Добромир так и опешил.
– Ну, и дела…?! – Сдвинув на лоб шапку, почесал он затылок. – Только Змей-Горынычей мне тут не хватало.
Замахнулся было кочергой, прихлопнуть Горыныча, да остановился.
Горыныч, малой совсем, несмышлёный, сжался в комочек, глазёнками испуганно хлопает и пищит жалобно.
Сердце у Добромира большое, доброе, жалко ему стало Горыныча.
– Вот оказия. Что ж мне делать-то с тобой, горемычный? – подбирая с пола змеиного детёныша произнёс Добромир.
– Ой – ёй! Да ты, видно, озяб совсем! Ладно, посиди покуда, отогрейся.
Устроил Добромир Горынычу на печи гнездо из старой шапки, усадил его туда, а сам на двор пошёл хлопотать по хозяйству.
В избу воротился ближе к обеду. Заглянул в шапку, а Горыныч свернулся клубочком, спит, посапывает.
Заварил Добромир толокно в печи, молока в крынку нацедил, хлеба краюху отрезал, собрался обедать. Слышит, запищал Горыныч в шапке, во все три голоса.
– Ну, змей болотный, проголодался? – шутя, поинтересовался Добромир, вынимая Горыныча из гнезда.
– Пошли за стол, угощу, чем богат. Не знаю я, конечно, чем там тебя мамка дома кормит, а у меня вот молоко да каша.
Кинулся, было, Горыныч к миске с кашей. Тремя носами в кашу ткнулся, отведал, замотал головами, зафыркал, и есть не стал. А вот молока парного целых три миски вылакал! Насытился, сел у миски, лапки на пузо сложил и смотрит вопрошающе на Добромира, словно спрашивает: «Чего мол, мил человек, дальше делать будем?».
Посидел Добромир, подумал.
– Оставлять тебя здесь никак нельзя, узнает кто, прихлопнут сразу, только мокрое место и останется. Да и родные тебя, поди уже давно ищут. А мы вашего брата хорошо знаем, в деревню нагрянут, разбираться не станут, сожгут тут всё в головешки и улетят восвояси. Эх! Где наша не пропадала! – Приняв решение, хлопнул себя ладонью по бедру Добромир. – Свезу-ка я тебя в лес к тётушке-ведунье. Может, подскажет чего путного.
Запряг лошадь в дровни, сам в них уселся. Горыныча за пазуху сунул, и тряхнул вожжам