Иван непроизвольно отшатнулся от резкого выпада в его сторону этой увесистой, на взгляд, колотушки, и подставил наперерез её движению свою палку. Он ожидал удара. Готовился к нему и смутно предполагал, как после отражения выпада противника, произведёт свои ответные манипуляции палкой: ответит тычком, просто ударит с размахом или в хлёст…
Однако, как только их оружие дикарей соприкоснулось, нападающей твари не стало. Дольше продержалась в поле зрения её колотушка, но и она, спустя мгновения, истаяла, отчего Ивана, хорошо размахнувшегося, чтобы отбиться, повело в сторону, и он едва не ударил Хиркуса, которого так же, как и его, потянуло в бок. Их палки встретились со щелчком.
– Встаньте шире!
Дальше, с досадой на себя, Иван выдавил нечленораздельное урчание и тут же, поводя палкой перед собой, отправил в небытие следующее призрачное создание хырхоро, такого же ужасного на вид, каковым был и предыдущий.
Первые лёгкие победы ходоков над посланцами, направленных якобы, чтобы их убить, слегка озадачили, а потом разохотили «на подвиги», как потом сказал Арно, поскольку он первым попытался применить более действенный нестандартный способ на уничтожение хырхоровцев. Он развёл в стороны руки и пошёл против плотных на вид рядов противников времени. Так ему казалось, удастся выводить их из строя десятками сразу. И поплатился. Невесомые до того удары дубинок, палок и длинных шилообразных шипов обрели увесистость и чувствительную для ходока силу.
Арно охнул и отступил.
Иван едва не последовал его примеру, собираясь также навалиться на стену тварей всей массой тела и, тем самым, без усилий выводить их из игры в одно касание, как можно больше, а, значит, и быстрее покончить со всей этой ордой неизвестно из чего слепленных существ.
А они стягивались к месту схватки. Тысячи, десятки тысяч…
Даже просто поводя перед собой палкой, обладающей удивительными свойствами, сколько же это времени понадобиться, чтобы справиться со всем этим множеством? – с тоской думал Иван.
Неудавшийся пример Арно, заставил людей перестроиться. Они отступили к берегу и стали полукругом перед насыпью, созданную мивакуками для сообщения с островом. По ней уже пытались прорваться несколько особей.
Неожиданно в плотных рядах нападавших образовалась громадная прореха. Через неё вышли по-боевому настроенные женщины и разъярённый дон Севильяк, неся на плече бесчувственное тело одной из них. Из-за униформы, одетой женщинами, трудно было определить, кого это так потрепало в стычке. Подсказала Катрина:
– Сесика… Она потеряла палку. А они её…
Сесика, по-видимому, была старше всех среди женщин. Имела невыразительное лицо и широкий зад. Она играла роль своеобразной наседки для остальных: снисходительная, одомашненная, медлительная клуша.
– Как там… наши? – пользуясь короткой передышкой, спросил Иван.
– Нет там никого! – сопя, отозвался дон Севильяк. – Пока пробивались к ним – были, а когда дошли до колеса – не стало. – Он подбросил ношу, устраивая её на плече удобнее. – Я отнесу её к мивакукам.
– Неси.
– Только ты, Ваня, с этими будь построже! – дон Севильяк кивнул на женщин. – Изображают из себя неизвестно кого. Ничего не бояться. А сами все в синяках.
– Я тоже, – хохотнул Арно и повернулся лицом к подступающим воинам хырхоро.
В течение часа люди сдерживали натиск бесчисленного воинства противников времени. Они надвигались стеной, соприкасались с палками защитников времени, таяли, но сквозь угасающие очертания одних надвигались другие. Они тоже таяли или словно распухали и распадались на атомы, смешиваясь с воздухом.
Иван, меланхолично поводя палкой по широкой дуге перед собой, вспомнил рассказ Учителя о его встрече с Нардитом. Сарый в него плюнул, и тот взорвался.
Случился короткий, но яростный напор со стороны нападавших, когда людям, несмотря на кажущуюся лёгкость расправы с ними, пришлось сплотиться и даже отступить к самой кромке воды. Ноги стали вязнуть в мокром песке. Жалобными звуками отзывались обитатели оазиса, прижатые, как и люди, к берегу.
