Записки о базарной войне. Некоторые постулаты

б. Социальная собственность

Историческое развитие человечества со временем привело к образованию крупных человеческих коллективов, к более – менее крупным человеческим обществам объединенным, прежде всего на экономической основе. Переход от стадного к общественным формам совместного существования, мог произойти только благодаря эволюции экономических отношений. Все более углубляющееся общественное разделение труда носило двойственный характер. С одной стороны, общество раскалывалось на мелкие фракции, внутренним единением которых являлась профессиональная узконаправленная деятельность. С другой стороны, фрагменты данного общества сплачивал общий для всех экономический интерес. А именно складывающийся рынок, через который обособлявшиеся в своей профессиональной деятельности группы производителей могли и реализовать произведенную ими продукцию, и получить в обмен на нее те жизненно необходимые средства, которые производились всем обществом в целом. Но безпрепятственная профессиональная деятельность, могла быть, безусловно, обеспечена лишь при одном неукоснительном условии – наличием природных ресурсов, доступных всем членам данного общества для реализации своих профессиональных устремлений. А это было возможно только тогда, когда все естественные природные ресурсы находились в неотъемлемой собственности данного общественного коллектива, или социума. То есть все природные ресурсы являлись неотъемлемой собственностью данного социума, проще говоря, были социальной собственностью.

Воздух, вода, леса, рыбные запасы, животный мир, плодородная почва, земные недра с органическими и минеральными напластованиями, рудные залежи, естественные источники энергии и многое, многое другое. Будучи изначально естественными средствами производительной деятельности, стали затем доступны каждому желающему трудиться, именно потому, что они были природными, не сотворенными руками человека. Отчего человек, как отдельно взятая особь не имел права называть эти потенциально производительные ресурсы только своей частной, неотъемлемой собственностью. И вот в этом то и было изначально скрыто то самое противоречие, которое впоследствии приводило социум к многочисленным внутренним и внешним конфликтам. Чье, «ничье»? – причина, влекущая за собой многообразные и порой трагические последствия. С одной стороны, социальная собственность, представая как никому не принадлежащая, провоцировала попытки иногда удачные, а иногда совсем неудачные, присвоить ее себе в личное и безраздельное пользование. А с другой – сама возможность беспрепятственного индивидуального доступа к этим общественным богатствам, с целью вовлечения их в производительные процессы, уже заведомо исключала всяческие поползновения, с целью присвоить в единоличную и неотъемлемую собственность общественные социальные природные богатства. Однако добиться этого все – таки можно было, но лишь одним способом – путем производительных преобразований форм природных материалов, через посредство собственных трудовых усилий, прежде всего, в приемлемую для человека форму. Иначе говоря, природный предмет необходимо было трудом изменить до неузнаваемости. Тогда изделие, или масса изделий, которую мы называем продукцией, появившихся на свет в неизвестном ранее виде – посредством приложения профессиональных, интеллектуальных и физических усилий, становилась законной частной и неотъемлемой собственностью того, кто ее сотворил.

В этом процессе производства и присвоения произведённого происходил невидимый остальному миру процесс обмена между стихийно – творческими силами природы и разумно творческими производительными действия человека, в результате чего естественная, природная собственность, будучи сознательно преобразована, представала перед всеми как творение только человека. Природная первобытность предмета исчезала, уступая место иллюзии человеческого образа. И именно на этом иллюзорном основании человек уверовал в свои творческие силы, стало быть, и в себя, как в творца всего сущего на земле. Исходя именно из этих убеждений, человек и всю природу стал считать своей бессловесной наложницей, обязанной ублажать все его прихоти.

Но, человек, лишь пусть и органическая, однако ж, часть этой самой природы. А часть не может подменить собой целого. И когда человек наперекор здравому смыслу стремится подчинить себе естественную природу на правах личной собственности, он, в конце концов, сам становится чьей – то личной собственностью. Например, рабовладельца, или крепостника. Поэтому человек берущий многое у природы, просто обязан всегда отдавать ей то, что он у нее отнял, несмотря на то, что природа в любом случае отдает человеку гораздо больше, нежели получает взамен. Природа не умеет считаться, оттого в отношениях человека с природой мы не можем говорить о равновеликом, эквивалентном обмене. И, тем не менее, научившись безоглядно брать, человек должен научиться и отдавать. В противном случае противостояние в конечном итоге закончится поражением и гибелью человека. Таковы незыблемые законы отношений человека и природы. Это неотвратимо. Все время невозможно только черпать, быстро иссякнет источник. Поэтому человек, берущий все время, обязан думать о том, как и каким образом, он сумеет вернуть долг. Это нетрудно, тем более что многие природные ресурсы поддаются регенерации, то есть, восстановлению.

