – Элам освоился и с присущей ему живостью рассматривал Творящего Время. – Давай кончать с ним.
Иван смущённо покряхтел.
– Подождём.
– Подождём, так подождём. А чего?
– Может быть, Напель придёт.
– Напель? Ай, Подарок! Надо тебе связываться с женщиной?
– Надо.
– Ну, смотри, я тебя предупреждал и предупреждаю ещё. Женщины, они ж такие… Да что я тебе говорю? Напель сейчас властительница Пояса. Вон куда женщина замахнулась. Женщина! Что в них хорошего?
Элам мог бы долго продолжать говорить в том же духе. Прервало его свечение экрана над входной дверью. На нём промелькнули белые пятна, похожие на ракорды изношенной киноплёнки, потом он засветился голубовато-серым светом.
Элам удивился, завертел головой.
– Сейчас увидишь, – пробормотал Иван, не отрывая взгляда от экрана. – Сейчас…
Тело его одеревенело от ожидания. Скорее бы появилась Напель, и начать с ней диалог-игру по завлечению её сюда.
Экран посветил с полминуты и погас, почему-то страшно обрадовав этим Элама.