Глава 51
Лимузин подъехал к особняку и мы вышли из салона. Лес благоухал летним разнотравьем. Сосны подпевали шелесту берёз, птицы отдыхали в раскидистых кронах. Только особняк выглядел ледяной скалой посреди зелёного оазиса. Доктор подбежал с аптечкой в руках.
На пороге сообщили, что Александр Викторович спит и лучше его не беспокоить. Я пожелал отдохнуть в летнем домике.
Несмотря на большую загруженность, Марта уличила минутку и прибежала ко мне. Мы утонули в объятиях друг друга. Марта похудела со времени нашей последней встречи. Потускневшие глаза выдавали горькие бессонные ночи. Да и теперь она всхлипывала, гладя меня по голове. На языке жестов Марта объяснила, что горевала после нашего отъезда, упрашивала старика отпустить к нам, но старик был непреклонен. Немой чернокожей служанке за границей делать нечего.
Попросил её рассказать о событиях, происходивших в особняке со времени нашего отбытия. Марта приготовила два кофе и мы сели за стол.
Как только Лиза уехала из дома, Елена Аркадьевна впала в депрессию (уж я то знаю, какая у неё была депрессия). Она совсем потухла и ходила по особняку, будто призрак. Ни с кем, кроме Эльзы, не разговаривала. Александр Викторович быстро восстановился после утраты и всеми силами помогал жене. Говорил, что за границей Лиза в безопасности, что Оля присмотрит за девочкой. Но Елена Аркадьевна будто бы ничего не слышала. Она выглядела потерянной и совершенно разбитой.
Через две недели её будто подменили. Огонёк засверкал в глазах, хозяйские речи наполнили дом. Александр Викторович был вне себя от радости. Устроил банкет, пригласил друзей. Марта с Эльзой трудились в поте лица, организовывая застолье. Вина заморские, рябчики жаренные, окорока. Салаты разнообразные, фрукты на блюдечках. До утра отмечали выздоровление хозяйки.
А затем сделалось худо с Александром Викторовичем. Врачи констатировали пищевое отравление. Марта покачала головой. Будто бы знала, что недомогание хозяина дело рук Елены Аркадьевны. Хозяйка никого к нему не пускала, кроме врачей. Подносы с едой сама носила, мелкие поручения выполняла.
Марта и не знала, что думать, да только через месяц подслушала разговоры врачей на крыльце. Они говорили, что дело безнадёжно, что Александра Викторовича не вылечить и осталось ему недолго. Один из них отвёл срок, два месяца. Марта заплакала. Александр Викторович вытащил её из приюта, дал образование и устроил в особняк. Всю жизнь она не выезжала дальше посёлка, а теперь услышала, что её покровитель обречён.
Однажды Эльза пришла в летний домик пьяная. У неё день рождения был. Разбудила Марту и позвала вниз. Помада на её лице размазалась, тушь растеклась. Кто-то сильно обидел Эльзу, она долго плакала. Но в домике повеселела и налила спиртного. Предложила Марте. Сонная и усталая, бедняжка стояла перед Эльзой и не знала, что думать. Именинницу вдруг потянуло на разговоры. Она рассказала, как её ухажер, владелец продуктовой лавки, оскорбил Эльзу, а на пощёчину ответил ударом в живот. Женщина в долгу не осталась и послала дружка ко всем чертям. И получила серию ударов.
Эльза сидела за столом и горько улыбалась. Заметив сонные проклевывания Марты, она взбесилась.
– Ты любишь одного хозяина, до других тебе дела нет, – закричала она в истерике. – От статуи большего сочувствия добьёшься.
Эльза метнула стакан в афишу на стене. Марта очнулась и вздрогнула. Часть афиши порвалась, на бумаге растеклись бордовые разводы.
– Это она во всём виновата, – не унималась Эльза, указывая на портрет Оли, – она и её никчёмный папаша. Из-за них хозяйка стала груба и холодна ко мне. Днём она копила злобу, а вечером вымещала на мне. Зачем в углах так грязно, почему ручка не на том месте лежит. Боже, Эльза, ты такая криворукая. Тут слепой убрался бы лучше.