Загрязненную воду, почву и атмосферу можно очистить и обогатить, срубленный лес заново насадить и даже в большем масштабе, органические энергоносители заменить водородным и ядерным топливом, солнечной и термальной энергией и так далее. Конечно же, при этом, со столь грандиозной задачей одному человеку справиться не под силу. И вот тут то и выясняется, что восстановление природных ресурсов вполне по плечу лишь обществу как социальному собственнику. Ибо человек – индивидуум, эксплуатируя природу, как частное лицо, вовсе не заинтересован в том, чтобы природа «эксплуатировала» его в том, что ему «не интересно». Регенерация же, восстановление, природных ресурсов, это столь трудоемкий и длительный процесс, что конечная цель его не всегда понятна и привлекательна для отдельного человека. А поскольку, на первый взгляд она, регенерация природы, человеку зачастую кажется просто бессмысленной, то понятно, почему редко кто из людей до конца понимает насколько это необходимо. Оттого человек, изначально привыкший у природы только брать, зачастую вовсе и не думает о том, чтобы и ей что-то отдать. И только уступая общественному, иначе социальному давлению, он вынуждено выполняет эту работу, считая себя «несправедливо» обиженным и принужденным к ней.

Впрочем, восстановление социальной собственности в форме природных ресурсов, есть лишь малая часть в отношениях социальной собственности. Но только социуму дано понимание всей важности задачи восстановления социальной собственности, в конечном счете, во благо самого же этого социума. Общественное, социальное сознание всегда выше корыстных интересов частного лица.

На первый взгляд, это может показаться странным, но совокупность специфических производительных сил, в лице массы трудоспособных производителей, тоже есть социальная собственность. Это как раз то наиболее ценное достояние, которым по своему усмотрению располагает любое общество, опирающееся на созидательную, активную и целенаправленную деятельность членов данного общества в сфере труда. Отсюда понятно, что ни один человек не вправе произвольно присваивать себе возможность самовластного единоличного распоряжения как созидательно производительными, так и интеллектуально-культурными устремлениями социума.

Производительный потенциал социума есть общественное достояние, он в равной мере принадлежит всем членам общества и, согласно законам созидания, ни в коей мере, не может быть личной собственностью одного единственного, пусть даже и сверхчеловека, сиречь самозваного супермена.

Реализуя себя в производительных, творчески – созидательных процессах, производительный потенциал социума в совокупности создает огромные массы общественного богатства, которое по частям переходит в личную собственность каждого не иначе как через равновеликий, эквивалентный обмен на рынке произведенными жизненными средствами. Таким образом, социальная собственность в форме природных ресурсов, сливаясь в трудовых процессах с социальной же собственностью, но в форме общественных производительных сил, порождают новую форму социальной собственности, называемую нами общественным богатством. И распределяется это богатство среди членов данного социума путем рыночного обмена и потому становится единоличной частной собственностью каждого в виде индивидуального богатства, в виде индивидуального материально-культурного достояния. Как и каким образом и на основе чего один, пусть и очень пронырливый, человек смеет посягать на совокупное общественное богатство, как на свою неотъемлемую, неотчуждаемую, единоличную собственность? Да никак. Разве что путем мошенничества, запугивания, шантажа, устрашения, мистификации и только. Никаких естественных, «авторских» оснований у него для этого нет. Стало быть, у него нет и быть не может никаких и юридических оснований требовать общественное достояние в свое личное, неподотчетное никому, бесконтрольное распоряжение и владение. Только эквивалентный, только равновеликий рыночный обмен произведенными жизненными благами, есть единственный судия способный справедливо рассудить, где и чья собственность, и в каком количестве.

Но последнее касается лишь индивидуальной собственности. Социальной же собственностью по – прежнему остаются природные ресурсы, естественные производительные силы и произведенное совместным трудом общественное богатство, как результат активного, сознательного, целенаправленного воздействия производительных сил на природные производительные ресурсы с целью увеличения общественного богатства.

