– Они все сразу пошли вон туда. Там, видишь, сколько щелей.
Руины, где прошли бандиты, походили на приземистый частокол. Как будто стены былого строения кто-то специально ломал на равные куски и расставлял, норовя соблюсти между ними приемлемые для людей проходы.
Воздух тем временем стремительно теплел.
От недавнего мороза не осталось и следа. Зато оттаяли лужи, кирпично-бетонное крошево под ногами превратилось в глубокую вязкую грязь. Округа набухла влагой и гулкостью. В ней все звуки стали одинаково глухими: бу-бу-бу, и не разобрать, что это: опять где-то началась стрельба или слышны выкрики людей, а, может быть, рушатся стены. Всё вокруг, как от пара закипающей воды в кастрюле, стало быстро заволакиваться туманом.
Ходоки стояли, прислушивались.
– Нам повезло, – сказал Джордан. – Нас никто не увидит, если будем идти тихо.
– Мы тоже никого не увидим, – сказал Иван. – Думаю, сделаем так. До предполагаемого центра, где Пекта вот-вот пробьёт канал во времени, отсюда километров сто тридцать. Если, конечно, Эдвард не ошибался. Станем на дорогу времени и разберёмся, куда нам шагнуть по ней. Надеюсь, что создаваемый канал в поле ходьбы чем-нибудь себя уже показал, и нам удастся его увидеть в поле ходьбы.
– Должен показать, – уверенно сказал Хиркус. – Не появиться же он в мгновение око. Как вспышка прозрения! Как…
– Прекрати! – одёрнул его Иван.
– Перестань кривляться, – в тон капризно проговорила Шилема.
– Во! – шумно выдохнул дон Севильяк.
Иван нахмурился.
– Вы будете когда-нибудь серьёзными? – сказал он с иронией. – Вы, пережившие поколения? Резвитесь, как дети.
– Это плохо? – подхватил Хиркус, явно намереваясь сказать какую-то сентенцию по поводу реплики КЕРГИШЕТА.
Иван не дал ему времени.
– На дорогу становимся все. Жёсткая сцепка рук. Иначе… Потом друг друга не найдём… Готовы? Двинулись!
Поле ходьбы встретило группу Ивана темнотой и мощным гулом, словно некий механизм бесконечно всасывал воздух. Земля под ногами студенисто вздрагивала и расступалась, подобно грязи. Такое её состояние Иван уже пережил на кромке будущего времени. Только сейчас будущее не творилось, а под действием неведомых сил отступало, превращаясь в первозданный хаос.
– У меня здесь… – с натугой выдавил Хиркус и замолк.
– У меня тоже… здесь… – Дышать было трудно, и Иван помедлил, прежде чем сказать. – Что видите?.. Вначале, что я. Закрытия. Всего в трёх шагах, а то и ближе. Через них мне не протолкнуться. Но это… образование вокруг чего-то, не стена… Джордан, что видишь ты?
– Я вообще ничего не вижу! – пробурчал недовольно фиманец. – Тут разве…
– Шилема?
– Тоже закрытия. Я в них почти упёрлась. Не больше шага.
– Арно?.. Жулдас?..
Иван поочерёдно, превозмогая давящий на уши гул и делая частые вдохи, опросил ходоков. Услышал одно: закрытия, рукой достать.
Общая оценка: по дороге времени можно покрыть, ориентируясь на видение поля ходьбы Шилемой, километров пятьдесят-шестьдесят в сторону закрытий некой локальной пространственно-временной точки.
– Вначале опередим Гхора… – безапелляционно заявил Иван. – Он находится впереди нас от силы километра три … Кто против, может не вмешиваться! А я его…
– Зря ты так, КЕРГИШЕТ, – вплотную придвинулся к нему Арно, чтобы можно было не кричать. – Ты ввяжешься в драку, а мы что, смотреть со стороны будем?
– Я сказал, – упорно, словно боялся отказаться от задуманного, повторил Иван, – кто против?
– Дался он тебе! – с досадой прогудел дон Севильяк под стать гулкому окружению, отчего его практически никто не услышал.
– Знать бы точно, где они, нагрянуть можно прямо в их банду. И отколошматить в собственной берлоге!
Хиркус искал вдохновения, хотелось ему высказаться как можно красивее, но понял, что про берлогу брякнул, не подумав.
