Остров счастливого змея. Книга 2

– Я думаю, что может. И считаю, что река может не дать людям рыбу. Плохим людям, – уточнил Александр.

– Да ну, не могут рыбы думать! – сказал недоверчиво мальчик. – У них и мозгов-то нет.

– А мне дедушка рассказывал сказку, как мальчик рыбой стал, и думал, как рыба, – сказал другой.

– Вот вам первое задание, – сказал Александр. – Расспросите своих родителей, дедушек, бабушек, что они знают о Первой рыбе, о том, как раньше встречали Первую рыбу. А ты, – обратился он к мальчику, который говорил о сказке, – расспроси ещё раз дедушку и запиши его рассказ. Мы потом все вместе почитаем. Какой был второй вопрос?

– Почему вы – Змей?

– А я знаю! – выкрикнул мальчик-хабуга. – По-нашему Забда – это змея, полоз.

– Правильно, – сказал Александр. – Правда, я сам это узнал недавно. Но это тоже история. История народа хабуга.

И он рассказал, как в древности хабуга поклонялись Змею, что его предки были вождями хабуга и носили имя Змей.

– Вот второе задание, – сказал Александр. – Узнайте у старых родственников всё, что они знают о Змее и запишите. И вообще, у меня к вам предложение. Давайте вместе напишем историю хабуга, историю нашего села? Как вы к этому относитесь?

– Давайте!

– Моя бабушка много знает.

– Отлично. А теперь всё-таки, вернемся к программе. Мировая история не менее интересна. Что было задано Валентиной Фёдоровной?

Конечно, новую тему он не успел рассказать, но не жалел. Зато, похоже, наладился контакт с учениками.

Майя Михайловна составила расписание так, что в один день у Александра были подряд три урока в одном и том же классе. Поэтому он вместе с семиклассниками перекочевал в мастерскую. Здесь было всего два помещения: слесарная и столярная мастерские, и ещё небольшая подсобка для инструмента. Для начала Александр попросил детей навести порядок, а сам сделал тем временем ревизию инструментов, которых было мало, и большинство требовали ремонта.

– Давайте сначала выясним, кто из вас что умеет делать сам, – сказал Александр.

– Я с отцом забор чинил, – сказал один.

– Я маме готовить помогаю.

– Я воду с речки ношу, когда мама стирает.

– А я умею вышивать, – сказала девочка.

– Отлично! Принеси на следующий урок то, что ты вышила. Ты можешь показать, как ты это делаешь?

– Да. Бабушка меня давно учит.

– Значит, на следующий урок все девочки должны принести ткань и цветные нитки. А мальчики принесут из дома затупившиеся ножи, ножницы, топоры. Будем учиться точить инструменты.

– А острогу можно принести?

– Конечно. Несите всё, что нужно точить. И попросите мам, чтобы сшили вам фартуки для работы. Теперь давайте подумаем, для чего нужны уроки труда. Кто знает?

Посыпались ответы, сводившиеся к тому, что нужно помогать родителям.

– А как вы думаете, в древности были уроки труда?

– Нет! Тогда же школ не было. Тогда было классно!

– Ну вот, мы опять вернулись к истории. Да, тогда не было школ, но дети учились, чуть ли не от самого рождения и каждый день с утра до вечера. И учились с усердием. Ведь тогда люди всё делали сами: инструменты, оружие, одежду, жилище.

– А можно было не учиться?

– Конечно. Никто не заставлял. Но такие люди умирали.

– Как умирали? Почему?

– Не смог правильно сделать оружие или поставить капкан, не поймал зверя – семья умрёт с голоду, плохо дом построил – замёрзнет зимой. Женщина сшила плохую одежду или обувь – охотник не догонит зверя, или замёрзнет в тайге, опять голод и смерть. Поэтому все старались как можно больше учиться. И теперь многое нужно уметь делать самому. Правильно я говорю?

– Сейчас можно купить всё что нужно, – сказала девочка.

– Но как же жить, если ничего не умеешь?

