– Почему тип? – спросил Берут. – Анахор, говорят, большая вычислительная машина.
– Может быть, и машина, – не стал спорить Эдвард. – Но он и все другие решают. А Пекта… Он, конечно, велик, но сам слишком занят, чтобы заниматься организацией пропуска, порядка и отбора. Для того другие назначены. Опять же дурмами и хурками.
К ним из-за каменного блока вышли трое стражников во главе с Кашеном. Лица двух незнакомцев Ивану были сконфужены. Один прижимал к животу перебинтованную руку, другой слегка прихрамывал.
– Явились, засони, – мимоходом отметил их появление Эдвард и опять повернулся к Ивану.
– И когда всё это… произойдёт? – спросил ходок.
– Спроси ветра! Вот уже почти год тянется… Сам знаешь. А пока все воюют против всех.
– У нас не так.
– Скоро и у вас будет так, – с непонятной злостью сказал Берут.
– К сожалению, Джек, он прав. А обещают… Так это обещают. Якобы, через полгода, а то и раньше. А, может быть, и завтра.
– Однако точность, – заметил Иван, но подумал, что последнее, наверное, всего вернее. Не завтра, так недели через три.
– Через полгода половина вымрет от голода, – снова злобно произнёс Берут и дёрнул головой. – А другая половина друг друга перестреляет. Выходит – конец один…
– Он у нас пессимист, – спокойно проговорил Эдвард. – Никому и ничему не верит.
Индус сверкнул глазами исподлобья.
– А кто вы? – наконец Иван нашёл подходящий предлог выяснить, с кем имеет дело.
– Служба охраны порядка, – почти с пафосом проговорил Эдвард, даже грудь слегка подал вперёд, но тут же деловито продолжил: – Добровольцы… Таких вот пришлых, как ты, вылавливаем. Отстреливаем тех, кто любит побаловаться оружием… А в основном воюем с бандами мародёров. Тебя же, наверное, послали не только посмотреть, но и выяснить, нельзя ли здесь чем-нибудь поживиться.
– Я… У нас…
Эдвард отмахнулся.
– Не ты первый, не ты последний. Вот мы таких, как ты, и охраняем.
– Служба охраны в засаде не сидит, – сказал Иван и прикусил язык, так как высказывать своего мнения не собирался.
– Много ты понимаешь, – сквозь зубы процедил Берут, – стреляя в тире там, у себя.
«Дался ему этот тир, – с досадой и беспокойством подумал Иван. – Завидует он мне, что ли?»
– Ты, Джек, на него не обращай внимания, – посоветовал Эдвард, видя напряжение, с коим Иван стал посматривать на индуса. – Они с Фрэдом дружили… Так ты с нами?
– Мне бы посмотреть всё-таки… – Иван не знал, на что решиться, но понимал одно – сейчас отказываться он не имел права. Иначе, ради чего он сюда шёл?
– Тогда с нами, – резко подвёл черту Эдвард и отвернулся от ходока к своим стражникам, выходящим из-за стены.
Их было с десяток – молодых, изнурённых бессонной ночью. По сравнению с ними Кашен и двое раненых при нём выглядели куда здоровее.
Вокруг громоздились руины. Такое Иван видел только в кинохронике времён Второй мировой войны.
В основном это были какие-то предприятия.
Развороченные стены, вытряхнутое оборудование, в котором с большой долей фантазии можно было узнать станки, стойки, транспортные средства. Повсюду паутиной висели провода и змеились никуда теперь не ведущие фрагменты кабельных линий. Чудом продолжающие стоять стены готовы были рухнуть, казалось, от слабого веяния ветра. Так оно, наверное, и было, и то, что Иван ночью посчитал за близкие взрывы, то это, может быть, был грохот от падающих стен.
Где-то за развалинами поднималось солнце.
Можно было разглядеть не только ужасную картину разрушений, но и полное безлюдье, отчего у Ивана стало зарождаться подозрение о не случайности своего выхода в реальный мир именно к месту расположения патруля Эдварда. Проявись он всего в ста метрах в стороне, и – никого вокруг. А ему угораздило попасть прямо в середину его засады.
Эдвард уверенно вёл свой небольшой отряд.
