Глава 7. Станция «Док»
Еле дождавшись вечера четверга, я набираю номер Лианы, внутренне дрожа от волнения. Длинные гудки в трубке тянутся бесконечно и не думают прекращаться. Я не оставляю попыток дозвониться до тех пор, пока не наступает ночь. Проведя ее в беспокойстве и почти без сна, утром я спешу к станции, обгоняя холодный рассвет. Но и там, внизу, пропустив множество лодок, я так и не нахожу утешения в своей тревоге. Лианы нет ни на одной из гондол.
«Наверняка я смогу узнать о ней в доке» – думаю я, решив во что бы то ни стало разыскать сегодня девушку. Док – самая большая станция Канала, даже имеющее небольшое здание администрации. Его архитектура кажется перенесенной сюда с картин кубистов, Брака или Пикассо, и воплощенной в бетоне каким-нибудь греком или киприотом, привыкшим к незамысловатым формам средиземноморских жилищ. Здание состоит из кубиков и параллелепипедов разного размера и оттенка, некоторые из которых лишь немного выпирают из общего массива, а некоторые довольно рискованно «прилеплены» к нему. За этим строением, полускрытое старыми деревьями, возвышается широкий и приземистый полузакрытый ангар, в котором "ночуют" гондолы.
Добравшись до дока, я ищу администратора, и застаю его у зала техобслуживания за горячим диалогом с молодым рабочим, вероятно, механиком. Точнее сказать, монологом, поскольку рабочий во время разговора до крайности увлечен тщательным разглаживанием складки на рукаве своей куртки, хорошо знакомой с машинным маслом, а темпераментный начальник, светловолосый крупный мужчина лет сорока пяти, патетично жестикулируя, громко бранил его за отказ двигателя на гондоле. Громовое эхо отскакивает от бетонных стен и пола как дюжина теннисных мячиков.
– Ты вообще осознаешь, что это уже второй раз за неделю! Лодка полчаса кружилась вокруг Острова, повернуть не могла! Скоро в газетах напишут, что гондолы не проходят ежедневного техосмотра, у них глохнут двигатели…
Я заканчиваю его фразу:
– … И вообще все они готовы затонуть в канун Хеллоуина!
Обернувшись и вытаращив глаза, администратор восклицает:
– Вот, полюбуйся, уже журналисты тут как тут!
Мы с ним знакомы, я брал у него интервью около полугода назад. Я вспоминаю его фамилию, кажется, Михель.
– Мне нисколько не интересно, что у тебя пропадают инструменты. Ищи, или покупай из своего кармана новые. Еще одна лодка без техосмотра, и можешь подыскивать работу наверху, у конкурентов, в автобусном парке!
Парень, тихо проворчав что-то угрожающее, скрывается за дверью.
– У них, видите ли, крадут инструмент. Сначала ящик с ручным пропал, а теперь узел диагностики найти не могут. Только это, прошу вас, не для статьи. Что вас привело к нам сегодня?
– У вас среди рулевых есть девушка Лиана.
– Ну, возможно, есть. У нас почти шестьдесят рулевых, я всех не помню. А что с ней не так? У вас жалоба?
Я отвечаю ,не моргнув глазом:
– Что вы, Боже упаси. Я делал для статьи в нашу газету фотографии нескольких девушек, обещал им всем отдать снимки.
– Так передайте мне, я им раздам сегодня же вечером.
– Нет, мне, все же, хотелось бы самому.
Он хитро косится на меня:
– Конечно, я вас понимаю. Молодые, симпатичные девицы…Я вот здесь сижу все на одном месте, под землей, но этот цветник… Куча Белоснежек и один гном!
– Да, правда похоже. Прошу вас, посмотрите в своем графике, Лиана не заболела, не уехала?
Администратор, пожав плечами, удаляется. Через минуту он подходит ко мне с толстой тетрадью в жестком переплете.
– Так, Лиана К. Да, все верно, она взяла сегодня выходной. Еще неделю назад записалась.
– Ясно, значит отдам снимки в другой день.
– До свиданья, только прошу вас, не надо писать о наших внутренних маленьких недоразумениях…
– Можете положиться на кодекс чести журналиста.
С невеселым взглядом, который выражает сильное сомнение в существовании такого кодекса, он пожимает мне руку и возвращается к своему расписанию, телефонным звонкам, диспетчерам и механикам, словом, той ежедневной суете, без которой невозможна нормальная работа сложной транспортной системы.
Я поднимаюсь наверх. Томительное беспокойство за девушку наконец отступает, но на его место приходит недоумение. Я перебираю десятки причин, по которым она могла не брать трубку. Наконец, вооружившись девизом Дизраэли «действие не всегда приводит к счастью, но не бывает счастья без действия», я решаю, что не стоит гадать и попусту ломать голову, а стоит положиться на Божью волю и попробовать самому проникнуть вниз, на ночные гонки.
