Нож в сердце рейха

IV. Львов

1

Группу капитана Самойлова выбросили с самолета ночью, но не в заданном квадрате, а почти за восемьдесят километров от города. Приземлились в заболоченной части леса. Лес-то так себе, мелколесье, а вот болото оказалось приличным. Несмотря на декабрь и низкую температуру, ледяная корка веса человека не держала, и Федор принял единственно правильное в этом случае решение: ждать рассвета. Видимо, не он один такой умный. Лишь когда начало светать, Федор отыскал относительно твердый участок, на который перетащил найденный им груз, поделенный на три равные доли. Найдя открытую воду, утопил парашюты – и свой, и грузовой, и только после этого двинулся на поиски членов группы.

Олега и Сергея отыскал быстро. Судя по грязным и мокрым комбинезонам, им повезло меньше.

– Необходимо найти грузовой парашют и уходить отсюда, пока не засветились, – довел свое решение до подчиненных Самойлов, на что Федор возразил:

– Груз я нашел и припрятал, а вот вам необходимо срочно обсохнуть. Я видел недалеко кучу валунов. На них и одежду разложить можно, и костерок между ними разжечь…

– Во-во, по костерку нас и отыщут, – осуждающе покачал головой Сергей.

– Не дрейфь, не отыщут. Ветерок слабый, в глубину болотца дым понесет. Сейчас раннее утро, а значит, холодный воздух дым придавит. Минут сорок у нас на сушку одежды есть. Костерок я организую, – засуетился Федор.

Не прошло и десяти минут, как по сушняку заплясали огоньки пламени, а одежда запарила. Собрав комбинезоны, Федор отнес их подальше и притопил. Пока товарищи сушились, он перетащил груз, проверил радиостанцию и батареи – не намокли ли. Но упаковали на совесть. Можно было работать. Дождавшись 6:00, Самойлов распорядился:

– Федор, передавай: все идет по плану. Старый.

Пока Федор сматывал антенну, Самойлов изучал карту.

– Вот оно, болотце-то. Нашел, – воскликнул он, но, как показалось Федору, как-то безрадостно. – Ну, летуны! Ну, шалапуты… Смотрите, парни, где они нас выкинули. Мы же под Дрогобычем. До Львова почти восемьдесят километров. Да здесь деревня на деревне, хутор на хуторе… Как дойти, не обнаружив себя? Немцев, поди, как собак нерезаных…

– Дойдем, – уверенно произнес Федор. – Проведу. Что, мы деревень да хуторов не видели? Обойдем.

– А коли на фашистов нарвемся? Нет. Вслепую не пойдем. Поначалу осмотреться надо: в каких деревнях комендатуры, где на дорогах стоят патрули… Нужна информация и… проводник. Поэтому идем на ближайший хутор, – принял решение капитан Самойлов. – И еще, с этого момента обращаться друг к другу только по кличкам.

Через два часа вышли на хутор. Изба просторная, покрытая соломой, рядом еще одна – чуть поменьше, подобротнее, под тесовой крышей. Двор. Судя по постройкам и четырем большим стогам сена – в хозяйстве несколько коров и лошадей. Хутор обнесен изгородью, в нескольких местах закрыт плетнем. Перед домом мальчишка лет пяти возится со щенком.

– Чего мальцу не спится? – прошептал Сергей.

– Ты не на мальца смотри, а пса высматривай, – недовольно пробурчал Самойлов. – Собака учует…

– Не учует, – уверенно произнес Федор. – Нет собаки на хуторе.

– Почему так уверен?

– Если б была, уже подала бы голос. Мы залегли по ветру, а надо бы с подветренной стороны…

– Тихо, Медведь. На хуторе шевеление. Никак мужик… – остановил Федора Самойлов, – и не один.

Из избы вышли двое: бородатый в возрасте и молодой. О чем-то поговорили, и тот, что помладше, направился в сторону другой избы. Вскоре он вышел, а за ним еще один бородатый, по виду лет сорока.

– Вот тебе и дела… трое, а может, еще есть. Что будем делать, Старый? – повернув голову в сторону Самойлова, спросил Сергей.

– Ждать. Ждать и наблюдать. А ты не отвлекайся. Бери пример с Медведя.

Федор, не поворачивая головы, тихо произнес:

– Готовятся ехать. Вон молодой лошадей ведет.