Иван вначале пытался запоминать дорогу, но вскоре отказался от этого затеи – шли не только по открытому небу пространству, но и какими-то подземными коридорами, брошенными цехами со всей оснасткой. Здесь могли укрыться и затеряться не только банды, но и незаметно раствориться целая армия.
По дороге Иван подменял стражников, нёсших на импровизированных носилках Фрэда. Эдвард шёл впереди, так что Ивану не было возможности поинтересоваться по поводу отмеченного им полного отсутствия людей и раздолья для бандитов.
А когда удалось, то не рад был услышанному.
– Здесь начудили наши учёные, – неохотно ответил Эдвард, не снижая скорости движения, а шли они довольно быстро. – Взорвали какую-то бомбу. Она взорвалась, а после неё остались какие-то лучи, которые до сих пор убивают каждого, кто здесь пробудет долго. Так что, кому охота здесь быть? Если бы не Фред… Мы обычно обходим этот район вокруг…
Так вот что означало это странное закрытие, а лучше сказать, – полузакрытие-предупреждение. Мол, если хочешь рискнуть и облучиться, а взорвали тут явно атомную бомбу, коль скоро разговор идёт о лучах-убийцах, то выходи в реальный мир, а нет – то обойди и покидай дорогу времени где-нибудь подальше от этого места.
Он припомнил, что ведь видел подобное полузакрытие, когда его выбрасывало из передового будущего в мир, где он не встретил людей. Видел, а значения этому не придал, поскольку торопился к себе, в своё время и свой дом.
И ещё однажды… А ведь точно!
В прошлом.
Перед встречей с толпой существ на мосту. На него тогда напали летучие твари, одетые в шипастые панцири. Значит, и там что-то рванули?.. После чего и исчезла с лика Земли, быть может, та, предшествующая нам, цивилизация?..
День уже миновал свою первую треть, а путь патруля всё также проходил между каменными и кирпичными завалами, петлял, поднимался и опускался. Ивану всё это уже стало надоедать. Как вдруг стражники завернули за очередную руину и неожиданно влились в шумный поток людей, заполнивших широкую улицу.
Кого тут только не было. Вавилон!
Недомерки и те, кто могли посматривать даже на Толкачёва свысока, смешение всех рас и народов в своеобразных одеждах, взрослые и дети, старики, мужчины и женщины.
Однако сразу бросилось в глаза и ударило по нервам – над всем этим скопищем людей витал дух растерянности и неопределённости. Все они куда-то шли – медленно или быстро, но, несомненно, без определённой цели. Они слонялись от безделья и, в то же самое время, стремились куда-то от внутренней озабоченности, так как, по-видимому, понимали положение, в котором находились, и неестественность собственного состояния в нём.
Стражники прорезали поток в полном молчании. Перед ними расступались и тут же смыкались – толпа вела себя подобно воде с погружённым в неё инородным телом.
Уже входя под арку приземистого строения на противоположной стороне улицы, Эдвард сказал Ивану:
– Они все прибежали сюда, как и ты, на приманку. Вот и думай, куда тебе податься? К нам или к ним?
Иван не ответил, но Эдвард был прав, если бы…
Если бы Толкачёв и в самом деле был тем, за кого себя выдавал. Останься он в толпе, то получает возможность незаметного исчезновения, стоит только углубиться в руины на десяток шагов, равно как и новое появление в этом мире, где его никто не знает, и поинтересоваться им никому не придёт в голову. А в команде Эдварда он станет на счету и на виду. Во всяком случае, его будет знать определённый круг людей, и волей-неволей фиксировать все его действия.
Но и отмахиваться от предложения Эдварда не стоило, ибо как бы там ни было, но стражники по своему статусу всё-таки были ближе к эпицентру грядущих событий.
Было о чём подумать.
Их встречал безобразно толстый и большеголовый тип с маленькими глазками за пухлыми, будто стеганые перины, веками. Широченное лицо его лучилось беспрерывным, приклеенным навсегда смехом. Расплющенный нос, толстенные губы, ноги как тумбы. Голос подстать фигуре-тумбе: глухой, могучий и невнятный.
– Ещё один… – обратился он к Эдварду. – Ты скоро так станешь буссом и стражником одновременно. Кто там у вас? – показал на прикрытое тело.
