– Бойся, Лейбан! Она ведь укусить может! – призывал и предупреждал какой-то шутник.
– Она сейчас тебе ка-ак поддаст! – давился от смеха другой.
– Пора тебе убегать!..
– Ах, ты! – взревел Лейбан, обиженный словами Шилемы и смехом сотоварищей, и глыбой двинулся на временницу.
Казалось, вот он её сейчас раздавит только одним своим весом, но случилось невероятное, чего никто не ожидал. Иван тоже. Шилема как будто даже не шевельнулась, а стражник словно споткнулся, всхлипнул и повалился наземь. От его падения дрогнула земля.
– Кто ещё желает показать себя! – вопрос Шилемы, заданный звонко и грозно, повис в мёртвой тишине. – Говори, КЕРГИШЕТ! Они слушают тебя внимательно. А кто не будет слушать, тот повторит опыт этого непослушного идиота! – добавила она грозно.
Иван что-нибудь сказал бы, наверное, закрепляя успех Шилемы. Но произошло то, чего, наверное, никто не ожидал, как бы они ни относился к Ивану. Кашен выстрелил в него. Пуля, выпущенная наспех вскинутым автоматом, пролетела рядом с виском Ивана, шевельнув ветром прядь волос.
Берут с маху ткнул Кашена прикладом в лицо и вырвал автомат из его рук. Эдвард вскинул оружие и повёл стволом на бузотёров, огорошенных не меньше других выходкой Кашена. Рядом с Иваном оказался Жулдас, к нему же подалась Шилема. Арно, так же как и Эдвард, держал отряд на мушке. Из-за его спины выглядывал испуганный Джордан, не привыкший вообще к стрельбе из огнестрельного оружия, отсутствующего в Фимане. Хиркус в замедленном темпе пытался вызволить свой автомат, прижатый рюкзаком.
И только дон Севильяк, похоже, либо не понял, что произошло, либо посчитал инцидент исчерпанным. Во всяком случае, у него на лице не дёрнулся ни один мускул, а руки, как были засунуты глубоко в карманы куртки от холода, так там и остались.
Иван чувствовал холодок в виске от пролетевшей пули и замирающий в дрогнувшем теле ужас. Он – ходок и КЕРГИШЕТ, способный уйти, если понадобится, от любой напасти в реальном мире на дорогу времени, только что едва не получил пулю в лоб. После этого – уже ничего! Ни дороги времени, ни поля ходьбы, ни самой жизни…
Прав Симон. Надо ходить только в том прошлом, где ещё машут мечами, дубинами, а если мечут, то дротики…
– Сдать оружие! – закричал он сдавленным высоким голосом. – Всем! Берут, обеспечь! Ты, – указал он на ближайшего стражника, – автомат на землю!.. Всем на землю!..
Кашен, вытирая кровь из разбитой губы, начал подниматься, за ним закопошился и пострадавший от Шилемы, но она тут же оказалась над ними с намерением не дать им встать на ноги.
– Шилема! Оставь их! – одёрнул её Иван. – Не до того.
– Его убить мало! – остервенело воскликнула она, но от Кашена отступила, но так грозно посмотрела на обидчиков, что они решили больше не рисковать и опять припали к земле.
– Ты! – Иван выбросил руку в сторону очередного стражника.
– Он наш, – хрипло подсказал Эдвард, пугливо косясь на Ивана. – Пусть он поможет Беруту.
– Пусть! Выведи своих. Чего ждёшь?.. Эй, ты! Куда? Стоять!
Автомат окрикнутого Иваном стражника дёрнулся, но очередь, выпущенная из него, лишь вспорола землю под его ногами. А сам он переломился станом и уткнулся лицом в только что взрытый пулями грунт. Это Арно, пока Иван отвлекался на Шилему и Эдварда, заметил подозрительное движение и опередил стрелка. Второй стражник, последовавший было за первым, выпустил своё оружие и со страхом ожидал своей участи, стоя под направленным на него стволом Арно.
После короткой паники, охватившей стражников, разоружение отряда ускорилось. Кроме Берута и Эдварда ещё трое стражников остались с оружием.