Внезапно вся, даже на половину не сокращённая, рать невероятного происхождения тварей, обесцветилась, прозрачной дымкой приподнялась над оазисом и смешалась с полуденным небом.
Иван устало вытер пот со лба, но так и замер с не опущенной рукой. Почувствовал слабость в ногах от неожиданности и отвращения. Рядом, почти перед собой он увидел, как воздух, уже потерявший очертания испарившихся существ, поиграл светотенями, вновь сгустился и обрёл очертание громадного лица человека, искажённого ненавистью.
В нём Иван узнал себя…
Однажды, в студенческие годы, у него произошла неприятная стычка с наглыми парнями, которым он, мирно стоящему недалеко от института, почему-то не понравился. Они так ему досадили, что когда один из них решил его толкнуть, он сорвался и, не сильно заботясь о последствиях, отыгрался на них сполна. Его «правый» ответ одобрили все те, кто присутствовал при развернувшейся перед ними сцены от начала до конца, когда недавние хырхоры, вытирая красные сопли, убежали. Кто-то заснял некоторые эпизоды драки и подарил Ивану один из фотоснимков. Он его посмотрел и засунул куда подальше, чтобы никому не показывать, да и самому на него смотреть реже.
На нём он выглядел точь-в-точь так, как теперь на него смотрело творение хырхоро…
Он встретился со своим двойником взглядом, отчего его противный облик дрогнул и выцвел.
Всё это время Иван не дышал, словно забыл, как и для чего это делается. Он с шумом вдохнул и выдохнул, украдкой покосился на товарищей, чтобы узнать, как на них отразилось видение. Но, похоже, для них оно не было предназначено. И если они, возможно, что-то и увидели, то не сопоставили игру хырхоро воздушными тенями с его изображением.
Он несколько успокоился, хотя каждая жилка в нём ещё долго дрожала от пережитого.
Люди постояли, не решаясь сломать широкий полукруг обороны. Они всматривались в пустынное пространство и прислушивались.
Но вот в ближайших к ним кустах вначале робко, потом смелее застрекотала какая-то живность, ей тут же ответила щебетаньем и разноголосым хором округа.
– Всё! – сказал пересохшим горлом Хиркус.
Женщины в изнеможении опустились на истоптанную землю.
К Ивану бочком подошёл Джордан и тихо спросил:
– Ты его видел?
Захваченный врасплох, Иван вздрогнул, замялся. С подозрением и удивлением посмотрел на фиманца и кивнул.
– Видел.
– И я. Мне, КЕРГИШЕТ, как никогда страшно было.
– Мне, Джордан, тоже, – не стал скрывать Иван своего состояния. – Но я выстою, поверь мне.
– Верю. Я… мы тебе поможем…
Иван с благодарностью взглянул на этого маленького вздорного ходока из Фимана.
– Спасибо, Джордан.
Чужая дорога времени
Мивакуки, может быть, что-то и переживали: радовались победе над хырхоро и его приверженцами, беспокоились, чем закончится схватка людей с ними, сочувствовали людям. Но внешне это ничем не выражалось. Они всё так же кучно стояли в углу площадки в центе своего острова – накруза – и самозабвенно трясли своими телами.
– Они, вообще, что-нибудь, кроме своих танцев на одном месте делают? – неприязненно высказался Хиркус. – Палец о палец не ударят…
– Ты у них видел пальцы? – спросил Арно.
– Я не о том.
– Вот они нас и нашли, – также без особого дружелюбия к гонимым сказала Шилема и ощупала саднившее плечо от пропущенного удара тяжёлой колотушкой, когда она, подражая Арно, уверовала в полную призрачность противника и ринулась на них грудью.
– Не суди других, тогда сам судим не будешь, – негромко, будто для себя, произнёс Джордан.
– Ха! Где ты только нахватался таких слов? – Арно сверху вниз посмотрел на фиманца. – Нам ещё праведников не хватало! Когда я как-то побывал…
За его руку держалась Храза. Высокая и плечистая. Она прислонилась к его плечу высоким лбом и перебила его воспоминания плачущим голосом:
– Господи-и! Как я есть хочу-у!