Сноровисто запрягли пару в телегу, которую чуть погодя загрузили бидонами, несколькими кошелками, и старый мужик, взяв одну из лошадей под уздцы, вывел со двора. Следом за ним, обогнав, на велосипедах покатили бородатый и молодой. Оба с оружием за спиной и белыми повязками на левом рукаве, в центре которых стола черная буква «Р».

– Полицаи, – резюмировал Самойлов. – Вот что, парни. Судя по карте, старый едет к дороге. Она единственная, других нет. Встретим его там.

– А полицаи? – спросил Федор.

– Они вряд ли поедут рядом. Видите, мужик не торопится. Лошадок бережет. Хо-зя-ин, – многозначительно протянул Сергей.

– Все, хватит болтать, – оборвал Сергея Самойлов. – Медведь замыкает! Потопали!

На дорогу вышли раньше хуторянина с телегой. Пришлось ждать. Он все так же неспешно следовал по дороге, покуривая и что-то напевая себе под нос.

Самойлов вышел на дорогу.

– Эй, земляк, папироской не угостишь?

Мужик, приостановив лошадок, потянулся под сидушку и не спеша вытянул из-под нее обрез.

– Якой я тоби земляк, москаль? Сам черт тоби земляк…

Сергей, подкравшись с противоположной от Самойлова стороны, ткнул дуло автомата мужику под бок.

– Тихо, дядя. Не балуй! Ствол-то отдай, – проговорил он вкрадчиво. – Не то ненароком дырок в твоей башке неразумной наделаю, что делать будешь?

Хуторянин мгновенно преобразился, отдал обрез и с превеликой радостью, словно встретил лучших друзей, заголосил:

– Ой, хлопцы! Так я ж свий. А ружо у меня старо, еще с Первой мировой, от дида осталось. А ноне без ньего никак, вороги, та и тати шатучи…

– Может, и патронов нет?

– Та яки ж патроны?

– А ты у сыновей попроси, они тебе отсыпят, – напустив строгости в голове, произнес Самойлов.

– Та что вы такэ балакаетэ, во то як спите? – всплеснул руками мужик.

– Ну хватит, дядя, нам зубы заговаривать. Куда сыновья на велосипедах поехали? – еще раз ткнул под бок ствол автомата Сергей, да так, чтобы до ребер достало.

Мужик замолчал и, стянув шапку с головы, произнес уже на русском:

– Да здесь неподалеку, в деревню Сливянку. Там комендатура немецкая.

– А чего же ты, старый, сыновей-то к фашистам на службу определил? – не унимался Протасов.

– Да чего там, – махнул рукой бородатый. – Старшего, Петра, призвали, а младшего, Фрола, сам записал, чтобы в Германию на работы не услали. Из деревни-то всех мальчишек и девчонок старше пятнадцати собрали, на машины погрузили и увезли. Куда? Никто не знает. Беда!

– Да ты, как я посмотрю, не бедствуешь на своем хуторе. Лошади, коровы…

– Не мои! Вот те крест не мои! – торопливо перекрестился мужик. – Перед самой войной тут жил богатей один, Богдан Коваль, раскулачили, а самого выслали в Сибирь. Да он вскоре вернулся. Сам-то ноне во Львове, какой-то начальник по заготовкам, а меня сюда посадил с семьей, на хозяйство. Молоко от пяти коровок каждое утро вожу в Дрогобыч в немецкий госпиталь. Так распорядился хозяин.

– Тебя как зовут-то? – спросил Самойлов.

– Мирон. Мирон Студенец. Родом-то я из-под Винницы, да жонка из этих мест…

– Скажи-ка мне, Мирон, немцы в округе есть?

– Только в Дрогобыче…

– А в Сливянке?

– Не-ет, – боднул бородатый. – Там только комендатура, и в Ключах тоже только полиция…

– На дорогах есть патрули?

– Перед городом. Там речушка небольшая. У моста немецкий патруль.

– А за Дрогобычем?

– Не знаю. Говорили мужики, что и посты есть, и на автомобилях патрули разъезжают… Да и воинских частей немало до самого Львова. Вам, поди, во Львов надо?

– Не твоего ума дело! – рыкнул Сергей.