Остальные сбились в плотную группу, никто из них не хотел быть в первом ряду, оттого каждый стремился спрятаться за плечо, хоть за полплеча рядом стоящего товарища. Как не стремился поднявшийся на ноги Кашен раствориться где-нибудь в центре группы, его туда не пускали, и он, потолкавшись, смирился с этим. Его залитое кровью лицо придавало недавнему отряду, превращённому в заурядную толпу не столько испуганных, сколько обречённых людей, зловещую окраску.
Иван с горечью смотрел на всё это…
Гхор?
Вдалеке послышалась перестрелка – вялая, одиночными выстрелами. Каждый выстрел гулко оповещал о себе и медленно замирал среди развалин. Обезоруженные стражники заволновались. Их можно было понять. Пока противостояние шло между ними и своими же, ещё можно было надеяться, что всё образумится. Но появись здесь вблизи банда, то исход мог быть совершенно иным. – Им надо отдать автоматы, – облизывая губы, нервно сказал Берут. Глаза его затравленно бегали с обезоруженных на тех, кто держал их под прицелом. Это понимали все. Создалась пикантная ситуация: только что отняли, чтобы обезопасить себя, но тут же оружие следовало вернуть, чтобы сообща обороняться в случае нападения извне. – Мы уходим, – торопливо отозвался Иван. – Они успеют взять своё, когда нас здесь не будет. – И пальнут нам в спину, – сказал Арно, недоверчиво оглядывая насторожившихся стражников. – Да, могут и пальнуть, – подхватил Эдвард. – Они уже стали терять разум.
– Если он у них был, – отчеканила Шилема, открыто демонстрируя своё презрение. – Что-то не верится.
– Он у них был, – вздохнул Эдвард. – Мне жаль их.
– Жалость здесь не помощник, – жёстко произнёс Иван. – Сделаем так. Ты их предупреди, что пока мы не уйдём, пусть к оружию не подходят под страхом смерти. Я и Арно обеспечиваем отход. Берут, ты тоже останься с нами.
Берут кивнул.
– Да, я буду с вами.
– Тогда, Эдвард, в какую сторону нам сейчас лучше пойти?
– Лучше бы туда, где сейчас стреляют. Там есть стена, за ней можно было бы укрыться. Но… Так что… – растерянно тянул Эдвард. – Можно вон к тем завалам, там есть, мне кажется, проход.
Иван оценил расстояние. До предполагаемого прохода и, значит, укрытия было далековато.
– Нет. Нам надо как можно быстрее. Пойдём к стене. Шилема, Жулдас, уводите наших и прикройте оттуда нас. А ты, Эдвард, предупреди отряд и так же уходи со своими за стену. И распорядись там. Давай! Берут, тебе здесь тоже нечего делать.
– Я с Эдвардом… И с тобой.
Пока Эдвард говорил со своими бывшими сотоварищами, а точнее, предупреждал, чтобы они не пытались сделать лишний шаг, который может стать для них последним, Иван советовался с Арно и Берутом, вернее, распоряжался. Давал указание, как и в какой последовательности они будут отходить, чтобы не попасть под пули своих или чужих.
Чуть позже, уже из укрытия, можно было видеть, как плотная кучка стражников распалась, робко потопталась на месте, а потом кинулась к горе оружия, расхватала его, и тут же поделилась на несколько отдельных команд, резко размежевавшимся между собой. И только Кашен остался в одиночестве. Он попытался присоединиться к кому-нибудь, но встречал решительный отказ принять его в свои ряды.
– Поделом, – презрительно сказал Берут и тут же, не переводя дыхания, заявил Ивану: – Я с тобой не пойду! У тебя есть с кем идти, а я пойду один.
– Твоё право, – Иван не совсем понимал мотивов решения Берута, но не стал требовать или выпытывать объяснений. – А, Эдвард?
– Спроси у него самого, – кивнул через плечо Берут и, не прощаясь, юркнул в узкую расщелину развалин, словно он боялся передумать и остаться с ходоками. Вскоре шаги его затихли.
– Нервный какой-то, – отметил Хиркус, поджидавший здесь отхода Ивана и Арно. – Я это ещё вчера заметил. Глазами зыркает во все стороны и оборачивается, будто на него кто охотится.
– Будешь таким… Станешь таким… – тихо сказал Иван, задумался. – Ещё неделю назад их времени он, наверное, даже не помышлял об одиночном уходе из отряда. Отряд же развалился на его глазах. И теперь каждый за себя… Это кончина их мира и их самих. Пойдёмте, послушаем, что-то скажет ещё Эдвард.