– Фрэд, – неохотно отозвался стражник. – Ты посмотри этих. Их слегка зацепило. Но сам знаешь…
– Я-то знаю, – смеялся толстяк. – А они что у тебя, не знают, как беречься?
– Сам туда сходи! – окрысился на него индус.
– А вы тогда на что? – глазки встречавшего совсем скрылись вод веками.
– Берут, оставь его! – строго одёрнул подчинённого Эдвард. – Ему ничего не докажешь. Надо поесть и поспать. Джек, так что? – уставился он на Ивана.
– А вот что… Ты мне покажи, куда я могу придти. А я пока потолкаюсь со всеми. Иначе, за чем я сюда шёл?
Эдвард кивнул.
– Ещё один? – точно так же, как недавно об убитом, спросил толстяк.
– И что?
– Да уж слишком здоров. Весь на виду. А тащить его сюда вам придётся на себе, как Фреда, а?
– Пошёл ты со своими шутками! Пойдём, Джек, покажу.
Город
Весь день Иван ходил, слушал, смотрел. Где, проталкиваясь, а где, и подчиняясь общему потоку.
Пекта и иже с ним поработали на славу. Их призыв был услышан.
Сюда, в Лондон, устремилась неуправляемая масса людей, о судьбе которых никто не заботился. Это было скопище, где властвовал только закон сильных, а точнее, умеющих достать пищу и воду. В городе доедали последнее, подвозка продуктов была не налажена, поскольку делать это было некому. Некоторые вспоминали, что ещё месяца три назад можно было получить на пунктах раздачи небольшой, но хоть какой-то паёк. Сейчас это уже вспоминалось с трудом, а для новичков казалось неправдой.
Многие умерли, многие умирали, но город с лихвой пополнял своё население пришлыми, правдами и не правдами, добравшимися сюда, чтобы стать переселенцами из тупикового мира в иной, сработанный обещаниями Пекты.
Впрочем, никто не знал, что это за мир, куда их зовёт Пекта, как это будет происходить, но все, кто поверил в обречённость окружающего бытия и в гений Пекты, пришли и заполнили улицы и площади. Но при этом никому не было известно, где этот Пекта обитает, чего, собственно, и добивался узнать Иван, ибо, где Пекта, там и Напель.
Он всё ещё тешил себя мыслью, что все его потуги проникновения в перливый мир и поиски истоков временного канала, создаваемого в этом мире Пектой, продиктованы одним желанием – увидеть Напель. Но, как он ни старался сам себя в этом убедить, особого стремления к встрече с Напель, которая ещё не знает его, не ощущал. К тому же на её образ навязчиво наложились другие: обаятельная и ненасытная в любви Ил-Лайда и знойная Зизма.
Им сейчас, практически, двигал лишь интерес к происходящему, сам перливый мир, который, судя по руинам зданий, облика людей, культуры и – да по всему, совсем недавно ничем не отличался от уклада жизни, пусть заграничной, но знакомой Ивану по фильмам, книгам и телепередачам с детства.
Ему хотелось узнать, почему ходоки и даже аппаратчики, так бояться перлей. Говоря о них, Симон даже меняется в лице, а Учитель – так тот, рад-радёшенек, что сидит в его маленькой квартире… И этот прорыв из перливого мира, о котором обмолвился Сарый… Хотя сами оттуда же.
Но здесь вокруг, в Лондоне, параллельно существующем с тем, настоящим, откуда пришёл Иван, на его широких и узких улицах, в скверах, он видел лишь обыкновенных людей, обывателей, испуганных обстоятельствами, а также теми, кто решил, что раз всё рушиться и идёт к концу, погреть на этом руки. Однако о бандитах, мародёрах, любителях пострелять по живым целям в толпе не упоминали, о них не говорили и, вообще, не обсуждали эту тему. В ней жили ожиданием: когда же?
Когда же их уведут от этого кошмара подальше?
И решали насущное: где достать еду?
О первом они говорили с воспламенённым, почти безумным, взглядом, а о втором – с потухшим, как о безнадёжном деле.
К вечеру усталый и голодный (еду, что была им взята в дорогу, он отдал какой-то группке болезненного вида детей), Иван вышел к реке. Его привлекло сюда отсутствие скопища людей, что затопили весь город, и превратили его в переполненную ими чашу.
