С другой стороны, перенесите Бешметева в иной круг – повесть вышла бы иная, а Тюфяк остался бы «Тюфяком».
Итак, в повести г. Писемского на первом плане характеры. И посмотрите, что это за живые лица! Каждое из них мы видели, кажется, где-то; о каждом из них слышали что-то, с большею частию из них был знаком каждый читатель в своей жизни. Скажите, разве вы не знаете Перепетуи Петровны и её истинного друга Феоктисты Савишны? они друзья потому, что похожи, как две капли воды, одна на другую; но оттого, что они так похожи друг на друга, они в тоже время и взаимные враги. Врагами они делаются всякий раз, когда одна перебивает у другой какой-нибудь предлог к деятельности: или сватовство, или выгодное знакомство, или случай поплакать и выказаться в горестном виде. они сходятся и дружатся, когда и ту и другую обойдут за столом, когда ни у той, ни у другой нет приличной деятельности, или когда одна имеет сообщить другой что-нибудь новенькое. Перепетуя Петровна взбесилась на Феоктисту Савишну, когда та сосватала Бешметева, не спросясь её; Перепетуя Петровна помирилась с Феоктистой Савишной, когда тесть почтил ее, Перепетую Петровну, сделал ей визит и позволил ей быть посаженой матерью. Перепетуя Петровна опять рассорилась с Феоктистой Савишной, когда, на свадьбе, за обедом, она, Перепетуя Петровна, ничего не могла есть, сотому что стол был скоромный, а день постный – Феоктиста же Савишна все ела; Перепетуя Петровна и Феоктиста Савишна помирились опять, когда на свадебном бале им обеим не было оказано должного почета. – Их отличительные признаки в том что они беспрестанно бегают одна к другой, и горюют друг о друге, утешают друг друга, и в тоже время скрытничают одна от другой. Перепетуя Петровна спит без просыпа, в то время, когда к ней приходит Феоктиста Савишна; однако ж, она не может сказать, что ей спится в то время, когда с родной сестрой сделался паралич. Поэтому она говорит, выходя из спальной: «Я, в моем горестном положении, сижу больше там у себя, даже с закрытыми ставнями: как-то при свете-то еще грустнее.» Феоктиста Савишна соглашается с таким мнением, потому что и сама готова спать во всяком случае, однако ж, понимаем, что в спальной не горюют, а спят, но как деликатная дама не замечает этого. Обе начинают плакать, и Феоктиста Савишна находит нужным привести успокоительный пример:
– У меня покойник два раза был в параличе, все лицо было сворочено на сторону, да прошло.
– Да у сестры гиппохондрия, отвечает Перепетуя Петровна.
Феоктиста Савишна и об этом не задумается:
– Чтожь такое гиппохондрия! ничего. Да вот недалеко пример. Басунов, племянницы моей муж, целый год был в гиппохондрии, однако прошла; теперь здоров совершенно. Что же после открылось? Его беспокоило, что имение было в залоге; жена глядела, глядела, видит, делать нечего, заложила свою деревню, а его-то выкупила – и прошло.
И Перепетуя Петровна и Феоктиста Савишна заражены одною страстью – женить и родных и неродных, знакомых и незнакомых. Перепетуя Петровна выдала замуж Лизавету Васильевну; зато Феоктиста Савишна женила Бешметева. В этих случаях они действуют решительно, как бы чувствуя свое призвание: сестра Бешметева, из сострадания к брату, который любил Кураеву и, по трусости и отсутствию характера, сам не мог сделать ни шагу, просила Феоктисту Савишну разузнать только о мнении Кураевых насчет брата её, Павла. Чтожь делает Феоктиста Савишна? Она говорит, что пришла от Бешметева с формальным предложением, что он сказал ей: «я бы и сам сделал предложение, да сами посудите, я ведь решительно не знаю, как обо мне разумеют.» Получив уже согласие Кураевых и возвращаясь домой, она спохватилась, что ей не давали права сватать, а просили разузнать стороной мнение Кураевых о Бешметевом! Да что ей за дело? Если бы это дело касалось не Тюфяка, она, может быть, и побоялась бы действовать так опрометчиво, а с ним что церемониться! Написала записочку к Лизавете Васильевне, что дело-мол устроилось, – да и концы в воду, принимайся за пирование! Ей лишь бы была свадьба, а согласна невеста на брак, или нет, ей все равно; она, впрочем, и видела, что невеста несогласна, да чтожь из этого! Лизавета Васильевна, правда, просила выведать мнение Кураевых; но если ей сказать то, что думает невеста о женихе, так ведь и свадьбы не будет! Ей известно также, что за невестой в приданое дадут «старую перину, новый веник, да полтину денег», как она сама говорит; да что ей и до этого за дело! Таким же образом, вероятно, сосватала Перепетуя Петровна и Лизавету Васильевну. Это ей дело обыкновенное!