Командир стражников стоял, устало привалясь к стенке. Выслушав Ивана, насупился. Стражники, примкнувшие к ходокам, занервничали. Один из них, молодой, хлипкий на вид вдруг подступил к Ивану с расспросами, где Берут их оставил, куда направился. Иван подробно рассказывал, пока до него не дошло, что ни Эдвард, ни его подчинённые ему не верят.
– Не мог он так поступить! – твёрдо подвёл черту, и с нескрываемым вызовом посмотрел он на ходока.
Но Ивану было не до мелочного разбирательства, кто виноват в уходе Берута.
– А Кашен мог так поступить? – вспылил он. – А половина твоего отряда? Они что, тебе не указ?
– Не мог он… мы с ним… – замямлил Эдвард.
– А с Кашеном ты что, враждовал? Вот что, Эдвард. Твои стражники на тебе. Ты их довёл… Извини, Эдвард! Я хочу сказать, что никто не виноват во всём этом бедламе. Решай, мы пойдём вместе?
Недавний командир большого отряда с тоской оглядел жалкие его остатки, своих приверженцев. Покачал отрицательно головой.
– Давай, Джек, разойдёмся. Так будет удобнее и тебе, и, скажу честно, мне тоже… Ты меня тоже извини. Последние дни убили во мне всё… Думаю, Берут это понял раньше меня, оттого и ушёл.
– Так догони его. Далеко он уйти не мог. Вон слышишь… – Стрельба, хоть и редкая, но явно стала смещаться в сторону, куда подался Берут. – Они идут ему наперерез. Он где-то здесь, рядом…
Эдвард опять покачал головой.
Со стороны оставленного отряда послышался топот ног, быстро бегущих людей. На ходоков и Эдварда выскочил с десяток стражников. Они обрадовались, что сумели догнать своих, бросились к Эдварду, как к родному, однако при этом с опаской поглядывали на Ивана и его друзей, что стояли в стороне и молчаливо наблюдали за переговорами КЕРГИШЕТА со стражниками, а теперь братание недавних сослуживцев.
– КЕРГИШЕТ, нам здесь делать нечего.
Это сказал Джордан. Он уже давно держался за руку Ивана, подозревая, что тот может внезапно, в случае опасности, уйти в поле ходьбы. Джордану достаточно было одного выстрела, чтобы поостеречься сейчас и за КЕРГИШЕТА, и за себя.
– Что ж, Эдвард, прощай! Прощайте, друзья! Не держите на меня и на нас всех зла. И будьте вместе с Эдвардом. Он вас не предаст.
Иван повернулся спиной к ним и сделал знак ходокам: – «Уходим!»
Заметил Хиркуса в засаде, он подстраховывал их отступление.
Но стражникам было уже не до них. Они жадно слушали Эдварда. И, может быть, только две-три головы повернулись, чтобы посмотреть вслед уходящим.
Что-то надломилось у Ивана внутри.
Всё, всё не так идёт, как думалось!
Зачем, ну зачем, спрашивается, ему надо было сюда приходить, да ещё тянуть за собой других ходоков?
Напель? Да, наверное, Напель.
Ведь именно она, стремление к ней, открыли ему Кап-Тартар и его поле ходьбы, приведшее к истокам Пояса Закрытых Веков. Это она, Напель, заставила его пойти с Уленойком к ущелью, ведущему к долине трёхглазых, и неожиданно встретить её там. И все его броски во времени связывались с её именем и мыслями о ней.
О, Напель…
Однако время шло. Её образ постепенно начинал размываться, на него наложились черты нежной до печали Ил-Лайды и неукротимой Зизмы. Иногда даже всплывали в памяти Лоретта и те милые подружки, что остались там, в его настоящем времени. А Напель являлась в его воспоминаниях всё реже и реже.
Оттого его действия и поступки, якобы, навеянные, Напелью, постепенно превратились в некую навязчивую, теряющую остроту идею. Она превратилась в какой-то символ, достичь которого он стремится, порой, не замечая целесообразности своих влечений к нему.