Как творец, человек является очень ценной составляющей общественного богатства и потому, мы относим его к социальной собственности не на правах одного из средств труда, а на правах созидателя национальных богатств. Ведь крупица к крупице уже бриллиантовая россыпь. И в этом своем качестве человек-творец, человек – труженик есть особа священная и неприкосновенная. Сообщество людей, состоящее из множества созидательных индивидуумов – тружеников, есть социальная и потому неотъемлемая собственность самого этого сообщества, самого социума.

Массы земледельцев, шахтеров, металлургов, инженеров, юристов, врачей, педагогов, музыкантов, поэтов, писателей, художников и т. д. Есть бесценное общественное достояние, признаваемое нами за социальную собственность, владеть которой на правах частной, единолично – распорядительной собственности не позволительно никому. В противном случае возникшая безраздельная диктатура одного, оборачивается чудовищной трагедией для всех. А это ни в коем случае недопустимо.

Так уж сложилось в ходе биологической, а затем и исторической эволюции человечества, что наиболее перспективной формой выживания и самосохранения, стала коллективная форма существования. Стая, стадо, племя, род, община, семья – коллективные формы борьбы с трудностями исторического развития. Впоследствии род, умножаясь на род – породил народ. А народ, это уже социум со своими культурно-историческими ценностями, культурно-исторической памятью, культурно-исторической целью и, следовательно, культурно-исторической активной жизнедеятельностью. И как результат, в конце концов, социум пришел к ясному осознанию и того факта, что не менее ценным достоянием социума являются и его, не в полной мере или полностью, недееспособные члены – дети, старики и те, кого мы называем частично или полностью нетрудоспособными. Выяснилось, что эта часть социума тоже обладает огромнейшей для него ценностью и потому является его социальной собственностью. Конечно же, не как материальная ценность, но единственно как культурное достояние. Ибо старики это не только те, кто еще совсем недавно своим напряженным трудом создавал общественное материально – интеллектуальное богатство, но и те, кто является носителем исторического опыта, исторической памяти, исторической мудрости. Дети, это те, кто уже в скором времени будет создавать социальное богатство, а ограничено или вовсе нетрудоспособные это гуманистическая совесть общества, которая, тоже есть социальная собственность. Те, отношение к которым, со стороны остальных членов общества определяет уровень культуры данного социума, по сути, говоря, гражданского общества. Если социум гордится своим гуманным отношением к животным и природе в целом, но вместе с тем остается равнодушным к своим недееспособным членам, то такое общество не может считать себя цивилизованным. Просто не имеет на то никакого юридического, да и морального права.

Грандиозной общественной ценностью, непреходящим общественным достоянием по праву является и язык данного социума. Будучи не только второй сигнальной системой, не только средством межличностного, коллективного общения, он является еще и средством профессионального общения, по сути, представляя собой одно из необходимых средств труда. Язык закономерно предстает перед нами как чрезвычайно ценная экономическая категория весьма серьезным образом влияющая на экономические отношения внутри данного социума. Выступая как результат длительной исторической эволюции человека и общества, язык занимает одно из ведущих мест в ряду общественных ценностей сотворенных обществом. И именно в этом своем историческом качестве он, язык, как мы уже понимаем, не может быть исключительной собственностью лишь одного человека. Поэтому, как общественная ценность, он есть собственность всего социума, является социальной собственностью. А это, в свою очередь, значит, что на правах социальной собственности, он является собственностью всех вместе и каждого в отдельности. Невозможность отчуждения языка на правах частной собственности лишь в свое частное владение и характеризует его как социальную, то есть, общественную собственность.