«Станции Канала закрываются в десять часов. К одиннадцати, – рассуждаю я, – поднимаются наверх последние служащие и уборщики. Значит, не раньше полуночи должны начать спускать гидроциклы в док».
К половине двенадцатого я на стареньком, скрипящем на поворотах такси подъезжаю к железнодорожному вокзалу, от которого до станции «Док» рукой подать. Желтое вокзальное здание с пятиметровым граненым шпилем и со стилизованными под петровские времена крупными буквами на фасаде очень оживляет однообразную унылую панельную застройку района. За высокими арочными окнами зала ожидания я вижу нескольких поздних пассажиров, нахохлившихся на неудобных стульях. Сквозь второй ряд окон, выходящих уже на перрон, смутно просматривается зеленый с красной полосой поезд, стоящий на дальних путях. Обладай я дальнозоркостью высматривающего добычу стервятника, за темными окошками вагонов я разглядел бы петляющую между песчаных холмов узкую военную дорогу, освещенную редкими зеленовато-желтыми фонарями.
Я прохожу мимо нескольких автомобилей, в которых скучают сонные таксисты. Мощеная цементными плитками дорожка идет через погруженный в глубокую тень скверик с редкими деревьями и чахлой осенней травой, пробивающейся из-под песка. Сразу за сквериком я вижу огромный темный прямоугольник фургона, который наполовину загораживает от меня здание станции.
Фургон поставлен на небольшой площадке перед станцией таким образом, что выгрузка совершенно скрыта от нежелательных взглядов. Я замечаю полицейскую машину, как бы случайно пристроенную неподалеку, на тротуаре, под фонарным столбом. Я обхожу грузовик со стороны кабины и застаю работу в самом разгаре: грузчики, а, может, и сами гонщики аккуратно спускают зачехленные двухсот– и трехсоткилограммовые машины с платформы фургона на юркий автопогрузчик канареечной расцветки, который, в свою очередь, доставляет их к широким дверям вместительного грузового лифта. Мужчины часто сменяются, на место одних в кузов запрыгивают другие. Некоторые из них, вероятно, владельцы гидроциклов, громко и грубо подгоняют своих менее расторопных помощников.
Пока я стою, наблюдаю и соображаю, под каким видом и предлогом мне присоединиться к зрителям подземного зрелища, которое держится в тайне, и случайные люди на нем нежелательны, ко мне решительно направляется полицейский с папкой в руке. Он подходит ко мне почти вплотную и с недвусмысленным выражением кладет руку мне на плечо:
– Доброй ночи, лейтенант Н. Здесь проход закрыт.
– Я знаю, я приглашен.
– Кем? Как ваша фамилия?
Он открывает свою папку. Мне очень не хочется упоминать Лиану, и я отвечаю, что приглашен старшим администратором Михелем. Тот, без всякого сомнения, не может не знать о гонках и наверняка сейчас находится здесь. Полицейский кивает и, обернувшись к группе курящих у лифта людей, машет рукой.
Понятливый администратор не заставляет себя долго ждать. Бодрым шагом он приближается к нам, узнает меня и резко останавливается, как будто увидев перед собой графа Дракулу в пурпурном плаще с шитыми золотом лилиями. Чтобы предупредить нежелательные для меня вопросы, готовые слететь с его языка, я поспешно делаю к нему два шага и восклицаю:
– Дружище, я все же решил воспользоваться вашим приглашением!
После чего я беру потерявшего дар речи Михеля за локоть и отвожу немного в сторону, в тень фургона. Видя, что полицейский потерял ко мне интерес и вернулся на свое прежнее место, я негромко объясняю:
– Извините, но мне необходимо сегодня быть на гонках.
– Зачем? Только не говорите мне опять, что вам нужно отдать снимки! Откуда вы вообще узнали…?
– Да об этом многие говорят! Не переживайте, я здесь не для статьи.
– Я встречаю журналиста сегодня уже два раза, причем второй раз – на очень закрытом мероприятии. И этот журналист уверяет меня, что он тут не для статьи!
– Понимаю, не очень верится, но это так. Кстати, в субботу я лично был свидетелем хулиганских прогулок неизвестного катера по Озеру. И даже давал показания полиции. Но ничего по этому поводу не написал, чтобы вас лишний раз не беспокоили. Так что просто проведите меня вниз, никто ничего не узнает.
– Вы способны понять, что это для вас же опасно, что тут нет лишних людей? Зачем вам туда?
Я немного медлю, подыскивая убедительную причину.
– Я хочу поставить на гонщика, я чувствую, сегодня мой день.
