– Это было на всякий случай. А здесь… Бери, не ленись.
– Но зачем столько?
Фиманец явно не понимал жадности ходоков, торопливо набивавших свои рюкзаки, и до того тяжёлые, не нужным, по его мысли, боезапасом.
– Здесь тебе не Фиман, – пытался объяснить ему Арно. – Здесь стреляют. Вот посмотри на местных. Ходячие музеи оружия. На них навешано от холодного до автоматического. Не зря, думаю.
– Ты прав. Думаю, скоро опробуем на деле, следовало ли набирать столько, – сказал Иван, подсовывая дополнительные рожки под ремень. – Теперь надо проверить, не подглядывает ли кто за нами. Эти стражники о разведке понятия не имеют. Арно, пойдёшь со мной.
– А я? – вскинулась Шилема.
– Двоих достаточно, – отрубил Иван, чтобы у Шилемы не возникло желание канючить и проситься идти с ним в поиск не только здесь, но и впредь.
Они вернулись к стражникам. Отряд вольготно расположился вокруг их бывшего товарища – Ханека. Берут доложил Эдварду об экипировке прибывших с Джеком.
– Долго воевать собираешься, – встретил командир, обращаясь к Ивану. – Смотрю, рюкзаки у вас потяжелели.
– Не долго. Но с пользой для себя. Патроны имеют паршивую особенность. Кончаться, когда в них самая необходимость.
– Бывает, – не заинтересованно к предмету разговора пробормотал Эдвард. Зато озабоченно проговорил: – Сегодня стемнелось раньше, чем вчера. Так пойдёт, скоро дня не будет, а лишь ночь… Что у тебя?
– Я, наверное, схожу, посмотрю, что и кто вокруг нас.
– Ночь, говорю, наступает! – воскликнул Эдвард. – Куда тебя понесёт? Темнеет.
– Не страшно. Я не один. И мы пойдём прямо сейчас.
Эдвард заботы Ивана не понял, но перечить или отговаривать не стал.
– Как хочешь, – сказал он. – Иди. А тут мы костры разложим большие. Далеко видно будет. Не заблудишься.
Костёр – как маяк. Всякий на него выйдет, в том числе случайный, а то и враждебно настроенный человек.
Но, подумав, Иван не стал объяснять Эдварду опасность, что костры могут привлечь внимание кого угодно, и нудно напоминать, что среди таковых найдутся и вооруженные недоброжелатели, и просто любители пострелять по живым мишеням. Мало ли кто сейчас здесь скрывается или шатается вблизи? Скажешь, а Эдвард опять не поймёт его опаски, уверенный в себе и своих стражников.
Дав напутствие ходокам быть настороже и готовыми ко всему, держаться в тени и вместе, Иван с Арно направились в сторону, куда, по мысли Эдварда, ушла банда.
С первых же шагов Иван почувствовал, насколько он потерял на гражданке сноровку. Словно разучился ходить тихо и слышать звуки. К тому же низкий неизвестного происхождения гул давил на уши, вызывая тревожное чувство. Казалось, камни и остатки стен вибрировали в унисон, зрение раздваивалось, отчего очертания предметов смазывалось.
Арно тоже попал под монотонное гудение, тряхнул головой, поковырял пальцем в ушах.
– Всё дрожит, – шепнул он Ивану. – Ощущаешь?
Иван кивнул и следом предостерегающе поднял руку.
Ему показалось: какая-то тень мелькнула слева за горой битых кирпичей. Он жестом показал, чтобы Арно оставался на месте, а сам отступил назад и двинулся в обход завала.
За ним притаился человек.
Измазанный, словно побывавший в котле с грязью, он представлял собой жалкое зрелище. Его трясло от холода, глубоко запавшие щёки говорили о голодном существовании на протяжении долгого времени. В руках он держал палку, которой, по-видимому, решил защититься от внезапно возникшего перед ним громадного вооружённого человека.
Иван поднялся во весь рост, не торопясь, чтобы не спугнуть резким движением незнакомца, приблизился к нему. Негромко позвал Арно.
– Не надо! – с безнадежностью в голосе произнёс человек и закашлялся. Сквозь кашель выдавил: – Не надо?
– Ты кто? – спросил Иван, наклонясь над ним.
Тот попытался отмахнуться палкой, но сил у него не было.