– Все хотят, – тут же отреагировал Хиркус, подозревая, что жалоба Хразы направлена против него. – КЕРГИШЕТ, ты потеребил бы танцоров. А то они сами не едят и нас впроголодь держат.
– Мы не справедливы к ним, – сказал Иван.
Сам он тоже ощущал неприязнь к мивакукам. Но, во-первых, как он наставлял сам себя мысленно, он не хотел, чтобы команда встала в позу оскорблённых от якобы пренебрежительного отношения к ним со стороны, как говорит Хиркус, «танцоров». Но, главное, во-вторых. Нардит сказал, что мивакуки только знают и что их надо защищать, если он, Иван, взял на себя обязательства защитника Времени. Было и, в-третьих. По-видимому, всё, что желали и о чём переживали люди, находилось вообще за пределами понимания мивакуков. Точно так же, как и для них, людей, помыслы, желания и внутренняя жизнь гонимых.
Однако в его команде бытовало иное мнение.
– Это мы-то несправедливы? – возмутилась Шилема. – Мы против целой армии, а они?
– Надо было устроить им встречу без нас, – не осталась в стороне Хелена. – А мы бы посмотрели, как бы они отбивались.
– Они нам помогли, чем могли. Не будь этих палок…
– Вот уж, точно! – подхватил Хиркус.
– Вот и махали бы ими сами! – ощерилась Шилема.
– Да, – подхватила Катрина. – Вон Сесика…
– Стоп! – возвысил голос Иван. – Вы забыли, для чего нам пришлось заниматься этим… неприятным делом.
– А для чего? – спросила Хелена и обвела ходоков ироничным взглядом, словно она знала такое, о чём они сами не догадывались.
Дон Севильяк, вечно поджидавший случая, чтобы посмеяться, оглушительно захохотал, отпугнув стоявших рядом с ним Харуссу и Аннет, но только не Лейбу, своё место при нём она блюла неизменно.
Вообще, женщины, вернувшись на остров, смешались с ходоками, не выделяя себя отдельной группой. Кроме пострадавшей Сесики. Она лежажа на каменном приступке и страдальчески улыбалась. Две или три подруги подошли к ней и довольно равнодушно поинтересовались её самочувствием. И тут же отошли, оставив её отлёживаться в одиночестве.
Хелена и Рада как ангелы-спасители теснились с двух сторон к Ивану, не подпуская к нему Шилему и Джордана.
Впрочем, фиманец, если и относился к их диктату с некоторой досадой, то старался не оспаривать их права находиться там, где им нравиться. Правда, с губ его неоднократно срывались слова о дурости, но это так, походя.
Зато Шилема шипела и фыркала. Хелена и Рада её отталкивали бесцеремонно. Для них она представлялась вздорной и никчёмной, неизвестно как попавшей в компанию с Иваном, где все мужчины были как на подбор. Они ещё не знали и не подозревали её способностей достойно ответить на их толчки, и что им может сильно не поздоровиться, когда она проявит на них свою отточенную веками сноровку.
Тусовка женщин за место у мужчин почти закончилась, как только мивакук промычал что-то для людей нечленораздельное.
Иван понял смысл сказанного и перевёл:
– Хырхоро теперь здесь нет. Оно ищет новое место. Мы можем двинуться дальше и… Сейчас переспрошу… Да, двинуться во времени дальше и ещё раз победить.
– Кого это ещё? – выглянула из-за его спины Шилема.
– Хырхоро.
– Мы что, с вами сюда пришли хырхоро побеждать? – требовательно спросила она.
– А почему бы и нет? – пробасил дон Севильяк, всё ещё занятый разборкой женщин вокруг него.
Его присмотрели и вились вокруг него три из них. Трое – не двое, когда можно стать по левую и правую руку. Оттого они никак не могли определиться с местоположением при доне Севильяке относительно друг друга.