Какая у бандитов сейчас берлога? Бегут, наверное, сметая всё на своём пути. Подумал и ощутил неприятный холодок. Их там, бандитов, несколько десятков, а то и сотен, и ходоки для них не помеха. Но высказываться по поводу ненужности вступать в бой с бандой Гхора, не стал.
– Выходим! – подал знак Иван.
Туман, стрельба…
Где-то, может быть, здесь и пробивается банда во главе с Гхором. Да как узнать?
– Мы попадём под шальные пули, – прислушиваясь к какофонии звуков, сказал Жулдас.
– Точно, вслепую не повоюешь. Кто кого, я думаю, никто не разбирает, – Арно вертел головой. – Похоже, все против всех.
Иван понимал, что в такой обстановке поиски Гхора проблематичны. Замечания ходоков естественны. Кто в кого стреляет – не понятно, а быть раненым или убитым – возможность велика. Но и отступать сразу не хотелось.
– Будем искать укрытие, – сказал он. – Иначе…
– Перестреляют нас как куропаток, – буркнула Шилема. – У тебя блажь, КЕРГИШЕТ.
– Не блажь! – отрезал Иван.
Но дальше распространяться не стал, потому что упрёк Шилемы принял болезненно.
Всё-таки она была права. С её точки зрения, естественно.
Втемяшилось-де, этому баловню судьбы наказать какого-то бандита Гхора, вот он и блажит, и их, ходоков, заставляет подчиниться ему, как необходимости. И всё потому, что они без него здесь ни шагу шагнуть не могут.
– Окоп выкопаем, – с оптимизмом предложил Хиркус.
– Ага, руками, – подхватил Арно. – Где здесь можно найти укрытие? А, КЕРГИШЕТ? Сам посуди. Мы на равнине.
– Межевые стенки, – подсказал Жулдас. – Мы как раз рядом с одной из них.
– Это для Джордана впору, да и то, если закопается по уши, – Арно присел, рассматривая осклизлые камни, едва выступающие из земли.
– Я-то закопаюсь, – не остался без ответа Джордан, – а вот ты…
– Посмотрите по сторонам, где-нибудь стена выступает заметнее, – жёстко сказал Иван. – Ты туда, – толкнул он в спину Джордана, – а ты, Арно, проверь там.
– Так их! – одобрил дон Севильяк.
Из тумана раздался радостный крик Джордана:
– Нашёл!
То, что нашёл фиманец, можно было посчитать за счастливый случай. Стенка высотой до полутора метров и почти в метр толщиной давала укрытие всей команде.
– Ну, Джордан, – Арно, не скупясь, хлопнул по плечу фиманца так, что тот едва не упал от его тяжёлого удара, – ты не только говорить умеешь, но, оказывается, нужное и полезное искать способен. Нюх у тебя. А это не каждому дано.
– Тебе точно, – не остался в долгу Джордан, потирая плечо. – И силы побереги…
– Извини уж! Не рассчитал.
Стрельба усилилась. Звук её накатывался как раз к укрытию. Над головами просвистели пули, заставив ходоков вжать головы в плечи. Посыпалась крошка, выбитая из древних камней кладки.
И вдруг всё затихло. Глухая тишина осязаемо навалилась тяжким грузом.
Но вот что-то застучало. Где-то рядом пробежал кто-то, не видимый в тумане. Топот быстрых ног – и только.
– За одним охотятся? – предположил Хиркус. – Вышли в поле, оглядели. Вон бежит человек. Ату его! А человек тот, быть может, сам не прочь кого-нибудь…
– Тихо! – Шилема подняла руку вверх. – Слышите? Идут… Много. Слышите?
Ходоки затаили дыхание. Чуткий слух Шилемы не обманул.
Приближалась плотная людская волна, грозная своей поступательностью и уверенностью. Перед ней не осталось никого, кто мог бы противостоять и остановить её. Одни убиты, другие разбежались по сторонам.
Они явно спешили.
– Думаешь, они? – наклонился к Ивану Арно. – Банда этого самого Гхора?
– Я думаю так же, как и ты, – ответил Иван. – Но так очищать перед собой дорогу могут только бандиты. Иного слова для этих людей не нахожу. А поскольку мы передвинулись по ходу банды Гхора, то, возможно, это она и есть.