Покрасневшие глаза, потрескавшиеся губы…
– Не надо, – это был уже стон.
– Я сейчас, – не глядя на Арно, сказал Иван.
Он подхватил невесомое тело несчастного и почти бегом вернулся с ним к месту ночёвки отряда стражников. Здесь уже горел костёр, и кто-то суетился вокруг него, готовя еду.
– Вот, – Иван положил человека поближе к теплу. Попросил: – Посмотрите, что с ним. Дайте горячего, покормите.
– Кто это? – подошёл Эдвард.
– Нашёл там… – ответил Иван, и чтобы не выслушивать вопросов или возражений, повернулся и быстрым шагом ушёл к Арно.
– Кто это? – Арно скопировал вопрос стражника.
– Ты же видел. Человек.
Арно вскинул подбородок, но Иван не собирался и здесь что-либо объяснять.
– Пошли дальше!
Дальше открылась небольшая площадка.
На этом месте когда-то был уютный, зажатый со всех сторон постройками, сквер. Теперь деревья с обломанными ветками уныло возвышались вокруг садовой скамейки, наполовину сгоревшей в потухшем костре. А вокруг – трупы. Десятка два. В основном женщины и старики.
Иван определил, осмотрев их, что все они умерли не насильственной смертью. Не было следов борьбы или признаков того, что они метались, ища спасения от нападения извне. Отсутствовали лужи крови, льющейся из ран, нанесённых холодным или огнестрельным оружием. Ран также не было.
– Сами решили покончить с собой, – сделал Иван вывод, сумрачно осматриваясь. – Не стали ждать прихода…
Он не стал уточнять, какого прихода, так как всё было ясно.
– Наверное, – глотая комок в горле, согласился Арно. – Пойдём дальше?
– Да. Но здесь банда не проходила. Надо искать их следы.
– Разделимся. Быстрее будет.
– Нет! – резко и твёрдо заявил Иван. – Вместе! И не забегай вперёд меня!
След вскоре нашёлся.
Банда проложила себе дорогу в лабиринте развалин почти в том направлении, куда указал Эдвард. В составе банды было много бойцов. Путь их отмечался цепочкой брошенных вещей и вещиц, окурками и скомканными пустыми пачками от сигарет, двумя трупами расстрелянных в упор мужчин, ненароком попавшихся им навстречу. Впрочем, это могли быть и сами бандиты… У одного из них был снят башмак и оголён живот, у другого – вывернуты карманы брюк.
Банда явно никуда не торопилась, потому что уже через километр следы её движения, показались Ивану свежее, чем вначале, когда они с Арно вышли на них. А, ещё пройдя шагов сто, они увидели невдалеке разгорающиеся костры – три жёлто-красные точки, проглянувшие прямо у них на пути.
– Вот что, Арно. Ты меня подождёшь здесь. Будь настороже… Я пойду один. Меньше шума. И если что, прикроешь меня… Ну да, конечно… – Иван вдруг подумал, что Арно не понял его, так как слово «прикрой» для него могло иметь совершенно другое значение. – Если они меня заметят, начнут преследовать, постреляй в них. Им тут же будет не до меня. А если…
– Я КЕРГИШЕТ, говорил уже, что повоевал не менее твоего, если не больше, – насупился Арно, скучно выслушав пояснение Ивана. – Не объясняй мне азы! Случится что, прикрою. Давай решим, как отходить в таком случае будем? Обратно, как пришли?
– Извини, Арно. Забываю, с кем имею дело… А отходить… Конечно, как пришли. Надеюсь, наши там услышат стрельбу и подготовятся к обороне.
– Надо договориться о сигналах. Кряканьем. Вот так: кря-кря!
Иван против воли улыбнулся наивности Арно. А говорит, что повоевал. Какие здесь утки? Наслушался, наверное, от кого-то россказней или начитался и теперь считает себя непревзойдённым воякой.
– Что ж, откроем сезон охоты, – не стал он поправлять ходока. – Я недолго.
Чтобы приблизиться к кострам, а было до них, на глазок, никак не меньше двухсот метров, Иван из осторожности взял в сторону от пробитой бандой тропы, но уже через минуту пожалел об этом.
Стало смеркаться, хотя и до того не слишком-то было светло.
Бандиты проходили здесь днём и могли видеть, где удачнее шагнуть, чтобы не упасть или обойти препятствие.
