Асилум. Свет внутри

Лучи солнца вырывались из-за горизонта, оттесняя ночные тени, но те нехотя и лениво плыли над домами и деревьями, чтобы вечером вновь вступить в свои права. Евгений и Александр стояли на парковке рядом с небольшой церковью. В доме рядом с ней в окнах зажегся свет.

Круглая маковка церкви была невысокой, но в свете восходящего солнца здание с облупившейся краской, выщербленной штукатуркой выглядело довольно уютным. Завершал маковку крест, светившийся золотом, как будто и правда это место несло в себе силу, которой всевышний делился с заинтересованными лицами. Главные ворота были закрыты, но дом, в котором, надо полагать, жил настоятель со своей семьей, имел отдельный вход. Александр постоял еще некоторое время, наслаждаясь утренним ветерком, и направился к резному крыльцу жилого дома. Евгений смотрел на церковь, то ли ища в глубинах своей души прежнюю веру, то ли искал ответы на вопросы, которые эту веру отринули. Увидев, что Александр пошел вниз по улице вдоль невысокого забора к крыльцу, Черняев медленно последовал за ним, посматривая по сторонам.

Александр поднимался по ступенькам. Дверь отворилась, и на пороге возник небольшой круглый дядька в махровом халате.

– Панков, здравствуй, брат! – обратился он к Александру. – Тебе чертовски повезло, что я получил твое сообщение. Это он? – Человек в халате показал на идущего позади Евгения.

– Приветствую, Макс! – ответил Александр. – Познакомься, это Евгений Черняев.

– Добрый день! – Евгений поднялся по лестнице и протянул руку Максиму. Тот внимательно посмотрел, но руки не подал, а хлопнул по плечу:

– Проходите, проходите. Нечего в дверях стоять.

Максим пропустил вперед гостей, задержался на пороге. Еще раз осмотрел тихую улочку медленным взглядом, вдохнул жадно свежий воздух, будто не выходил на улицу несколько дней, и вошел в дом, закрыв за собой дверь на засов.

Евгений и Александр оказались в небольшой прихожей, где, кроме вешалки для одежды, больше ничего не было. На полу в холщовых мешках были сложены какие-то вещи, какие именно, Евгений не разобрал. Александр же спросил:

– Вижу, группа неплохо поработала. Удалось что-то стоящее найти?

– Об этом позже и по порядку, проходите в горницу. – Максим рукой пригласил гостей пройти в дом.

– Пройти куда? – язвительно спросил Александр. – Ты тут сколько кукуешь? Дай-ка лучше боярам жбан с медовухой, пить ужасно хочется. А мы тебе-с за это алтын!

– Очень смешно! – улыбнулся Максим. – Сам-то понял, что сказал?

– Не-а, – протянул Александр, – ну я и про горницу не понял.

– Хватит хорохориться, все равно он скоро вникнет. – Максим кивнул в сторону Черняева.

– Да-да, – согласился Александр. – Ну, что, Женька, стоишь? Проходи в дом.

Черняев из прихожей направился в большую комнату. Переступая через порог, он испытал некоторое неприятное чувство. На секунду ему показалось, что мир немного исказился. Такое чувство можно испытать, если резко встать, например, с кровати. Евгений слегка помотал головой, и картинка, возникшая перед его глазами, исчезла.

– Хм. Очень интересно, – Максим посмотрел на Александра и кивнул.

– Ой, да что такого? Ты вот лучше скажи, у тебя есть чего пожрать? – Александр вошел и начал рыскать глазами в надежде зацепиться за какой-нибудь съестной предмет.

– Вот кто о чем, а ты все об одном, – сказал ему Максим.

– Ну а как иначе! – Александр нашел свежие яблоки, которые стояли на столе в плетеной корзинке. Взяв одно, он продолжил: – Как говорится, война войной, а обед по расписанию.

– Да! И похоже, ты его не дождешься такими темпами. А зря. Там Лиса наготовила много вкусного, яичница, которую ты любишь, например. – Максим указал на закрытую деревянную дверь, которая из комнаты вела, видимо, в кухню.

– Ой, она тоже здесь? – удивился Александр. – Тогда не переживай. Я и быка съем вместе с яйцами, если она его приготовит.

– Как-нибудь организую, чтоб посмеяться. Ну, теперь немножко о делах. Присаживайтесь.