Эльза кричала на весь дом, будто хотела, чтобы и в особняке её услышали. Марта потупила взгляд и перебирала пальцами. Именинница вскочила со стула и разорвала афишу в клочья.
– Я из-за вас страдаю, – кричала она, – вы лишили меня счастливой жизни. Тайный сговор, лицемерие. Боже, за что вы меня невзлюбили… – она вдруг замолчала. – Вам, демонам, не изжить меня со свету. Знаешь, это я подсыпала яд в бокал старику. Он умрёт в страданиях. Елена Аркадьевна специально ездила в столицу за редким порошком. Что молчишь, дура, осталось тебя уничтожить…
Безумная, она бросилась на Марту с намерением задушить бедную девушку. Они бегали вокруг стола до тех пор, пока Эльза в изнеможении не упала на пол. Даже лёжа она обещала перегрызть Марте горло. Когда же Эльза уснула, Марта выбежала из домика и всю ночь провела в гостиной особняка.
Наутро она разыскала Елену Аркадьевну и пересказала все перипетии прошедшей ночи. Хозяйка давно выучила язык жестов и слушала её внимательно. Когда же Марта сообщила об отравлении, женщина охнула и в беспамятстве упала на диван. Марта сбегала на кухню и принесла стакан воды. Когда Елена Аркадьевна пришла в себя, то приказала сию же минуту уволить Эльзу. Списала всё на больную фантазию и нетрезвое состояние. Мало ли что придёт в голову глупой женщине. Хозяйка поблагодарила Марту за помощь и наградила щедрой премией.
Но Марта поняла, что слова Эльзы не были выдумкой. Премия взамен молчания. Девушка бросила обязанности, чтобы поговорить со мной.
К концу разговора она с трудом сдерживала слёзы. В них было всё: страх, отчаяние, мольба о помощи.
Мы простились с обоюдным обещанием встретиться снова. Марта отправилась на работу. Александр Викторович ещё не очнулся и у меня появилось свободное время. Новую прислугу не наняли. Дом пустовал. Поднялся к себе в комнату и замер на пороге. Пульс мой участился, а губы задрожали. На стене висела склеенная афиша «Алой розы». Разводы запечатлелись на ней, будто рубцы, швы пересекали лица героев, а вмятины портили фигуры.
Я провёл по афише рукой и вспомнил замечательные дни, когда мы обедали в летнем домике с Лизой, и вместе вешали афишу на стену.
В тумбочке лежал листок. Отрывок монолога из пьесы. Резкая критика в устах маленького ребёнка. И удивительная проницательность голоса. Лёг на кровать, положив листок на грудь.
Глава 52
Разбудил меня присланный из особняка охранник. Солнце скрылось в кронах деревьев, оставив мир холодной ночи. Мы вышли на крыльцо и закурили. Дрожь прошла по спине, будто электрический ток. Охранник улыбнулся непроизвольному подёргиванию моих плеч и выбросил окурок в серую снежную кашу.
Мы прошли по вымощенной брусчатке в особняк. В голове мелькали эпизоды прошедшего дня, странные предостережения Елены Аркадьевны. Что это за слова, которые выбьют почву у меня из-под ног. После откровений хозяйки даже всемирный потоп не казался катастрофой.
На крыльце горел одинокий тусклый фонарь, будто и не особняк это был вовсе, а морг или склеп. Охранник остановился у входа и снова достал сигарету.
В прихожей стоял полумрак. Грани стеклянных кувшинов мерцали редкими искорками, из глубины комнат доносились нотки классической музыки. Марта будто бы сторожила и почти одновременно со мной появилась в прихожей. Она взволнованно схватила меня за руку и повела на второй этаж.
Никогда ранее я не заходил вглубь особняка. Внутренний его мир, серый и угрюмый, навевал грусть и страх. Мы будто перешли из цветущего благоухающего сада в холодную безжизненную пещеру. Ни одного светильника не горело и портреты на стенах казались чёрными дырами. Их сменили головы убитых животных. Чучела висели по обе стороны коридора в три плотных ряда. Олени, сапсаны, зайцы, волки… Ужасная коллекция выныривала из тёмной бесконечности. Мне показалось, что коллекции не будет конца и что особняк этот, не что иное, как склеп животных.
