– Да, уж, – поддакнул дон Севильяк и потрогал лямки своего рюкзака, проверил, на месте ли?
– Сложно всё это, – сказал Арно. – Ходим и носим… Ну, а нас они возьмут с собой?
Мивакук, вздрогнув всем телом, опять сказал не то, что ожидал Иван.
– Надо ждать?
– Кого или чего?
Мивакук вытянулся вверх, встряхнулся и опал.
– Надо ждать. Они скоро на нас нападут.
– КЕРГИШЕТ, что-то новое? – спросил Хиркус, видя недоумённое лицо Ивана.
– То же самое. Надо ждать. На нас скоро нападут.
– Но КЕРГИШЕТ! – воскликнул Джордан. – Если это неведомое хырхоро убежало, так почему мивакуки не воспользовались и не ушли в будущее? Почему надо ждать, чтобы на нас напали?
– Ай, да, Джордан! Ты, оказывается, иногда можешь, возможно, даже не подозревая, сказать истину, – Хиркус хлопнул фиманца по плечу. – В следующий раз, когда надумаешь сказать что-нибудь умное, поделись сначала мыслью со мной. Мы с тобой можем такое придумать, и так потом это всем представить, что…
– КЕРГИШЕТ! Сколько можно его слушать? – взвизгнула Шилема. – Зачем ты этого болтуна взял с собой?
– А вот это тебя не спросили, – наставительно заявил Хиркус. – И ещё не известно, кого лучше…
– Ну, помолчи ты, – с досадой остановил его Арно. – КЕРГИШЕТ, Джордан и вправду задал справедливый вопрос. Зачем ждать, пока придут за нами, лучше убежать, а?
Объяснение мивакука трудно подавались переводу. Как будто что-то всё время мешало пониманию.
– Они, те, что нападут, пока не дают… да, не дают уйти отсюда, – начал переводить Иван. – Они… э-э… – Переспросил, выслушал. – Ага… Хырхоро убежало и спряталось где-то там, далеко, но часть его растворилось… Так, наверное… Оно растворилось в тех, кто нападёт на нас. Мы их испугаем… похоже, мы их элементарно должны перебить…
– Что за кровожадность? – буркнул Хиркус.
– Мы их всё-таки испугаем, а они… Не понятно. Испугаем, но убьём…Тогда хырхоро выйдет из них… нет, это они прогонят его. Правда, не на долго…
Иван передохнул, словно выполнил тяжёлую физическую работу.
Ответом мивакука он был не удовлетворён. Либо тот сам по-настоящему не знает, что происходит, либо говорит правильно, но Иван не так воспринимает его речь.
Ходоки, так же как Иван, почувствовали натяжку в объяснениях мивакука. Но и сказанное им, может быть, не совсем точно переведённое Иваном, тут же подвергать сомнению или, вообще, отметать, как несерьёзное, не собирались. В конце концов, они уже неоднократно подвергались различным нападениям и знали, что делать. И всё же верилось с трудом в такое утверждение, что, мол, само хырхоро убежало, но орды, посылаемые им против творений Времени, несут в себе некоторую частицу того же самого хырхоро.
– Всё, что мы здесь с вами видим и слышим, представляет собой то, что получило название театра абсурда, – заявил крепнущим от слова к слову голосом Хиркус. – Но началось это, когда ещё друг и наставник Гесиода, забытый, но великий, Эмидокл, предполагал вводить в действие драмы не только богов, но и некое Начало, противное богам. Такое Начало могло перевоплощаться, входить в тела и думы героев и подвергать их искусу, а потом…
– Пошло-поехало. Ну, что ты несёшь? – обрушился Арно на актёра, всё больше входящего в роль не то сказителя, не то декламатора. – Поймите вы. Абсурд это или нет, но не морочат ли они нам голову? В том числе и хырхоро этим? Сами посудите…
– Что ты предлагаешь? – в упор спросил его Иван. – Стать на дорогу времени?
– Нет, но…
– Если нет, то будем ждать! – твёрдо сказал Иван. – А пока… Иката-май-ё, – обратился он к девушке на её языке, – познакомь меня с братом. Хочу поговорить с ним.
– Он совсем забыл, как говорить.
Иката сидела в центре, с одной стороны мальчик, с другой, словно неусыпный страж, насторожённый Жулдас.