Язык социума, эволюционируя вместе с развитием экономических отношений, объективно разветвляется на ряд профессионально-ремесленных языков, связанных с возникновением, развитием и функционированием новых видов ремесел и профессиональных занятий. И чем больше ремесел возникает в обществе, тем больше языковых ветвей в нем выявляется, или нарождается. Но сколько бы ни возникало профессиональных языков, все они, в совокупности, восходят к единому генеалогическому языковому древу, корнями которого выступает общепринятый или публичный язык данного социума. А таковым, прежде всего, является бытовой, народный язык. Именно этот язык берет на себя задачу аккумуляции, сохранения и развития языка данного социума вообще. Впитывая лишь все самое ценное, все самое емкое из абсолютно всех профессионально-ремесленных языков, бытовой язык, становится носителем и хранителем знаний во всех сферах человеческой созидательной деятельности, по сути, превращаясь в язык всеобщих социально-экономических связей внутри конкретного социума. Именно на основе этого языка и возникает такое явление как художественная литература поэзия, проза – данного социума. Это тот самый тигель, в котором бег огня и кузнечного ремесла Гефест плавит свои медь, серебро и золото, дабы в конечном итоге отковать из полученного сплава неуязвимые доспехи Ахиллу. Язык, вобравший в себя множественные понятия, термины и определения свойственные только многочисленным и обособившимся ремеслам, переосмысливший их, и явивший их миру в своем новом, общественно – узнаваемом качестве, защищает себя ничуть не хуже ахиллесовых доспехов. Такой язык сплачивает социум, сплавляет его нерасторжимыми узами столь же прочными, какими огонь Гефеста скрепил в едином слитке и медь, и серебро, и золото Трои. Язык любого народа, это слившиеся на художественной почве в единое кровное целое профессиональные языки массы ремесленников связанных между собою едиными экономическими отношениями производства и потребления. И потому, любые попытки произвольно манипулировать языком социума, заведомо обречены на неудачу.

Развиваясь естественным образом, язык обогащается новыми словами, терминами, понятиями, становится красочным, многозвучным, легкодоступным и потому предельно коммуникабельным. Беречь родной язык как свое непреходящее богатство, как свою социальную собственность, историческая задача и обязанность любого развитого цивилизованного общества еще и потому, что такой язык очень точно отражает и являет те производительные силы, которыми на сегодня располагает данный социум. Именно, исходя из того, на какой ступени своего развития находится язык конкретного социума, и судят со стороны о производительных потенциях избранного общества. Социум и язык – понятия нераздельные. Нет языка – нет социума и наоборот, нет социума – нет языка. Отсюда становится вполне понятно, что язык социума есть его неотъемлемая социальная собственность, которую никто не вправе присваивать себе как частную, безраздельную, индивидуальную ценность. Варварское отношение к своему языку обедняет социум, унижает и обезличивает, превращая его, в конечном итоге, в доисторическое стадо.

Будучи одной из важнейших экономических составляющих, язык самым активным образом участвует в экономических отношениях социума как отношениях внутренних, так и внешних. Активное участие языка в экономических отношениях конкретного социума проявляется, прежде всего, в том, насколько полно и часто он привлекается в отношения производства, обмена и истребления жизненных средств существования, то есть, материальных и интеллектуальных благ данного социума. Язык, отвечающий всем требованиям таких отношений, становится общепризнанным инструментом всестороннего общения внутри любого общества, называемого нами социумом. Поэтому такой язык закономерно становится социальной собственностью № I.

Цивилизованное и окончательное становление социума завершается становлением и успешным функционированием институтов социальной собственности, таких как наука, просвещение, здравоохранение, защита материнства и детства, а также ряда других не менее важных институтов, в целом представляющих собой совокупную социальную собственность.

Эволюционное историческое движение социума, неизбежно сталкивается с необходимостью миропознания и миропонимания во всей совокупности. Социум, игнорирующий это правило обречен на исчезновение из истории человечества вообще. Миропознание же невозможно без научных догадок, наблюдений, теорий, практики, научного анализа и научного синтеза. Именно поэтому, внутри социума возникает масса научных институтов, исследующих многообразные направления, как человеческой деятельности, так и природных процессов. Добытые наукой данные, или, проще говоря, сведения, становятся достоянием общества, социума, тем быстрее, чем больше ощущается обществом нужда в рациональных знаниях. А необходимость таковых появляется лишь при интенсивном развитии экономических отношений, проще говоря, при стремительном взлете всей экономики социума. И наоборот, чем более в экономических отношениях конкретного общества проявляется апатия и следующая за ней деградация, тем меньше становится нужда в научных, то есть, реальных знаниях и, соответственно, тем больше возникает интерес к знаниям иррациональном, ирреальном, по сути оккультным.