Феоктиста Савишна и Перепетуя Петровна имеют самую нежную слабость к родственникам; но это не мешает им из любви делать больше вреда, чем добра. Так Перепетуя Петровна бранит племянника Павла за то, что он не имеет нежности к матери, и в тоже время она плачется об этом больной старухе, которая чуть не обмерла от такого известия! Перепетуя Петровна любит племянницу Лизаньку, которую выдала замуж; но это не мешает ей сказать, что у Лизаньки интрига с Бахтиаровым, потому что Бахтиаров ездит в дом Лизаветы Васильевны. Перепетуя Петровна рассказала об этом и Феоктисте Савишне; а это значит, что она рассказала целому городу.
Точно также определителен характер Владимира Андреича Кураева. Что это за решительный, бойкий и осмотрительный в свою пользу человек! Как он умеет говорить и держать себя в приличном отдалении от жены, детей и знакомых, чтобы знали, с кем имеют дело. Как он хорошо рассуждает с Юлией Владимировной о браке! Но когда Бешметев приходит к нему, Владимир Андреич держит такую речь: «Я, признаться, не решался…. мало даже советовал…. но заметил её собственное желание…. счел себя ее вправе противоречить; голос её сердца, в этом случае, старше всех»…. Говорит Владимир Андреич таким внушительным тоном, что Бешметев, со свойственным ему знанием света, сейчас разгадывает в нем доброго человека! Да и как не разгадать Владимира Андреича: жил он открыто и был человек в обществе видный, резкий немного на язык, любил порезонёрствовать и владел даром слова; наружность имел он очень внушительную, солидную и даже несколько строгую!
Точно также хорошо выдержан и весь характер Бешметева. Эта несчастная натура, наделенная и чувством нумом, имела один недостаток, но такой важный, что он парализировал все достоинства. Недостаток этот, как мы сказали – отсутствие воли, подвижности, решительности на столько, сколько нужно для приведения в исполнение однажды задуманного и обдуманного плана. Случись Бешметеву жить в другом кругу общества, где нашлись бы люди, которые с участием пополнили то, чего ему недоставало, жизнь Бешметева могла бы быть счастливейшею. С одной стороны, отсутствие мелкого самолюбия, отсутствие желания рисоваться перед другими, с другой – потребность работать умом, сделали бы из него если не человека блестящего, по крайней мере очень почетного в той сфере деятельности, к которой он чувствовал призвание, сделали бы его счастливым семьянином, кротким, добрым и терпеливымь в тех случаях, когда другие характеры, более резкие, иногда высказываются с невыгодной стороны. – Но этот характер достался на долю Владимриа Андреича и Юлии Владимировны, этим характером завладели Перепетуя Петровна и Феоктиста Савишна, и участь его решилась совсем иным образом, нежели можно было ожидать. Родился он на свет Божий худеньким и очень слабым, с детства был невероятно добр и послушен; никогда он не резвился и не бегал, а сидел больше на лежанке, поджав ноги; собой был он очень нехорош, и поэтому он не любил, когда приезжали гости, которые привозили с собою хорошеньких детей и говорили с ними по французски; ему было очень совестно сидеть при них в гостиной, он прятал свои руки и ноги, или, лучше сказать, весь прятался в угол, в котором обыкновенно усаживался. Ему казалось, что все смотрят на него с пренебрежением и сожалением; его (никто, кроме матери, никогда не ласкал; молодые барыни никогда не подзывали его для поцалуя и для разговоров, как это бывает с хорошенькими детьми. Из