Я считал головы, чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей. Сбился на пятьдесят седьмой и уставился в пол. Всяко лучше, чем смотреть в стеклянные глаза погибшим душам.
Впереди возникла полоска света. Елена Аркадьевна приоткрыла дверь, чтобы нас встретить. Она саркастически улыбнулась, когда увидела моё испуганное недоумевающее лицо. Марта выпустила руку и остановилась. Елена Аркадьевна похлопала меня по плечу и подтолкнула в светлую комнату.
Александр Викторович лежал на кровати и смотрел в потолок. На бледной коже выступили десятки гноящихся болячек. Многие из них лопнули от чесаний, оставив запечённые следы гноя и крови. В комнате стоял запах разложений, тело его иссохло, а пальцы почернели. Старик повернулся и указал на стул. Я послушно сел и уставился в изголовье кровати.
– Как поживают девочки? – хриплым голосом спросил умирающий.
Как поживают девочки. То же самое спросила Елена Аркадьевна, перед тем, как раскрыть свои коварные планы.
– Хорошо.
Александр Викторович приподнялся на подушке и уставился мне в глаза. Ответ его не удовлетворил и он ждал продолжения. Но я промолчал. Тогда он снова заговорил.
– Веришь ли ты в судьбу, друг мой, – Александр Викторович говорил с трудом, выплёвывая каждое слово. – Я смеюсь, когда человек жалуется на судьбу. Негоже нам, достигшим вершины эволюции, жаловаться на судьбу. Видел чучела животных? Им единственным дозволено сетовать на неудачное стечение обстоятельств. А человек сам решает, куда ему идти и где остановиться. И главное, может дать сдачи или отомстить. Месть, это горящая свеча в сердце. Свеча, которой нет у животных. С её помощью мы управляем друзьями и сталкиваем врагов.
Александр Викторович улыбнулся и затих. Ему понравилась собственная мысль, но из-за болезни он быстро уставал. В комнате наступила могильная тишина. Снаружи никто не шуршал. Меня будто заперли в склепе с мертвецом.
– С появлением Лизы всё изменилось, – продолжил старик. – Знаешь, она тяжёлый ребёнок. До определённого времени мы совершаем перед детьми любые поступки, считая, что они ничего не понимают. Но с Лизой всё получилось по-другому. Однажды я сильно выпил и пересказал Лизе всю жизнь. Называл людей управляемым стадом, а жизнь безумной игрой. Но Лиза замотала головой и застучала ножками. Она уверяла, что человек с чистой душой живёт законами морали, что ему чужды стадные правила. Тот разговор стал первой трещиной в наших отношениях. Мне следовало согласиться с дочкой, обнять её и приласкать. Но вместо этого я посмеялся над её пылкими словами и налил себе бокал вина.
Александр Викторович снова остановился. Трясущимися руками он взял со стула платок и вытер губы.
– Боже, почему я был таким дураком, – простонал старик. – Почему отверг доводы собственного дитя. Смастерил ловушку и сам в неё попался. Послушай, Кирилл, обещай мне, что Лиза осуществит свою мечту, – мысли старика сбились. Он схватил меня за руку и сжал со всей своей старческой силой. Будто в горячке он шептал, что многим обязан дочке, что виноват в её сером детстве… Я думал позвать врачей, но старик дёрнул меня за руку и приложил ладонь к губам. – Там заговор, Кирилл. Если выйдешь, больше не вернёшься.
Предусмотрительная Елена Аркадьевна. Старик всё знал. Хозяйка исповедалась мужу. Какое, наверное, удовольствие она получала, когда смотрела в увядающие глаза мужа. Каждое слово как укол в сердце.
Александр Викторович откинулся на подушку и вытер слёзы.