Парапет каменной набережной за день прогрелся под скудными осенними лучами солнца, на нём было приятно сидеть.
Иван сидел на берегу мутной Темзы и решал, что сделать: вернуться домой, а потом уж уладить сделку с Эдвардом, или наоборот? Размышляя, он всё больше склонялся к первому варианту, так как он не накладывал на него никаких обязательств – ушёл и ушёл. Объяснялось такое заключение просто: Иван с молоком матери впитал чувство долга, культивируемое в его семье родителями. И если он сейчас договориться, то будет обязан…
К сожалению, как он уже представлял, вся его жизнь ходока как раз и состояла теперь из этого пресловутого обязательства, не смотря на то, что умом он понимал всю никчёмность этого чувства. Тем не менее, оно занозой сидело в нём, заставляло суетиться во времени, переживать за тех, кто вскоре окажется за гранью Пояса Закрытых Веков, об аппаратчиках, кушерах, ходоков и в”ыгов.
Понимал, но ничего с собой сделать не мог. Раз должен, то надо выполнять!..
По реке мимо медленно проплывал мусор, кособочились бочки, мелкими заплатками проползали обезличенные трупы животных и людей. За полчаса отдыха Иван машинально насчитал не менее двух десятков раздутых долгим нахождением в воде людских останков. Тогда сколько же их покоилось на дне?!. И сколько их уже уплыло?!.
Он и сам едва не оказался в воде, а то и в компании тех, кого неторопливое течение уносило в море.
Ватага молодых людей, разношерстная по составу и почему-то с вывернутыми карманами широченных штанов, отчего похожая на стаю ушастых двуногих созданий, явно в подпитии добытыми где-то крепкими напитками, развлекалась на набережной. В основном тем, что задирала присутствующих здесь людей; то здесь, то там затевала потасовку. Если получала дружный отпор, то задиры с шутками и прибаутками, отступали, словно и не было ничего, а одиночки и группы слабее старались избегать их внимания.
Толкачёв, сидящий в задумчивости на парапете в полном уединении, привлёк их своей кажущейся беззащитностью, как жертва забавы.
– Ах, кто это тут?.. Мыслитель, видишь ли!.. Откуда же он к нам пришёл такой умник? – стали они весело задавать вопросы и отвечать на них, накатываясь всей гурьбой со всех сторон, отрезая Ивану путь на набережную.
Иван коротко оглянулся. Смерил их взглядом. Несмотря на холодную погоду, компания весельчаков сплошь была босая, да и вообще, наверное, давно отказалась от какой-либо обуви. Из-под штанин выглядывали грязные ступни давно не мытых ног. А во всём остальном – ребята как ребята, лет по пятнадцати, может быть, двоим-троим – и за двадцать.
Сделав вид, что ничего особенного не происходит, Иван вновь стал смотреть на воду. Пока они там перебрасывались репликами, он лишь настороженно прислушивался к их неиссякаемой фантазии по своему адресу, однако когда их дыхание и осязаемые волны агрессии стали достигать его спины, он резко поднялся и оказался перед ними лицом к лицу.
Его рост, формы тела и лёгкость движений слегка смутила подступивших к нему. Но и пасовать перед одним они не собирались. Это стало видно, как они жались друг к другу, ища поддержки в чувстве локтя, крутили головами, проверяя, не дрогнул ли кто, и ни на шаг не отступили назад.
На короткое время установилась немая сцена.
Иван как можно дружелюбнее посматривал на парней – обычные ребята. Поэтому он надеялся таким образом решить неожиданное противостояние мирным путём. Они, со своей стороны, хотя и кривили лица в усмешке, но с опаской следили за его действиями.
Поскольку никаких действий от одиночки не последовало, то, в конце концов, хмельная кровь победила робость, и первый из ватаги со сдавленным вскриком бросился на Ивана и увлёк за собой остальных.
Вначале ходоку было тесно оттого, что одновременно надо было отбиваться от целого десятка желающих дотянуться до него рук и ног.
Ивану вначале казалось, что стукнет он слегка одного-другого, и инцидент будет исчерпан. Хочется ребятам порезвиться, пусть им, но и стать игрушкой для них он не собирался.