Вот он, повинуясь своим странным устремлениям, пришёл в этот умирающий мир. Что здесь произойдёт, он уже примерно получил представление из скудного рассказа Первопредка Эламов. Его воспоминание – жалкий кусочек трагедии, разыгравшейся, вернее, которая вот-вот разыграется где-то здесь рядом в скором времени.
Так на что он надеялся, когда стремился сюда? Придёт, проникнет в канал, пробитый во времени Пектой, пройдётся по нему прогулочным шагом и встретит её… Напель?
И что?
Он её встретит… Встретит?
Каков наив!
Как у мальчика несмышлёного, улетающего в мечтах не слишком высоко и далеко. Он-то ведь понимает, что никогда уже не встретит Напель! А и встретит… Что она ему? Вернее, уж если быть честным до конца, то, что он ей?.. Чужая, незнакомая…
А-а!
Но что остаётся делать? Вернуться домой? Что тогда сказать им, рискнувшим вместе с ним войти в этот мир? Мол, ребята, я погорячился. Давайте повернём и – восвояси. Поймут ли они его? Наверное, нет. У них здесь свои интересы. Они за свои длинные жизни насмотрелись всякого, им приелись века и тысячелетия, где люди живут размеренно, умирают от возраста или войн и болезней, но тоже в обычной последовательности. А здесь появилось что-то новенькое, необычное, предполагающее ранее неизведанные ощущения и щекотание нервов. До его Напели им нет никакого дела, и до его чувств к ней – тоже…
Да и поймёт ли он сам себя, повернув назад? Ему здесь тоже есть на что посмотреть и осмыслить, проверить себя и пережить невероятное…
Иван шагал и как забубённый клевал головой в такт каждого, пришедшего в голову, гамлетовского вопроса и ответа на него или аргумента, разъясняющего ему самому суть этого вопроса.
Как это часто бывает в таких случаях, проблема решается самым простым или необычным образом. Можно потом гадать о предсказуемости произошедшего, что заставляет менять решения или отвергать сомнения, однако всё происходит так неожиданно…
Где-то ещё постреливали, звуки доходили глухими, растянутыми от многократного эхо. Становилось теплее, под ногами подтаявшая земля сочилась водой. Ветер задувал со всех сторон, словно искал в лабиринте рухнувших стен выход на свободу.
Ходоки, недавно сосредоточенные и молчаливые, занятые поспешностью уйти как можно дальше от Эдварда и его отряда, вскоре расслабились. Реже стали оглядываться, чтобы удостовериться, не догоняет ли их кто из стражников, чтобы примкнуть к ним, либо, с меньшей вероятностью, но опаснее, чтобы послать им вдогонку очередь из автомата.
Наконец, было нарушено и напряжённое молчание,
Ходоки заговорили все сразу, отвлекли Ивана от мрачных мыслей и тупиковых по своей природе размышлений. Он судорожно вдохнул и выдохнул, ощутил горьковатый привкус гари, кашлянул. Обернулся к ходокам, цепочкой следовавшим за ним по следам. Сбавил темп движения, навязанный им с самого начала.
– Наконец-то! – воскликнул Хиркус. – Я уж думал, так без остановки и будем бежать до самого пресловутого Пекты, который ждёт и никак не дождётся, когда это мы к нему прибежим. Оказывается…
Иван воспользовался моментом.
– А надо ли куда-то бежать? – поставил он вопрос ребром. – Не хватил ли нам местных прелестей, а?
– Ты о чём, КЕРГИШЕТ? – уставился на него Арно, его роста хватало, чтобы поднимать голову и без напряжения смотреть в глаза Ивану. – Ради того сюда и пришли. Что тебе здесь не понравилось? Всё так и должно идти. Наверное. Я вполне доволен, что воочию наблюдаю, как заканчивает своё существование перливый мир. К тому же и участвую в нём.
– Ну, удовольствия здесь на ноготь, – буркнул Джордан. – Другое важно посмотреть, чем и как это всё и вправду закончиться. Чтобы потом не слушать досужих домыслов тех, кто этого не видел, а лишь где-то сам услышал или придумал. А мы будем знать точно, и потом донесём до других…
– О, да! Сумерки богов! – засмеялся Хиркус. – Это так романтично!
Его не поддержали, а Джордан закончил фразу:
– …так сказать, в назидание на будущее.