– Встретим огнём? – прошептал Хиркус. – Встанем и…
– А если это просто люди? – Жулдас угрюмо посмотрел на Хиркуса. – Что за привычка, как что, так хвататься за оружие.
– Тебе-то без разницы. Кого хочешь руками уложишь, а я нет.
– Вот именно руками, – подхватил Иван реплику Хиркуса. – Надо взять кого-нибудь из них живым и невредимым. И поспрашивать, где Гхор?
Арно хмыкнул.
– Если живым и невредимым, то это надо делать не тебе, а кому-то другому. После тебя человек остаётся живым, но становится невменяемым.
Иван досадливо повёл плечами.
– Они рядом! – напомнила Шилема.
Земля уже гремела вокруг от топота множества ног. Некоторые из идущих натыкались на стенку, ругались и обходили её стороной. Лишь один решил перемахнуть через неё.
– Мой! – Иван вскочил и поймал спрыгнувшего человека ещё в полёте, сильно дёрнув его за ногу вниз.
– Хок! – только и успел утробно выдохнуть любитель перепрыгивать через преграды на дороге, как лежал уже на спине, придавленный коленом в грудь и уткнутым в подбородок стволом автомата.
Он дико водил глазами, не совсем понимая, что с ним произошло. На вид ему было лет тридцать, но недельная щетина и запавшие глаза от бессонницы, состарили его. От него несло перегаром и ещё чем-то тошнотворным.
Иван, глядя на него, уже понял, что вся его попытка перехватить Гхора, сидя здесь в засаде, а теперь после поимки одного из его банды – пустой номер.
– Где Гхор? – тем не менее, спросил он.
– Э-э… Впереди, – бандит явно удивился вопросу Ивана. – Он всегда впереди! А ты решил отсидеться?.. Так сиди!.. – Он забился под коленом Ивана. – Чем меньше, тем лучше!..
На губах у него выступила пена. Глаза закатились.
– Брось его, – посоветовал Арно. – Видишь, как его корёжит? Что тот, что этот… Наркоманы.
Иван выругался. Вырвал из рук бандита карабин, ударил о стену и отбросил в сторону. Брезгливо отёр руки о куртку.
Банда ушла.
Проклятый Гхор! Проклятый туман!
Распорядился:
– Шилема, веди до своих закрытий!
Как вышагнули из тумана, становясь на дорогу времени, так и вышли, покинув её, в реальный мир всё в тот же туман.
В нём, белёсом и плотном, неясно просматривались тени большого числа людей, обречёно бредущих в одну сторону. Раздавались выстрелы и крики, урчали моторы невидимых транспортных средств – военных или гражданских, висел легко узнаваемый шорох множества ступающих ног…
– Нам тоже туда, – махнул рукой Иван в направление общего движения и сделал первые шаги. Обернулся, предупредил: – Не отставать, не отвлекаться. Джордан, будь рядом!.. А Гхор ещё придёт…
Идти здесь было значительно легче, чем в руинах. Ухоженные некогда поля и лесочки, остатки каменных межевых стен – напоминание о средневековье – не укорачивали шаги, лишь порой сбивая их на метровом участке.
Туман не рассеивался, а тепла прибывало.
Под сапогами ходоков стали попадаться тёплые одежды, сброшенные шедшими впереди них. Такая неосторожность (мороз может ударить внезапно) в другие времена удивила бы любого, но наступал конец света, надо было успеть добежать до шахты Пекты или его лаборатории, а тяжёлая в тепле одежда мешала быстрому продвижению.
Часа через полтора молчаливого хода команда Толкачёва также начала обливаться потом. Отброшенные с голов капюшоны, расстёгнутые куртки и рубахи мало освежали. Наступал момент, когда впору сбросить с себя всё и идти налегке, подставляя разгорячённые тела едва заметному ветру.
Туман постепенно превращался в перегретый пар. Дорога вскоре превратилась в сплошной ковёр не только из одежды, но и обуви. Всё это путалось под ногами, мешало ходьбе. Ходоки стали уставать.
– Н-не могу! – первым сдался дон Севильяк. – Свариться в собственной крови можно. Надо стать на дорогу времени, освежиться.
Ходоки вразнобой поддержали его. Только Хиркус высказал сомнение:
– Я не уверен, что там… э-э… тоже прохладно.