Но, так как, лишь научные знания придают экономическим отношениям рациональный а, следовательно, успешно развивающийся, динамичный характер, то мы, без всякой тени сомнения, относим науку к социальной собственности. Даже, несмотря на то, что некоторые и, порою, довольно многочисленные группы людей не только отрицают роль науки как двигателя прогресса человеческого общества, но и проявляют к ней резко враждебное отношение. Однако, как бы ни были они воинственно настроены по отношению к ней, науке собственно глубоко плевать на их невежественную агрессивность. Она неумолимо движется своим путем, и всякий раз с презрением сметает с дороги подобные помехи. И социум, хорошо понимающий роль науки в прогрессивном движении общества вперед, будет всегда неотступно беречь и холить науку, как свою самую драгоценную ношу, не вступая ни в какую полемику с ее недоброжелателями, хуже того, ненавистниками. Такой социум заведомо обречен на длительное и очень успешное развитие. Ровным счетом, до тех пор, пока вновь не впадет в иррационализм называемый нами оккультизмом.

Не меньшей ценностью социума является и здоровье всех его членов. И тот социум, то общество, где охрана здоровья оформилась в четко отлаженный институт здравоохранения, уже заведомо предполагает полноценное психическое и физическое здоровье своих членов, своей социальной собственностью, своим общественным неотчуждаемым достоянием.

Надо ли долго говорить о том, что здоровые, дееспособные члены общества – это успешно развивающаяся экономика, это здоровые экономические отношения. Это все возрастающие в своей массе материальные и интеллектуальные блага, превращающиеся в блага индивидуальные, частные, собственные. Поэтому отдельные члены социума сообща и всегда будут повсеместно заботиться о приращении данной социальной собственности, а, значит, не принудительно, добровольно отчуждать часть своей материальной и интеллектуальной собственности на то, чтобы такая социальная собственность, как институт здравоохранения, функционировал все успешнее и успешнее.

Особую заботу всякий нормально мыслящий социум проявляет в отношении такой своей собственности как институт охраны материнства и детства. Понимая всю важность данной задачи общество, как правило, не считается ни с какими материальными и интеллектуальными затратами. Здоровая мать – это здоровая семья, это здоровые народившиеся и нарождающиеся дети. Однако понятие «материнство и детство» это не только временный период плодоношения и рождения, но это и период нормальной здоровой жизни ребенка до его совершеннолетия. И, здесь, социум принимает на себя обязательства бережного отношения к детству, как к своей бесценной социальной собственности вне зависимости от того имеются ли у ребенка родители, или их уже нет. Ребенок должен ощущать себя драгоценной собственностью социума во все годы и дни своего детства и юности. Он должен все время чувствовать, что он бесконечно нужен социуму как его самое дорогостоящее приобретение, и при этом неважно «полноценен» он, или нет. Неполноценных детей нет, и не может быть никогда. Неполноценны взрослые члены социума, делящие детей на «полн.» и «неполн.».

Многоликость социальной собственности проявляется и в таком социальном институте как просвещение. Если институт здравоохранения это социальная обеспеченность общества о психофизическом здоровье социума, то институт просвещения это столь же социальная обеспокоенность и забота социума о своем интеллектуальном здоровье. Социум, в котором нет места учебе как процессу передачи знаний от поколения к поколению, даже не стадо и не стая, не призрак готовый исчезнуть едва взойдет солнце.

Знания, собираемые поколениями по крупицам, никогда не стали бы определенной системой, если бы они не передавались по наследству. Только институт наследования обретенных знаний способен подвергнуть эти знания анализу, синтезу, систематизации. И таким институтом стало всеобщее обучение, всеобщее образование. Но образование, обучение могло стать доступным всем и каждому только тогда, когда оно само превратилось в социальную собственность. И коль скоро, образование есть социальная собственность, то социум просто обязан неукоснительно следить и содержать за свой счет эту свою неотъемлемую собственность. Более того, социум просто обязан беречь и приумножать знания, обретенные обществом щедро передавая их во всей полноте и многообразии последующим поколениям.

Таким образом, завершая краткий обзор на тему: «Социальная собственность», мы закономерно приходим к выводу о том, что социальной собственностью является все, что представляет собой общественную ценность и, хотя бы частичное изъятие чего нанесло бы непоправимый урон всему данному обществу в целом.