Обращение Ивана к Икате оживили его.
– Что она сказала? – вымолвил он дежурный уже вопрос.
– Я хочу поговорить с её братом и выяснить, чем он у мивакуков питался. – И Икате: – То, что он забыл говорить на родном языке, не страшно. Поговорю с ним на местном. Итак, Мау-ма… – Иван споткнулся. – Э-э…
Как он ни пыжился, как ни старался двигать челюстью и выворачивать язык, начать разговор с мальчиком на наречии мивакуков он не смог. Он как будто что-то знал: несколько, менее замысловатых в произношении, слов, пару-другую коротких фраз, не более того.
«Что-то случилось с лингвамом? – похолодел Иван. – Как же я теперь буду общаться с мивакуками?»
Он судорожно вытер внезапную испарину на лбу и заметил – рука дрожит. Этого ещё не хватало!..
Кто же так расстарался? Время, хырхоро, Нардит?..
Месть?.. Чья?
Времени? Пожалуй, нет. Тогда Нардит, чтобы стать единственным посредником между ним и Временем?
Или хырхоро, чтобы лишить его возможности общаться с мивакуками?
Кто бы ни постарался, всё плохо!..
– Они скоро придут, – неожиданно сказал мивакук.
Иван вздрогнул, понял его речь, спросил сам:
– Кто придёт?
– Те, кого ждём. Те, кто хочет нас убить. И вас.
– А-а…
«Мы же говорим! – обрадовался Иван. – И я говорю. Что же происходит? Лингвам на месте? Но почему тогда я не могу поговорить с Мау-ма?»
Его сомнения рассеять никто не мог. Мивакук промолчал, а для остальных суть его бормотания осталось вне понимания.
Иван одёрнул сам себя. О чём это он печётся? До выяснения ли своих забот, когда кто-то уже на подходе, чтобы расправиться с мивакуками и заодно с ними, как противниками хырхоро.
– Будьте наготове! Кто-то скоро уже придёт, чтобы убить нас.
– Шарада какая-то, КЕРГИШЕТ, получается, – резко отнёсся к сообщению Ивана Хиркус. – Кто-то, когда-то… Ящерицы какие-нибудь на нас полезут, змеи, крокодилы набегут…
– Скорпионы и жуки, – продолжил перечень дон Севильяк и ощупал прореху на куртке. – Нам бы дубинками, Ваня, обзавестись.
– Тебе автомата мало?
– Но если жуки и скорпионы, а? Палкой-то их бить будет сподручнее.
– И женщин вооружить, – весело поддержал Арно идею дона Севильяка. – И пусть сильнее визжат. Их визга ни одна тварь не выдержит. Я ими, когда надо будет, займусь. Кто знает, как те, что на нас нападут, будут на их визг реагировать. Хырхоро вот испугалось смеха дона Севильяка, а те побегут от женщин. Только вот дубинки все на берегу остались.
– Я бы сплавал, да тут вода холодная, – сказал дон Севильяк. – Не поплыву!
– Зачем плыть? Пусть опять дорожку устроят. Ты, КЕРГИШЕТ, скажи им, а мы втроём быстренько сбегаем, наломаем.
– Да ну вас! Что придумали?
– Почему же, Ваня. Давай рассуждать здраво…
– Всё! – оскалился в смешке Хиркус. – Дон Севильяк призвал нас рассуждать здраво! Это что-то невероятное!
Дон Севильяк слегка склонил голову, набычился, заулыбался с укоризной.
– Да, здраво. Кого здесь можно собрать, чтобы натравить на нас? Ты же сам говоришь, что ящериц…
– Но и крокодилы.
– Откуда они в пустыне? А всякие насекомые вполне возможны. К тому же они здесь здоровые, как собаки. Сам видел. И жуки, что кошки.
От сравнения дона Севильяка все посмеялись.
– Так как, Ваня?
– Спрошу, спрошу.
Иван обратился к мивакуку, с виду, беззаботно играющему своим телом вверх-вниз, чтобы потрясти, размять косточки. Его соплеменники тоже тряслись без устали.
Ответ несколько обескуражил Ивана.
– Это есть, – сказал мивакук и позвал Мау-ма, назвав его мивакеком. – Принеси то, чем ты всегда пользуешься при нападении мивакроков и бьёшь их. Неси для всех!