– После спора, девочка отстранилась от меня, – пробормотал он. – Я не хотел, чтобы Лиза выросла дурнушкой. Детские мечты, наивные чувства… всё это разбилось бы в повседневной жизни. Сначала была нянечка, которая переубеждала Лизу, давала ей правильный вектор мысли. Лиза в истерике приказала уволить её. Именно приказала, а не попросила.
Затем попался Ричард. Лиза привязалась к нему. Называла добрым порядочным дядей. Почувствовал зависть. Садовник стал первой жертвой. Нужные люди предоставили его биографию. Ричард родился в бедной семье и испытывал нехватку денег. Что ж, я удовлетворил его жажду. Ричард залез на дерево и отпилил ветку, на которой сидел. Так, ради спора. Высота приличная, но и сумма не маленькая. Мелочь то какая, ногу сломаешь, зато век потом в деньгах не будешь нуждаться. Но Ричард неудачно приземлился и ушиб голову. Три месяца пролежал в больнице, прежде чем выпустили. Лиза обо всём узнала позже. Глаза её потухли, но тут же вспыхнули снова. Есть на свете люди, для которых моральные ценности выше материальных благ.
Старик замолчал. С ужасом я понял, к чему он клонит. Странные события, неожиданные совпадения… всё выстроилось в логическую цепочку.
– Она в тебя верила, – прохрипел старик, – так верила, что в какой-то момент мои убеждения пошатнулись. Более всего поразила твоя биография. Достойный кандидат, требующий тщательного подхода.
Удушить бы старика. Играть чужими судьбами ради собственной прихоти. Лежит, скотина, и ухмыляется.
– Первой ступенью проверки был выстрел на заднем дворе, – монотонно бубнил старик. – Подготовка к основному действу. Если бы ты выбежал и вступился за незнакомого человека, игра бы закончилась. Но ты ничего не сделал. Испугался за собственную жизнь. Почему? Неужели духу не хватило? Второй ступенью стало изнасилование твоей подруги. Ты, словно ошпаренный, бросился на крик девушки. Но остановился, когда узнал актрису. Она погубила твою дорогую и любимую Таню. Месть сковала твои мышцы, заставила наблюдать, но не мешать действу. Ты не думал, что она погибнет? Слабое оправдание перед богом и совестью. Предпоследней ступенью проверки стал Миша. Люди, избившие тебя в подворотне, были наняты мной и мной же убиты на заднем дворе. Смею заметить, Миша знал, что ты лежишь в крови и нуждаешься в помощи. Но за небольшую сумму он пообещал не обращать внимания на пустяки. И ты вновь не простил предателя. На заднем дворе ты мог помиловать его, мог вступиться за старого друга…
Старик вдруг схватился за сердце. Кровь пошла горлом. Теперь его умирающий вид, болезненное состояние не вызывали у меня жалости и сострадания. Елена Аркадьевна отомстила за всех нас, жертв бесчеловечной игры. Быть может, когда-то она сама стала жертвой. До того, как превратилась в тирана. Старик выбросил кровяной платок на пол и собрал последние силы.
– Для последней ступени у меня не хватило здоровья. Дай бог, ты бы и её прошёл, – Александр Викторович ухватился за мой рукав, – но ты получил письмо не ради жалкой исповеди. Биографию твою рассказал мне некий Дима. Сущий дьявол. Позавчера он приходил за деньгами, но Лена ни копейки ему не выплатила. Тогда он пригрозил расправиться с дочерьми. Жена рассмеялась и захлопнула перед ним двери. Ей нет дела до Лизы и Оли, а за мной скоро придёт смерть. Остался только ты, Кирилл. Умоляю, ради всех святых, защити их…
Я выбежал из комнаты, не дослушав старика.