– Погоди, Серый. – И, обращаясь к Мирону, Самойлов спросил: – Как я погляжу, ты догадливый. Скажи, как можно попасть во Львов, не привлекая особого внимания?

Мужик задумался, затеребил бороду.

– По железке… – сказал он решительно.

– Как это?

– По железной дороге. Через Дрогобыч время от времени проходят эшелоны с побитой немецкой техникой. То ли в ремонт ее везут, то ли на переплавку. Охраны почти никакой: на паровозе и на площадке последнего вагона по человеку, ну и теплушка с караулом где-то в составе. Точно, сам не раз видел.

– Ты, случаем, в армии не служил? Уж больно на лету все схватываешь… – удивился Самойлов.

– Не пришлось. Всю жизнь в деревне…

– Спасибо тебе, Мирон Студинец. Ну, а о нашей встрече, как ты и сам понимаешь, никому, – предупредил Самойлов, – и даже сыновьям. Сыновьям особо!

– И вам спасибо, – приложил руку к сердцу бородатый.

– За что? – удивился Сергей.

– За жизнь…

С тем и расстались: мужик продолжил свой путь, а Самойлов и Протасов углубились в лес.

– Ну что, Медведь, не заскучал? – вопросом встретил присоединившегося к ним товарища Сергей. – До Львова в купейном вагоне поедем… – сообщил он восторженным тоном.

– Не трудись, – усмехнулся Федор. – Я все слышал. А железная дорога там, – указал он рукой, – километрах в шести. В утреннем воздухе проходящий поезд далеко слышно. И не только поезд: вас тоже… Так что потише…

– Рано еще к железке двигаться. Надо груз забрать: рацию, боеприпасы, взрывчатку. Веди, Федор. У тебя это лучше получится, – распорядился капитан Самойлов.

Только через четыре часа появился нужный состав. И правда, вагоны были загружены подбитыми танками, покореженными орудиями, останками самолетов. Видимо, железо шло на переплавку.

Место было выбрано таким образом, что ни паровоза, ни последнего вагона не было видно. Наметив открытую платформу, лишь наполовину прикрытую брезентом, разведчики устремились к железнодорожному полотну. Посадка была обговорена заранее, потому прошла без осложнений. Укрывшись под брезентом, группа Самойлова продолжила путь, приближаясь к намеченной цели – городу Львову.

Под вечер поезд, сделав очередную остановку, замер на несколько часов. Лишь разговор проходивших мимо немцев, видимо, из караула этого состава, прояснил ситуацию: поезд во Львов не пойдет, по какому-то окружному пути проследует в Польшу, а оттуда в Германию.

Разведчикам пришлось покинуть нагретые за день места.

Чтобы напрасно не рисковать, группа Самойлова покинула станцию и, найдя брошенный полуразрушенный дом, расположилась в нем на отдых. Необходимо было узнать, что за место, где они оказались, и сколько до Львова. С рассветом все выяснилось: на здании маленького вокзальчика большими буквами было написано – Протопоповка. А это уже пригород Львова. Решили рацию и питание к ней, взрывчатку оставить в этом заброшенном полусгоревшем доме, так как Протопоповка находилась всего в шести километрах от города, а дом стоял на окраине пристанционного поселка в полтора десятка домов.

Во Львов пробирались налегке, оставив лишь пистолеты и ножи. Вошли в город со стороны еврейского кладбища, судя по виду, старого, захламленного, заброшенного. Под одной из плит прикопали оружие и нашли место, куда можно бы было в будущем перетащить и укрыть имущество, оставленное в Протопоповке.

Вышли на одну из улиц. Федор знал их все, и довоенные названия, и нынешние, но одно дело знать, а другое видеть. Дома – добротные, ухоженные, каменные, под красной черепицей поразили своим видом дуплинского паренька, хотя до того видевшего Новосибирск и Омск. Удивил его своими формами и костел – вытянувшийся вверх, черный, с узкими, словно крепостными бойницами, окнами. Здесь все было чужим. И даже редко попадавшиеся навстречу люди казались Федору чужими.

Патруля разведчики не боялись. Документы, выданные на базе, были сделаны добротно. По ним все трое числились поездной бригадой львовского железнодорожного узла, и даже отметки на спецпропусках в депо и сортировку были настоящими и могли выдержать любую проверку. Одно смущало разведчиков – ни один из них ни разу не был в кабине паровоза…

Дойдя до Grünstrasse, то есть улицы Зеленой, остановились.