– Я возьму у папы деньги и куплю всё, что захочу. Пусть другие делают, у которых денег нет.

– Ну, хорошо, а где ты возьмешь деньги, когда будешь большой? Надо же что-то уметь, чтобы зарабатывать.

– У меня муж богатый будет.

– Ха-ха-ха! – засмеялись дети. – Помазная у нас такая!

«Ах, Помазная!» – вспомнил Александр владельцев магазинов в селе.

– Хорошо, – сказал он, – можешь не ходить на мои уроки, раз не хочешь учиться.

– Правда? И мне ничего не будет?

– Правда. Иди, я тебя отпускаю навсегда.

– А оценки?

– А какие оценки ты хочешь?

– Пятёрки.

– Хорошо, пусть твой папа придёт и купит у меня для тебя пятёрки. Иди!

Девочка поколебалась с минуту, потом забрала сумку и вышла. Класс молчал.

– Что, вы, правда, ей пятерки продадите? – почти шепотом спросил мальчик-хабуга.

– А как вы думаете, поставлю я хорошую оценку тому, кто её не заслужил?

– Не-е-т… – с сомнением сказала девочка.

– Конечно, нет! Это же будет несправедливо! – сказал Александр. – И давайте жить по древним законам: кто лучше охотится, у того и лучшая добыча, а кто ленится – тому голодать. Согласны?

– Да! Согласны!

– Ну а теперь переодевайтесь в спортивную форму, пойдём на охоту.

– Ура!

Конечно, мальчики забыли взять форму. Они просто остались в рубашках, а двое хабуга сняли обувь.

– Так лучше, – сказали они. – Мы всегда босиком бегаем.

– Тогда пошли на площадку, – сказал Александр. – Устроим соревнование на лучшего охотника и лучшую охотницу. Охотник должен быть быстрым, ловким и сильным. Быстрота – это бег.

Александр устроил соревнование, и это было по душе детям. Они изо всех сил стремились перегнать соперников, дальше всех прыгнуть, больше всех подтянуться, больше всех отжаться. Первым все упражнения, припомнив армейский опыт, показывал сам Александр.

– Круто! – каждый раз восхищались ученики, особенно мальчики.

С пацанами было проще. Все трое запросто делали упражнения, хотя подтягивались слабовато. Девочки неплохо пробежали свои шестьдесят метров, прыгали ещё куда ни шло, а на перекладине просто висели. Пришлось с ними повозиться. Александр учил девчонок отжиматься, когда к нему подошёл грузноватый мужчина лет тридцати пяти в кожаной куртке и тёмных очках.

– Здравствуйте, вы новый учитель? Я отец Любы Помазной. Почему вы позволяете себе обманывать ребёнка?

– Я не обманывал вашу дочь. Давайте отойдём в сторонку.

– Вы сказали ей, чтобы я пришёл и оплатил хорошие оценки?

– Я сказал, чтобы вы пришли и попытались купить для неё оценки, потому что она заявила, что ей не нужно ничему учиться, и она может купить любые товары и услуги.

– Тогда мы сможем решить эту проблему? Сколько вы хотите?

Александр был потрясён такой наглостью.

– Таких денег у вас нет.

– Не вам считать мои деньги. Говорите сумму. Не хотите деньги, могу помочь с оборудованием для класса. Моя дочь не привыкла получать плохие оценки.

– Это ваша проблема. Воспитайте дочь, как положено. Теперь, чтобы она получала хорошие оценки, вам придётся заниматься с ней день и ночь, – начал «заводиться» Александр. – Учтите, я веду три предмета. Выбирайте: три двойки в году, или она будет учиться, как все остальные ученики.

– Может, мы всё-таки уладим всё полюбовно? – спросил Помазный.

– Я хочу, чтобы вы и ваша дочь поняли, что не всё продается и не всё покупается. До свидания!

– Слушай, учитель, ты не знаешь, на кого бочку катишь! Ты понимаешь, что ты конкретно попадаешь?