– Он прав, – высказался Жулдас, угрюмо посматривая на всех из-подо лба. – Но мы расскажем, а кто-то всё опять переврёт, – закончил он с непонятной злостью к тем, кто когда-то перескажет в искажённом виде о его похождениях при кончине неперспективного мира.
Шилема подошла к Ивану почти вплотную, подняла к нему суровое и некрасивое лицо.
– Ты передумал найти вход в канал? – спросила она негромко, но твёрдо. – Почему?
Иван немо посмотрел ей в глаза. Они у неё оказались в крапинку по роговице и слегка бегали из стороны в стороны, словно их раскачивал маятник. В глазах застыла настороженность. Шилема ожидала ответа.
Что ей сказать? Не выворачивать же здесь перед ними свою душу, высказывать сомнения и о постигшем его разочаровании. Не объяснять же плаксиво о проблематичности увидеть Напель, ради которой он сюда устремился. Так они о том и так знают.
Ещё Перкунас отметил: – «Любовь, значит…»
Да и Сарый, наверное, дровишек в костёр разгорающихся слухов среди ходоков подбросил: – «Ах, какое чудо Ваня нашёл!..» Оттого, по всему, Манелла Ил-Лайду пробила в настоящее время его квартиры, чтобы либо уязвить её или его, то ли создать противовес…
Впрочем, кто может знать, чем руководствуется женщина в своих поступках?…
Вот и Шилема. Почему спрашивает, зачем это ей?
Отвечать что-либо Иван не хотел. И не успел.
Всего в двух десятках шагов от ходоков раздалась дробная длинная очередь из автомата. Над их головами низко промелькнула стайка трассирующих пуль. Возможно, они послужили сигналом, так как рядом, похоже, за стенкой, что прикрывала ходоков, разгорелся настоящий бой: загремели выстрелы, ухнули взрывы гранат. Комья грязи и битого кирпича долетели до команды Ивана.
Ходоки упали на землю. Иван прикрыл рукой Шилему. Ей это не понравилось.
– Убери! – зашипела она. – Сама справлюсь.
– Помолчи! – оборвал её Иван, но руку убрал. – Скомандовал: – Будьте начеку. Арно, обеспечь круговую оборону. Я сейчас…
Он приподнялся. Отметил – куртка и штаны перепачканы в грязи. Согнувшись, осторожно двинулся в сторону вспыхнувшей схватки. За ним поднялись Шилема и Жулдас.
Как-то так получилось, что они теперь оказались телохранителями у КЕРГИШЕТА. Куда бы он ни направлялся, они старались быть при нём. Он махнул на них рукой, чтобы отстали, однако это всё равно, что приказать машине: её отмашкой руки не остановить. Иван зарычал на них и продолжил путь.
Он оказался коротким.
Из тесного прохода на него выскочил какой-то человек с выпученными глазами, оборванный и безоружный. Тут же споткнулся и упал под ноги Ивану, дёрнулся и затих. Изо рта его вылилась струйка крови, стекла каплями по щеке. Вся спина у него оказалась развороченной: с десяток пуль прошили его насквозь, некоторые вышли из груди. Откуда только у этого человека оказались силы бежать, если в нём не осталось, наверное, ни одного неповреждённого органа?
Иван выругался. Какая с его стороны беспечность. Терзал себя ненужными мыслями, позабыв, где находится. Всё какие-то представления, будто играет в игры. А тут далеко не игра. Хорошо, что ещё повезло, и он не выскочил прямо под огонь автоматов. Когда он, наконец, поймёт, что здесь идёт война не на жизнь, а на смерть? Поэтому и себя надо вести соответственно.
Он перешагнул через убитого и сделал несколько коротких шагов в сторону, откуда тот появился. Наконец ему открылась прогалина в руинах. Вокруг неё-то и кипел бой, центром которого оказался броневик. Такую машину Иван видел только в кино: впереди колёсная пара, а вместо задних колёс – гусеницы, одну из которых нападавшим или обороняющимся удалось разорвать.
Из кузова машины кто-то отстреливался, но против них работали десятки автоматов. Так что не прошло и двух минут, как всё закончилось.