– У них для нас что-то есть для того, чтобы отбиваться, – сообщил Иван новость ходокам.
Мау-ма подражал приютившим его существам. Для этого он потряхивал плечами, правда, без особого успеха: старался тянуть шею как можно выше, а потом втягивать голову в плечи, имитируя опускание тела вниз. Он скрылся за каменной стенкой огороженного участка острова и вскоре вышел со связкой палок различной длины. Рассыпал их у ног Ивана.
– Вот оно грозное оружие, – хохотом встретил дон Севильяк появление Мау-ма.
– Это… бить…мивакроков, – с усилием произнёс мальчик на языке Икаты.
Иван вздохнул.
– Насколько оно грозное, узнаем. Но автоматы держите под рукой. Разбирайте! – Он наклонился и подобрал первую попавшуюся палку. Она оказалась увесистой и хорошо лежала в руке. – Катрина! – окрикнул он предводительницу женщин. – Арно объясни, что надо делать. Слышал? Раздай и объясни… Предупреди, что им, возможно, придётся этими палками драться.
– С кем? – Катрина подозрительно посмотрела на мивакуков.
– Не с ними, – охладил её Иван. – А вот с кем… Подождём, увидим. Арно, займись!
Женщины, вопреки ожиданию, встретили известие о необходимости вооружиться равнодушно. Они подходили к вороху палок, выбирали те, что меньше и легче, возвращались и садились на облюбованную ими невысокую стенку из грубо обработанного камня. Палки и руки зажимали между коленей и, сгорбившись, приклонялись головами на плечо соседки. В свете наступающего дня их побледневшие лица казались мертвенно неподвижными и серыми, словно безыскусные маски. Под глазами у них появились синие тени, причёски растрепались, и они их порой только по привычке поправляли, наводя ещё больший беспорядок на головах.
Наконец, палки им стали мешать, и они побросали их на землю подле себя и приняли прежнюю позу пассажиров, проведших бессонную ночь на вокзале. Небольшое оживление, вызванное раздачей Хиркусом скудных порций еды, улеглось и опять наступило тягостное ожидание.
Солнце, уже горячее, торопилось согреть выстуженную за ночь пустыню. Неизвестность ожидания постепенно потеряло для ходоков остроту, они обменивались ничего не значащими репликами, боролись со сном. Мау-ма спал, положив голову на колени Икаты, сидящей с закрытыми глазами. Опорой ей служило плечо Жулдаса. Мивакуки то ли никогда не сидели вообще и не спали, то ли находились в постоянной готовности противостоять хырхоро и её воинству, всё так же обрубками столбов стояли тесной кучкой, подрастая и укорачиваясь.
Арно начал, медленно роняя слова, рассказывать, как он однажды попал в третьем веке до нового исчисления к самому началу одной из бесчисленных схваток местного значения отряда римлян с толпой какого-то германского не то галльского племени на западе Европы, недалеко, возможно, от будущего Люксембурга.
– Римляне построились и пошли. Как их учили. Серьёзные. Идут молча, как стена движется… А эти… местные, тоже неплохо умеют владеть мечом или копьём. Здоровые. Но идут навстречу валом, с шутками. Хохочут во всё горло. Будто на праздник…
– Почётно умереть в бою, – вставил Хиркус со знанием того, о чём говорил.
– Да, почётно, – кивнул Арно. – Но что перед собой видели римляне? Тут вот-вот по голове дадут, насквозь проткнут. Что ни говори, а сердце, когда на тебя идут не для объятий, а несут смерть, замирает. А против них веселящаяся толпа валит. То было время здоровяков, не то, что пятью веками спустя. Идут… Бородатые. Лица раскраснелись от принятого перед боем какого-то наркотического зелья. Оружие в их руках как игрушки. Вверх подбрасывают, ловят, смеются, если кто не поймал. Друг друга по спинам колотят. Гогочут из-за избытка сил, и бесстрашия… Я стоял невдалеке, и завидовал им…
– Нашёл чему завидовать, – сказал Хиркус. – Наверное, ни один не вернулся под защиту частокола? Так?
Арно печально усмехнулся.