В комнате, кроме стола, накрытого скатертью, с корзиной яблок и графином с водой, находилась кое-какая старенькая мебель: продавленный диван, стулья с высокой спинкой и кресло. Пол украшал цветной палас. Рядом с креслом в углу стояло нечищеное зеркало в человеческий рост в резной раме, а также тумба с кипой бумаг. На стенах висели фотографии с изображением разных людей. Окна закрыты занавесками, которые висели на карнизе на металлических кольцах, и, когда в открытую форточку влетал ветер, они неприятно брякали и съезжали. Тюли не было, поэтому при желании можно было беспрепятственно наблюдать, что происходит на улице, как и с улицы отлично было бы видно, что происходит в доме.

Евгений брезгливо присел на край потрепанного дивана. Александр Панков со всего маху плюхнулся в засаленное кресло, продолжая смачно жевать яблоко, а Максим взял с тумбы листок с ручкой и устроился за столом.

– Что ж, познакомимся поближе, молодой человек, – обращаясь к Евгению, Макс пристально посмотрел в его голубые глаза. – Как ты уже понял, меня зовут Макс. Максим Анатольевич Стопин.

Черняев немного сконфузился от официального обращения. На вид Максиму Анатольевичу было немногим больше сорока. Волосы на голове уже начинали редеть, лицо обрамляла короткая борода. Своей немного восточной внешностью Максим напоминал воина из войск Чингисхана, но Черняев не был уверен в этническом происхождении этого интересного дяденьки. От Стопина исходила какая-то притягательная энергия. Некоторые люди могут западать тебе в душу своим умением держаться и своей индивидуальностью. Макс был явно из таких.

– Очень приятно, Максим Анатольевич! – ответил Евгений.

– Зная Сашку, могу предположить, что уровень владения информацией, которая могла бы тебе хоть как-то помочь решить головоломки, о которых ты сейчас думаешь…

– Но… – попытался что-то сказать Евгений, однако Стопин поднял руку и продолжил:

– Не стоит перебивать, сынок. Для начала хочу сказать, что ты в безопасности, насколько можно быть в безопасности. Я, Ксан и наша команда – представители организации… очень давней организации, которая называется «Круг». – Максим немножко подумал. – Целью этой организации является соблюдение баланса во всех мирах.

– Во всех мирах? – удивился Черняев.

– Да, сейчас объясню. – Максим Анатольевич положил перед собой лист бумаги.

– Ой, это, пожалуй, без меня, – оживился Александр, поднялся с кресла и направился к закрытой деревянной двери, за которой предположительно была кухня, и скрылся за ней. За дверью послышались глухие возгласы и смех собравшихся там людей.

– Ну а мы с тобой продолжим, садись ближе, – Максим указал на стул.

За окном сияло солнце, село оживало.

Глава 5. Переходы

Если бы случайный прохожий шел по улице Ленина мимо церкви Илии Пророка в селе Панино, если бы этот прохожий был любопытен и любил заглядывать в окна домов, у него была бы возможность увидеть красивые дорогие шторы и легкую узорчатость тюли. Если бы в это прекрасное солнечное утро прохожий приник к прозрачному стеклу и заглянул внутрь, чтобы хорошенько рассмотреть убранство дома, он бы увидел со вкусом обставленную комнату: «плазму», висящую на стене, мягкий «уголок» кремового цвета, стеклянный журнальный столик рядом с высокой лавовой лампой. Зеркало в резной раме отражало солнечные лучи и отбрасывало солнечные зайчики на пол, который украшал ковер с длинным ворсом. На столе стояла плетеная ваза с фруктами. Часы, висящие на стене в раме из полированного дерева, наверняка с хитрым и интересным боем, показывали 10:15 утра. В помещении было пусто. Хозяев, наверное, не было дома, они, возможно, служили тому, кому в силу обстоятельств и занятости не было дела до судеб этого мира.

– Получается, что «Круг» состоит из двух ответвлений? – спросил Черняев Максима, который сидел, закутанный в свой махровый халат.

– Мы сами разделяем, чтобы было удобнее и никто не путался, – ответил Стопин. – Принято говорить, что есть Высший и Низший круги. Во главе каждого свои кураторы, или магистры.

Евгений внимательно слушал Максима Анатольевича, как будто попал в сон, развязку которого хочется узнать сразу, но вязкость в повествовании не дает не то что увидеть финал, а наоборот, уводит тебя в сторону.