К броневику из-за завалов потянулись какие-то вооружённые люди. Человек сорок. Одетые в одинаковую камуфляжную, но до черноты замазанную форму, они, тем не менее, выглядели не нечаянным сбродом вояк, явно не связанных между собой дисциплиной или какой-то иной общностью. Подходили по одному, парами, редко в большем количестве сразу. Сгрудились у машины. Двое забрались в кузов и стали оттуда выбрасывать какие-то мешки и передавать вниз ящики, возможно, с боеприпасами, как определил Иван по конфигурации этих ящиков.
Неожиданно от толпы отделился один из вояк и прямиком направился в сторону Ивана. Что его потянуло сюда, Ивану было невдомёк, но, по-видимому, решил проведать, что случилось с его товарищем. С тем, с которым столкнулся Иван.
Ходок отступил почти до того места, где лежал убитый и затаился.
Встретить и обезвредить человека, пришедшего посмотреть, где нашёл смерть его дружок, Ивану удалось быстро. Дело техники. Он подхватил обмякшее тело и, перебросив его через плечо, вернулся к своим ошеломлённым товарищам.
– Где ты его подобрал? Опять принёс, – напомнил Арно вчерашний эпизод, когда Иван отнёс к кострам стражников обессиленного человека.
– Это кто? – спросил Жулдас. – Он живой?
– Сейчас узнаем, – отдышавшись, сказал Иван и попытался привести в чувства пойманного вояку. – Ты, Жулдас, лучше пойди и посмотри, чтобы сюда больше никто не заявился. Их там много.
Жулдас постоял, соображая, насколько просьба Ивана важна, но посмотреть всё-таки пошёл.
– Опять не рассчитал, – глядя на потуги Ивана, осудил Арно. – Ты, КЕРГИШЕТ, своей силой управлять не можешь. Мог бы и полегче приложиться.
– Сходи сам, – огрызнулся Иван. – Помоги вот, а то рассуждать ты мастак…
– Давай посмотрю я, – предложил Хиркус. Он склонился над человеком, потрогал его за руку, подёргал за ухо. – Сейчас очухается.
Наконец, незнакомец, словно повинуясь подсказке Хиркуса, пришёл в себя. Он быстро и ненавидяще осмотрел ходоков, на губах его появилась презрительная улыбка, словно не его только что обеспамятствовали, а теперь окружили плотным кольцом, а это он командует некими, не вызывающими уважения, субъектами.
Глядя на него, Арно вдруг пробормотал:
– Лучше бы ты его прибил сразу.
– Почему это? – поинтересовался Иван.
– Сейчас узнаешь.
– Да о чём ты? – воскликнул Иван, задетый за живое. – Что я, бандит какой, что ты так мне…
Его перебил пришедший в себя незнакомец.
– Вы думаете, – проговорил он высоким голосом, – что вам удастся нас опередить? Или дойти живыми? Ха!
Он сплюнул, даже не поворачивая головы. Плевок повис у него на ухе, медленно сползая к земле.
– А кто вы такие, что вас нельзя опередить? – спросил Хиркус, пока Иван думал, как приступить к допросу «языка».
О нём он думал только так. Есть противник, значит, есть и «язык», который может рассказать, кто они такие и почему напали на бронетранспортёр? Да и надо бы пленника посадить, а то лежит бревном, а они над ним стоят столбами…
– Кто мы?.. Несчастный!.. – в его высказывании ощущался сарказм. – Мы – карающая рука Создателя.
– Ага, – озадачился таким неожиданным ответом Хиркус. – И против кого эта карающая рука направлена?
– Против всех! Расплодившихся так, что Земля не выдержала и в проклятиях решила покинуть навсегда этот грешный и развратный мир. Мы её помощники. Мы очищаем от плесени и тварей, испоганившей её святое лоно!
– Понятное дело, – угрюмо кивнул Иван. Ему речь «языка» показалась созвучной с предыдущим его высказыванием. – Создатель сам натворил, а теперь решил обвинить свои же создания. И это известное дело. С него-то взятки гладки, а мир, придуманный им же, пусть рухнет. Так что ли?
Резкое высказывание Ивана пленнику не понравилось. Лицо его передёрнула злобная гримаса.
– Ты сдохнешь в первую очередь! – процедил он сквозь зубы, сжатые так, словно он хотел их вогнать в дёсна. – У Гхора длинные руки. Он тебя ими придушит…
– Гхора! – воскликнул, как громом поражённый Иван. – Какого Гхора? Этого… – он задохнулся.