Он с благодушным выражением на лице благосклонно приветствовал борьбу женщин за его внимание. Поэтому настроение его улучшалось с каждой минутой. Он уже подумывал, на ком из них для начала остановить свой взгляд и выделить, показать, кто ближе к его сердцу. Вот, пожалуй, на Харуссе… Высокая, статная. Хотя, несколько вялая, а порой слишком резкая… Впрочем, Лейба тоже… Гм… Может быть, чересчур внимательная, но явно до поры до времени. Видно, что играет… Зато Аннет каждый его взгляд встречает с милой улыбкой. Но… намечаемый второй подбородок слегка портит впечатление, а в остальном…
Кровь вскипала и быстрее бежала по жилам его большого тела, подгоняемое большим сердцем. Его тяжёлые руки касались то одного, то другого плеча женщин. Он выбирал. Ему, даже после многочасовой схватки, мир казался прекрасным и будущее своё он видел в розовых тонах. А хырхоро и его посланцы? Так на то есть Ваня, палки, мивакуки и его собственные руки, которым надо давать нагрузку, чтобы не слабели.
– Тебе всё равно, кого побеждать, – уколола его Шилема. – А мне нет. Мы для этого сюда пришли?
– Не пришли, – поправил её Хиркус, опекаемый Катриной и Жесикой. – Нас сюда вытолкнули. А зачем? Вот вопрос вопросов. Ответ на него может дать только Время и его противоположная ипостась – это неведомое до того ни нам, ни всем людям, хырхоро, у которого нет таких бойцов, как КЕРГИШЕТ, как дон Севильяк, Арно и все мы вместе взятые. В том числе и я. Хырхоро напустило на нас исчадия ада. Мы их успешно победили, и будем побеждать впредь! Везде, где оно станет на нашем пути!.. Если будет надо!..
Жесика восхищёнными глазами следила за его богатой мимикой и великолепными жестами, а когда он закончил своё длинное высказывание на полуслове, она с превосходством во взгляде посмотрела на Шилему, призывая её подчиниться тому, что сказал Хиркус.
Шилема приняла боевую стойку. Дон Севильяк собирался засмеяться, а Иван предупредить Шилему, чтобы она успокоилась и умерила свою прыть…
Но тут неожиданно солнце, уже склоняемое к западу, заметно ускорило свой бег. Разговоры и выяснения прекратились. Все подняли головы. Раскалённый шар светила приближался к линии горизонта.
– Они начали переход, – сказал Иван, переведя короткое сообщение мивакука.
Ночь наступила внезапно. Небо покрылось скользящими по нему с востока на запад созвездиями. Минута-другая, и наступил рассвет, быстро переходящий в день и – сразу в вечер. Кружение небосвода убыстрялось. Дни и ночи будто моргали, сменяя друг друга. Иногда проскальзывала луна. Высветясь на мгновение полнолунием, она тут же исчезала. Наконец вокруг разлился полусумрак обычного и привычного для ходоков поля ходьбы.
Люди вначале встречали новый восход солнца и провожали его до заката, словно розетки подсолнухов, поворачивали вслед лица. Однако когда смена дня и ночи слились, они застыли, переживая очаровательное и одновременно пугающее явление. В нём удивительным, невероятным образом отразилась вечная тяга человека к чему-то необычному, сказочному и страшному от нарушения извечных законов и представлений.
Остров мивакуков – накруз – словно висел в окружающем его поле ходьбы. Иван, так же как и все поражённый способностью мивакуков, видел не только то, что окружало сейчас их в этом призрачном мире – пустынное, полутёмное пространство; лишь в некоторых его местах возникали тенистые сгущения или светлые блики. Накруз проносился мимо, иногда пронизывая их, и оставлял позади.
Всё это видел Иван.
Но каким-то иным зрением он видел и нечто другое. Он как будто птицей парил над необъятным пространством времени. Оно постоянно менялось. То морщилось мятой постелью, то выправлялось тщательно выглаженным бельём. Проступали и обрывались струи не одинакового течения времени вплоть до попятного движения.
Прошлое меркло. Как будто всегда падающий сверху свет, освещавший настоящее и будущее, находящимся в подвыси, оставлял прошлое, которое находилось в крутом падении водного потока, и не могло достичь места падения.