– Что ты щуришься, я могу и в морду дать! – зашипел Александр, чтобы не слышали ученики, и двинулся на родителя. – Прославить тебя на всё село?

Помазный явно не ожидал такого приёма от учителя, попятился, пробормотал ещё раз «Ну ты попал», и быстрым шагом удалился, потом вдруг вернулся и зашёл в школу.

Александр с нетерпением дождался конца урока, объявил победителей, и пока дети переодевались, с жадностью выкурил сигарету за углом мастерской. Затем отыскал лист белого картона и красным фломастером написал: «Лучший охотник 7 класса – Валера Кангу. Лучшая охотница – Лиля Талуга», отнёс плакат в школу, прикрепил на доску рядом с расписанием.

– Соревнование придумали? – спросила подошедшая Майя Михайловна. – Хорошо они у вас работали на физкультуре, я подсматривала со своего урока. Давайте зайдём в кабинет.

– Что за конфликт с Любой Помазной? – спросила она, плотно прикрывая дверь.

– Уже нажаловался? – Александр рассказал о происшествии.

– Так он действительно предлагал вам деньги?! Мне он подал всё иначе. Пообещал жаловаться в Районо.

– На нарушение прав потребителя?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, как же: потребитель всегда прав. Он хотел у меня купить товар, а я отказался продавать. Пусть жалуется.

– Помазный опасный человек, – сказала Майя Михайловна. – У него масса нужных людей в районе. Они тут пытаются всех и всё подмять под себя. Я, конечно, вас в обиду не дам, но могу вам обещать, что он так это дело не оставит. Будьте с ним осторожнее. И с дочкой его тоже, – добавила она.

Следующие дни недели были настолько же успешными. Александр знакомился с учениками. Его уроки проходили в дружеской обстановке. Двойки он старался пока не ставить, а на хорошие оценки не скупился. Не то чтобы он пытался подкупить учеников, они ему действительно нравились. Он невольно сравнивал их с теми, которых видел в городской школе, когда учились его собственные дети. Городские были больше индивидуалистами, меньше уважали старших и школьные законы. Здесь же, наоборот, дети были более дисциплинированы, легко «заводились» на интересные общие дела. Вывешенный Александром плакат сыграл роль удивительного катализатора. Во всех классах началось «стахановское движение» за звание «лучшего охотника». Были, конечно, и мелкие проблемы, но он старался не обращать на них внимания, надеясь, что они со временем сами решатся. Люба Помазная, как ни в чём ни бывало, прилежно посещала уроки, и Александр решил, что конфликт исчерпан.

6

В субботу после уроков Александр пошёл к Сикте. Давно его не видел, хотелось посоветоваться, поговорить. Арха, как обычно, залаяла, потом узнала, завиляла хвостом. Александр постучал, вошёл в дом. Хозяина не было. Не зная, что предпринять, Александр сел на порог, закурил, залюбовался цветущим багульником на склоне сопки. Арха подошла, легла у ног. Он машинально гладил собаку, рассматривая нехитрое хозяйство шамана. Двор был прибран, всё лежало на своих местах, но ощущалось отсутствие женской руки. Арха насторожила уши, вскочила, бросилась по тропе в сопку, и через минуту появилась вместе с хозяином.

– Доброго дня тебе, Сикте! – встал навстречу Александр.

– Доброго Солнца! – поздоровался Сикте. – С Первой рыбой тебя, Забда! Спасибо, что поделился.

Александр не стал спрашивать, откуда Сикте знает, что именно он оставил кусок рыбы, он уже начал привыкать, что все чудесным образом всё про него знают. Сикте снял со спины старый армейский вещмешок, стал доставать из него пучки трав и аккуратно раскладывать на крыльце.

– Что это?

– Трава. Людей лечить.

– Ты, наверно, долго учился лечить травами?

– Долго, всю жизнь.

– Где ты берёшь рецепты? Книги есть у тебя?

– Нет. Нельзя записать рецепты для каждого человека Земли.