– Дом пять. Это вон тот, с синими ставнями. Пойду один, – категорично заявил Самойлов. – Серый и ты, Медведь, меня прикрываете. Если засада, безоружными в дом не лезьте. Действуйте по обстановке. Помните, главное – выполнение задания!

Самойлов ушел, но вскоре вернулся.

– Все нормально. Нас ждут. Василий и его жена Дарья осели во Львове еще в сороковом. Я получил эту явку перед самым вылетом. Полковник Воскресенский заверил, что, несмотря на молодость, ребята опытные и им можно доверять на все сто.

– А почему он нам о них не сказал. Не доверяет? – возмутился Сергей.

– Нет. Дело не в доверии. Чем меньше людей знает, тем больше шансов явку не спалить… Пошли, – и сам направился к дому, чуть погодя за ним последовали Прокопенко и Протасов.

Хозяева и правда были молоды, на первый взгляд около тридцати. Дарья тут же засуетилась, накрывая на стол, помощником ей вызвался Сергей, Федор поглядывал через окно на улицу, а Василий и Олег уединились в небольшой спаленке.

– Темнить не буду, дело у нас сложновыполнимое и рискованное, – начал Самойлов без предисловий. – Нужен нам Арсений Лесковский, преподаватель университета и руководитель лаборатории. Очень нужен, – и, наклонившись чуть ближе к собеседнику, доверительно спросил: – У тебя случайно среди преподавателей знакомых нет?

– Нет. Но с некоторыми профессорами и докторами наук из Львовского университета знакома Даша. Перед войной она поддруживала с дочерью профессора Слуцкого, бывала в его доме и там, не раз мне рассказывала, знакомилась с другими преподавателями. Если дело спешное, то она сейчас могла бы навестить подругу.

Через какое-то время Даша поспешно ушла, оставив мужчин одних.

– Может, проводить Дарью? – предложил Сергей, на что Василий лишь покачал головой. Поведя широко рукой над накрытым столом, он пригласил:

– Прошу садиться, кто где пожелает. Увы, ни водки, ни самогонки нет, но зато картошка отменная и соленые огурчики только сегодня с рынка Даша принесла. Угощайтесь.

Дарья вернулась быстро, не прошло и часа. Встревоженная, даже несколько испуганная. Вопросительно посмотрела на мужа и, получив от него «добро», прямо с порога доложила:

– Подруга выехала из Львова, а Богдан Самуилович…

– Слуцкий, – пояснил Василий.

– Богдан Самуилович Слуцкий остался. И он Лесковского знает, даже недавно видел его в оперном театре. Но предупредил, чтобы я ни у кого больше им не интересовалась. «Это страшный человек», – так он сказал и даже повторил – «страшный». После чего выпроводил меня за порог.

– Спасибо тебе, Даша, – встал со своего места Самойлов. – Главное ты узнала: Арсений Лесковский жив, свободно передвигается по городу, раз посещал театр, а значит, мы его найдем. Теперь о вещах более прозаических: где нам приткнуться на время и как в городе с продуктами? Рейхсмарки есть.

– На соседней улице я знаю несколько свободных квартир. Хозяева выехали в Польшу еще в сороковом, так что неожиданностей быть не должно. На рынке можно купить самые необходимые продукты, там же можно разжиться керосином и керосинкой. Комендантский час с 18:00. В остальное время передвижение по городу свободное, если, конечно, с документами все в порядке. Сюда больше приходить не надо. Даша работает на почте… да, да, не удивляйтесь, на оккупированной территории почта действует исправно. Так вот, Даша работает на почте на улице Леси Украинки. Если что нужно, передавайте через нее. Вас трое, не примелькаетесь. Я же работаю на железной дороге, на сортировке, сцепщиком. Без спецпропуска на сортировку не пройти.

– У нас есть пропуск.

– Дай взглянуть.

Сравнив свой пропуск и тот, что подал Олег, Василий лишь покачал головой.

– Научились делать липу, не отличить.

– Это не липа, – улыбнулся Самойлов. – Пропуск подлинный. Уж как его раздобыли, не знаю, но…

– По нему вы можете пройти на территорию узла только в течение одиннадцати дней, – перебил Самойлова Василий. – На первое число очередного месяца пропуска сдаются и выдаются новые.