некрасивого и робкого ребенка сделался он мешковатым юношею. В гимназии Павел решительно не шалил и, хорошо учился; товарищи подтрунивали над смирным юношей; он был рад, когда избавлялся от их присутствия, когда уходил домой, оставался один, ложился на кровать и начинал мечтать. Таким же робким остался Павел и в университете, не имел он решительно знакомых; с лекции возвращался домой, читал, писал, «заслужил название старичка» от титулярной советницы у которой проживал. Мечты и Шиллер дали ему почувствовать вскоре, что у него бьется в груди такое чувство, которое он и назвать не умеет, но которому бывает очень привольно, когда он видит соседку Юлию Владимировну. Вытребованный из Москвы, по случаю болезни матери, он приезжает к ней, полуумирающей; он также не знает света и его приличий, как не знал их на ученической скамье; он также робок, также не понимает своего достоинства, как и прежде не понимал его. Этакого человека может окрылить одна любовь к такой женщине, которая бы поняла его и с любовию внушила ему чувство собственного достоинства. Самое это чувство уже сильно развило бы его. Чтожь он находит? И без того робкий и неуверенный в себе, он слышит такие отзывы из уст своей тетки: «что это за молодой человек, скажите на милость? не хочет показаться в общество; право в нем нет ничего дворянского-то, совершенный семинарист. Вон посмотришь на другую молодежь-то: что это за ловкость, что это за вежливость, в тоже время, к дамам, – вчуже, можно сказать, сердце радуется; а в нем решительно ничего этого нет: с нами-то насилу слово окажет, а с посторонними так и совсем не говорит. Чего у него недостает? платье бесподобное, фрак отличнейший самого тонкого сукна; выезд хороший…. нет, сударь ты мой, сидит сиднем, в Рождество даже не съездил никого поздравить.» Такие отзывы и того более конфузили Бешметева. Кто мог бы поставить его на ноги и вывесть на прямую дорогу? Сестра его? но ее занимал в это время Бахтиаров. Полный боязни и незнания света, он вдруг слышит из уст Перепетуи Петровны, что его любит Юлия Владимировна? Кто не поверил бы такому приятному известию, не говорим уже о неопытном, бесхарактерном и влюбленном Бешметеве? – И вот его женят на той, о которой он мечтал по кодексу Шиллера, которой готов посвятить всю жизнь. Его женили без его собственной воли, хотя он и любил Юлию Владимировну. Но вся жизнь его должна была состоять из таких поступков. Еще в Москве он мог уйти из сетей титулярной советницы, выбравшись из дому до рассвета и перебравшись на другую квартиру; когда он собрался было ехать от больной матери в Москву – продолжать там учение, нескольких слов Перепетуи Петровны было достаточно, чтобы он сжег свои тетради; когда он, настроенный Перепетуею Петровною, собрался сделать выговор Масуровой, за то, что у неё часто бывает Бахтиаров, он отправился – и не сказал ни слова. Такое отсутствие уверенности в самом себе! Но в ком есть этот недостаток, тот не в состоянии будет сказать даже нескольких слов Масурову, который проигрывал в карты состояние жены Точно таже нерешительность проявилась в Бешметеве и в обращении с Юлией Владимировной, когда она воротилась вечером от Бахтиарова…. Одним словом, Бешметев один и тот же всегда. Ему не дали приглянуться к свету, опомниться, ободриться, и уже им овладели Перепетуя Петровна, Феоктиста Савишна, Владимир Андреич и Юлия Владимировна. Из этого заколдованного круга ему нельзя было вырваться никогда, и он остался в нем.