Пробиваемый сквозь время волей мивакуков остров выделялся светлой крапинкой, ползущей к будущему. Его траектория сбивалась с прямого пути и направлялась к широкой и высокой гряде, на много миллионов лет разделившая миры на параллельные. В них скорость потока времени отличалась принципиально. Там, за грядой, возможно, в мире тарсенов или иных каких-то обитателей Земли, время было словно покрыто тенью, что означало его спрессованность и, как следствие, меньшую текучесть, чем в соседнем мире. В нём возникали круговороты, и можно было только догадываться о происходящей упорядоченности протекающих там событий. Повторялись ли они по однажды заведённой схеме или имели какую-то последовательность и разнообразие в развитии?
Через тёмную часть сопредельного мира протянулась ядовитая нить хырхоро. Оно скапливалось в предгорье фиалковой лужицей и уже нашло проходы через границу, разделявшую миры, и также тонким извилистым волоском внедрялось в родной мир Ивана.
К нему-то, прорезавшему уже четверть потока времени, плыл остров мивакуков. И до него оставалось всего ничего расстояния во времени…
Вдруг зарябило, заморгало, замедлилась смена дня и ночи, появились свет и темнота. Солнце словно упиралось в мягкую податливую массу и, наконец, завязнув в ней окончательно, остановилось и замерло на небе, не дойдя до зенита двух своих диаметров.
Накруз вновь уткнулся в стену, созданную хырхоро. Она перегородила ему путь, и он вышел в реальный мир.
Вокруг простиралась увалистая степь, лишь в некоторых местах просматривались жидкие комочки кустарника. Остров оказался на высоком холме, представляя из себя шляпку ненужного здесь громадного гвоздя, прочно вбитого в землю. В чистом воздухе, пронизанного солнечными лучами, витал аромат трав, сразу же затопивший инородное тело до самой его вершины.
Степь кипела жизнью. Невдалеке паслось стадо каких-то животных. Вдали можно было различить ещё несколько подобных скоплений других видов. К накрузу подлетели большущие бабочки и стрекозы, вспорхнули и оседлали каменные скамьи, поражая богатым разноцветьем тел и крыльев. Высоко в небе парили птице подобные существа, а может быть, и настоящие птицы. В ложбинах проглядывали зеркальца небольших водоёмов, поросших по берегам камышом; у них мелькали бегающие и прыгающие создания.
Люди в безмолвии осматривали панораму нового для них местоположения.
– Если бы я мог так, как мивакуки! – воскликнул Хиркус. – Мне в прошлом… там, в нашем, во! Как надоели бытовые неурядицы. Не помыться нормально, не постирать носимое, не приготовить еду… А будь я мивакуком, то пробил бы себе нормальное жильё… С ванной…
– Чего захотел! Представляешь, какой бедлам получиться? – возразил Арно. – Электростанция, например, в первом тысячелетии до нового отсчёта времени, а? И яркий свет в окнах!
– А это не бедлам? Здесь, – Хиркус топнул ногой, – всего часом раньше ничего не было. И вот – бац! И заклёпка в чистом поле.
– Эту заклёпку, как ты говоришь, а лучше нашлёпку, они, тем не менее, всегда таскают за собой, не оставляя следов, – сказал Джордан. – А вы все… всё бросаете или раздаёте в прошлом, ни о чём не заботясь. Вот где бедлам!
Дон Севильяк, вращая глазами, обозревал округу и был озабочен совершенно иными делами.
– Вы как хотите, а я на охоту! – перебил он все разговоры громким голосом. – Мяса хочу!.. Есть хочу!.. Ваня?
– Ну что, Ваня. Я тоже есть хочу, – отозвался Иван и проглотил слюну, так как есть хотел до тошноты.
Он тоже, как и дон Севильяк, был далёк от выяснения правильности поведения ходоков в прошлом, хотя, конечно, был согласен с Джорданом, тем более, что сам позволял себе такие вольности, как оставить бинокль Уленойку или пистолет Эламу Шестому.
Им подспудно овладевала скука по поводу той, по-видимому, безвыходной в их положении ожидаемой одной и той же последовательности событий. Их ожидало отражение хырхоро своим присутствием, затем схватка с его виртуальной ратью, новый скачок в будущее по воле мивакуков до очередной метастазы противника Времени и… Опять бегство хырхоро, палки для его воинства, снова переход…
– Так я пошёл. Кто со мной? – призыв дона Севильяка остался со стороны ходоков без ответа, зато троица женщин, обступившая его, словно кто-то собирался на него напасть, была готова идти за ним куда угодно. – Хиркус, ты чего мнёшься? Кто у нас отвечает за кормление? Ты или я?