Но Иван уже не имел такой возможности, да и выбор его был другим. Так что вскоре он, чертыхаясь на каждом шагу, – то коленом ударился, то плечом обо что-то стукнулся, то лодыжку едва не вывернул, – понял, что по выбранному пути не пройти.
Пришлось не выбирать, а выбираться на тропу и, пригнувшись, двинуться вперёд, используя естественные укрытия, благо они изобиловали в виде остатков каменных стен, западков между завалами, ямами…
Он крался и с удовлетворением отмечал, как к нему возвращаются навыки, приобретённые в армии. Всё-таки в его мышцах и в памяти сохранились когда-то многократно отработанные до автоматизма элементы скрытого подхода к противнику. Или наоборот, ухода от него. Который никогда, именно так надо настраивать себя, не дремлет, только и ждёт момента встретить тайно к нему подходящего разведчика или диверсанта и преградить путь огнём.
Однако, глянув на площадку, занятую бандитами, поверх очередного нагромождения кирпичей, он пожалел о времени и силах, потраченных на ухищрения незаметного подхода к лагерю банды. Там ярко полыхали костры, в них горела мебель, а вокруг них разыгрывалась неприглядная оргия. Мужчины и женщины предавались повальному греху: вскрики, всхлипы, мычание и подбадривающие советы.
Им некогда и не нужно было оберегать себя от нескромных глаз. Их было много. Сотни две, это тех, кого видел Иван, но там, куда свет костров не достигал, тоже, как будто, кто-то был, там мелькали тени и оттуда доносились звуки.
Сейчас всю банду, при желании, можно было взять голыми руками. Если бы…
Если бы знать, куда их девать или что с ними делать. Брать в плен? Никому не нужная затея в преддверии наступающих в этом мире событий. Кто их будет охранять? Кормить?
Есть лишь один выход – перестрелять! Но нормальному человеку такое претит, ему трудно перешагнуть барьер, за которым уже нет ничего святого…
Иван знал и другое.
Завтра, наверное, точно так оно и будет. Стражники всё-таки нагонят этот вооружённый сброд. Он будет огрызаться огнём автоматов. А пуля, как известно, дура…
Он стоял в полный рост и пытался разобраться в своих чувствах: как поступить? Ощутил подступающий озноб от холода и нехорошего предчувствия. Перевёл дыхание и отвернулся от картины оргии. Не таясь, топая и разминая плечи, чтобы согреться, направился вспять, к Арно. Посетовал тому:
– Не знаю, что предпринять.
– Разоружить, – сказал Арно быстро, и продолжил, всё больше оживляясь, словно предлагал выкинуть лихую шутку: – Тихонько подкрасться и разоружить! А что?
– Тоже выход… Да только не все там, думаю, без ума остались.
– Это их несчастье, – резко сказал Арно и зло добавил: – По мне, взявшего в руки оружие не во благо, надо уничтожать!
– А мы, значит, во благо?
– Ты меня, КЕРГИШЕТ, не лови на слове! Я здесь не сделал ни одного выстрела. Ни по кому. А следы, оставленные ими, видел! Они же безумцы! У них сейчас за душой ничего!
Арно задохнулся.
Как бы подтверждая его утверждению, со стороны лагеря бандитов послышалась беспорядочная стрельба. Шальная пуля цвиркнула невдалеке о камень. В небо устремились огненными птицами трассирующие дорожки. Донеслись крики и пронзительный визг…
– Давай-ка, вернёмся к нашим, – предложил Иван. – А то подумают, что мы с тобой нарвались на засаду и вступили в бой. Переполошатся и прибегут сюда. Тогда перестрелки не миновать.
Как оказалось, его предположение было верным. Уже спустя несколько минут, они столкнулись с Эдвардом, поспешающим со всем отрядом на помощь разведчикам.
Услышав рассказ Ивана, Эдвард облегчённо протянул:
– А-а… Ну и пусть они сами прореживают свои ряды. Нам меньше достанется… А мы сорвались и побежали к вам зря. Там твой Хиркус нам такое представление устроил. Вот артист, так артист! И где только таких слов набрался? Жаль сорвались… Возвращаемся назад! – И озаботился: – Выспаться надо. А они – пусть…
Разрыв
Утром подул тёплый ветер. Камни руин покрылись седым инеем. Даль просветлела, и небо стало выше, на нём хмурились тёмные клубы, словно от дыма.