Глава 53
Застывшая дорога перед глазами. Однообразные пейзажи и серое небо над головой. Спидометр показывает сто десять, но кажется, что мы тащимся тише земляного червя. Марта склонила голову и тихо посапывает. В салоне играет шансон. Он режет уши, но водителю нравится. Лишь на редких подъёмах ощущается, как быстро мы летим к родному дому. Нас подбрасывает в воздух и с силой прибивает к сиденью. Марта на минуту просыпается и выглядывает в окно. Те же пейзажи, та же хмурая погода. Она не знает о моём разговоре с хозяином и ни о чём не тревожится. Из головы не вылезает Дима…
Елена Аркадьева не отпускала нас. Хозяйка допытывалась, почему я вылетел из комнаты, будто сумасшедший. Я всё рассказал. Она отпустила Марту. Вместо помощи, она махнула рукой. Для неё дети – бремя необходимости. Залог удержания мужа. Остатки моих нервов вскипели и разлетелись в прах. Схватил её за плечи и высказал всё, что накопилось в душе. Охранники насилу оттащили, а Елена Аркадьевна заявила, чтобы через минуту ни меня, ни моей чернокожей засранки в особняке не было. Марта даже вещи не собрала.
К девочкам мчится маньяк, а в доме даже пистолета нет.
Водитель давит на педаль газа и его ждёт тройное вознаграждение. Перед отъездом выторговал у охранника оружие. Дорога прямая, будто гитарная струна. Оттого и кажется бесконечной.
За окном темнеет. На горизонте появляются огни посёлка. Называю водителю номер гостиницы (вывесок они не имеют) и достаю из бумажника обещанную сумму. Марта радуется предстоящей встрече, но с радостью этой приходится повременить. Девочек в гостинице нет, зато есть удобный двухместный номер. Недоумение Марты списываю на меры предосторожности. Она понимающе кивает и остаётся в номере.
Окончательный мрак спустился на посёлок, когда я покинул гостиницу. Звёзды и луна скрылись за толстой бахромой туч. Прячусь от света редких фонарей, и в каждой встречной фигуре вижу Диму. Заряженный пистолет спрятан в кармане. Улица за улицей я приближаюсь к особняку. Сердце бешено колотится, руки дрожат.
Спящий особняк утопает в зелени. Свет в окнах не горит. Перепрыгиваю через ограду и рысью бегу к фонтану. Ручьи мурлычут убаюкивающую песню. Кажется, в саду промелькнула чья-то фигура. Вытаскиваю пистолет. На кону жизнь Оли и Лизы. Поднимается ветер и шуршание (если таковое было) сливается с гудением деревьев.
Перебегаю к крыльцу и бесшумно открываю дверь. Тени в саду сливаются в загадочном танце и тень Димы множится. Захлопываю за собой дверь. Стены гостиной украшены гирляндами и мишурой, будто в предвкушении праздника. Знакомые плакаты и фотографии лежат на стеклянном столике и диване. Безвкусные светильники уступили место филигранным стеклянным розочкам.
Поднимаюсь на второй этаж и в последний раз оглядываю гостиную. Димы в доме нет.
Открываю дверь в спальню Лизы и успокаиваюсь. Девочка спит, обняв большого пушистого мишку. Её лицо напряженно, щека слегка подрагивает. Раздумья не оставляют её даже во сне. Глажу Лизу по голове и перехожу в следующую комнату. Оля спит так же крепко, как и её сестра. Никаких признаков вторжения. Уютный и спокойный дом.
Вытираю вспотевшие руки. Пора идти. На крыльце вытаскиваю из внутреннего кармана сигарету.
В гостинице меня ждала обеспокоенная Марта. Ночью она пришла разделить со мной радость предстоящей встречи, но соседний номер оказался пуст. Зато на тумбочке лежала распечатанная коробка патронов. Тогда я рассказал правду. Марта плакала, слушая меня. Доктор заявил, что у неё тяжёлое переутомление.
Понимаю, радоваться чужому горю кощунственно, но недомогание Марты развязало руки. Концентрация на Диме. Если он связался с Александром Викторовичем, значит, принципы остались прежними и его появление в посёлке лишь вопрос времени.
Милиция не поверит истории и откажется помогать. К тому же опытный преступник разгадает мой замысел. Сторожить день и ночь в машине далеко и неудобно. Если он появится, то что я сделаю. Спугну его? Нет уж. Не для этого девочки сидят в особняке одни, будто подсадные утки. Жизнь научила одному, горбатого лишь могила исправит.