– Да я разве против? – пробурчал донельзя разомлевший Иван. – Не знаю, как там, но здесь уже как в бане… Фу! – сдул он обильный пот, стекающий со лба по носу. – Давайте руки и рискнём.
В поле ходьбы стояла ночь.
Однако её темнота освещалась знакомыми Ивану сполохами подступающего будущего времени, идущего вспять. Зато здесь царил средней силы морозец, дававший возможность ходокам свободнее вздохнуть и осмотреться.
Не смотря на то, что видение поля ходьбы у каждого ходока отличалось, все отметили перемены. Выслушав всех, Иван высказал предположение, обсудив которое, ходоки согласились с ним.
По-видимому, передвигаясь в реальном мире, они перешагнули первый вал закрытий, возникший как побочное следствие создаваемого Пектой канала во времени. Пространственно-временной участок, огороженный вторым валом, находился в границах десятикилометрового диаметра и всего в полутора днях ходьбы в реальном мире.
Ко второму валу можно было приблизиться по минимуму дона Севильяка, километров на семь, чем ходоки и воспользовались, прежде чем вернуться в реальный мир.
Выход оказался для них не простым.
Масса стекающихся сюда толп уплотнилась, и вторгнуться в её среду без потерь семерым ходокам стоило большого труда.
Люди шарахнулись от внезапного появления неизвестно откуда взявшихся здоровяков, но спустя считанные секунды позабыли о них. Здесь царил хаос. А когда вокруг твориться светопреставление, такая мелочь, как втиснутая среди безумцев других таких же безумцев, осталась незамеченной.
Зато ходоки сразу оценили опасность. Стреляли везде. Где-то рядом в горячем тумане ревели моторы транспортов, пробивающих себе дорогу напрямик по живому. С их стороны началась давка, и масса людей подалась влево, непроизвольно увлекая ходоков за собой. Однако слева раздалась пальба десятка автоматов. Толпа качнулась вправо, едва не разорвав сцепку ходоков.
Разразилась проклятиями Шилема. Рычал дон Севильяк, сдерживая напирающую на него толпу. Арно предпочёл отгораживаться спиной, а Жулдас отбиваться ногами. Хныкал Джордан, сдавленный со всех сторон. Что-то выкрикивал Хиркус. Под боком Ивана охнул какой-то человек, раненный шальной пулей, прилетевшей, как показалось Ивану, с тыла.
Ещё немного и их растопчут, разъединят, кого-то убьют…
– Уходим! – заорал Иван, чтобы его смогли услышать в мощном гуле толпы, и, не ожидая согласия, потянул связку ходоков за собой на дорогу времени, вызывая у них болезненное ощущение от непривычно быстрого перехода.
Шилема продолжала ругаться и в поле ходьбы. Кто-то там, в реальном мире, едва не раздавил её, навалясь всей тушей. А ответить ему так, как она привыкла, не могла: одна рука в захвате у Арно, а другая прижата так, что ею даже не шевельнуть, не то, чтобы размахнуться.
Тут же оказалось, что их не семеро, а, по крайней мере, раза в два больше. Захваченные внезапным переходом люди выпадали из круга ходоков и исчезали. Были ли они выброшены вновь в реальный мир или терялись в бескрайнем поле ходьбы, никому не было дела. Какая-то молодая женщина висела на руке дона Севильяка и от ужаса противно выла на одной ноте.
– Сбрось ты её! – накинулась на дона Севильяка Шилема, не переводя дыхания после очередного проклятия в адрес потерявшегося во времени и пространстве обидчика.
Обескураженный дон Севильяк, тем не менее, испытывал чувство, подобное тому, что наступает при невероятной удаче или головокружительном успехе. Ему ещё никогда не удавалось взять кого-либо из обыкновенных людей в поле ходьбы, а тут получилось. Оттого он не обратил внимания на истерический выкрик Шилемы. Напротив, отвёл освободившуюся, наконец, руку временницы, готовой вцепиться в волосы женщины.
– Отстань! – грубо оттолкнул он её.
– О, женщины! – с подъёмом изрёк Хиркус и зачастил: – Одна женщина заметила другую женщину, что оседлала мужа спокойного и во всех отношениях приятного. Но женщина никогда не простит другой женщине…
Иван не знал, как отреагировать на появление нового члена команды, который не собирался добровольно её оставлять, и на речитатив Хиркуса.
Плакать или смеяться?
Или браниться?