Неожиданный поворот диалога его удивил:
– Поставить? Вы хотите сказать, что пришли с деньгами?
– Нет, с облигациями государственного займа! Разумеется, с деньгами, только сегодня получил гонорары сразу за два месяца. – И я машу перед ним бумажником, в котором на самом деле лежит несколько мелких банкнот.
Михель немного раздумывает, поглядывая на последний выгруженный из фургона байк, который готовилась поглотить черная пасть лифта.
– Ладно, мне все равно уже деваться некуда. Идите за мной. А кстати, что это вы сказали, «об этом многие говорят»? Я не слышал ничего такого. И будет лучше, вам же будет лучше, если после сегодняшней ночи тоже не начнут говорить.
Я тут же заверяю его, что никогда не имел склонности много болтать, и журналистом сделался исключительно из-за обещания, данного покойному дедушке еще в детстве. Но, как покажут последующие за нашим разговором загадочные и пугающие события, надеждам обеспокоенного администратора не суждено будет оправдаться, правда, совсем не по моей вине.
Глава 8. Тотализатор
Михель подходит к лифту, я не отстаю ни на шаг.
Он спрашивает у полицейского:
– В парке машина дежурит?
Тот кивает. Позже я узнаю, что в парке, у озера, единственного места, где до поверхности земли доносится рев гидроциклов, в ночь гонок рабочие имитируют ремонт газопровода. Отбойными молотками они снимают асфальт, шум мощных дизельных генераторов заглушает все остальные звуки на триста метров вокруг. В ночь азарта, адреналина и больших ставок в нескольких домах вокруг озера вздрагивают и просыпаются дети, ворочаются и ворчат их родители и мучаются бессонницей старики.
За нами сдвигаются массивные двери лифта, и мы, вместе с последним байком и несколькими оставшимися людьми спускаемся под землю.
Администратор говорит мне:
– Когда надумаете уходить, обязательно найдите меня!
В одиночестве я прохожу коротким коридором на платформу станции. Байк на ручном погрузчике толкают в другую сторону, в гараж, в котором ночуют белые гондолы и где по пологому спуску его можно опустить на воду.
Платформу, обычно полупустую, невозможно узнать. У меня сразу возникает стойкое ощущение, что я нахожусь то ли в сверхпопулярном ночном клубе, то ли на набережной перенаселенного морского курорта в самый разгар сезона. Десяток цветных прожекторов на высоких треногах расцвечивают красный гранит стен и белую облицовку колонн яркими пятнами. Некоторые из них направлены на крутящийся зеркальный ячеистый шар, от него они разбегаются по стенам и потолку тысячами ярких разноцветных точек. Рядом с черным отверстием тоннеля установлен большой экран, который, видимо, должен транслировать гонку. За небольшой стойкой мастерски орудует шейкером бармен, цветные напитки в бокалах переливаются веселыми огоньками. Я насчитываю около сорока человек на платформе, не считая нескольких гонщиков, уже покачивающихся на своих гидроциклах. Искусственное течение Канала, судя по всему, отключено. Видимо, не все гонщики еще здесь, поскольку каждую минуту очередной байк медленно подплывает из-за угла станции.
Публика на платформе собралась довольно любопытная: несколько девушек яркой внешности и так же ярко одетых, несколько солидных мужчин в дорогих костюмах, со стоящими рядом подтянутыми спутниками, вероятно, охраной. Двое молодых людей сидят у края платформы на раскладных стульчиках с открытыми чемоданчиками на коленях. Они оживленно жестикулируют, характеризуя того или иного гонщика и возможности его байка. Вокруг «подземных букмекеров» происходит постоянное движение народа, некоторые наклоняются, видимо, чтобы сделать ставку. Я замечаю среди ожидающих начала зрелища несколько откровенно криминальных физиономий, с владельцами которых было бы рискованно иметь дело при дневном свете, а тем более, ночью, под землей. В тревоге, которая охватывает меня с еще большей силой, чем прежде, я высматриваю Лиану среди улыбающихся авантюристов, которые пытаются выстроить байки в несколько рядов вдоль платформы.
Я подхожу ближе к одному из букмекеров.
– Если хотите поставить, советую поспешить, опоздаете! Смотрите, какой монстр!
Он показывает мне на агрессивного вида черный байк с оранжевыми и хромированными деталями. Сидящий на нем коренастый мужчина с характерными азиатскими чертами надевает шлем.
– Номер первый, фаворит. Двести двадцать лошадей, алюминиевый корпус, модель этого года. Один из самых мощных гидроциклов в мире! Расчет низкий, конечно, шесть к семи.
– А вот этот, четвертый, без сиденья, с зелеными полосками?