– Ни один… Что стена для ветра? Неодолимая преграда! Центурион скомандовал. Щит к щиту, вперёд жала копий. Из-за первой шеренги метнули дротики, и… трети нападавших весельчаков уже нет. Перешагнули. Смех пропал. Выброс копий. Ещё четверть… Перешагнули…
– Постойте! – воскликнул поражённый тягучим рассказом Иван. Он помнил по прочитанным когда-то книгам совершенно иную динамику событий о тех временах. – Там же были целые армии германцев, галлов. Галлы даже Рим захватывали.
– Армии – это потом, когда в крови захлебнулись, – сказал Хиркус. – А вначале… Римляне набирают легионеров порой с виду низкорослых и тщедушных. Но обучают. А в лесах – германцы или галлы. Здоровые, на голову иногда выше римлян. Кровь играет… А-а, как везде! Всему учиться с детства надо. Я вот меч держать правильно, лет пять учился. А всё равно, владею им так себе.
– Где учился? – живо поинтересовался Арно.
– У иберийцев. Горных.
– Угу!.. А я у македонцев. Был с ними при Иссе.
– Надо же! При самом Иссе! – Хиркус с явным одобрением смаковал слова. – А я в такие свалки попадать не рискую. Там за всеми не уследишь. Не заметишь, с какой стороны стукнут.
– Это да. Я попал в самую гущу.
– Сарый говорил, что был при Фермопилах, – вспомнил Иван. – И получил… Как ты говоришь, его стукнули.
– Камен, думаю, во многих битвах побывал, – сказал Хиркус. – Любит куда-нибудь залезть.
– Залезть просто. Как вылезти? – Арно помрачнел. – Я тогда едва на дорогу времени сбежал.
– Долго ли?
– Понимаешь, КЕРГИШЕТ, там была такая давка, что не вздохнуть. Я хочу стать на дорогу времени, но не могу. За мной других затягивает, а сил моих на то, чтобы их пробить, а потом отвязаться, не хватает. Надо же целый взвод за собой тащить в поле ходьбы. Женщины с нами увязались, думаю, не только из-за канала, но и потому, что мы были сжаты ими со всех сторон.
– Я для этого забираюсь на что-нибудь повыше.
Все с удивлением посмотрели на подошедшего дона Севильяка. Он не смеялся, не гудел трубой, а говорил вполне нормально.
– Кто как, – произнёс Хиркус. – Но в толпе лучше не пытаться. У меня такой же был случай. С тех пор в пекло битвы ни ногой… А иногда так хочется…
– Послушать вас, так вы забияки ещё те, – с усмешкой сказал Иван. – А мне говорите, что я люблю подраться.
– Подраться, КЕРГИШЕТ, ты любишь. Мы же говорим совершенно о другом. Драться – это чаще всего махать руками и ногами. Но умело, как это делаешь ты. И по-простецки, как это делаю я, или дон Севильяк.
– Да и я тоже, – сознался Хиркус. – А вот Жулдас умеет. И Шилема…
Шилема бросила на него яростный взгляд.
– Я никогда не дерусь!
– Ну, да. Ты всякого гладишь по головке. Но потом она у них сильно болит.
Временница выпятила нижнюю губу, намеревалась что-то высказать Хиркусу, но промолчала и отвернулась от него.
– Так о чём вы говорите, если не о драке?
– Я говорю о мече, копье…
– Праще, – подсказал Хиркус. – Или вот метательные диски.
– И диски тоже, – кивнул Арно. – Но это уже воинское искусство. Ему учиться надо так же, как и рукопашному бою. Некоторые посвящают этому всю жизнь.
Иван тяжело вздохнул, словно ощутил на своих плечах непомерный груз лет, прожитый ходоками со всеми их перипетиями. И думая сейчас в который уже раз о том, что предстоит в будущем его жизни, сколько времён и народов ему ещё предстоит пройти, побывать в сражениях и обычных драках, сколько увидеть и познать, он уже чувствовал заползающий в его душу и мозг трепет от осознания необъятных возможностей. Если, конечно, он не угодит под шальную пулю, как это могло с ним случиться, когда бросился посмотреть, что творится в Чили. И если бы Кашен не промахнулся… Или не влезет, как Сарый или Арно, в жаркую толкотню какой-нибудь битвы, где можно получить смертельный удар дубиной, копьём, быть пронзённым мечом или попасть под стрелу… Вот ведь Шлому не повезло.