Однако первые кровавые сопли, обнаруженные у некоторых из них от не сильных ударов Толкачёва, не пошли впрок. Напротив, команда перестроилась, выдвинув вперёд не самого на вид здорового, но шустрого малого. Он принял стойку, которой Ивана учили лет двадцать без малого тому назад, то есть ученическую и трогательную в своей нелепости.
« Ноги!.. Руки!.. – резко и повелительно подсказывал когда-то тренер. – Локти!.. Локти!.. Смотри мне в глаза!..»
Этому парню всего этого не хватало, но он, похоже, в такой позе был уверен в своей неуязвимости до наглости. Весь вид его говорил: – вот я, возьми меня, если сможешь, конечно.
Иван, конечно, смог, поведя одной рукой в сторону, а другой ткнуть его в солнечное сплетение. Тот с глухим стоном-выдохом согнулся и упал на колени. Иван сделал шаг назад, давая возможность остальным оценить и приём, повергнувший их дружка, и благородство к противнику, которого он мог сейчас добить одним ударом ноги в голову.
Он даже намеревался сказать им несколько слов о необходимости оставить его в покое, иначе-де, так будет с каждым, кто попытается к нему приблизиться с явно недружескими намерениями.
Ни того, ни другого они не оценили, и высказаться не дали, а набросились на него опять всей толпой.
Пришлось Ивану несколько раз приложиться к особо рьяным драчунам с тем, чтобы дать им, наконец, по-настоящему почувствовать, с кем они имеют дело.
Не успели получившие отпор вытереть побитые носы и придти в себя от шока полученных ушибов, как, бесцеремонно растолкав их во все стороны, появился Эдвард со своей командой…
– Неплохо, Джек! Неплохо! Замечательно! – скороговоркой комментировал он, подходя и разглядывая расквашенные физиономии хулиганов. – Мы тут патрулём. Прибежали к нам, говорят, драка. А это ты!
Иван сумрачно слушал его и не верил ни одному его слову.
После бессонной ночи, какой из них патруль – у всех глаза как щёлки, слипаются. Да и кто бы это побежал и рассказал ему, если здесь драчка происходит постоянно?
Следил, поди, за ним и этих подонков к нему подослал?
Правда, со стороны смотреть, так в той массе людей, где он сегодня толкался, будто песчинка в прибое огромного пляжа, не так-то просто кого-то высмотреть. Конечно, он возвышался на пол головы надо всеми…
И всё же…
Тем временем Эдвард внушительно отчитывал компанию. Оказывается, многих из них он знал по именам и даже упоминал их родителей, что также добавляло Ивану уверенности об устроенной за ним слежке и управлении этими хулиганами.
Чуть позже Эдвард объяснил:
– Ещё полгода назад это были вполне нормальные ребята. В школах учились, некоторые работали. Тот же Харви… Как ты его!.. – покривил он губы в сочувствии. – Отец его держал в строгости… Забот с ними не было. Мой участок считался тихим… Всё бывало, конечно, но только не они… Дэнис!.. Ты слышал? Это наш человек, – Эдвард показал на Ивана. – Да и знать надо, на кого наваливаться.
Дэнис, долговязый, лет двадцати малый, всё время держался в тени, но он-то и был предводителем шайки малолеток. У него уже сложился холодный, целеустремлённый взгляд светло-коричневых глаз. Ранние залысины открывали высокий лоб интеллектуала.
– Пошёл ты!.. – огрызнулся Дэнис. – Ваш… Наш…
– Наш, Дэнис, – вступил в разговор индус. Он, похоже, настроен был к банде более агрессивно, чем Эдвард. – И мы тебя предупреждали. Стоит тебе тронуть наших…
– Имеет значение? – парировал Дэнис. – Достанется всем. И вашим, и нашим. Так в чём разница? Сейчас или завтра?
– Есть! И ты знаешь, – по-отечески строго сказал Эдвард. – Убирайтесь-ка отсюда и ведите себя скромнее. Иначе я рассержусь!
Дэнис ухмыльнулся, махнул рукой своим.
– Пошли! Иначе он рассердится.
– Смотрите у меня! – напутствовал им Эдвард.