– А, жалкая амёба и гнусная тварь! Знаешь, значит. Трепещи! – заорал воин Создателя и стал подниматься.
– Кто такой Гхор? – нагнулся над ним Иван, схватил за грудь и стал трясти пленника, как куклу, готовый вытряхнуть из него душу.
Он теребил бандита, а у самого саднила ягодица – напоминание о тычке Гхора бамбуковой палкой там, за Поясом Закрытых Веков.
Он уже о нанесённой тогда обиде стал постепенно забывать, но она дала о себе знать.
Такого яростного натиска со стороны огромного, мало похожего на амёбоподобную тварь, человека, «язык» совсем не ожидал. Он часто заморгал глазами, словно проснулся от дурного сна, а наяву – ещё страшнее.
Да и всё, что он только что говорил, больше походило на высказывание, вбитое в его голову насильно с тем, чтобы в любом случае нагло и уверенно воспроизвести его, не задумываясь ни о содержании, ни о последствиях.
Может быть, для кого-то этого было достаточно, чтобы испугаться или поразмыслить – следует ли с воинами Создателя, ведомого известным каждому Гхором, связываться? Не лучше ли бежать от него подальше?..
С этими, захватившими его людьми, не произошло. Напротив, действительность оказалась такой, что в карающей руке Создателя оказался он сам. Оттого превратился в обыкновенного, испуганного неизвестностью исхода своего пленения, человека, мало понимающего, что на самом деле твориться вокруг него самого и, в частности, в том мире, в котором он до того жил.
Минут десять пристрастных вопросов, и стала вырисовываться такая неприглядная картина.
Банда, организованная неким военным, скрывшим своё истинное имя под кличкой Гхор, означавшей как будто нечто подобное понятию – Очиститель или Стиратель лишнего, взяла на себя миссию уничтожения ненужных, по мнению предводителя, людей, которые стремились к Пекте. Бандиты под руководством Гхора, сокращая численность претендентов на попадание во временной канал, надеялась таким образом очистить к нему дорогу только для себя. Всё остальное: «карающая рука Создателя», «проклятие Земли», «плесень и твари» – выступало идейной подоплёкой творимому бандой преступлению. Она начисто выметала из их сознания и сердца жалость к кому бы то ни было, угрызения совести за содеянное, да и всё человеческое.
– Я этого Гхора из-под земли достану и размажу его по ней так, чтобы даже поскользнуться было не возможно! – в ярости сузив глаза, заявил Иван, бросая несчастного в сторону от себя.
Он, наконец, нашёл, вескую причину, для чего ему нужно прорваться в канал, создаваемый Пектой.
А лучше бы не дать Гхору туда попасть. Ему ещё икнётся не раз за проткнутую чуть ли не до кости ягодицу!..
Переход
И тут заговорил дон Севильяк.
Со вчерашнего дня, то есть с момента выхода к отряду Эдварда, он, если и произнёс десятка два слов, то все они походили на междометия. Местного наречия он не знал, а остальные ходоки предпочитали говорить на нём, забывая, что дон Севильяк не силён в английском. Порой, правда, выручали Жулдас и Хиркус, что пытались что-либо пересказать дону Севильяку.
Зато сейчас, когда они остались одни, и перешли на понятный ему язык, реплика Ивана о Гхоре вызвала у него сентенцию:
– Гнев, Ваня, не лучший помощник. Ты так можешь зарваться и подставить себя под пули. И потом, что ты тогда предлагаешь для нас? Кинуться за бандой вслед и вступить с ней в бой до победного конца?
Высказываясь, дон Севильяк казался как никогда серьёзным, и каждое слово чеканил, как диктовал.
Но с ним согласны были не все.
Иван видел это по реакции ходоков. И, тем не менее, отповедь, данная доном Севильяком, задела его. Он не ожидал, что его угроза в адрес Гхора будет воспринята друзьями так буквально. Неужели они видят в нём безрассудного юнца, бросающегося сломя голову туда, куда его поведёт сиюминутный импульс, что означает принятие неправильного решения?
Подумав так, Иван стал сердиться на себя, так как дал повод думать им о себе до такой степени превратно. Коря себя, злился и на них тоже…
– Я сказал… что сказал. Но это не значит ничего… И что мы с вами будем делать, тоже… И что мы с вами будем делать с этим? – он глазами показал на пойманного бандита.