– Почему для каждого человека? Я думал, что лекарства – от каждой болезни, они подходят всем людям.

– В этом ошибка медицины. Каждого человека нужно лечить индивидуально. У каждого свои причины для болезни, для каждого своё лекарство. Не может быть одинакового лекарства для всех.

– Как же узнать, кому какое лекарство?

– Ты видел, как лечится собака или кошка, или курица?

– Она ест траву.

– Какую траву?

– Ну, я не знаю, что-то находит.

– В том-то и дело, что все звери знают, что им надо съесть, чтобы вылечить конкретное заболевание в конкретный период времени. Они знают. И им не нужно делать анализ этого лекарства и выяснять механизм его воздействия на болезнь. И человек это знал, пока не ушел из Природы. Я чувствую человека, его болезнь сама говорит мне, чем её лечить. Если эта болезнь не является наказанием.

– Что значит, наказание?

– Наказание за нарушение Закона. Тогда не помогут никакие лекарства. Тогда нужно узнать у духов, в чём виновен больной, и что он должен сделать, чтобы исправить свою вину. Тогда приходится камлать. Пойдём-ка чаю попьём, – пригласил Сикте.

– Так ты считаешь, что болезни даются человеку в наказание? – продолжил тему Александр, когда Сикте уселся напротив с кружкой в руках.

– Конечно. У человека нет никаких причин болеть. В нем заложено здоровье, гармония с Природой. И только нарушение этой гармонии приводит к болезни.

– И какое же нарушение надо совершить, чтобы получить рак, например?

– Необязательно рак. У Природы много способов наказать виновного. Предательство Любви – самое тяжёлое преступление! За это духи наказывают весь род преступника. Род вымирает. Женщины не могут родить детей, мужчины погибают от разных причин. Сейчас много таких семей, на которых прекращается род. Бывает, что такое наказание переходит на детей преступника, и род заканчивается на ни в чем не повинных потомках.

– Да, наверно невозможность иметь детей – самое страшное наказание, – сказал Александр.

– Наши дети – ниточки в плотной ткани жизни. Они должны быть прочными и жизнеспособными, чтобы ткань не прерывалась. Жизнь человечества не оборвётся, если у одного человека не будет детей, но на её полотне исчезнет тот единственный, неповторимый узор, которым обладает каждый человек. У тебя, Забда, хорошие дети. Когда приедет твоя дочь?

– Не думаю, что она приедет. Мы планировали, что она останется в городе. Ей предлагают аспирантуру, если хорошо сдаст экзамены.

– Приедет, – уверенно сказал Сикте. – Я жду её.

– Откуда ты знаешь?

– Я смотрел. Сын останется в городе, а дочь приедет.

– Как ты это делаешь, Сикте? Я до сих пор не могу поверить, что можно угадать будущее.

– Я не угадываю. Все, что происходило, происходит и может произойти в этом мире, все это постоянно присутствует вокруг нас. Это информация, нечто вроде радиоволн. Шаман настраивается на нужную волну и получает необходимые сведения. Так же, как ты включаешь телевизор и смотришь выбранную программу.

– Но почему все люди не могут этого, а только шаманы?

– У каждого человека есть щит, оберегающий сознание от этих волн. Теперь многие пытаются убрать свою защиту в надежде прикоснуться к вселенским знаниям. Это несложно сделать. Но когда щит убран, все мысли людей всего мира врываются в сознание. Такой человек сходит с ума. Бывает, что пьяница с помощью водки делает дырку в своей защите и открывает канал для «чертей», а закрыть его самостоятельно не может – белая горячка называется. Это хорошо, что сознание закрыто от лишних знаний. Пока есть защита, человек ощущает себя личностью. Представь, что в твоем мозгу включили на полную мощность сто телевизоров на разных программах. Сможешь ты нормально мыслить, жить?

– А как же ты?