– Тоже неплохо, два к семи. Хотя двигатель двухцилиндровый, и сто лошадей еле-еле выдает, это самый маневренный байк из всех, можете мне поверить.
Я цитирую Дизраэли. Кажется, даже, к месту:
– Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену!
Букмекер усмехается.
Стоящий за рулем седоватый человек, с виду почти старик, совсем не выглядит спортсменом, в которого можно уверенно вложить деньги. Продолжая разглядывать гонщиков, которые почти все были в гидрокостюмах и уже многие в шлемах, что сильно затрудняло поиск Лианы среди них, я спрашиваю торговца азартом:
– Слушайте, откуда в наших песках такое изобилие морских игрушек?
– А вы как сами думаете? Привезли специально для гонок. Многие арендованы на море, в городе К. Но не все. Номер первый, например, свой байк купил и уже четырежды окупил. Так что решайте!
– А тут все только по номерам, без имен?
– Вы здесь в первый раз? Ясное дело, без имен, здесь же не Нью-Маркет и не Лексингтон.
Вдруг я замечаю гонщика, которого до сих пор практически не было видно из-за того, что он сидел, скорчившись, под рулем своего небольшого темно-малинового байка, и, вероятно, что-то налаживал или чинил. Теперь он, точнее, она стоит, выпрямившись, и надевает шлем на заплетенные в короткую косичку темные волосы.
Весь последний месяц я чувствовал, что действительно живу только в те короткие минуты, когда Лиана сидела передо мной на корме белой гондолы. Сейчас я ловлю себя на мысли, что ее тонкую стройную фигуру во весь рост увидел только несколько дней назад в кафе. С трепетом сердца, подойдя к самому краю платформы, я вглядываюсь в черное стекло малинового с голубым отливом шлема девушки на байке номер семь.
– Интересуешься седьмым? Моя машина. Неделю назад форсировал мотор до двухсот лошадей. Никто не знает.
Я оборачиваюсь и с содроганием замечаю возле себя одного из тех парней, с которыми явно не стоит заводить близкого знакомства. На крепкие плечи накинут серый плащ, на жилистой шее поблескивает крупными звеньями стальная цепочка. Из-под густых бровей сверлит холодный взгляд темных, глубоко посаженных глаз, боксерский нос и уши выглядят стандартным украшением стриженой ежиком головы. Будь на моем месте знаменитый антрополог-криминолог Чезаре Ломброзо, он, не задумываясь, вытащил бы блокнот и зарисовал этого человека, правда, ежеминутно рискуя быть сброшенным в холодный Канал.
Он кивает в сторону букмекера:
– Решил ставить, не тяни…
– Скажите, с каким результатом Лиана закончила гонки прошлый раз?
Он удивленно поднимает брови, но выражение его глаз не меняется.
– С нормальным результатом. Если бы с плохим, она бы сейчас там не стояла.
«Интересные у Лианы друзья», – думаю я. Собираясь с мыслями, чтобы ответить хозяину байка, который через несколько мгновений унесет дорогую моему сердцу девушку в опасное приключение в мрачном тоннеле, я вдруг вижу, что толпа отступает от краев платформы, и в центр образовавшегося свободного пространства выходит невысокий мужчина в светлом костюме и с приятным, хотя довольно апоплексичным лицом. Пунцовый румянец на его щеках органично дополняется ярким пурпурным галстуком в желтую диагональную полоску.
– Дамы и господа, имею честь и удовольствие снова открыть тоннельные гонки. Как сказал кардинал Ришелье, кто уклоняется от игры, то ее проигрывает. А ведь этот великий кардинал по роду своих занятий должен был бежать от любых проявлений азарта, как от огня. Он был сильным человеком, но у него были свои слабости, как и у нас с вами. Все мы, конечно, пришли сюда только выигрывать. Нам известно, что среди азартных людей нет пессимистов. Мы оптимисты, господа, и я уверен, что сегодняшние гонки принесут нам не меньше острых ощущений, а некоторым, конечно, и денег, чем все предыдущие! Гонщикам же хочу напомнить, что путь, усыпанный цветами, никогда не приводит к славе, и пусть они думают не о ледяной воде, а о горячем финише, который ждет своего победителя!
Его короткую речь встретили аплодисментами и громким смехом девушек, из динамиков станции понесся такой бешеный ритм, который мог бы не только наполнить решимостью сердца гонщиков, но и поднять из могил строителей гранитных катакомб. Разом включились все фары, взревели водометы, участок Канала перед платформой словно взорвался тучей светящихся брызг. С криками, смехом и руганью почтенная публика отпрянула за колонны. Через несколько мгновений внутри облака мельчайших частиц воды и сгоревших бензиновых и дизельных паров уже не было ни одного байка.