Однако возникшая экспромтом сценка благотворно повлияла на настроение ходоков.
Фыркнул Арно, раздались смешки, даже Жулдас изобразил улыбку, раздвинув всегда сжатые губы. Только женщина всё ещё безумными глазами пыталась понять, что с ней всё-таки произошло, куда она попала, и кто её окружает?
– Всё! Хватит! – взял слово Иван. – Дон Севильяк!
Ходок его не услышал, занятый своими приятными ощущениями. Веса женщины он не чувствовал, но, поглядывая на неё, представлял, как он теперь будет, подобно КЕРГИШЕТУ, легко и просто уводить кого-то из мира в мир, а то и пробивать во времени.
Ивану пришлось прикрикнуть:
– Дон Севильяк!
– Да, Ваня. Я тут… – вздрогнул от окрика ходок.
Рука его ослабла, женщина вскрикнула, соскользнула вниз. На мгновение её охватил огненный вихрь, закрутил, и она померкла, растворяясь в никуда.
– Ва-аня-я… – обиженно, словно пожаловался, протянул дон Севильяк, глядя на свою руку, словно она была не его, а чужой.
– Что, Ваня? – вспылил Иван. – Я что ли виноват?
– Держать надо было, а не стоять столбом, – подсказал Арно. Добавил как наставление: – Женщин всегда надо держать! Иначе они имеют свойство покидать нас, когда не ждёшь.
Шилема на его слова дёрнула головой и что-то пробурчала.
– Всё хорошо, что хорошо кончается, – сказал Хиркус. – Ушла и ушла. А то таскались бы с ней на дороге времени…
Дон Севильяк шумно перевёл дыхание, поник.
– Да не переживай ты, – посоветовал ему Хиркус.
– Что теперь… – потерянно выдохнул дон Севильяк и посмотрел на Ивана. – Что ты, Ваня, хотел?
– Как далеко до твоих закрытий?
Ходок осмотрелся.
– Э… Закрытий? – он выкатил глаза, развернулся на каблуках, недоверчиво охнул: – А их у меня нет!
– Как это? – не поверил Иван.
До своих закрытий – тёмных столбов, он мог дотянуться рукой. В реальном мире, если считать в километрах, то всего ничего.
– Так и нет! – уверенно подтвердил дон Севильяк своё видение дороги времени и только сейчас опустил руку, на которой висела женщина.
– У меня тоже, – растерянно проговорила Шилема. – Но мне кажется, что они только что были… А теперь нет.
О том же заявили Жулдас и Хиркус.
– Они у меня растаяли… э-э… сейчас, – Хиркус даже протёр глаза, всматриваясь в то, что появилось перед ним.
– Да вы что? – беспокойно озираясь, не поверил друзьям Арно. – КЕРГИШЕТ?
– А что КЕРГИШЕТ? – огрызнулся Иван, задетый за живое. – У меня закрытие! Вот оно, – и он двинул кулаком перед собой. До закрытия не дотянулся, но сказал: – Стена!
Иван мучительно соображал сразу о двух вещах. Что дальше предпринять и, главное и болезненное для него, почему у него, КЕРГИШЕТА, точка зоха закрыта, а у обычных ходоков – нет? Ведь они должны были, образно говоря, воткнуться лбами в те свои образования, которые являются для них непроходимыми. Вот дон Севильяк задохнулся бы уже. Тем более что в реальном мире они от места реализации в нём продвинулись значительно. Тогда, может быть…
Его опередил Жулдас.
– А не мираж ли это всё? У меня уже бывало такое. Ступлю как будто в закрытие, а его нет.
– Такое бывает? – быстро спросил Иван, обращаясь ко всем.
– У меня раза два было, – ответил Арно, другие кивнули, подтверждая, что и они знакомы с этим явлением.
«Каждый день новости», меланхолично подумал Иван.
Сколько же он ещё не знает о дороге времени и о поле ходьбы? Но что же теперь, следует все закрытия проверять? Но марево пропустит, а настоящее – лоб расшибёшь.
– Тогда… – сказал он. – Арно, у тебя закрытие ближе моего и ты уже знаешь, что можно ожидать. Веди нас.
Арно помедлил, поднял ногу и застыл в нелепой позе.