– Лизка, а ну брысь отсюда, топай в кухню, там есть чем поживиться. – Стопин отвлекся, когда к нему подбежала довольно симпатичная дворовая кошка и начала мурлыкать, потираясь о ногу. Не удостоившись нужного внимания и ласки, Лизка бежала к креслу, в котором недавно сидел Александр, и, запрыгнув, свернулась там калачиком, чтобы понежиться в теплых лучах солнца, которое пригревало через оконные стекла.

– Вот что тебе известно о сотворении вот этого всего? – обращаясь к Евгению, Максим окинул взглядом пространство, но было понятно, что он имеет ввиду куда более глобальные вещи, чем площадь, ограниченную комнатой настоятеля.

– Хм… ну, как нас учили с детства, все на земле сотворил Бог или что-то такое Всевышнее. Создатель. – Евгений сделал паузу. – Если ты принадлежишь к какой-нибудь религиозной конфессии, а если нет, то, скорее всего, из-за Большого взрыва…

– В целом ты прав. И все версии отчасти верны, – не дал договорить Черняеву Максим. – В действительности благодаря четырем стихиям, которые тебе прекрасно известны.

– М-м-м… огонь, вода, земля… – попытался вспомнить Евгений.

– И воздух, – закончил Стопин. – Существует легенда, которой мы придерживаемся. Миллиарды лет назад, до существования всего, о чем тебе может быть известно, в определенное время, в определенной обстановке, в какой именно, мы не знаем, появилось нечто: энергия, эфир, в котором родились эти стихии. В каком они были виде на тот момент, сложно судить, так как на эту тему существует не много доказательств, и сколько бы мы ни искали, а учитывая наши возможности поиска, мы бы, уж будь уверен, могли найти много всего, но, увы, это крупицы информации.

Евгений продолжал внимательно слушать. Сидя на неудобном деревянном стуле, он начал чувствовать, как заныла спина. Бессонная ночная поездка не способствовала сбережению жизненных сил и тонуса, но он и не решался поерзать на стуле и размяться, чтобы не спугнуть повествование Максима, ради которого, быть может, он и поверил незнакомцу в своем доме.

Максим продолжал.

– Мы знаем точно одно – что все эти стихии, взаимодействуя, привели к созданию всего, что для нас с тобой привычно и непривычно. И все миры, и все, что эти миры населяет, и все вероятности событий, и все аналогии – абсолютно все есть их заслуга. – Максим налил воды из стоящего на столе графина и махом выпил. – Позднее четыре сущности одного из миров, а может, это были сами стихии, – этого мы, к сожалению, не знаем, – сблизились с созданиями своими, стали первыми магистрами первого круга, задача которого координация всего, что было сотворено.

– Максим Анатольевич, прошу прощения, что перебиваю, но я никак не возьму в толк, – обратился Евгений. – Вы не в первый раз говорите «миры». Их много? Я думал, что Бог сотворил мир, и Землю, и все такое, но в единственном числе.

– Это не совсем так, – ответил Стопин и взял со стола чистый лист бумаги. – Смотри. – Он начертил на чистом листе систему координат и продолжил: – Допустим, вот это пространство и время, где ось x – это временная шкала, а y – это количество систем и вероятностей, которые могут на ней поместиться, то есть примерно… – выражение лица Стопина было похоже на лукавого Микки Мауса, который задумался, но определенно знал ответ, – …примерно бесчисленное множество.

Он провел по оси y черту, параллельную оси x, и пометил ее цифрой 1, затем выше вторую черту с цифрой 2, затем с цифрой 3 и следующую с латинской буквой n. Затем на первой черте поставил точку и обозначил буквой t.

– Допустим, вот эта точка t – это мы здесь и сейчас. Параллельные миры могут быть и похожи на наши, и минимально различаться, и абсолютно отличаться – со своими законами, правилами и так далее. Для того чтобы внутри всего этого многообразия не происходило хаоса, магистры играли роль координаторов или правителей, тут уж сам как хочешь, так и называй. Но однажды, как в кино, что-то пошло не так, и взаимоотношения между магистрами пошли по незапланированному сценарию.