– Шаман умеет включить одну программу, получить нужные сведения. Но главное, он умеет её выключить и вернуться в себя. Есть люди, способные к этому от рождения, к другим такие способности приходят во время тяжёлых болезней. Некоторым удается добиться этого обучением, но это долго, трудно, и не у всех получается, – он помолчал, словно обдумывая, стоит ли говорить, потом продолжил: – Твоя дочь имеет способности, она может научиться шаманскому делу, если захочет.

– Она хочет, Сикте. Она мне говорила. Но мы с женой думаем, что ей нужно получить хорошее образование. Что она здесь будет делать?

– Не мешайте ей. Она сама должна выбрать свой путь. Каждый человек топчет по жизни свою тропу. Часть этого пути он проходит со своими родителями, затем продолжает со своим спутником жизни, потом со своими детьми. Нужно выбрать верный путь, не заплутать, не запутать следы. Потомки, чтобы не сбиться с пути в жизненных дебрях, должны, оглянувшись, видеть яркий прямой след, оставленный предком. Ты что, не встречал людей, которым родители поломали судьбу своими «умными» советами?

– Да, бывает. Я постараюсь не мешать дочери. А скажи, Сикте, у тебя дети есть?

– Есть.

– Расскажи.

– У нас с женой было четверо. Один маленьким умер. Сын в тайге пропал.

– Как пропал?

– Медведь забрал. Еще сын есть, на БАМ уехал. Давно. Редко пишет. Два сына у него. Приезжали. Давно…

Сикте надолго умолк.

– Значит, у тебя два внука?

– Ещё дочь была, здесь жила, умерла четыре года назад. Её дети в городе живут. Взрослые уже, приезжают летом с правнуками.

– Это хорошо, Сикте, что приезжают. Радуют тебя.

– Я их не понимаю. Совсем чужие. Шумные. Всё им надо добыть, достать, увезти с собой. Без музыки им скучно. Природу совсем не понимают. Плохо это.

– Да, в городе жизнь другая, поэтому и люди другие. Ты на них не обижайся, Сикте. По твоим законам в городе не выживешь.

– Это не мои законы! Это человеческие законы, – вспылил Сикте, – это законы Природы! Не может быть других законов! Не должно быть! Кто живёт не по правилам Природы – зря живёт, неправильно. Неверным путём идёт такой человек!

– Что же, по-твоему, всё человечество неправильно живёт?

– Почти всё. Почти все живут ради денег, ни о чём больше не думают, ничего знать не хотят. Потому всё в мире плохо, что Закон никто не соблюдает.

Старик опять замолчал. Видно было, что он расстроен.

– Не горюй, Сикте, может ещё всё исправится…

– Ничего не исправится! Как может исправиться, если люди в каменных стенах живут, тайгу не видят, горы не видят? Разве придут в голову хорошие мысли, если человек ничего не знает, кроме людей, испорченных людей?! Нет, мои уже не исправятся. Они уже не хабуга… – с грустью сказал Сикте.

Он налил ещё чаю.

– Скажи лучше, Забда, как твоя работа в школе?

– Вот, неделю отработал. Вроде получается.

– Чему детей учишь?

– Истории, труду, физкультуре.

– Это хорошо. Ты, знаешь что, учи их нашему труду, нашей физкультуре. И историю тоже хабуга рассказывай. Пусть знают.

– По истории программа. Там не отступишься. А по труду мне разрешили экспериментировать. Хочу попробовать учить девочек вышивать. А мальчикам покажу, как ножи точить. Больше пока ничего не придумал.

– А ты сам-то вышивать умеешь?

– Видел, как мама крестиком вышивала. Ещё в детстве.

– Сходи к людям, попроси. Помогут.

– Думаешь, согласятся? Да и к кому я пойду? Я никого почти не знаю.

– К той же Золомпо сходи. Она многое умеет. Добрая женщина. Поможет. К Огбэ сходи. Он хоть и старый, зато в молодости лучше него никто бат не мог сделать, своим луком зверя добывал, никакие ружья не признавал, многое умеет.

– Да разве они станут детей учить?