– Странное закрытие. У меня ничего подобного никогда не было. Держите меня все. Иначе… И упритесь, а то…
С этими словами он опустил ногу и сделал маленький шажок. Остановился, постоял и со счастливой улыбкой обернулся к ходокам.
– Отпускайте! Закрытия нет… Во всяком случае, рядом.
– Тогда…
Это словечко, уже неоднократно повторённое, отозвалось в голове Ивана неосторожным ударом тревожного колокола к ночи: – тог-да-а!
Вжав в плечи и подав вперёд голову, он пошёл на своё закрытие как против ветра. Оно не исчезло, но отступило, ужалось вокруг пространственно-временного интервала.
Он сделал второй шаг с таким же результатом.
Иван облегчённо вздохнул, оглянулся на следовавших за ним ходоков, чтобы сказать, что они почти вплотную приблизились к точке творения Пекты. Ещё шага два, и можно будет выходить в реальный мир, и оглядеться в нём.
Внезапная ругань Шилемы, упоминающей незнакомых Ивану богов, и сдавленные вскрики Жулдаса и Хиркуса, заставили его вздрогнуть.
– Что у вас?
– З-закры-ти-я!!. Везде!.. Не пройти!
Неприметный городок
В реальном мире стоял прекрасный день поздней весны – тепло, но не жарко. В небо над головой, в сплошных тучах и стене подстилающего их тумана, зияла идеальной окружности дыра прозрачной атмосферы. Сквозь неё сияло незамутнённое солнце.
Дно этого своеобразного колодца пересекала широкая улица, просторно застроенная одно и двух этажными домами. Вид их Ивану напоминал декорацию для съёмок очередного вестерна или же, показанного как-то по телевидению, всё сокрушающего урагана. Он срывал крыши, походя, взрывал машины, выбивал стёкла, насквозь пронизал дома и выколачивал из них всё живое и неживое…
Ходоки оказались посередине захламлённой улицы в одиночестве. Где-то невдалеке металась, толкалась, уплотнялась и умирала масса людей.
Здесь же – пусто. Если не считать трупы, усеявшие улицу, на всём её протяжении.
Здесь где-то притаилось убежище Пекты…
Но тишины не было.
Вокруг прозрачного пятачка городских кварталов шёл бой. Кто-то нападал, кто-то оборонялся. Туманная стена сверкала сполохами. Там, на границе света и тьмы в схватке участвовала тяжёлая техника, урчали моторы, раздавались орудийные выстрелы.
Ходоки прислушивались. Но установить что-либо определённое не удавалось. К тому же можно было предполагать, что даже здесь, за красивыми решётчатыми или сплошными заборами и заборчиками, тоже нет покоя, так как порой прорезались крики людей, хлопки выстрелов…
– Мы либо в окружении, либо за линией фронта? – громко, чтобы его слышали, сказал Хиркус, вопросительно вскидывая густые брови.
– Мы в тылу, – поправил его Арно и тут же добавил: – Если за линией фронта, то чьей? В тылу, то кого? В окружении? Кем?..
– Без понятия! – громыхнул дон Севильяк. – Но, по-видимому, мы прорвались в центр чего-то.
– Ты думаешь, здесь Пекта?
– Не знаю, Пекта ли, но посмотри вокруг. Что-то здесь происходит не так, как везде. Труба в небо, а?
О трубе высказались короткими фразами все. Пришли к выводу, неуверенно, правда, что, возможно, Пекта именно здесь создаёт свой временной канал.
– КЕРГИШЕТ, что заметил, когда сюда выходили? – Джордан дёрнул Ивана за рукав.
– Ничего особенного. А ты увидел что-то интересное?
– А я видел. Её же…
– Кого?
– Трубу. Вокруг темно, а в середине столб света. Вверху отражается от чего-то и светлыми жилами падает вниз.
– Это у тебя от страха, – не задумываясь, брякнула Шилема, поджала губы и вздёрнула подбородок.
– Ну и дур-р… – вскипел Джордан, но не договорил слово, обидчиво шмыгнул носом. – Кого ты набрал, КЕРГИШЕТ? Она сама, наверное, идёт и ничего не видит, как слепая. Таскай теперь её за собой! Какая тебе в том охота?
– Мы сюда пришли для чего? – требовательно сказал Иван. – Подкалывать друг друга? Не до того…
Что-то знакомое появилось в непрекращающемся шуме. Иван замер, гадая, не показалось ли ему. Забываемый на гражданке звук приближался стремительно. Заныло под ложечкой.