Сценка журения и обмена репликами, устроенная перед Иваном, снова заставила его подумать, что Эдвард играет против него, ибо страж порядка, каким бы он ни был, мог использовать иные методы и слова, чтобы утихомирить распоясавшихся молодых людей.
Проводив взглядом уходящих драчунов, Эдвард подступил с вопросами к Ивану.
– Как? Насмотрелся?
– Насмотрелся, – хмуро отозвался Иван.
Берут хмыкнул, но промолчал.
– И как тебе это всё показалось?
– Плохо, – ходок кивнул на очередной раздувшийся труп человека, неспешно несомый рекой. – Скоро большинство там будет.
– Нет, – не согласился Эдвард. – Они будут там, – он указал пальцем в небо, заставляя посмотреть туда не только Ивана, но и остальных стражников. – И если верить нашим хлыгам… предсказателям будущего, всё произойдёт в одночасье.
Теперь с этим утверждением не согласился Иван, так как на дороге времени можно было явно рассмотреть следы незакрытых площадок поля ходьбы, где ещё будут, возможно, теплиться островки исчезающего перливого мира.
– Не уверен, – сказал он, но распространяться на эту тему и объяснять своё несогласие не стал.
– Не важно, – отмахнулся страж порядка. – Ты решился на что-нибудь?
– Я-то решился… Но мои друзья…
– Ну-у, – протянул Берут, закатывая глаза.
– Они бы вам тоже пригодились. – Иван говорил, а в голове у него складывался, как ему показалось, удачный план. Он даже усмехнулся пришедшей мысли. – Они…
– Не тяни, Джек!
– Думаю, некоторые из них согласятся вступить в вашу команду.
– Отряд, – поправил Эдвард.
– Я и говорю.
– И где они, твои друзья?
– Как где? Там, где я живу.
– А где ты живёшь?
Иван про себя чертыхнулся. Опять ему надо выкручиваться. Дёрнуло его за язык.
– Не важно, – как можно беспечнее проговорил он.
– Ха! Но это важно. Я о том, когда ты сможешь привести своих друзей? Если завтра, то хорошо. А через месяц вы никому, наверное, уже не будете нужны. Так что считай и решай.
– Через… – Иван надул губы. – Три… Нет! Четыре дня.
Иван, конечно, мог бы назвать промежуток времени и в десять часов или меньше – сколько ему позволял деват, но демонстрировать такую свою прыть поостерёгся.
Эдвард со скучным видом посмотрел на него, ему жаль было упускать такого бойца.
– Что ж… Четыре дня приемлемо. Хотя, – вздохнул он протяжно, – хотел бы я знать, что будет через четыре дня?
– Ещё хуже будет, – сказал Берут. – Мы вот пока держимся, но сам знаешь…
– Оставь, не о том разговор. Что, Джек?
– Меня надо бы отвести к тому месту, где мы с вами встретились. Там мне легче будет выйти из города по знакомой дорожке.
– Хорошо. Берут, отведёшь?
Индус будто только и ожидал момента, когда к нему обратятся. Он показал идеально белые зубы.
– Ты думаешь, он вернётся? Я по его глазам вижу, что не дождётся, когда отсюда унесёт ноги.
Улыбка скользнула по лицу Эдварда.
– Я точно так же считаю. И будь я на его месте, поступил таким же образом. Но…
– Мне нет смысла вас обманывать, – поспешил заступиться за себя Иван. – Если они не согласятся, приду сам. Честно! Вы же обещаете, что…
– Но-но! Не обещаем, а предполагаем.
– А-а.
– Да ты не отчаивайся и не обижайся, – с усталым вздохом сказал Эдвард. – Не ты первый и, надеюсь, не последний. Просто, знаешь ли, – он рассеянно осмотрел небо. – Надоело всё это. Ожидание, стрельба, неурядицы… Сегодня могут бомбить город…
– Кто? – опешил Иван.
– Кто, кто? Да кто угодно! Любой пилот, у которого сдали нервы или кто случайно дорвался до штурвала. Не бомбить, так… Вон посмотри!.. Да, развалины… Туда недавно врезался какой-то свихнувшийся на истребителе. А-а… У вас таксон тоже не работает?