– Пойдём, посмотрим, что от них там осталось, – сказал Эдвард, протирая глаза и зевая до треска за ушами.
Пошёл от костра к костру, потухших за ночь, поднимать свой отряд.
Стражники просыпались долго. Нужду справляли прямо там, где только что спали. Наконец, нестройной гурьбой двинулись за командиром.
– Мы не туда идём, – предупредил его Иван. – Они были вон там.
Эдвард с сомнением посмотрел вначале на Ивана, а потом в том направлении, куда тот указывал. Лицо его было плоским, словно со стёртыми чертами.
Не выспался-таки, подумал Иван, хотя сам тоже ощущал тяжесть в теле оттого, что не доспал. Ночью было холодно, а тепло костра пригревало только один бок.
– Мне показалось, что они ушли правее… Значит, свернули… Что ж, вначале посмотрим там…
Эдвард покорно пошёл за Иваном и остальными ходоками. Вид у него был подавленный, ему явно никуда не хотелось идти, но обязанности руководителя толкали его на какие-то действия. Вот почему он так быстро подчинился предположению Ивана, хотя твёрдо был уверен в своей правоте по поводу ночёвки банды.
Ноги скользили, идти приходилось осторожно. Постоянно кто-нибудь из стражников падал. Поднимаясь, они виртуозно ругались. Обстоятельно высказывались по поводу того, что с ними случилось, и что привело к этому.
Шилема возмущалась и пофыркивала.
Однажды упал дон Севильяк, наведя переполох на тех, кто шёл с ним рядом, так как руки его едва не увлекли их за собой. Он ушибся, но хохотал во всю силу своих лёгких.
Глаза в пятак величиной, лежит и гогочет. Что может быть примечательнее этой картины?
Иван вначале шикнул на него, но поздно. Если бандиты ещё не покинули ночной лагерь, то уже насторожились, так что читать нотацию дону Севильяку не следовало.
– Поднимайся, лежебока! – подошёл к нему Хиркус. – Нас зовут трубы, и каждый из нас обязан идти дорогой, начертанной свыше! – торжественно высказался он, но совсем по-простому ткнул кончиком сапога дона Севильяка под бок, вызвав у того ещё больше непонятного веселья.
Стражникам было невдомёк, от чего он смеётся, обходили его, хмурясь, стороной, но реплику Хиркуса выслушали с удовольствием, хотя в ней ничего особенного не было. Однако вчерашнее его выступление запомнилось всем; они теперь внимали его голосу и словам. И не важно, что сказало, главное – как это прозвучало.
До места, отмеченного Иваном, ночёвки банды добрались не скоро. Да и Иван старался сдерживать резвых стражников, чтобы они не бежали впереди. Дон Севильяк разбудил даже глухих. И можно было ожидать засад и, вообще, неприятностей.
Дойдя, наконец, увидели жуткую картину.
На небольшой площадке в позах явно внезапно застигнутых нападением, лежало несколько десятков трупов, расстрелянных в упор. Упавшие в костёр, обуглились и до сих пор чадили. Большинство мужчин разуты и раздеты. Чуть в стороне застыла кучка мёртвых детей. Рядом, будто специально отсортированные, лежали женщины…
Стражники, затравленно озираясь, хотя уже стали привыкать к подобным картинам, с втянутыми в плечи головами обошли место разыгравшейся здесь вчера трагедии.
– Это была не банда, – подвёл черту под осмотром Эдвард. – Эти шли к Пекте… А банда на них напала. Они как бешеные собаки! Идут по трупам, кто бы им ни попадался.
– Их самих надо уничтожать! – сказал Иван.
В нём бушевало ожесточение от бессмысленного убийства мирных людей, случайно оказавшихся на пути банды.
– Уничтожать? Надо ли? – охладил его порыв Эдвард, бросая пытливый взгляд на Ивана. – Чтобы уничтожать, надо вступить с ними в бой. Так? Вот именно!.. А я бы не хотел потерять кого-либо из них, – он кивнул в сторону своих бойцов, – хотя бы до того, как мы подойдём к Пекте. Там, сдаётся мне, будет горячо. И банд других будет предостаточно. Не соскучимся. Там, думаю, и будем решать, кто кого…
Он не досказал, понурил голову.
– И всё-таки! – не хотел сдаваться Иван.