– Ничего. Там видно будет. А теперь вот что, молодые люди, – оглядев Василия и присмиревшую Дарью, Самойлов виновато улыбнулся, – вся надежда на вас. Мы, конечно, сами могли бы эту задачу решить, но у нас это заняло бы больше времени. Дело в том, что нам позарез нужны сведения о враче Антоне Васильевиче Прохорове, до недавнего времени возглавлявшем хирургическое отделение немецкого госпиталя. И еще один человек нас интересует – капитан Артур Берг, офицер львовской комендатуры. Нужно выяснить только место его проживания. Посильная задача?

– Сделаем, – уверенно произнес Василий и посмотрел на жену. Та кивком головы подтвердила.

– Когда наведаться на почту?

– Завтра после 14:00.

– Ну что ж, как говорили на Руси – незваный гость хуже татарина. Пора и нам. Спасибо, хозяюшка, за хлеб-соль. – И, обращаясь к Василию, Самойлов добавил: – Веди. Надо устраиваться. До комендантского часа еще больше двух часов, осмотреться бы надо.

Квартирка в две небольшие комнаты в трехэтажном кирпичном здании была словно специально подобрана для таких, как группа Самойлова: окна выходили на улицу и во двор. Из окна кухни можно было дотянуться до пожарной лестницы, а дом имел еще и черный ход, выходивший в небольшой дворик, через который можно было выйти на соседнюю улицу. Главное же, как пояснил Василий, выбор пал именно на эту квартиру из-за того, что во всем подъезде из девяти квартир заселены были только две – в одной проживала еврейская пожилая семейная пара, как пояснил Василий – чудом оставшаяся в живых после еврейских погромов 1941 года, а во второй – бойкая торговка с рынка.

Когда Василий ушел, Самойлов обратился к Федору:

– Ты что, Медведь, погрустнел? Молчишь. За весь день не произнес ни слова…

– Знаешь, как-то все складно получается: и приземлились мы вроде бы не туда, но в более тихое и нужное место – на болото, и добрались до Львова любо-дорого, и на связного вышли, и про Лесковского… и квартира отвечает всем требованиям. Подозрительно. Я не удивлюсь, если завтра уже будут известны адреса и Прохорова, и немецкого капитана.

– Ты что, подозреваешь Василия с Дашей? – возмутился Сергей. – Ты же их видел – наши ребята!

– Наши-то они наши, да предыдущая группа спалилась…

– Но связные-то здесь при чем? У той группы свои пути-дороги…

– Грешить на ребят не буду, но насторожиться следует: уж больно все гладко, – стоял на своем Федор. – И как они будут искать адреса: один – работая на сортировке, вторая – на почте…

– Во, на почте как раз и проще всего адрес найти, – потягиваясь, вмешался в разговор Сергей.

– А адрес капитана тоже на почте? – огрызнулся Федор. – Зря ты, Старый, обе зацепки им дал. Это же наши козыри. Еще мой дед говорил, что в одну корзину все яйца не кладут.

– Как это? – удивился Сергей.

– Все просто: в одной побьются, так в другой останутся, – пояснил Федор.

– Ладно, философы, хватит болтать! Давайте устраиваться, пока светло. Утро вечера мудренее. Завтра узнаем, кто прав. Но ночью подежурим. Ты, Серый, первым вахту несешь. В час поднимешь Медведя, а я с четырех – собачью смену отстою.

– Слушай, Старый, надо бы за оружием наведаться, – предложил Сергей. – А то я словно голый.

– Хорошо, – согласился Самойлов. – Утром сходишь на кладбище… Я и сам себя без оружия как-то неуютно чувствую.

По улице Леси Украинки Олег и Федор прошли еще утром. Чуть в стороне от дома, на первом этаже которого находилась почта, высмотрели полуразрушенный дом.

– Отсюда будешь меня прикрывать. Место выбери сам. Если что не так, дашь знать. Ну, хотя бы в этом оконном проеме положи пару кирпичей. Я увижу и пройду мимо. После чего и ты уходи. Встречаемся на еврейском кладбище. Учти, Медведь, оружие применять в самом крайнем случае, – предупредил Самойлов. – А Серый подождет нас на квартире. Если через час мы не появимся, он тоже сваливает.