– За кормление – я, но не за заготовку. Вот ты и возьми на себя это благородное занятие.
– Ваня!
– Я пойду с тобой, – Иван тряхнул головой, чтобы выбросить все ненужные мысли. – А вы тут, организуйте костры. Думаю, нам пока что никто и ничто не грозит. Успеем… – Звуки, издаваемые мивакуком, остановили его. – Он говорит то же, что и я. Хырхоро пока нас здесь не заметило. Так что время есть. Идём!
Его обращение к дону Севильяку раскололо команду на две неравные части. Джордан и Шилема решили пойти с ними, а женщины, пристроившиеся при Иване и доне Севильяке, не собирались оставаться у острова без них, да ещё заниматься сбором топлива для костра.
На охоте всё бывает
Переход с острова мивакуков в местную экосистему обозначился резкой границей в ладонь шириной. Её заполняла какая-то маслянистая жидкость, поблескивающая под лучами солнца глазами хищника, следящего, как поведёт себя жертва от его обманного движения. Впрочем, это могла быть и обыкновенная вода, принесённая островом в качестве фильтрата из оазиса и теперь выжатая из кромок накруза. И всё-таки люди аккуратно перешагивали через черту, стараясь в неё не шагнуть.
Сойдя вниз, люди сузили себе обзор. Небольшое стадо животных, увиденное с острова, скрылось за пологим бугром. Степь, относительно плоская при осмотре её с высоты площадки, мало походила на ровную столешницу.
Сжатые со всех сторон женщинами, Иван и дон Севильяк оказались порознь, к тому же между ними старались втиснуться Джордан и Шилема.
– Ваня, может быть, пойдём двумя группами? – предложил дон Севильяк, посматривая через голову Аннет. – А то идём толпой… Ведь стрелять будем. А вокруг нас, видишь, как…
Иван оглянулся на накруз. У его подножия старанием и распорядительностью Арно и Хиркуса уже занялось два костра, тоже, наверное, из-за женщин у одного и у другого.
«Приятно, конечно, всё время ловить на себе внимательный взгляд красивой женщины, но как-то уж очень они навязчивы», – подумал Иван, ощущая упругое тело Хелены совсем близко от себя.
– Девушки, – обратился он к ним. – Не лучше ли вам вернуться? Нас слишком много. Всё зверьё перепугаем. А надо бы к нему подойти тише. Не бегать же нам потом за каждым из них по всей степи.
– Пуля любого догонит, – выглянув из-за дона Севильяка, парировала Лейба. – А там нам делать нечего.
Дон Севильяк засмеялся. Громко, раскованно, всласть.
– Вот! – обрадовалась Хелена. – Не мы, а он всех распугает!
– Не распугает! – бросилась на защиту дона Севильяка Лейба. – Давайте разойдёмся. Он же правильно говорит.
Пока она высказывала своё мнение, её покинутое место у дона Севильяка заняла Харусса, освободив второй его бок Аннет, что привело к короткой борьбе между ними.
– Шли бы вы и вправду к мивакукам! И не мешали бы нам, – подождав, когда все успокоятся, веско сказала Шилема.
Женщины, и при Иване, и при доне Севильяке, позабыв о своих распрях, окатили её презрительными взглядами.
– Сама бы туда катилась! – неожиданно высказалась всегда улыбающаяся милой улыбкой Аннет. – Изображаешь тут…
Она не договорила и отпрянула, так как Шилема молнией размазавшись на расстоянии между ними, оказалась перед ней. Её движение произвело на женщин неприятное впечатление.
– Я тебе сейчас изображу, – медленно процедила временница.
– Шилема! – остановил её окрик Ивана. – А вы… все! Если хотите быть здоровыми, не задирайте её! Она стоит десятка мужчин. А с вами со всеми справится одной левой. – На недоуменный ропот женщин, добавил: – Я вас предупредил!