– Попроси. Человеку приятно, когда его умение уважают. Жалко умирать, когда твои знания никому не пригодились. Детям нужны знания предков, тогда, может быть, они вырастут хоть чуть-чуть хабуга.

– Хорошо, Сикте, я попробую. Скажи, а что значит Огбэ?

– Лось. Его увидишь, сразу скажешь – Огбэ! Сходи к нему.

– Схожу. А ты приходи ко мне. У меня чай хороший есть. Придёшь?

– Приду. Светлого пути!

– Солнечных тебе дней!

Не откладывая, Александр сразу пошёл к Золомпо. Она сидела на крылечке и перебирала семена, готовила для посадки.

– Доброго Солнышка вам, бабушка Золомпо! Можно зайти?

– Удачной охоты, Забда! Заходи.

– Да я не на охоту…

– По тебе вижу, что цель у тебя есть, значит, на охоту. У тебя сейчас глаза охотника, добычу свою преследуешь, потому и желаю успешной охоты. Говори, какого зверя хочешь изловить.

– Я в школе теперь работаю, детей учу. Хочу, чтобы они научились делать то, что раньше их деды умели. Вот, пришёл помощи просить.

– Заходи в дом, чай будем пить, поговорим, – сказала бабушка.

Чай был удивительного вкуса.

– Из чего чай, бабушка?

– Бадан. Листья бадана.

– Очень вкусный! Где же вы бадан берёте?

– Сама собираю.

– Он же высоко в горах растёт!

– Ну и что? Вон ту сопку видишь? – показала она на дальнюю вершину. – Каждую осень туда хожу.

– Но как же вы… Это же далеко и высоко так!

– А ничего, потихоньку. За день до горы дойду, переночую, другой день поднимаюсь, листья собираю, на третий день домой иду.

– А ночуете где? Там зимовьё есть?

– Зачем зимовьё? Так ночую, костёр жгу. Хорошо у костра.

Александр не мог поверить. Он прикинул, что ему самому, пожалуй, понадобилось бы не меньше трёх дней, чтобы сходить на ту вершину. А эта бабушка сама ходит!

– А с кем вы ходите?

– Одна хожу. Раньше с подругами ходили. Все женщины бадан собирали. Теперь старые поумирали, а молодые ленятся. А я хожу. Там хорошо. Молодость вспоминаю, подруг своих вспоминаю, мужа вспоминаю. Хорошо.

– Сколько же вам лет?

– Не знаю.

– Как это не знаете?

– Раньше хабуга года не считали. Когда паспорт выдавали, у меня уже дети были.

– А как же в паспорт дату рождения писали?

– А кто, как скажет, так и писали. Главное, не сколько, а как проживёшь. Так раньше думали.

– И сколько же вам сейчас по паспорту?

– Восемьдесят три, наверное. Говори своё дело, вижу, не терпится тебе.

– Хочу просить вас учить детей делать вот такие вещи, – Александр взял в руки плетёную тарелку. – Можете показать, как это делать?

– Чего же не показать? Покажу. Только это небыстро делается. Сначала надо лозу заготовить. Сейчас ещё не поздно. Можно и бересты надрать, покажу, как посуду из бересты делать. Приводи детей, пойдём сырьё заготавливать.

– Огромное вам спасибо!

– Это тебе спасибо, что хорошему детей учишь. А я покажу, что мне стоит.

Норд бросился навстречу, когда Александр приблизился к дому. Они соскучились друг по другу.

– Дождался, хороший мой пёс! Ну, пойдём, погуляем немного.