Федор на точку ушел за два часа до намеченного срока, а в 14:00 на почту отправился Самойлов. Ничего подозрительного Федор не заметил. Желающих отправить почтовое сообщение было немного, и он отследил каждого. Никто больше десяти минут в помещении не находился.

Самойлова Федор увидел еще издалека. Тот шел не спеша, не оглядываясь. И вдруг, как назло, из-за поворота вывернулся немецкий патруль. «Только этого не хватало», – забеспокоился Федор. Вытащив пистолет, он изготовился для стрельбы. Но патруль прошел мимо, даже не потребовав у Самойлова документы.

Все прошло на редкость обыденно: Олег вошел в помещение почты, через несколько минут вышел и продолжил путь. Слежки за ним не было, Федор бы это почувствовал. Понаблюдав еще минут пятнадцать-двадцать, он отработанным маршрутом вернулся на квартиру. Где-то через час появился и Самойлов.

– Как все прошло? Не томи! – встретил командира вопросом Серый.

– Расслабьтесь. Все нормально. В помещении были две работницы. Одна из них Дарья. Через окошко я подал ей бланк телеграммы и незаметно забрал листок. Расплатился и вышел. Все. Оба адреса здесь, – показал Самойлов перстом себе на лоб. – Что у тебя? – спросил он Федора.

– Ничего.

– Вот, а я что говорил: ребята наши, советские. Сказали – сделали! – сияя глазами, восторженно произнес Сергей. – Особенно Дарья, так оперативно сработала.

– То-то и оно, что оперативно. Понаблюдать бы за ними…

– Ты что, предлагаешь слежку устроить? – возмутился Сергей.

– Не помешало бы!

– Отставить! – остановил разгорающийся спор Самойлов. – Для слежки нет ни причин, ни времени. Давайте делом займемся. Первый адрес – Прохорова, отрабатывать тебе, Медведь. Дом я отыскал, располагается неподалеку. Дом одноэтажный, небольшой, видимо, частный. Тебя прикрывает Серый. До комендантского часа еще есть время: пройдитесь, присмотритесь, определите место, с которого завтра будете вести наблюдение за домом. Да что я вас учу, не маленькие, разберетесь.

– А что со вторым адресом? – спросил Федор.

– Со вторым хуже. Артур Берг живет в офицерском общежитии. Я проходил мимо него: вход только офицерам. Рядом с комендатурой располагается офицерская столовая. Видимо, там Берг и питается. То есть надо добывать форму немецкого офицера и идти в общежитие и опять же в офицерской форме идти в столовую.

– А может, он еще куда-нибудь ходит… в ресторан, например, в театр. Театр-то работает, а Берг – человек…

– Да, но это моя забота. Вам же – наладить контакт с Прохоровым. Он здесь давно и может знать о Лесковском. Все, парни, не теряйте времени. Дом Прохорова на Jung Strasse, 17.

Наблюдение за домом ничего не дало. За весь день только хозяин дома Антон Васильевич Прохоров около 9:00 его покинул и к 17:00 вернулся. Вернулся, правда, в легковом автомобиле, за рулем которого сидел немецкий офицер в черной гестаповской форме, звания Федор не разглядел.

– Надо возвращаться, – предложил Сергей. – До комендантского часа почти не осталось времени. Завтра продолжим. Надо же выяснить, кто еще проживает в доме.

– Если Насти нет, пиши пропало, – огорченно произнес Федор. – С Настей можно повспоминать родственников, и она примет меня за своего. А вот без нее Антона Васильевича не достать.

– Постой, а это не она? – толкнул в бок Федора Сергей. – Лет двадцать, не более…

– Похоже, что Настя. Но никто же из дома не выходил…

– Не выходил, – согласился Сергей. – А это значит, что в доме есть еще один вход, который отсюда не виден. Завтра проверим. Все, охотник, уходим. Не хватало нам на патруль нарваться.

Когда разведчики вошли в квартиру, Олег гремел посудой. На вопрос, откуда она появилась в их скромном жилище, Самойлов снисходительно ответил:

– Вы что, совсем отупели от игры в гляделки? Весь дом почти пустой. Обошел несколько квартир… Да, в наш подъезд сегодня немцы наведались, – не отвлекаясь от мытья посуды, поведал Олег. – Поначалу думал, облава, но оказалось, они пришли за соседями с первого этажа.

