Положив трубку, он вновь скользнул хмурым взглядом по стоящему перед его большим столом ответработнику.
– Садись, в ногах правды нет… Давай кумекать, чтобы и дело не загубить и самим под фанфары не загреметь… Слушай, а может всё-таки без лишнего шума удалить Васю твоего из сборной, а этому с носом который, скажем, что с позором выгнали. А вместо него другого тяжа форсированно подготовим. Что, твой Вася такой уж незаменимый? Поставим тренерам задачу… Был Вася, станет какоё-нибудь Ваня, медали брать, рекорды бить. Как думаешь, можно такое провернуть?
– Исключено.
– Это почему же? Что земля русская силачами оскудела, – взгляд секретаря стал ироничным.
– Вы, конечно, сейчас думаете, что я просто не хочу работать, заставлять тренеров сборной срочно готовить замену. Но клянусь, это невозможно, ибо Василий просто уникальный, разносторонне подготовленный атлет. Где вы найдёте тяжа весом больше ста пятидесяти килограммов, который не только поднимает больше всех, но и прыгает в длину на шесть метров, стометровку бегает… Ладно, это может и не столь важно, а важно то, что у него феноменальные морально-волевые качества. Ведь есть атлеты физически и посильнее его. Вон Рединг, бельгиец, не человек, трактор. Но одного появления на соревнованиях Васи, его воля и собранность приводит соперников в состояние паники. Тот же Рединг рядом с ним не может поднять того, что шутя поднимал на тренировках. Вася абсолютно непобедим. Я многих чемпионов видел, но такого второго никогда. Он ведь сам без тренера может подготовить себя к ответственным стартам в самом оптимальном состоянии. Ему не нужны ни подсказки, ни внушения. За шесть лет, что он в сборной, он не проиграл ни одного соревнования, установил более шестидесяти рекордов. Я не сомневаюсь, что он и эту Олимпиаду выиграет, за его золотую медаль я могу поручиться, как ни за одну другую… И ещё одна немаловажная деталь, Николай Иванович… Вася… он русский. А если искать замену, то вместо Васи, Вани уже нет.
– То есть, как нет… что ты хочешь сказать!?
– А то. В супертяже, вторым и третьим номерами у нас идут осетин Аналдиев и узбек Рахимов, и ни одного русского.
– Вот так новость… Как же это получилось… неужто из полтораста миллионов и никого больше? – как-то растерянно удивился секретарь.
Ответработник умело затронул болезненную струну хозяина кабинета – он был одним из немногих в руководстве страны, кто придерживался великорусских взглядов, правда сильно замаскированных.
– Ну, а как это получилось, вы, Николай Иванович, лучше меня знаете, – вновь надавил на больную "мозоль" ответработник, бывший в курсе умонастроений и кулуарных высказываний своего шефа.
– Да… конечно, – секретарь ещё более помрачнел, – знаю. Довели, суки, русский народ до ручки, – зло, но достаточно тихо произнёс он.
Вновь зазвонил телефон, секретарь раздражённо снял трубку, послушал, потом выругал кого-то и сказал секретарше, чтобы его в течении часа ни с кем не соединяла, и раздраженно заговорил:
– Прошлый год на Украине был… Да не в Киеве, а так в мелких городишках, в провинции. В магазинах мясо, колбаса… девки ходят круглые как репки. Сразу видно, что от таких и дети здоровые рождаться будут. А у нас на нижегородчине в магазинах кроме минтая шаром покати, бабы как тени, от ветра шатаются. Слышал, на ГАЗе, на заводе бунт был – жрать нечего, рабочим семьи кормить нечем, деньги есть, а купить нечего, хоть на подножный корм переходи… Суку, Солому этого, к стенке ставить надо. Почему-то руководитель каждой республики хочет, чтобы его народ сытый был, а этот… Думает, раз в Москве всё есть, так остальным не надо. Вон, Машеров как за своих бульбашей переживает, а у этого пол России голодает и хоть бы что. Вон, грузин тридцать лет страной правил, так Грузия до сих пор как сыр в масле катается. У Хруща, конечно, времени поменьше было, но и он успел от России для своей любимой Хохляндии Крым оттяпать. Хоть бы кто о русских подумал… Куда там, только заикнись, сразу о великодержавном шовинизме завопят.
В кабинете повисла напряжённая тишина. Секретарь тревожно взглянул на собеседника, но тот понимающе и успокаивающе улыбнулся.
– Ладно, отвлеклись. Так ты, значит, считаешь, что можно внушением ограничиться? – спросил секретарь.