– Всем на землю! – закричал он, падая плашмя вниз.
Ходоки, не раздумывая, плюхнулись рядом с ним.
Снаряд, с перелётом над ними, разорвался, попав в дом в метрах ста. Кверху и в стороны полетели куски крыши и стен. Громыхнуло, ударило по ушам.
– А-а… – донеслось с места взрыва.
Следом послышался посвист пуль. Улицу в слепую простреливали с одного и с другого конца из стены тумана.
– Дело принимает… хуже некуда, – проворчал, лёжа на животе, дон Севильяк. Ногой он оттолкнул картонную коробку, каким-то образом оказавшейся надетой на его сапог. – Надо, Ваня, прятаться. Иначе… Видишь сколько их здесь лежит? Как бы и нам…
– Спрячешься, а туда снаряд, – недовольно заметил Жулдас, едва отрывая от асфальта голову.
– Снаряд будет или нет, а подстрелить нас, дон Севильяк прав, тут смогут в два счёта, – сказал Иван, крутя головой и пытаясь определить, куда лучше податься. – Давайте вон туда… во двор! Да не все сразу, по одному! Только пригнитесь! Бегом! Ну!
По одному не получилось.
Думали, что первым побежит Иван, а он хотел уйти последним. После некоторых раздумий сразу вскочили Жулдас и дон Севильяк, посмотрели друг на друга шальными глазами и опять упали на землю. Земля дрогнула под их телами.
– Ваня, командуй! – пробасил дон Севильяк. – Я первый…
Он поднялся, громадный и неуклюжий на вид, но легко побежал в указанную сторону.
Ивану пришлось по очереди называть имена. Однако Шилема всё-таки ухитрилась пробежаться рядом с ним, а когда он сделал ей замечание, она только протестующе отмахнулась от него.
– Я с тобой…
Двор оказался большим, ухоженным. Но это в прошлом.
Некогда здесь простиралась зелёная лужайка, стояли аккуратно подстриженные деревца вдоль неширокой аллеи, что упиралась в решётку забора на противоположной стороне.
Сейчас рядом с аллеей свежей раной темнела рваная воронка, образованная отнюдь не снарядом. Там, по-видимому, упала бомба. Деревья с вывороченными корнями, устремлёнными к светлому небу, придавали двору давно заброшенный вид, от которого становилось тоскливо на душе. Жили люди, любовно ухаживали и за травой, и за посадками. И всему этому пришёл конец.
Даже неизвестно, куда делись сами хозяева.
Дом из кирпича, покрытого лазурью, выщербленной взрывом. Широкие окна с выбитыми стёклами. Ветерок играл остатками тонких, изорванных в лохмотья, штор.
Ходоки сгрудились в углу, где к дому примыкала пристройка из обычного красного кирпича с небрежной кладкой, словно строили её наспех, и не стремились к гармонии ансамбля основного дома. Сюда жильцы, по всему заглядывали редко. Скопился хлам из битых кирпичей, бумажек и веток, всё это проросло травой.
– Посидим пока, подумаем, что будем делать, – сказал Иван, садясь прямо на землю.
– А ничего не будем делать, – заявил Хиркус. – Посидим, подождём, когда Пекта, наконец, построит свой канал.
– Ждать да догонять, занятие не из весёлых, – Жулдас примостился чуть отдельно ото всех.
Что-то ему мешало вести себя в команде как все. Как будто он старался показать себя в ней лишним или незначительным, а может быть, и случайным. Если что-то произойдёт не так, то он как бы здесь и не был.
Можно было на его реплику не отвечать, но Иван, заметив его отчуждённость, решил отозваться.
– Ты прав…
– Знать бы, что ждать, – мрачно буркнул Хиркус, потирая, ушибленное во время падения, колено. – Мы тут сидим, а Пекта где-то создаст вход. А мы здесь…
– Всё может быть, – с неохотой отозвался Иван. – Но мне кажется…
Неожиданно, прервав Ивана на полуслове, во двор влетел с автоматом на перевес юркий, одетый в странную униформу, человек. Странность в том, что обут он был в какие-то разношенные башмаки чёрного цвета, ноги затянуты в зелёные рейтузы с белой полоской вместо лампасов, а камуфляжная куртка – яркая, новенькая, только-только со склада, даже складки на ней не расправились от долгого хранения.