Но предположение Эдварда счёл правильным, так, по-видимому, и случится. Таких банд сейчас несколько, и все они тоже идут к Пекте, убирая со своего пути потенциальных конкурентов попасть в канал.
Этот мир летит в пропасть.
В ней сгинут миллионы… миллиарды людей.
И с этим ничего не поделаешь. К тому же эта участь ожидает всех, в том числе и самих бандитов. И стражников Эдварда, и других отрядов. Вскоре некому будет ни вспоминать, ни рассказать о нравственной составляющей поведения тех и других. Никто и никогда уже не оценит, кто был прав в смертях последних дней: бандиты, будто бы безнравственно избавлявшие свои жертвы от ужаса исчезающего всеобщего бытия, или стражники, необдуманно предоставившие им страшную возможность пережить агонию до конца.
– Если ты думаешь, что у меня не горит здесь… – Эдвард коснулся открытой ладонью груди. – Когда я вижу такое, то… Каждый день вижу! – Лицо его исказила страдальческая гримаса. – Но что мы можем сделать? Кого-то спасти? Но зачем?.. Да, мы стражники. Но и обыкновенные люди!.. Не смотри на меня так!
– Извини меня, Эдвард. Но я только что думал о том же. Но тогда что ты предлагаешь? – спросил Иван. – Плестись за ними и считать трупы, оставленные после них?
– Не знаю, Джек. Не знаю! – Эдвард отвернул в сторону голову, выпятил нижнюю губу и сморщился. – Давай соберём отряд и поговорим. Правда, последние два-три дня убили в них чувство ответственности. Им всё становится ни почём.
– Я заметил.
Эдвард реплику пропустил мимо.
– Мы ещё не превратились в банду, – сказал он уныло. – Пока. Однако дело к тому идёт.
– Неужели так зашло далеко? Почему ты так считаешь?
– А ты приглядись сам. Неужели не видишь?
Иван по-иному окинул взглядом место недавней бойни.
Стражники разбрелись и беззастенчиво исследовали карманы мертвецов. Даже с интересом заглядывали под юбки женщинам… И только ходоки сбились плотной группой, и что-то тихо обсуждали между собой.
– Тогда… – Иван вздохнул, прежде чем сказать. – Я, конечно, поговорю со своими. Но, думаю, нам будет с вами не по пути. А жаль.
– Мне тоже, – грустно подтвердил Эдвард. – Берут уже неоднократно намекал мне, что пора и нам с ним, да ещё с пятью, может быть, ребятами, оставить отряд. Чтобы самим не стать… А сам! Берут. Посмотри!
Иван отыскал среди стражников индуса. Тот деловито переворачивал очередной труп и выискивал на нём что-то нужное ему. Но что? Иван никак не мог понять. У этих людей, по его мнению, не было ничего такого, что могло заинтересовать мародерствующих бойцов недавно сплочённого отряда Эдварда.
Но Берут искал же!
– Зачем это им, если… всё идёт к концу? Ничего же не будет! Ни людей, ни вещей.
Эдвард устало пожал плечами, покатал подошвой армейского ботинка подвернувшийся под ногу камешек.
– Человеческая натура, – сказал он и с остервенением пнул камень, – потёмки. У меня самого руки чешутся. Так и тянет посмотреть, что может быть у людей в загашнике… Так вот, – вскинул он глаза на Ивана и понизил голос, – надумаешь уходить, не забудь обо мне. Иначе… – Он отвернулся и крикнул: – Берут!
Индуса точно током ударило. Он дёрнулся, выпрямился, воровато и пугливо огляделся и брезгливо отбросил что-то, только что найденное у очередного мертвеца. Руки тщательно вытер об одежду.
– Да, – наконец отозвался он.
– Собери отряд! – приказал Эдвард и, не оглядываясь на Ивана, двинулся к центру арены разыгравшейся здесь трагедии.
Иван посмотрел, как Берут безуспешно пытается собрать всех к кучу, потом подошёл к ходокам.
– Ты к кому нас привёл? – встречая его, зашипела Шилема. – Какие они стражники? Дорвались до дармового… Это же бандиты!
– Да уж, КЕРГИШЕТ, за что боролись, на то и напоролись, – перебил Шилему Арно. – А ты нам, как помнится, пел совсем иное. Так что теперь? Будем им помогать?
– Ты что говоришь? – воскликнул, бледнея, Жулдас. – Кому помогать.? Им?