За небольшую сумму портье согласился никому не называть моего имени. Номер исключён из пользования по техническим причинам. Конец лета и постояльцев в гостинице немного. На моё счастье, последние соседи съехали два дня назад.
Марта пролежит в больнице минимум две недели. Навещаю её каждый день. Она меня гонит, говорит, чтобы за девочками следил. Целую её в лоб и оставляю фрукты, овощи, цветы. Уверяю врача не торопиться, провести полное обследование и, если понадобится, дополнительный курс реабилитации. Врач кивает и прячет купюру в кармане халата.
В магазине меня поймала сестра Клары. Глаза её были заплаканы, руки дрожали. Она умоляла встретится и поговорить. Я упирался, говорил, что занят, что у меня день расписан по минутам. Но она буквально приклеилась. Назначил встречу.
Девушка пришла в номер поздно вечером. Всё это время в голове моей вертелась мысль, как бы поскорее отшить назойливую гостью. Не было сомнения, объектом разговора станет Клара.
Облик Леры оставлял желать лучшего. Тёмно-бордовые мешки под глазами придавали ей сходство с готическим персонажем, пустой взгляд и походка эпилептика указывали на отрешённость и потерю всякой надежды. Лера села на диван и попросила воды. Она выговаривала каждый слог, будто бы забыла слова и заново их вспоминала.
– Что случилось? – вопрос мой прозвучал прямо и грубо.
– Мы с Кларой знаем, что вы добрый и отзывчивый человек, – начала Лера, – и вы обязательно поможете.
Столь щенячье начало вызвало у меня саркастический смех. Смех этот был неприкрытым и враждебным.
– У нас совсем не осталось средств, – продолжала Лера, опустив голову. – То есть, не то, чтобы не осталось… их не хватает для завершения цикла лечения. Последняя операция дорогостоящая и…
– Извините, что перебиваю, – отсёк я, – но позвольте спросить, разве вы не подсчитали ваши затраты до начала лечения? И если затраты казались неподъёмными, откуда вы собирались достать деньги?
Лера смотрела в пол и перебирала пальцами. Что могла ответить женщина, у которой не осталось надежды. Долго ли мучилась Клара, перед тем, как послать сестру к человеку, которого жесточайшим образом предала. Она хваталась за единственную тростинку, последнюю возможность. А я поступил как чёрствый злопамятный змей. Желчь накопилась во мне, будто осадок на дне бочки.
Лера заплакала. Тихо, почти незаметно. Слёзы текли по подбородку и падали на ладони. Она не вставала с дивана, ожидая, наверное, что моё решение изменится. В комнате воцарилась молчание. Молчание это сдавливало грудь. В висках пульсировали потоки мелких ледышек. Я бы закричал, но Лера поднялась и грузной походкой направилась к двери.
За час гостья превратилась в старуху. Перед уходом разрыдалась, будто перед иконой в церкви. Волосы спутались и закрыли ей лицо. Она забыла на диване сумочку. Мне стоило больших усилий передать девушке предмет обихода. Тусклая искра в последнем брошенном взгляде. В ответ, молчание и протянутая сумочка.
– Вы жестокий человек, – сказала она на прощание, – горите в аду вместе с вашими деньгами.
Неудовлетворённое желание влечёт за собой оскорбление. Единственное, на что способна просящая душа. В душе отказавшего бушует агония собственного презрения и сверкают молнии мнительности. Менять решение поздно. Пора на дежурство.
На следующий день купил в магазине парик и накладную бороду. Не помешали и большие солнцезащитные очки. В них меня принимали за инвалида. Медленная походка, специфические манеры. Трость на прогулке как необходимый атрибут. Руки дрожат, дотрагиваясь до предметов. Сыграть сложно, почти невозможно. Но мои старания не проходят даром. Первая проверка на портье. Он дар речи потерял, когда увидел на лестнице бородатого старикашку. Подбежал и как истинный джентльмен предложил помощь. Хриплым голосом поблагодарил портье и взял его за локоть. Портье разоткровенничался, рассказал, что у него племянница тоже слепая. В ответ я посетовал, что слабовидящим тяжело жить в современном обществе. Никакого уважения, одни упрёки.