– Что, забрали?

– И не их одних. Грузовик был забит народом. Видимо, евреев подгребали, кто не переселился в гетто.

– Вот сволочи! – невольно вырвалось у Сергея. – Соседи ведь уже совсем старики. Я вчера их видел из окна – божии одуванчики.

– А фашистам все равно: что старый, что малый… Еврей – к стенке! Ну, будет об этом. Вы-то как день провели?

Сергей, как старший по званию, доложил:

– Наблюдение почти ничего не дало. Видели доктора. Под вечер в дом вошла девушка, лет двадцати, возможно, Настя. Завтра продолжим. Может, повезет больше.

– Что же, время терпит, – кивнул Самойлов. – А я с утра был на местном рынке. Ну и дела… Будто и нет войны. При наличии денег можно купить все. Я немного продуктов прикупил, на первое время хватит. Познакомился с одним деловым малым. Тот обещал немецкую офицерскую форму достать. Говорит, полгода тому с дружками вещевой склад грабанул. За форму запросил дорого, но, поторговавшись, цену сбросил. Заказал капитанскую. Завтра встречаемся в сквере на Friedrichstrasee.

– Прикроем, – предложил Федор.

– Нет. У вас свое дело. Продолжайте наблюдение, – категорично заявил Самойлов. – А теперь, товарищи офицеры, прошу к столу. На ужин – картошка в мундире и соленые огурчики.

В 8:00 Федор и Сергей уже были на месте. Как и вчера, около 9:00 из дома вышел Антон Васильевич Прохоров. Через какое-то время вслед за ним из двери выскочил высокий молодой человек и устремился за доктором. Вот он догнал его, и они пошли рядом, о чем-то оживленно беседуя.

– Серый, ты смотри за парадным, а я поищу другой вход. Ведь девушка вчера как-то покинула дом…

Как ни таращил глаза Сергей, он так и не увидел, когда и где пересек улицу Федор. «Охотник! Привык у себя в лесу скрытно передвигаться! – тепло подумал он о товарище. – Как ему, такому здоровяку, это удается?!»

А между тем Федор оглядел дом с тыльной стороны. Вторая дверь выходила в небольшой палисадник, и дорожка от нее вела в сторону противоположной улицы, приглядывавшей между домами. Федор собрался было возвращаться к Сергею, чтобы поделиться новостью и, разделившись, продолжить наблюдение, как дверь отворилась, и вчерашняя незнакомка вышла из дома. Настю он видел только на фотографии, где она была с тетей и было ей лет семь, а сейчас двоюродной сестре должно быть около двадцати. Девушка закрыла дверь на внутренний замок и не спеша направилась к домам параллельной улицы. «Лучшего случая для выяснения отношений может и не представится», – подумал Федор и вышел из-за дерева, чем напугал девушку.

– Вы Настя? – осторожно спросил он.

– А кто вы? И что вам от меня нужно? – забеспокоилась девушка.

– Ты Настя, – утвердительно произнес Федор, – а я твой брат дуплинский, Федора Федоровича сын.

– Федор? Из Дуплинки… – удивленно протянула девушка. – А фамилия …

– Да Прокопенко я, как и твоя матушка – тетя Валя.

– А как ты здесь оказался? Ты же в Сибири…

Федор рассмеялся.

– Был в Сибири, а сегодня здесь, во Львове. Вот тебя отыскал… свою старшую сестру.

– Ах да, тебе же семнадцать, – смерив взглядом его рослую фигуру, Настя покачала головой. – Во вымахал, весь в отца и деда. Жив еще Федор Федорович?

– А что ему станется. Девяносто семь годков дедушке, а все на охоту ходит, не сидится ему на печи. А ты в материнскую породу пошла – маленькая, худенькая… но симпатичная, – улыбнулся Федор.

– Нашел симпатягу, – застеснялась девушка. – Да что мы на ходу-то разговариваем? Пойдем в дом. Я тебя накормлю, чаем напою. Вон какой большой! Такому много еды надо, – засмеялась Настя.

– А дома кто есть?