Иван едва не спроси, что он имел в виду. Но интонация Эдварда говорила о какой-то известной вещи, объяснять значение которой нет необходимости, все о ней знают. Чтобы не отвечать, Иван с виноватым видом развёл руками.
– Да, конечно, – кивнул Эдвард. – О тикпоне даже не спрашиваю. А как хорошо было. Сидишь себе дома, а тебе показывают, где что происходит… Как сам там побывал. Теперь никакой связи. Если хочешь с кем-то поговорить, беги сам, а то посылай кого-нибудь. Так и бегаем…
Он же упоминает телефон и телевидение! – догадался Иван.
– Я давно уже…
– Понятно, – перебил его Эдвард, занятый своими мыслями или воспоминаниями. – Откуда у вас? Когда Эриксоника за два дня булькнула под воду, и все эти два дня мы тут видели ужас, происходящий у них, то многие заговорили, что тикпон из разряда проклятых изобретений. Эти страшные валы воды, уничтожающие всё на своём пути вместе с теми, кто их успевал заснять… А потом в Евроме решили выяснить тысячелетнюю правду о границах. Вспомнили, кто где жил, кто пришёл и неправедно захватил земли, и стали колошматить себя, то… Кто-то у нас догадался уничтожить в первую очередь связь… А всё виноваты индоны. Проклятое племя!
– При чём тут индоны? – возмутился Берут. – Они давно уже предупреждали о конце света. Никто не обращал внимания. А когда началось, так виновными оказались они…
Иван молча переваривал названия. Берут явный индус, индиец, так индоны, наверное, индийцы. Еврома?.. Европа?.. Эриксоника?.. Быть может, Америка?.. Как далеко струя времени этого перливого мира отошла от нашего!
– Прости, Берут!.. Я это так, накипело… Ты, Джек возвращайся. У меня на тебя надежда. Мы тут с Берутом поговорили. С каждым днём всё хуже и хуже. Мои стражники, – Эдвард замялся, оглянулся на пришедших с ним, – люди разные. Вот мы с Берутом и решили… Ты нам подходишь.
Иван посмотрел на Берута, тот отвёл глаза. Похоже, Эдвард поставил не на того.
– Я приду точно! – сказал он.
– Вот и хорошо. Берут, отведёшь!
Джордан облегчённо вздохнул, заметив набирающий плоти контур вернувшегося назад КЕРГИШЕТА.
– Сколько времени я отсутствовал? – первое, что спросил Иван.
– Я не считал, – растерялся Джордан. – Сам знаешь, здесь время…
– А ты прикинь на себя.
– О! Часа два, – тут же сказал Джордан. – Но у нас говорят, когда ждёшь, пять секунд могут показаться вечностью.
Иван кивнул.
– Ждать да догонять – хуже занятия нет. Выводи меня. И вот что, Джордан. Я скоро вернусь в Кап-Тартар и, по всей видимости, не один. Ты, пожалуйста, не сердись на меня, что тебе опять придётся сюда тащиться и не только со мной. Так надо… – Иван помолчал, невнимательно осматривая округу. Они шли по дороге времени, ведомой только местному ходоку. – А может быть, и не надо.
Последние слова он произнёс машинально, в такт своим мыслям. Сдался ему этот перливый мир? Побывал, посмотрел. Что хотел, не нашёл.
И неизвестно, стал бы он и вправду возвращаться, но всё повернул Джордан.
– Возьми меня с собой. Туда, – неожиданно и смиренно попросил он. И заторопился с объяснением своей просьбы. – Ты, КЕРГИШЕТ, сразу мне не отказывай. Если бы ты знал, как мне надоело юродствовать в этом проклятом, забытым временем и выпавшим из пространства, Фимане!.. Я там превратился в клоуна!..
Он что-то ещё говорил, всхлипывал, а Иван прикрыл глаза и словно слышал Эдварда, который несколькими минутами назад (для Ивана) говорил то же самое: как ему всё надоело!
А ему самому?
Ему разве не надоело всё то, чем он занимается сейчас, во времени? Ещё как надоело! И он был бы рад вырваться из этого тесного круга.
Размышляя так, Толкачёв стал понимать Джордана, поэтому, не задумываясь о последствиях, пообещал:
– Возьму!
А про себя подумал, что пусть Джордан будет первым его спутником. Только куда?