Портье вывел меня на улицу и пожелал хорошего дня. Солнце, как специально, жарило, и вся моя амуниция быстро вымокла.
Остановившись около особняка, осмотрел лужайку и сад. Оля с Лизой сидели на крыльце и читали книжку. Как близко и как недоступно было моё счастье. Две сладких голубки в паутине грязных игр.
Однажды мы встретились. Во время очередного дежурства Оля и Лиза возвращались из магазина и настигли меня у почтового ящика. Где-то внутри подсознание само добивалось этой встречи. Организм иссыхал от неудовлетворённых желаний общения.
– Добрый день, как прогулка? – непринуждённо спросила Оля, хотя в вопросе её чувствовался подвох.
Моя длинная ветровка и широкополая шляпа вызвали у девушки подозрения.
– Жарко сегодня, – ответил я и тут же добавил, – У меня тело обгорело. Оттого и ношу громоздкие одежды.
Лиза тронула меня за руку. Девочка вгляделась в чёрные очки и прошептала:
– Не надо.
Что мне оставалось делать. Лишь попрощаться и идти дальше.
На съёмной квартире содрал с себя одежду и парик. Лиза обо всём догадалась. Будто рентгеном просветила всю мою сущность. Но как? Господи, она всего лишь ребёнок. Пусть необыкновенный, но всё же ребёнок. Под струёй холодной воды я подумал, что слова Александра Викторовича выдумка, фантазия умирающего, но всё ещё борющегося за власть ума. А если так, то стоит ли ловить за хвост выдумку… Нет. Перед смертью человек очищается от земных пороков, перекладывает их на ближних и отправляется на небеса чистым. В противном случае ад и вечное проклятье. Пора отправляться в гостиницу. Под видом Кирилла.
Далее я избегал встреч с девочками. Превратился в тень особняка и бродил по саду, будто ненасытный дух мести.
Вечером четверга на балконе сверкнул и исчез силуэт Лизы. Не буду врать, во время прогулок около дома и ночных вылазок в сад я неосознанно искал их образы в гостиной, в главной зале и в летней беседке. Будь местный участковый немного внимательнее, давно поймал бы меня за руку и усадил за решётку. Но что поделать, судьба благоволила.
Когда ночь спустилась на сад, и огни в доме потухли, я выбрался из-под укрытия и сделал рейд вокруг дома. Никаких признаков вторжения. Ни окурков, ни мятой травы. Дима хитрый парень и наверняка знает, что его ждёт засада. Но мы хитрее, мы будем ждать до последнего. Если надо, всю жизнь. Будем терпеть лишения и невзгоды, ради спокойствия любимых девочек. В раздумьях чуть не пропустил маленький листок под балконом, ровно под тем местом, где стояла Лиза.
Вернулся в укрытие и в свете луны прочитал стихотворение. Скрытое обращение. Лиза раскусила мой замысел и умоляла вернуться. Всё кончено, писала она, черти покинули мир… остались лишь ангелы. Только ангелы и мы.
Нет, маленькая девочка, ты снова не права, остался один единственный чёрт, но он грязнее и пакостнее остальных. С ним не справится ни один ангел. Только подобный ему. Ты умная, но совсем не опытная. Когда-нибудь ты достигнешь Олимпа, а пока доверься старшим. От меня зависит твоё будущее, в драке разговоры не ведутся.
Лиза каждый день кидала записки с балкона и каждую ночь послания эти исчезали в моём кармане. Непрочитанными.
Через неделю Лера поймала меня в холе гостиницы. Жалость исчезла с её лица, осталась лишь неудовлетворённая ненависть.
– Клара умерла, – сказала девушка, – перед смертью она прокляла вас.
Не дожидаясь ответа, она выбежала из гостиницы. Вечное клеймо опосредованного виновника…
Каждый день я ходил около особняка, постукивая палочкой по краю тротуара. Марта выздоравливала, а тебя всё не было… Записки не умещались в кармане.