– Тогда перестрелять, пока они не напали на нас, – хладнокровно предложил Арно.
– Да ты что? – опешил Жулдас, бледнее ещё сильнее. – Я ведь ни чего такого не предполагал. А ты… что?
– А то… – огрызнулся Арно.
– Тише, друзья, – остановил их Иван. – Я только что говорил о том с Эдвардом. Он сам перепуган метаморфозой, произошедшей среди стражников за последние два-три дня. Словно заразу где подхватили. Он боится, что отряд вот-вот станет не хуже той банды, что прошлась здесь. Я ему сказал, что тогда нам будет с ними не по пути. Он просился к нам с Берутом и с некоторыми бойцами в случае такой неприятности.
– Его понять можно, – сказал Арно. – Но обуза, КЕРГИШЕТ.
– Он прав, обуза, – подал голос и Хиркус.
– Это точно, – невесело отозвался Иван. – Но и… как-то не хорошо получается…
– Здесь всё не хорошо! – выпалила, не тая голоса, Шилема и серьёзно спросила: – Ты, КЕРГИШЕТ, хочешь спасти всех?
Иван помедлил с ответом.
– Хотел бы? Да, конечно. Смог бы, спас. Но это, как ты теперь знаешь, к сожалению, никому не под силу.
– Вот именно! – временница как бы поставила точку в разговоре о невозможности принятия в их группу кого бы то ни было.
– А зачем мы тогда сюда к ним пришли?
Риторический вопрос Хиркуса повис в воздухе, так как ходоки стали молча переглядываться, будто бы выясняя мнение товарищей.
– И вправду, зачем? – подтвердил мысль Хиркуса Джордан, до того с недоумением выслушивающий реплики ходоков. – Это я вас спрашиваю. Зачем вы навязались КЕРГИШЕТУ? У него здесь какой никакой интерес. А я, в отличие от вас, романтик. Мне надоел Фиман, да придурки всякие в нём. В том числе и приходящие к нам… А вы зачем сюда пришли? Только для того, чтобы потоптаться? А потом со спокойной душой убежать восвояси?.. КЕРГЕШЕТ, пусть они уйдут. А мы с тобой мир этот дурацкий не спасём, так хоть кого-то доведём до этого Пекты. Пусть поживёт ещё человек.
Спич, высказанный Джорданом, потерявшимся на фоне могучих фигур спутников, произвёл на них оглушительное, но неадекватное впечатление.
Дон Севильяк рачьими глазами в упор рассматривал эту въедливую личность, которой так хитро удалось отмежевать КЕРГИШЕТА от остальных ходоков только для одного себя. Он рассматривал и обижался. Этот паршивец встал между ним и Ваней. Между ним и КЕРГИШЕТОМ. А кто, скажите, первым к нему пришёл, чтобы оповестить его о даре ходьбы во времени? Джордан? Как бы не так! Он и Симон. Да и кого Ваня, иногда, правда, называет звучным именем – Учитель? Его, дона Севильяка…
Дон Севильяк мог бы выразить свои мысли в словах, но не хотел привлекать к себе внимания. Лучше он как-нибудь выложит свои претензии и обиды на остальных самому КЕГИШЕТУ. Оттого сейчас он ещё сильнее надувался, краснел лицом и выпучивал глаза.
Хиркус скрестил руки на груди и принял позу Наполеона, созерцающего поле боя и довольного его ходом. Разыгрывалась не придуманная и не отрепетированная сцена из жизни ходоков. Можно почерпнуть для себя некоторые новые позы и мимику.
Жулдас хмурил брови, соображая, надо ли и ему высказаться, чтобы дать знать о поддержке КЕРГИШЕТА.
По-видимому, только Арно наслаждался эффектом речи Джордана. Зато Шилема была готова вцепиться в кап-тартаровца, при этом так явственно, что Джордан юркнул за спину Ивана. И уже из-за этой своеобразной защиты, пискнул:
– Бешеная!
Арно откровенно захохотал. Ему стал вторить дон Севильяк, довольный испугом Джордана, немало попортившего ему крови не только сегодня, но и при появлениях в Фимане.
– Шилема! – проговорил Иван, словно наставлял расшалившегося ребёнка. – Не забывай, что Джордан не кто иной, как гарант нашего возвращения в Кап-Тартар, а оттуда и в наш мир.