Несмотря на чудесную возможность движения во времени, ходоки такие же пылинки мироздания, как и все живые смертные существа. Только все плывут в одном направлении, рождаясь и умирая, а их, ходоков, носят иные ветры, ветры времени, дующие то в одну, то в обратную сторону, одних больше и дальше, других меньше и ближе, но каждый из них может выбрать себе место, где закончить свой путь, и не всегда самостоятельно. Уж очень много соблазнов проверить себя, пережить острые ощущения, доказать что-то самому себе…
Раздался громкий смех дона Севильяка. Пока Иван был погружён в мысли, верт оказался в окружении женщин. Не зная английского, он объяснялся с ними жестами и, естественно, не всегда впопад. Его попытки подключить в качестве переводчиков Джордана или Шилему, не удавались.
Джордан после двух-трёх фраз засыпал или притворялся, что отключается и не слышит его.
А Шилема гордо вскидывала голову и отворачивалась, когда дон Севильяк говорил, по её мнению, непристойности. К ним она относила практически всё, что касалось вольных отношений между мужчинами и женщинами.
Дона Севильяка под опеку взяли сразу трое. Белозубая Лейба верховодила и всем своим поведением старалась показать дону Севильяку и всем, кто она для ходока – надёжная и покорная. Она улыбалась, но лишь нижней частью лица, а глаза под чистым высоким лбом холодно обводили всякого пытливым взглядом – не хочет ли кто оспорить её место, занятое при доне Севильяке.
Две её наперсницы, подруги Харусса и Аннет, были моложе и на фоне Лейбы, словно без особых притязаний. Правда, Харусса порой беспричинно вспыхивала и бросала рубящие воздух фразы. Но они безответно повисали в нём и гасли, также как и сама Харусса после высказывания. Аннет казалась приветливой, недалёкой девушкой, для которой куда бы ни приткнуться – всё хорошо, лишь бы быть под эгидой подруги.
Рада, знавшая русский язык этой троицей была оттиснута от дона Севильяка, а сам он обратиться к ней не догадался.
Он тыкал в свою грудь громадным кулачищем и смеялся. Наверное, сказал что-то, по его мнению, смешное, но совершенно иное с точки зрения Шилемы. Она фыркнула, встала и пересела подальше от балагура. И с нового места потеряно оглянулась на отделившихся ото всех Ивана, Арно и Хиркуса.
– Если его смех перепугал пресловутое хырхоро, то и тем, кого оно на нас нашлёт, не поздоровится, – вполне серьёзно проговорил Хиркус, хотя веселящийся дон Севильяк его раздражал. – Надо подумать, чем его рассмешить.
– Если будет до смеха, – сказал Иван и потянулся, чувствуя, как трещат кости, как заныло усталое тело.
– Долго ли его рассмешить? – хмыкнул Арно. – Покажи палец. Или встань вверх ногами.
– Покажу, – Хиркус вздохнул. – Или встану.
Они замолчали. Постоянный ответ мивакуков: – Ждать! постепенно становился не актуальным. Солнце поднялось над горизонтом, прогрело воздух. Впрочем, на острове, может быть, из-за того, что вокруг него вода оставалась холодной, жара пока что не ощущалась. Зато наваливалась неумолимая истома. Не хотелось ни говорить, ни двигаться.
Царили тепло и нега. С берега доносился стрекот, глухие взрёвы и писк…
Как вдруг всё смолкло…
На смену живым звукам появился тугой нарастающий гул, идущий со всех сторон. За пределами оазиса поднялись клубы пыли.
– Они идут! – сказал мивакук, а Иван перевёл его короткую фразу всем. Добавил от себя: – Просыпайтесь! Приготовьтесь! Эй, Джордан! Проснись!
Первая атака
Приближение орд хырхоро, хотя и ожидалось, но застало обитателей оазиса врасплох своим проявлением.
Визг, крики, рёв всполошённого зверья нарастал. На берегу появились и заметались в поисках укрытия или защиты бегающая, прыгающая и ползающая живность. В небо тёмными облачками взлетели окрылённые насекомые и иные создания этой эпохи. Ломая кусты и топча не успевших освободить дорогу, выскочило стадо крупных, похожих на кабанов, животных, покрытых роговыми бляшками брони. В нём было десятка два особей. Оно придвинулось к воде, на мгновение остановилось. Неуклюжие на вид создания толкались, подвигая передних к кромке берега. Наконец стадо издало общий заунывный вопль, с шумом и плеском кинулось в воду и поплыло к острову мивакуков.