Они спустились на берег реки и пошли по галечному пляжу. Александр бросал палку, и собака с удовольствием то неслась за ней в гору, то плыла, преодолевая течение реки. Норд готов был заниматься этим бесконечно. Александр машинально осматривал обрыв. Эта привычка выработалась в археологических разведках, и часто даже мешала, например, когда собирал грибы, а внимание переключалось на грунтовые обнажения, и он уже ничего не замечал, кроме камней необычной формы. Что-то привлекло его внимание, он поковырялся в верхней части обрыва и вытащил обломок сосуда, крупный, толстостенный, явно ручной работы. Александр принялся разрывать почву, потом вернулся домой, взял лопату, линейку, фотоаппарат, и сделал зачистку в обрыве, как того требовали правила. Нашлась еще медная китайская монета и несколько мелких фрагментов того же сосуда, больше ничего. Он помыл находки тут же в речке.

– Повезло нам сегодня, Нордик! Эх, мамы нет…

Он скучал по Зое. Очень скучал! Как он любил рассказывать ей о своих достижениях! А она слушала всегда с интересом, не скрывала своей гордости его открытиями, а большей награды ему было ненужно. И он старался как можно лучше подготовиться к встрече, как можно уютнее приспособить всё в доме и на участке. Сейчас Александр был занят огородом. Копать, хоть и паханную когда-то землю, было трудно, с непривычки болело всё тело. Он часто делал перерывы, во время которых планировал, что ещё сделает. Особенно хотелось завести птицу – кур и уток. Уткам здесь, у реки будет хорошо. От строительства дома остались кое-какие материалы, и Александр прикидывал, хватит ли их на птичник. Так и проводил он свои выходные дни и свободные вечера после школы. А ещё готовился к урокам и думал, как интереснее построить занятия.

В воскресенье с утра пошёл к Огбэ. С расспросами отыскал домик под горой у речки, почти также расположенный, как и у Александра, но старый, покосившийся бревенчатый сруб под тесовой крышей, над которой торчала железная труба. На лай собаки вышла бабушка, пригласила в дом. Огбэ поднялся с кровати, молча пожал руку, указал на стол, мол, садись. Старик был огромного по меркам хабуга роста, по крайней мере, на голову выше Александра, и широк в плечах. Скуластое почти чёрное лицо в морщинах дополняло облик некоего туземного богатыря. «Действительно Лось!» – подумал Александр. Внешность Огбэ дополнялась суровой молчаливостью. Его жена, как это часто случается, была противоположностью мужа – маленькая, худенькая, но очень живая и говорунья.

– Сейчас чайку попьём. Брусничка вот, сахар, – говорила она. – Хорошо, что зашли к нам. Как устроились на новом месте? Нравится тут?

– Хорошо здесь, – ответил Александр. – Зашёл вот, познакомиться, заодно просьба у меня есть.

– Так ты, значит, и есть тот самый Забда, – почти утвердительно сказал Огбэ. – Что же ты из города сюда приехал, в дыру эту?

– Надоело! Надоел город. И почему дыра? Хорошее село. Мне нравится.

– Городские все говорят «дыра». Не врёшь, что нравится?

– Зачем? Здесь спокойно. И интересно. Я в школу пошёл работать, учителем.

– Чему учишь?

– История, труд, физкультура.

– Этому дома учить должны. А родители отучают их трудиться, а потом в школе пытаются научить. Неправильно это.

– Это он на внуков-правнуков обижается, – вставила хозяйка. – В городе они у нас живут, ничего руками не умеют. Вот и обижается.

– А ты, Огбэ, я слышал, мастер руками-то работать? – Александр умышленно сказал «ты», памятуя, что хабуга не любят, когда их называют на «Вы».

– Он ещё какой мастер! – поддакнула старушка. – Какие баты строгал – никто таких не делал. Борта в палец толщиной, а то и тоньше. А лыжи до сих пор магазинные не признаёт, сам делает. Раньше-то почти всё село на его лыжах на охоту ходило.

Огбэ стрельнул недовольным взглядом на жену, она тут же умолкла.

– Что ты хотел меня спросить?

– Научи школьников работать руками, Огбэ. Научи делать то, что умеешь ты. Ведь скоро некому будет их учить. Пусть не все, но кто-то из них научится, переймёт твой опыт. Потом они смогут научить своих детей.

– Они не хотят учиться. Родители внушили им, что можно всё купить в магазине.