– Я одна. Мужчины мои на работу ушли, а я в сапожную мастерскую направлялась. Вчера отнесла ботинки мужа в ремонт. Я же замужем…

– Да я знаю, – отмахнулся Федор. – Тетя Валя деду писала из Сум и адрес твой львовский дала. Пригодился. Легко запоминается: Советская, 17.

– Сейчас, правда, не Советская, а Молодежная… Немцы как пришли, улицы и площади на свой лад переименовали.

– Настя, а можно, мы зайдем с улицы, а не со двора? Видишь ли, я не один. И человек, что со мной, будет волноваться, если меня долго не увидит. А так все ясно, я в гостях!

– Так ты не случайно во Львове оказался? – встревожилась Настя.

– Не буду врать, не случайно. Пойдем в дом, расскажу, что могу.

Говорили больше часа: Федор рассказывал о Дуплинке, о чудачествах деда, Настя – о жизни в Сумах, о своем муже Алексее, немного о свекре. Узнав о цели прихода двоюродного брата, предложила:

– Антон Васильевич сегодня обедает дома. Оставайся, подождешь. Поговоришь. Вам никто мешать не будет. У Алексея сегодня сложная операция, он весь день будет занят.

– Нет. Лучше я подойду к часу дня. – Федор встал из-за стола. – Тебя проводить до сапожника, сестричка? – улыбнулся он.

– Нет. Я уж как-нибудь сама. – И, улыбнувшись в ответ, заметила: – А ты кавалер, как я посмотрю! Девчонки, поди, табуном за тобой бегают?

– Не-а. Боятся, что обнимать начну и ненароком придавлю, – рассмеялся Федор.

Антон Васильевич Прохоров к появлению дальнего родственника отнесся настороженно.

– А это точно твой двоюродный брат? Не сочти за недоверие, время такое: сама понимаешь, война.

– Конечно же, брат! – вспыхнув до корней волос, воскликнула Настя. – Мы проговорили больше часа. Только родственник мог знать подробности о нашей семье. Да к тому же Федор во всем похож на деда. Федор Федорович приезжал к нам в гости в начале 37-го года. Копия. Только дед пошире в плечах будет, да борода по пояс, а у Федора волос еще еле пробивается. Ему ведь восемнадцати нет.

– Так, говоришь, на обед придет? Что же, познакомимся. За обедом и выясним, что за дела у него такие… – И Антон Васильевич углубился в чтение бумаг, что принес с собой.

Ровно в час раздался стук в дверь.

– Встречай гостя, – усмехнулся Антон Васильевич. – Точен, как немец.

Когда Федор вошел в комнату, Антону Васильевичу показалось, что гость заполнил собой все пространство. Осмотрев с ног до головы вошедшего, одобрительно произнес:

– Так вот каких мужиков земля сибирская рождает! Хорош! Хорош твой родственник, Анастасия! Ничего не скажешь, порода! Давай знакомиться, – протягивая руку, добродушно произнес он. – Антон Васильевич.

– Федор, – легонько пожимая докторскую руку, представился гость.

Ничего особенно в облике знаменитого львовского хирурга он не увидел: среднего роста, худощавый, седоволосый, одет в видавший виды пиджак.

– Присядем, – предложил Антон Васильевич, показывая на диван. – Пока Настя с обедом старается, поговорим. Она мне сказала, что у вас есть дело ко мне?

– Да, Антон Васильевич. Дело непростое…

– Погодите, – остановил Федора хозяин. – Ответьте мне, вы как оказались во Львове?

– Самолетом, – неожиданно для себя открылся Федор. – Из Москвы…

– Дела-а, – удивленно протянул Антон Васильевич. – И что, в Москве меня знают? И Москву не смущает, что я работаю на немцев?

– Знают… и не смущает. Скрывать не буду, нам нужна ваша помощь. – Несколько помявшись, Федор продолжил: – Пока я не назвал причину, вы можете отказаться. Я уйду, и вы больше меня никогда не увидите.

– Нет уж, дорогой мой родственничек, назвался груздем – полезай в кузовок. Так что у вас за дело?

– До войны в университете читал лекции некто Арсений Лесковский. Преподавал немного и недолго. Он занялся научной работой, ему дали лабораторию, помощников… С приходом немцев его изыскания возобновились и активизировались. Мало того, его работа подходит к завершению. Знаете ли вы его? Или, может быть, слышали о нем?