– Хиркус! Мясо плывёт!
– Ого-го!
– Идите вы! – огрызнулся Хиркус на восклицание Арно и радостное гоготанье дона Севильяка. – Здесь скоро будет не протолкнуться. И не только от мяса. Смотрите!
Смотреть было на что.
Казалось все, кто заселял клочок территории вокруг озера и мог плавать и летать, устремились к острову. Многим достичь его не удавалось, они тонули, но и тех, кто преодолел рубеж и выбирался из воды, хватало, чтобы на острове началась давка, вначале на берегу, а затем она стала распространяться к центру.
Какое-то плоское, длинное и многоногое, возможно, насекомое, а то и нечто неведомое, покрытое зеленоватым пушком, прошмыгнуло между ног женщин, вызвав среди них настоящую панику. С пронзительным визгом они словно без усилий воспарили, взлетев на каменную кладку, служившую им до этого сидением. Они оглушительно кричали и топали ногами, пытаясь отогнать пришелицу, но безуспешно. Бедной многоножке некуда было податься. Ищущих укрытия рядом с людьми и мивакуками становилось всё больше. Они теснились, наползали друг на друга, стрекотали и хрюкали, обживая занятую позицию.
– Ваня! – покрыл все шумы зычный голос дона Севильяка. – Спроси их. Это и есть хырхоровцы? И не пора ли их давить?
Мивакуков, наверное, также как и людей, ошеломило нашествие живности на их накруз, пробиваемый ими через время. Старший из них, учащённо встряхиваясь, долго не отзывался на потуги Ивана выяснить справедливость вопроса дона Севильяка.
– Это не они, – наконец последовал ответ. – Они ещё там… идут…
Сверху спикировала стайка летучих созданий не больше воробьёв, запятнали помётом всё и всех, кто оказался под ними, вызвав новые визги и проклятия женщин, уязвлённых в самом чувствительном для них месте – внешнем виде. Как же они теперь, обляпанные противной жижицей, будут себя ощущать и, главное, выглядеть в глазах мужчин?
Хелена стала взывать к ходокам оградить их несчастных от нашествия противных, ужасных и таких несимпатичных тварей. На неё напустилась Шилема:
– Не вопи! Бери палку и отбивайся, если даже букашек боишься!
– Это?.. Это тебе букашки? – заволновалась Джесика, потерявшая и степенность, и свою значительность. – Это?..
Мимо как раз, пританцовывая на длинных тонких ногах, пробиралось, похожее на громадного таракана, насекомое. Хитиновый покров его отсвечивал коричневым оттенком, а вид устрашал.
Палки же, розданные женщинам, топтали пришельцы. Ни одна из них не решалась опуститься вниз и взять палку в руки.
Суматоха, возникшая на острове, отвлекла внимание людей от оазиса. А пылевое облако, поредев, уже втягивалось в него со всех сторон. Однако, внимательно всмотревшись, Иван отметил прорехи в, казалось бы, сплошном фронте наступающих на остров ратей хырхоро. Выделялись три колонны. Самая мощная из них продвигалась к тому месту, где они сегодня провели ночь.
Наконец, к берегу прихлынула серая волна, вычленить из которой отдельные особи, составлявшие её, людям долго не удавалось.
Копошащаяся, многоликая, аморфная масса предстала перед ними…
– Мелкота какая-то, – молвил дон Севильяк.
– Вода каплями камень точит, – возразил Джордан. – На каждого из нас тысячи.
– Да. Мивакуки что-то намудрили, – выдавил из себя Хиркус, сжимая палку в руках.
Чуть раньше он хотел сказать другое, но отказался – его опередил Джордан:
– Это что же, брат Икаты разгонял их одной палкой? Да тут от палки мочало останется!
Воинство хырхоро прибывало, уплотнялось у берега, но водная преграда не давала им двинуться дальше. К острову тем временем подплывали и подлетали те, кто собирался отсидеться в кустах или норах, но окончательно были вытеснены с насиженных мест плотными рядами противников времени.