– Ты ошибаешься, Огбэ, они хотят. Просто ими никто не занимается. А им интересно.

– Ты для чего учитель? Вот ты и учи.

– Я всю жизнь прожил в городе. Кое-что я, конечно, умею делать. Но я не умею делать вещи хабуга. А хочется, чтобы дети хабуга знали то, что нужно знать детям хабуга.

– Болею я, – сказал Огбэ, но было видно, что он больше упрямится. – Давай позже поговорим, летом. Я подумаю.

– Хорошо. Я приду позже, – сказал Александр. – А ты можешь показать мне вещи, которые ты делаешь?

– Всё, что ты видишь в этом доме. И дом тоже.

Александр огляделся. Да, действительно много сделал человек. Но это всё домашняя утварь, а он хотел увидеть что-нибудь особенное.

– Огбэ, я хочу посмотреть твоё охотничье снаряжение. Ну, хоть лыжи покажи.

– Пойдём.

Огбэ тяжело поднялся, и Александр подумал, что старик действительно нездоров. Они прошли в сарай. Огбэ вынул из кожаного чехла широкие лыжи. Это были старые лыжи, много исходившие по таёжным тропам. Но какой на них был узор! Александр залюбовался.

– Это потрясающе, Огбэ! Этим лыжам место в музее! И ты сам это вырезал?

– Почему нет? Раньше все так делали.

– А что это за узоры? Они что-то значат, или просто для украшения?

– Это теперь всё просто для украшения. Как можно что попало вырезать? Тайга – не город, что попало никак нельзя. Вот это – знак доброго пути, этот – Солнце, это Змей, это дух тайги.

– А этот?

– Это мой знак. Тайга видит – я иду, узнаёт меня, пропускает, Река по льду пропускает, Гора не обижается, камень на пути не поставит. Все знают, что я иду.

– И всех так пропускают, кто такие узоры наносит на лыжи?

– Рисунки не причём. Если плохой человек, рисунки не помогут, наоборот Тайга сразу узнает, что плохой идёт. Потому и перестали свой знак на лыжах, на оружии ставить. Закон нарушают, боятся, что Тайга их узнает, тогда не выпустит.

Огбэ заметно подобрел. Видимо ему льстило искреннее восхищение и интерес Александра. Он снял с гвоздя другой чехол, поменьше, извлек из него лук, настоящий лук!

– Ух ты! Дай подержать!

Александр не мог сдержать восхищения. Это был обычный охотничий лук, но орнамент! Все древко было покрыто искусной резьбой. И тут тоже был Змей, тоже знаки Тайги, Солнца, но были ещё и разные звери, птицы, и даже рыба.

– Хороший лук, – сказал Огбэ. – Давно не стрелял. Ноги уже не те по тайге ходить. А это посмотри, – он подал Александру копьё.

– А копье для чего? Я думал, что таким оружием давно не пользуются.

– На медведя. Ружьем медведя добывать нельзя, он обижается, может болезнь наслать. Надо копьём.

– Ты охотился на медведя с копьём? – удивился Александр. – Это же очень опасно!

– Убивать любого зверя опасно. А если его в гости пригласить, тогда он сам идет. Гость разве может быть опасным? Раньше медведя как встречали? Праздник устраивали, кормили его, поили, хвалили, песни пели. Потом голову в тайгу возвращали, подарки оставляли. Медведь доволен был, снова в гости приходил. Теперь разве так? Теперь из ружья стреляют, его не спрашивают. Обижается медведь, не любит людей, встретит, сразу нападает. Плохо! Люди Закон совсем забыли.

– Вот, будешь детям показывать, заодно и расскажи про Закон, – сказал Александр. – В школе этому не учат.

– А зачем тогда школа?! Зачем такая школа, в которой самому главному не учат?!

– Я-то с тобой согласен, Огбэ, потому к тебе и пришёл. Давай вместе исправлять положение. Помоги, ты много знаешь.

– Ладно, приводи детей.