– А что делают с такими?.. – решительно начала высказываться Шилема.
Она была готова выполнить любой приказ Ивана и поступить с пленным так, как будет сказано.
– Правильно! – подхватил Арно. – Отпустить!
– Ну, ты! – вздёрнула свой кованый подбородок временница. – Мы одних уже отпустили, а потом шли и как зайцы стерегли свои хвосты, чтобы их не оторвали на воротники.
– Какой хвост у зайца? Клочок! – Хиркус изобразил это на себе, приставив руку к крестцу с пальцами, сложёнными в кукиш.
Получилось смешно.
Но ходоки посмотрели на жесты великого актёра и забыли – не до того. А бандит понял всё представление Хиркуса по-иному. Он заволновался.
– Да, да! Гхор, – сказал он, – любит ткнуть кому-нибудь чем-нибудь в задницу. Даже ножом.
У Ивана опять заболело ниже спины. Он дёрнул ногой, словно вновь получил памятный укол.
– Что мы с ним возимся? Да пошли ты его, КЕРГИШЕТ, куда подальше! – предложил Арно.– А ещё лучше, оставить его здесь. Он после того, как побывал в твоих руках, долго ещё будет отлёживаться. А мы тем временем уйдём.
– Так? – обратился ко всем Иван. – Молчание, знак согласия… Но вначале я схожу к Жулдасу. А вы тут…
Жулдаса на том месте, где предполагал его найти Иван, не оказалось. Он потерянно бродил вокруг подбитого бронетранспортёра и что-то там высматривал. Иван, сторожко оглядываясь по сторонам, направился к ходоку.
– А… эти где?
– А! Туда ушли, – беспечно махнул рукой Жулдас в неопределённом направлении. – Ты только посмотри, кто там был, в кузове. Три женщины, в форме. В кабине ещё две… Убитые.
– Эти им тоже помешали, – зло проговорил Иван.
– Кому, этим?
– Бандитам, – отделался одним словом Иван. – Зови сюда всех!
Жулдас с неохотой направился в руины.
Иван обошёл машину, постучал носком сапога по скатам передних колёс. Всё было целым, только одна гусеница была разорвана в одном звене.
Бронетранспортёр можно починить, заключил он, и неожиданно загорелся этой идеей. Сколько раз ему приходилось помогать танкистам: поднимать, натягивать и скреплять разорванную гусеницу. И в бою, и при ремонте.
А на бронемашине легче будет догнать Гхора…
Он стал планировать.
Надо очистить кабину, затем разораться с управлением, а потом уже срастить гусеницу. Запасные траки с пальцами – вот они. Тут делов-то всего ничего. Имея дона Севильяка и Арно, они втроём справятся за полчаса.
Он выносил уже второй труп женщины из кабины, когда Жулдас привёл ходоков.
– Решил похоронить? – осведомился Арно, заглядывая в кузов. – Точно, одни женщины.
– Починить хочу. Тут на полчаса работы.
– Починить этот… Что это? Трактор? – Шилема несколько раз пнула колесо ногой, как заправский автолюбитель.
– Броневик… Бронемашина. Мы на ней поедем. И этого Гхора догоним, и врежем ему по первое число. А лучше – задавим!
– КЕРГИШЕТ, ты сумасшедший! – восхищённо воскликнула Шилема. – Но скажи, зачем ходокам во времени, тем более тебе, ездить на такой… этой штуке?
На всю округу раздался жизнеутверждающий смех дона Севильяка.
– Ай да, Шилема!.. Хо-хо!..
К нему присоединились Хиркус и Джордан. И если актёр подражал дону Севильяку, то есть старался громыхать – хо-хо! то фиманец хихикал, прикрывая рот рукой, словно стеснялся.
– Тише вы! – цыкнул на них Иван, смеясь вместе с ними и оглядываясь по сторонам. – Банда ушла, но недалеко. – Он с сожалением бросил взгляд на броневик. – А жаль… Мы бы на нём с ветерком…
– Здесь не разгонишься, – вставил Арно.
– Ты прав, – улыбка сползла с лица Ивана, он прикрыл дверцу кабина. – Давайте отсюда уходить. Жулдас, так в какую сторону они всё-таки направились? Точнее!
Эта и ещё 2 книги за 34,99 zł