Наступило краткое мгновение, когда приверженцы хырхоро полностью остановились. Над озером и его изрезанным берегам установилась относительная тишина.
Буркнул старший мивакук.
– Что он говорит? – нервно спросил Арно.
– Они ждут, – скупо, не вдаваясь в подробности, перевёл Иван сказанное.
На самом деле мивакуки были просто потрясены внезапной заминкой воинства хырхоро, для которых водный рубеж оказался непреодолимым, хотя это, возможно, и вправду была только заминкой. Их растерянность Иван явственно ощутил, может быть, потому, что сам переживал подобное чувство. Да и мивакук к тому же проронил нечто похожее на фразу:
– Не может быть!
Во всяком случае, Ивану показалось, что внешне не читаемое настроение хозяев острова, передаётся ему телепатически.
Противостояние нарушилось неожиданно, но ни люди, ни мивакуки к тому не имели ни какого отношения.
С острова, с верхней его части, хорошо просматривалась площадка, где недавно совершало безотрадные круги колесо с мумиями. Вот там-то и вспыхнула схватка. Вначале никак не было возможности понять: кто с кем? Но вскоре ходоки стали различать внезапных противников хырхоро и, в конце концов, узнали их. Вокруг останков колеса очищали пространство не то смотрители, не то устроители этого сооружения, те, с кем у него недавно встретились люди и вынуждены были уходить на дорогу времени. Там бились с пришельцами оба отряда, врозь, не мешая один другому.
– Откуда они опять взялись? – задался общим вопросом Арно.
– Наверное, защищают прах своих предков? – предположил Джордан.
– Или врагов? – сказал Иван. – Но не важно, кто они. Важно, что они схватились с хырхоро.
– Что говорят мивакуки?
– Ничего! – отмахнулся Иван. – Они сами не меньше нашего ушами хлопают и удивляются.
– Откуда у них уши? – успел удивиться дон Севильяк.
Не успели ходоки оценить и обсудить создавшееся положение, как вся живность, искавшая спасения на острове, словно по команде ринулась в воду и устремилась к берегу. И выбравшись на него, тоже бросились в схватку с ратью противников Времени.
Дон Севильяк оглушительно захохотал, заухал им вдогонку.
– Бей их! Дави!.. Ваня, пора и нам сделать вылазку. Помочь нашим!
– Надо ли? – осторожно заметил Арно.
– Нашим? Каким это ещё нашим? – воинственно воскликнула Катрина. В одночасье осмелевшие женщины спрыгнули с приступка и расхватали палки. – Это они убили Элен и…
– Помолчи! – оборвал её Хиркус. – КЕРГИШЕТ, спроси, наконец, этих танцоров, что нам делать?
– Я же сказал уже. Они сами ничего подобного не ожидали… Ладно, спрошу… Да, они никогда не видели, чтобы местные животные бросались на этих тварей. А по поводу вылазки, сказал, что, если мы захотим, то они смогут для нас сделать переправу.
– Надо ли, КЕРГИШЕТ, нам туда соваться? – повторился Арно.
– Не знаю, – честно признался Иван. – Я ведь ожидал совершенно иного. Более серьёзного, что ли.
У него до сих пор перед глазами стояло видение, переданное Нардитом: взрывы, вспышки, давка. Но здесь ничего такого не было и в помине.
А на берегу разгоралась битва.
– Ва-аня! – простонал дон Севильяк. – Нам пора… Не слушай никого. Сейчас там наши… Все, кто против хырхоро, – наши!.. Им надо помочь.
– Почему бы и нет? – скромно сказал Арно, словно только что не говорил противоположное.
– Тогда… – Иван оглядел своих товарищей. – Решайте сами, кто пойдёт. А я… – Он обратился к мивакуку с просьбой дать возможность выбраться с острова посуху.
Как это у них получалось, так и осталось тайной для людей.
Мивакуки не двинулись с места, не прекратили дрожание, а от острова к берегу, медленно всплывая из вод, протянулась песчаная пересыпь, блестящая от влаги на солнце. Мгновениями позже она обсохла, пожелтела.
Первым по ней побежал дон Севильяк, утопая сильными ногами по щиколотку. За ним, подбадривая себя безумными вскриками, рванулись в едином порыве женщины. Они увлекли за собой Мау-Ма. За братом понеслась Иката, что-то крича ему вдогонку. Жулдас не отставал от неё.