Его суровый тон, если не убедил, то, по крайней мере, вселил беспокойство и страх ни к Шилеме, а к самому Ивану, как к сильному мужчине, на голову возвышавшимся над ними.
– Ваня сказал правду, – дон Севильяк оттиснул Лейбу в сторону. – Шилема – воительница. Честно скажу, что даже я иногда её побаиваюсь.
Шилема зыркнула на него коротким взглядом и отступила.
– Ты?.. Её?.. – не поверила Аннет. – Да она против тебя ничто.
Дон Севильяк затрясся и загрохотал от хохота. Женщины и ходоки, те, что остались у костра, подняли головы и посмотрели в их сторону: что там у них случилось?
– Ва-а-аня, – давился дон Севильяк, – ты-ы слышал?
– Да ну тебя, – недовольно отозвался Иван. – Мы же на охоту пошли. А ты, наверное, и вправду всех в округе уже перепугал.
Оказалось, не всех.
Они поднялись по пологому склону, заросшего травой пригорка, и нос к носу столкнулись со стадом голов в тридцать каких-то животных, Они мирно паслись на степном приволье, и лишь при появлении чужаков, оторвались от этого занятия и уставились на них круглыми глазами. Вначале показалось, что они, скорее всего, поспешат убраться с дороги. Однако стадо неуловимым образом сплотилось, словно по команде, и выставило в сторону непрошеных гостей прямые рога почти полуметровой длины. Кончики рогов, будто смазанные маслом, хищно горели на солнце.
– Остановились! – распорядился Иван.
– Вот и мясо! – воскликнул дон Севильяк. – Заметь, Ваня, они траву едят и похожи на козлов, только больших. – С натяжкой, но сравнение дона Севильяка в какой-то степени подходило к названию этого вида жвачных. – Одного или двух подстрелим?
– Двух! – опередила решение Ивана Харусса, и мечтательно произнесла: – Люблю жареное мясо…
– Да, двух, – быстро проговорила Рада. – Я всегда делала…
– Ваня, у тебя лучше получиться, – сказал дон Севильяк. – Стреляй!
Иван снял с плеча автомат, перевёл его на одиночные выстрелы. Сказал:
– Любители мяса будут разделывать туши. Итак, которого?
– Надо помоложе и покрупнее, – Лейба обежала замершее стадо глазами. – Вот этого, – указала она, – и… вон того… Да-да, его.
Иван дважды выстрелил. Выбранные Лейбой псевдокозлы упали, сражённые пулями в голову.
Лейба и Рада захлопали в ладоши. Иван напомнил:
– Вам их разделывать.
Звуки выстрелов должны были, по мысли людей, поскольку так оно и было всегда, как они знали, спугнуть стадо, чтобы потом спокойно подобрать будущее жаркое.
Животные рявкнули совершенно непохоже на блеяние или мычание и, опустив головы почти до земли, пошли на людей. Кроме того, они перестроились клином, поставив впереди самого крупного и матерого своего представителя. Они явно намеревались разъять противную сторону на две группы и справиться с нею поодиночке.
Любительницы мяса побледнели и отступили назад, предоставляя мужчинам свободу действия.
– Не стреляйте! – крикнул дон Севильяк.
Он выдал устрашающий рык, не менее мощный, что издали козлы, и громыхая:
– А ну, прочь с дороги!
Двинулся им навстречу.
За ним, так же как и он, расставив в стороны локти, и выкрикивая разные слова, потянулась Лейба.
Такой манёвр людей козлам показался неожиданным и противоречащим всей их практике. Стадо остановилось, постояло, словно в задумчивости, а потом резко, в прыжке, повернулось к людям задом. Их куцые хвосты разом приподнялись и… из-под них вылетели струи мерзко пахнущей коричневой жижи.
Дон Севильяк и Лейба отскочить не успели.
А стадо с чувством собственного достоинства, фривольно помахивая хвостами, неторопливо засеменило в степь, уверенное, что никто после такой экзотической атаки не решится их преследовать.
Да и кому их преследовать?
Округа утонула в невыносимой вони.
Ветерок, слегка теребивший траву, потянул в сторону людей. Они, зажав носы и задыхаясь, отступали всё дальше и оставляли неразборчиво бубнящего дона Севильяка и кричащую во весь голос Лейбу.