Ответа он ещё не знал.
Перли, и не только
Разговор с Учителями, как и предполагал Иван, оказался сложным. Они не понимали его желания добраться до Пекты. Напель, как серьёзный довод в пользу этого странного, по их мысли, мероприятия, ими сразу была отвергнута, стоило только Ивану заикнуться о ней. Других же аргументов у него не было. Не повторять же Учителям каждый раз, что им движет жажда приключений, истоков которой он сам не мог для себя уяснить.
Казалось бы, мало ему того, с чем он, практически, повседневно сталкивался в поле ходьбы и на дороге времени? Так нет! Будто загорелось где-то внутри и жжёт. Такое впечатление, что если он этого не сделает, то сам себя обманет, а этого ой! как не хочется.
Но больше всего нареканий вызвало у Учителей его готовность уговорить некоторых ходоков последовать за собой. Он только заикнулся, а его собеседники, словно в раз, были выбиты вообще из колеи.
– Ты!.. Их хочешь заманить к перлям! – трагическим голосом воскликнул Сарый. – И ты думаешь, они согласятся?
Он оглянулся на Симона, тот промолчал, но вид его говорил о том же, что и Сарый.
– А почему нет? – молчание Симона, пусть и неодобрительное, подвигло Ивана поспорить. – Они же часто встречаются с перлями на перекрёстках струн времени. Но я не о том. Им же, наверное, будет интересно посмотреть исход массы людей-неходоков по искусственному каналу времени в прошлое. Они смогут увидеть рождение этого канала, а не руины его. Даже воспользоваться им, дабы понять, как и почему образовался Фиман и те, мифологические по сути, образования, о которых вы упоминаете, как Хан-Тартар и Рам-Тартар. А, Учители мои? Интересно же! И почему фонтан в Фимане…
– Увидели и узнали. Что дальше?
Сакраментальный вопрос Симона, холодный до неприязни, заставил Ивана оборвать переходящую в пафос речь. Он посмотрел на него с приоткрытым ртом.
И, правда, что дальше?
Но почему они его не понимают?
– Ты пойми, Ваня. Ведь это авантюра. И при том связанная с риском. – Симон на мимику ученика не обратил внимания, он внимательно изучал аккуратно подстриженные ногти на пальцах своих рук. – Исчезновение перливого мира не проходит даром для этого, нашего. Ибо всё взаимосвязано. Это событие, поскольку само время обрывается рядом с нами. А там нет ни будущего, ни будущего времени. Нет завтра… будущего часа, минуты, в конце концов. И что происходит потом, никто не знает. Целый мир замкнулся, закончился, угас… Это я так говорю, но ни одно перечисленное слово ни о чём определённом не говорит… Все те ходоки, кто волей или неволей оказывались в тот гибельный момент ушедших уже параллельных струн, никогда больше не возвращался к нам. – Он помедлил и добавил: – Поистине, они ушли в иной мир, откуда нет возврата.
– Но я видел там, в поле ходьбы, оазисы…
– А ты уверен, что будешь находиться именно там, где возникнет временной оазис умершего мира? И потом… Ты всё, Ваня, меришь на себя. Но ты – КЕРГИШЕТ. Ты, может быть, успеешь выскочить оттуда в последний момент или шагнуть за грань струны. А те, кто пойдёт с тобой? Что будет с ними? Вот о чём мы тебе пытаемся сказать.
Иван помедлил с ответом.
Или – вопросом.
Он ещё не знал, как сформулировать пришедшую мысль. А она была немаловажной, по своей сути, и касалась самих Учителей. Вот почему он медлил. Однако следовало поставить точки над «и», потому что разговор его с ними стал выходить за рамки обычного. Проблема перлей встала сегодня во всей своей неопределённости для Ивана. Пора было получить сведения обо всей подноготной феномена перлей.
– Но и вы, мои дорогие Учители, ведь тоже перли в этом мире. – Он констатировал. – В этом, моём мире! Тогда я вас просто обязан бояться. И не только вас! – Иван не стал уточнять, почему Симон осуждающе покачал головой. – Сдаётся мне, что большинство ходоков столпились… Именно столпились в настоящем этой струны времени или разбрелись по ней, и только по ней. И что же теперь?