Мы уже говорили, что социум есть сообщество людей, объединенных, прежде всего общими экономическими интересами. И если в поле зрения социума попадает нечто представляющее для него несомненный экономический интерес, то он, социум, в любом случае объявит это своей социальной собственностью. Иначе и быть не может. Именно поэтому социум жизнью своей защищает свои «кровные» интересы в экономических отношениях. И это вызвано, прежде всего, социально-экономической эволюцией данного социума. Не будь такого понятия как «защита собственных экономических интересов» общество никогда не смогло бы не только существовать, но попросту даже зародиться и сложиться как вполне определенный жизнедеятельный организм.

Именно те выгоды, которые таит в себе полноценный жизнедеятельный – социум привлекают к нему ум и сердце отдельно взятого члена данного социума. Ведь защита интересов социума в целом, закономерно гарантирует автоматически и защиту интересов отдельно взятого члена данного социума. И вовсе не важно, защищены ли при этом только экономические или только социальные интересы члена данного социума, или его интересы защищены как комплекс социально-экономических интересов, разумеется, последнее много предпочтительнее. Поэтому социум, защищающий социальные интересы отдельного своего члена, ни в коей мере не вправе пренебрегать и его экономическими интересами. Только тогда каждый член социума будет считать его, социум, своей неотъемлемой социальной собственностью, оберегать и защищать его от любых сторонних нападок. И, в связи с этим можно сказать, что бережное отношение к социуму, как к своей социальной собственности есть святое дело всех членов данного социума вместе, и каждого члена в отдельности. Именно в этом реализуется глубокая обратная связь от социума к отдельному его члену и от него ко всему социуму в целом. И когда она есть, когда она нерасторжима даже Насильственно, социум энергичен, жизнедеятелен, активен и это означает только одно – социум жил, социум жив, социум будет жить.

Та социальная собственность, каковой становится нерасторжимая, «тройная» связь между отдельным членом и социумом, равно между социумом и отдельным его членом, возникает не по указу, не по приказу, ни тем более насильственно, но исключительно по велению ума и сердца. Поэтому она воспринимается и понимается членами социума исключительно как собственное бесценное достояние, собственное богатство. Отсюда становится понятно, что, в данном случае, мы выходим уже на уровень социального сознания воспринимающего это свое социальное богатство, социальное достояние не иначе как в образе неотъемлемой социальной собственности.

Социальное сознание, как законная социальная собственность, объективно предполагает и осмысленное, не принудительное, никем не навязанное отношение к ней каждого члена социума. Будучи свободным и независимым во всех своих делах и помыслах отдельный член социума, тем не менее, исключительно по велению своего личного, субъективного сознания считает себя обязанным учитывать требования социума, к которому он себя относит. Только в этом случае, мы вправе говорить о древней обратной связи между социумом и отдельным его членом. Всякое другое, тем белее насильственно-принудительное включение в социальный организм, чревато глубокими социальными конфликтами, как между отдельными членами данного социума, так и между отдельным членом и всем социумом в целом, как этого можно добиться? Видимо только той системой законов, которые будут приняты подавляющим большинством членов конкретного социума. Законы осознанно принятые и утвержденные большинством голосов, не только отражают уровень общественного, или социального сознания, но и сами в конечном итоге становятся образным воплощением социального сознания, а, стало быть, становятся частью многоликой социальной собственности. Социум, чьи интересы защищает всенародно принятый и утвержденный закон, защищает от произвола любого члена данного социума, кто бы он ни был бог ли, царь ли, герой ли. Но одновременно с этим закон защищает и каждого отдельного члена социума от произвола этого самого социума, членом которого он себя считает. Такая обоесторонняя защищенность дает наибольшие гарантии свободному, не принудительному развитию всех членов конкретного социума, и каждому отдельному его члену.

Свободное развитие всех и каждого – вот смысл того закона, который единственно и имеет право на существование. Законы рабства, феодализма, капитализма защищают ложь «владельцев», «хозяев», «господ». Законы свободной, не принудительной, рационалистической экономики защищают, прежде всего, труженика. И если социум состоит из большинства дармоедов, то есть тех самых «господ», «владельцев», «хозяев», то и законы его насильственные, принудительные. Но если социум в большинстве своем состоит из тружеников, то законы этого социума ненасильственные, не принудительные, не оскорбительные, но, прежде всего защитительные. Поэтому, именно такие законы и становятся неотъемлемой, неотчуждаемой социальной собственностью данного, конкретного социума тружеников.