Дышать стало легче лишь на взлобке бугра. Все кашляли, вытирали слезящиеся глаза, отплёвывались.
Снизу к ним неторопливо, прогулочным шагом, поднимался Арно в сопровождении Илоны и Хразы.
– С удачной охотой! – приветствовал он издалека. – У нас тоже всё готово.
– У вас готово, у нас нет, – отозвался Иван. – Нужно много воды. Тут где-то я видел…
– Да, вода есть, – Арно подходил и, наконец, заметил, что с охотниками что-то произошло. – Что тут у вас случилось?
– Иди и понюхай! – сердито сказала Шилема. – Сразу узнаешь.
– Ага, – на красивом лице Арно отразилась досада непонимания.
– Ты её, милый, не слушай, – грудным голосом сказала Храза. – Она у вас…
– Вот потому-то она у нас, – оборвал её Арно. – КЕРГИШЕТ?
– Где вода?
– Да тут, почти рядом. Надо обогнуть…
– Покажешь! Надо выручать дона Севильяка.
– Что с ним? – встревожился Арно.
– Увидишь. Пойдём к нему вдвоём. Только прикрой нос капюшоном. Там не вздохнуть.
– Да что случилось, в конце концов?
– Пойдём. Расскажу по дороге… Сейчас отдышусь. И… Пошли!
Он вкратце поведал Арно, в какую беду попал дон Севильяк.
Арно улыбался, пока не вздохнул зловонного воздуха.
Дон Севильяк рычал и бесновался. Сорвал с себя куртку и с остервенением топтал её. Лейба также сбросила свитер и осталась по пояс голой. Её мясистые тяжёлые, но высокие груди колыхались в такт ногам. Она подражала ходоку и с замысловатыми проклятиями пыталась вытоптать из одежды экскременты и вонь.
Наконец, дон Севильяк поднял голову к подходящим к нему ходоков с прикрытыми носами, хотя это мало помогало, Ивана и Арно.
Лицо их товарища, заляпанное едва стёртой с него вонючей пакости, демонстрировало одно – ярость. Он плевался, задыхался и ругался, поэтому не сразу понял, что от него хотят.
– Где? – прорычал он и, услышав о воде, и, узнав направление к ней, словно вдрызг пьяный, качаясь из стороны в сторону, направился в указанную сторону.
– Э! Куртку подбери! – крикнул ему вдогонку Иван, но дон Севильяк только отмахнулся.
Лейба подобрала свитер, вытянула руки с ним подальше от лица и в бок, и пустилась вдогонку за доном Севильяком.
– Его куртку… Надо бы… Фу!.. – выдохнул Иван. – Чем бы её поддеть? Не в руки же брать.
– И ногами не подкинешь, – буркнул Арно, воротя нос в сторону, что мало помогало, поскольку животные обрызгали не только людей, но и большой участок земли, где они стояли.
– Обложить травой? – цедил сквозь зубы Иван, не зная как поступить.
Куртку бросать нельзя. Это сейчас дон Севильяк оставил её, одурманенный запахом экскрементов и от злости, а потом будет страдать при переходе поля ходьбы. А с него станется. За курткой может не вернуться.
– Что? – спросил Арно. – Если и травой?
– А-а… В конце концов…
Иван поискал глазами и увидел жалкий куст. Отошёл к нему, отдышался, затем выломал две жидкие хворостины. Вернулся и попытался поддеть ими ком, представляющий куртку дона Севильяка. Ветки сломались. Иван стал злиться.
– Ты, – резко сказал он Арно, словно тот в чём-то был виноват, – подбери… э-э… мясо… И при разделке всю требуху выкинуть! И чем дальше, тем лучше! Иначе… Всё!
Он наклонился и поднял бесформенный тяжёлый комок, при этом сетуя про себя: что же это такое твориться? Невероятные события, случившиеся с ними, и, тут же – дерьмо! Как насмешка над всеми ими, рискнувшим провалиться в глубокое прошлое, встретить «братьев по разуму» и назначению – мивакуков, узнать о хырхоро, проскочить сквозь время на накрузе, и… вляпаться…