– От этого мира, КЕРГИШЕТ, вскоре один ветер останется, и ошмётки полетят в безвестность. Ты разве не понял? Временной канал будет пробит через Кап-Тартар. Так что нам там нечего делать будет. Да и этого, – она покривила тонкие губы и кивнула на Джордана, – тоже не будет.
– Это почему же? – выступил из-за Ивана Джордан. – Я что тебе…
– А потому! – отрезала Шилема. Продолжила злорадно: – Тебя просто сдует, как нелепость и ненужность.
– Стоп, стоп! – остановил её Иван. – Ты так думаешь? Но Кап-Тартар уже руина временного канала. Это уже прошлое. И канал, пробитый Пектой, там уже постарел, создав Кап-Тартар и Фиман… Н-да… – Иван в растерянности осмотрел ходоков. – Это что же получается?
– А ничего, – отмахнул рукой Хиркус сомнения Ивана. – Для нас это не проблема. Канал через Кап-Тартар уже был пробит, так что там ничего не изменится.
– Это так, Ваня, – подтвердил дон Севильяк. – Шилема пошутила, чтобы попугать этого… Джордана.
– Шилема? – всё ещё не уверенный в заверениях ходоков, прикрикнул Иван на временницу.
– Ну и пошутила, – ответила она голосом, далеким от шутливого.
– Вот что, друзья, – Иван вытер внезапно вспотевшее лицо ладонью. Предположение Шилемы испугало его. – Я хожу во времени не так давно, как вы. Поэтому мне трудно судить, права ли Шилема, говоря о канале через Кап-Тартар или нет. И есть ли в этой шутке, как вы утверждаете, смысл? Если да…
– Никакого смысла, КЕРГИШЕТ, – поспешил высказаться Арно. – Другое дело, если мы сами будем затянуты в этот канал при его возникновении.
– Это тоже не обязательно, – решительно не согласился Хиркус. – Канал обеспечивает движение в прошлое не ходокам во времени, а обычным людям. Вот и всё. Нам же в нём можно будет двигаться и в прошлое, и возвращаться в настоящее. Иначе мы сюда не попали бы.
Хиркус поворотом головы осмотрел ходоков, ища поддержки. Но никто больше не стал что-либо уточнять.
– Наверное, твоё предположение разумно. Впрочем… – Иван в задумчивости помолчал. – Разумно с нашей точки зрения. Но так ли всё будет в действительности?.. Ладно, просмотрим. А теперь… Да, так что мы решили?
– А что мы решали? – с удивлением спросил Жулдас, когда пауза для ответа затянулась слишком надолго.
– Да ну вас! – незлобиво огрызнулся Иван. – Меня вот Симон всё время упрекает в моей невнимательности во время обсуждения чего-либо, то в отключении от темы этого обсуждения. А вы, я вижу, даже для меня выступаете в таком же виде. Как только с вами тогда говорит Симон?
Дону Севильяку показалось что-то забавным в словах Ивана. Он громко засмеялся.
В отряде стражников, собранных, наконец, усилиями Эдварда и Берута в рыхлую толпу, словно по сигналу со стороны дона Севильяка, послышались возмущённые выкрики. Там с чем-то не соглашались.
– Что там у них? – Арно вытянул шеи и подался чуть в сторону, чтобы видеть через плечо КЕРГИШЕТА.
– Тоже решают, – сказал Иван. – Пойду, послушаю, а вы будьте начеку. Что-то они уж больно расшумелись. Как бы то, о чём мы с вами говорили, не началось.
– Сам поостерегись, – напутствовал его Джордан.
Ходок из Фимана соображал, за чью теперь спину придётся прятаться, если эта дикая кошка, Шилема, вздумает на нём отыграться неизвестно за что. И зачем КЕРГИШЕТ взял её с собой? Она же на женщину не похожа. А он-то сам мужчина хоть куда. Мог бы и получше его выбрать, чем эту уродину.
Но Шилема не собиралась на него нападать.
– Я с тобой, – сказала она Ивану и, не дожидаясь разрешения, пристроилась сбоку, приноравливаясь к его широкому шагу.
Подходя к нестройным рядам отряда, Иван явственно услышал, как молодой стражник выкрикнул:
– Своя шкура дороже!
– Пора, Эдвард, и о себе подумать… – подал голос другой.