Влетел с явной мыслью карать и миловать, приказывать и убеждать, но не словом, а оружием.
Увидев же перед собой непросто загнанную бедой кучку людей, а практически оснащённый для ведения боя сплочённый отряд, он остановился и несколько мгновений рассматривал ходоков. Те с не меньшим интересом наблюдали за его мимикой: боевитая злость, растерянность, недоумение и просветление от принятого решения.
– Хорошо, что вас много! – воскликнул он несильным голосом. – Но, если не хотите быть растоптанными, то надо остановить тех, кто решил не ждать. Прорвут, всё будет сметено.
– Кто и что? – решил уточнить Хиркус.
Задал он вопрос грубо, утробным, словно потусторонним голосом, отчего незнакомец вздрогнул.
– Те, кто сюда решил придти раньше времени, – прерывисто сказал он. – Те, кто не хочет ждать, когда можно будет.
– Ты вот о чём. Они все там не хотят ждать, – возразил ему Арно. – А всех не удержишь.
– Нет! Все ждут! Кроме этих… Слышите? – незнакомец прислушался и сам. – Прорываются, круша всех. Тех, кто ждёт. А нас осталось мало… Потому… Не спрашиваю, как вы сюда попали, но вы вооружены. Помогите. Надо продержаться ещё часа два. Иначе Гхор…
– Гхор! – пересохшим горлом выкрикнул Иван, вскакивая на ноги.
Это походило на наваждение.
Имя обидчика с маниакальной последовательностью преследовало его, не давая покоя. Он едва-едва его забывал, как оно напоминало о себе в самых неожиданных местах. Создавалось впечатление, что пресловутого Гхора здесь, в перливом мире, знали и побаивались все.
– Я вижу, вы с ним знакомы? Тогда поймёте меня.
– Не знакомы, но наслышаны, – уточнил Хиркус.
Шилема красноречиво посмотрела на Ивана. Он понял её взгляд так, как если бы его прихватили на чём-то неприличном, а ему стыдно о том вспоминать.
– Слышать, не видеть, – возразил незнакомец.
Весь его какой-то простецкий и даже нелепый вид, несмотря на явно военную выправку, и манера держаться, вызывали уважение. Не кричит, не грозит, спокоен, хотя говорит о таком, что будь на его месте другой, то мог бы удариться в истерику.
– Надо ли смотреть? – попытался отделаться Хиркус от настойчивого незнакомца.
– Надо бы. Гхор… Он же, не дрогнув, убьёт мать родную, перешагнёт и не заметит.
Пока он говорил, Иван почувствовал, что его лицо наливается краской от упоминания обидчика и взгляда Шилемы. К горлу подступил противный, до тошноты, комок. Его никак не удавалось проглотить. Живот подвело. Гхор сидел в сознании, будто вбитый по шляпку раскалённый гвоздь, и бесчинствовал там, круша и выжигая любые трезвые помыслы.
Иван стал задыхаться.
Это уже становилось чересчур.
Гхор превращался для него в красную тряпку, её он с бычьим упорством пытался достать и поддеть рогом, растоптать в прах…
Он понимал нелепость своего состояния, но никак не мог справиться с собой. В груди уже всё клокотало от ненависти, она рвалась выплеснуться каким-нибудь бессвязным звуком или забористой фразой: безумным мычанием или проклятием.
Ни того, ни другого он не произнёс, а всё сильнее краснел от гнева, смущения и невозможности побороть в себе эти чувства.
– КЕРГИШЕТ, – видя, что Иван стоит, смотрит перед собой и безмолвствует, позвал Арно. – Как тебе это нравится? Опять приглашают повоевать. Куда не придёшь… – Иван не повернул к нему даже головы. Тогда Арно решил обратиться к нему по-другому: – Я не думал, не гадал, КЕРГИШЕТ, что там, где ты появляешься, обязательно случаются какие-то драчки. И тебе приходится потом гоняться за некоторыми из их участников по мирам и во времени.
– Отстань! – в сердцах отбился Иван от нелепых и неуместных обвинений Арно.
Услышав непонятную для него речь, которой обменивались ходоки, незнакомец посуровел.
– Так вы идёте или нет?
– А кто ты такой? – также сурово спросил его Арно.
– Патруль…
– Имя?