Ивана тоже подмывало броситься бегом, но, заметив, как Арно неторопливо направился к переправе, умерил прыть и также, не спеша, пошёл, чуть приотстав, за ним.
– После дона Севильяка и этих… нам там делать нечего, – бросил через плечо Арно.
– Не уверен, – сказал Иван, с беспокойством оглядывая кишащий тварями берег.
Правда, кромка берега в некоторых местах уже была очищена обитателями оазиса, вставшими на защиту своих территорий. И рать хырхоро медленно, но продолжала отступать под их напором. Однако в развернувшейся перед ними панораме сражения отсутствовали обычные результаты, неизбежные при таких схватках.
Первым обратил на это внимание Хиркус. Он шёл по следам Ивана.
– Трупов никаких нет. Отступают и уносят?
– Ни тех, ни других, – добавил Арно. – Одни уносят, другие несут, что ли? Чепуха какая-то.
– Сейчас узнаем, – Ивану не терпелось быстрее добраться до берега, но Арно всё также неторопливо вышагивал перед ним, загораживая дорогу, а шаг влево или вправо с дорожки затягивал ноги по колено.
А впереди на берег выскочили визжащие женщины во главе с доном Севильяком, потрясающим воздух гулкими выкриками. От них в рассыпную бросилась живность оазиса, чтобы не оказаться у людей под ногами и не быть затоптанной. Замелькали палки. Люди раскалённым ножом в масло внедрились в массу хырхоровцев и быстро продвигались к «нашим» у колеса. За ними тянулось широкое очищенное пространство. Но трупов противников времени за ними не оставалось. Только истоптанный песок говорил, что здесь совсем недавно теснилась масса живых существ.
– Виртуальное воинство? – сделал предположение Иван.
– Это только для наших, а для местных самое настоящее. Посмотри, – Арно широко повёл рукой.
Поверженные в схватке – мелкие существа: жучки, рачки, многоножки – с острова просто не просматривались, но сейчас, при подходе к берегу можно было видеть, что местным обитателям досталось сполна. Истоптанные, порой расчленённые их останки усыпали песок. Впрочем, они могли пострадать и от своих более крупных соседей по оазису. Иван так и сказал:
– Это их свои потоптали.
– Я же говорил, что мивакуки чего-то не договаривают. Хитрят. – Хиркус попытался пойти вровень с Иваном и провалился в песок, чертыхнулся. – Сами даже с места не тронулись, а мы, наивные… Смотрите, все, даже женщины, да и мы с вами побежали, чтобы подраться. Как же, защитники Времени!
– Не ехидничай и не суди! Но разобраться нам в этом следует, – сказал Иван и хмыкнул: – Шашки к бою!
Они ступили на берег. Тут же перед ними выскочили вперёд Джордан и Шилема.
– Назад! – коротко и рассержено распорядился Иван. – Пойдёте за нами. Шилема, что я сказал? Назад!
Джордану повторять не пришлось. Он тут же юркнул за широкие спины товарищей по команде. Шилема буркнула себе под нос и сверкнула исподлобья глазами на Ивана.
– За меня не бойся!
– Я не за тебя, а за себя боюсь. Вдруг кто сзади нападёт. Вот ты их и отобьёшь. Здесь всем достанется.
Шилема скривила губы, потупилась.
– Ладно, – неохотно сказала она и отступила.
Твари хырхоро смыкались за спинами, далеко продвинувшимися к колесу, женщинами и доном Севильяком. Отдельно от них вступившая в сражение троица с Жулдасом во главе, вообще, где-то завязла в самой гуще нападавших.
Не успела Шилема протиснуться назад мимо Ивана, как на него бросилось какое-то существо – словно изломанное от головы, похожей на дыню, до тонких в перьевой бахроме ног. Широко расставленные глаза на плоской морде полыхали красным огнём. Большой рот, раскрытый в оскале, показывал зубы хищника – острые, плотно подогнанные друг к другу. А в целом – страшноватое создание самой природы или, быть может, искажённое и обезображенное хырхоро.
Оно держало в длинных передних конечностях, тоже кое-где покрытых перьями, деревянную колотушку.