Это сказал знакомый уже Ивану по первой встрече стражник. Он напряг память и вспомнил его имя – Кашен. А тот рассудительно продолжал:
– Пока мы бегаем за всякими бандами, всё кончиться… Пекта уйдёт и без нас. Пора идти прямо к нему. А кто будет нам мешать… – он кашлянул, прежде чем сказать, – пусть пеняет на себя.
– Ты предлагаешь идти так, как эти? – спросил охрипшим голосом и кивнул в сторону ближайшего трупа Эдвард.
– Этим не повезло. Что о них теперь говорить? А будем мешкать, такими же будем. Правильно я говорю? – повернул он голову к стражникам.
Раздались голоса поддержки. Некоторые уже готовы были идти, они лишь скучно ожидали окончания никому не нужной перебранки между Кашеном и Эдвардом.
– А совесть у тебя есть? – Иван не выдержал цинизма Кашена.
Сказал и пожалел. Не с этого надо было начинать.
– У-тю-тю! – отозвалась большая часть отряда на его выкрик. – Какая ещё совесть?… Этот совсем уже свихнулся?.. Пошёл ты со своей совестью!..
Сжав челюсти, Иван молча выслушал поток нелестных для себя высказываний. Они исходили в основном от той части стражников, которые присоединились к отряду в последние дни, те, когда он отсутствовал, якобы уходя за друзьями. Это были в основном молодые люди, и большинство из них Иван видел впервые.
Их идейный предводитель Кашен, помалкивал. Он исподлобья следил за каждым движением Ивана. Наверняка помнил его точный выстрел и как он разобрался с целой шайкой хулиганов на набережной Темзы. Этот стрелок из тира, по мысли Кашена, становился основным препятствием в задуманном им мероприятии: наплевать на всё и напрямую пробиться как можно ближе к Пекте, чтобы успеть уйти с ним подальше от предстоящего ужаса исчезновения вместе с этим миром.
А Иван, вдруг, припомнил слова капитана Куткова, когда они оказались в безвыходном, казалось бы, положении, попав в засаду, устроенную моджахедами. После того, как всё закончилось благополучно, солдаты посмеивались, цитируя речь капитана, сопоставляя её с призывом полковника перед Бородинским сражением у Лермонтова: – «И молвил он, сверкнув очами…»
Хотя Кутков говорил совершенно иное, но сейчас Иван, повинуясь давнему, сказал негромко, но его услышали:
– У всех нас одна доля. У всех один конец. Но в любом положении надо оставаться людьми, а не безмозглыми скотами. Вот о какой совести я говорю. И тот, кто этого не понимает, тот… – Определения Иван не нашёл, запнулся. Но досказал: – Или вы отряд стражников, или вы банда! А с бандитами разговор короткий!
Вначале ему показалось, что сказанное им дошло до сознания стоящих перед ним людей, и он хотел уже поделиться с ними и Эдвардом планами на будущее. В конце концов, эти люди напуганы, и, возможно, его слова помогут им устоять перед неизбежным.
Однако из-за Кашена выдвинулся здоровенный малый, с ног до головы увешанный оружием, словно новогодняя ёлка игрушками.
– Мы тебя не звали, – цедя слова, сказал он Ивану в глаза и плюнул в его сторону.
И тут же перед ним возникла Шилема – в пол его роста, тонкая и напряжённая как струна.
– Ну, ты, – сказала она твёрдо, делая ударение на последнем слове. – Заткнись, и никогда больше не разевай свою поганую пасть перед тем, кто знает, что говорит!
Весёлый хохот покрыл концовку её спича.
– Ха! – выдохнул здоровяк, с недоумением рассматривая Шилему, как если бы перед ним явилось чудо-чудное, диво-дивное. – Ты, козявка, пошла вон, а то раздавлю одним пальцем!
– Ты-то? Да ты только жрать, смотрю, умеешь. Вон пузо какое отрастил. Скоро задохнёшься от него.
– Шилема, не трогай его! – крикнул Иван.
Его обращение в женщине, чтобы она не трогала самого сильного из них, вызвал обвал откровенного гогота у стражников. Лица их стали простыми, они теперь посматривали снисходительнее и на Ивана. Шилема сбросила возникшее напряжение. Жаждая продолжения и забавного окончания неожиданного противостояния двух таких разных противников, они почти вплотную подступили к ним и постепенно образовали круг, оставив их в центре.