Евгений был заинтригован таким поворотом событий, но между тем все еще не был до конца уверен, что горстка непонятных людей в далеком селе, которая обосновалась в церкви, не была фанатиками или сектантами. В голове у него всплывали странные истории, в которых рассказывалось, что даже самые успешные и адекватные люди отдавали все, что у них имелось, в пользу подобных «организаций», и где гарантия, что он, Евгений, не попал в одну из них. Вид человека в махровом халате, вся обстановка вокруг только способствовали этим сомнениям, и Черняев всерьез задумался, чтоб при удобном случае сбежать. Куда? До Тулы далеко. И скорее всего, как только он попытается сбежать от этих сумасшедших, его поймают метрах в ста от этой церкви, огреют чем-то по голове и…

– Да не будем мы тебя ничем бить, – усмехнулся Стопин. – Это непрактично. Может, тебе водички налить?

Он налил в стакан воды и поставил рядом с Евгением.

– Что за? – недоумевал Черняев. – Но… но как?

– Сейчас не об этом. Ты можешь слушать дальше или, если хочешь, можешь уходить. Насильно тебя никто не держит. – Максим Анатольевич указал на дверь. – Наверняка рассказывал Саня, что тебе там будет опасно и, скорее всего, недолго…

Стопин выдержал паузу, давая Евгению время подумать.

– Окей, – Евгений кивнул. – Не знаю, зачем я это делаю! Выглядит это все очень сомнительно…

– Таких моментов у тебя было, есть и еще будет много, – ответил Максим. – Но если остаешься, назад дороги не будет, тем более что позади у тебя ничего нет… И никого.

Женя немного смутился, но не подал вида.

– Окей, – повторил он.

– В результате этого конфликта родились два направления, – стал продолжать свой рассказ Максим, довольный, что Евгений согласился остаться и не пришлось вводить запасной план на случай отказа. – И первый круг разделился на Высший и Низший.

Он начертил в углу листа круг. Обвел его другим – побольше, затем еще одним, и еще, пока не получилось четыре круга. В центре внутреннего круга он написал слово terre.

– Этот внутренний круг характеризует стихию Земли. Следующие, которые ее окружают: eau – вода, air – воздух, feu – огонь. Первые два магистра земли и воды объединились в Высший круг, воздух и огонь – в Низший, – пояснил Максим.

– Что повлияло на разделение? – спросил Евгений.

– Достоверных данных нет, но, как говорят сейчас магистры, первый конфликт был порожден необузданной властью каждой из стихий. Каждый круг хотел безоговорочной власти и изменений в управлении системой. Словно дети игрушки, они начали делить все, что попало под их влияние. В результате они забыли истинное предназначение круга, и миры оказались в стороне от их интересов. Чем выше власть, тем несчастнее подданные, как говорится. Занятые внутренними распрями, первые магистры упустили первые волнения, войны, болезни. Как в современных RPG-играх: стоит проморгать сбор ресурсов, издать не тот указ, пойти войной не на ту державу, забыть о чем-то важном – и все, жди беды.

– Чем-то напоминает нашу страну и современное общество, – усмехнулся Черняев.

– Не поверишь, это не самый плохой вариант, – ответил Максим. Он вновь показал на систему координат, которую начертил на листе бумаги. – В этом бесконечном множестве сложно уследить за всем, когда власть сосредоточена в руках единиц, будь они боги, стихии, магистры, создатели и другие сущности. – Стопин сделался серьезнее, глаза утратили задорный блеск, отчего сделались почти черными. – И наступил момент переговоров, чтобырасставить все точки и искать разрешения конфликта. Ты что-нибудь слышал про Китеж?

– Град Китеж? – спросил Евгений.

– Именно.

– Кое-что. В детстве мы с родителями возвращались из отпуска и проезжали Нижегородскую область, останавливались в каком-то месте недалеко от озера… Не помню названия.

– Светлояр, – напомнил Максим. – По легенде именно в этом озере затонул сей град и проходил совет магистров круга.

Из правого рукава махрового халата Максима засветилось, словно голубоватым неоном. Евгений опять почувствовал легкое головокружение, перед глазами заплясали пятна. Окружающие предметы исказились на мгновение, и комната начала наполняться дымкой или туманом, из которого выступали некие образы, а точнее силуэты строений. Словно птица, Черняев летал над старинным городом. С высоты границы города напоминали идеальный круг. Полет устремлялся то вверх, то вниз, и перед глазами Черняева будто из земли вырастали новые избы, усадьбы, соборы с куполами, площади, и все это было ненастоящее, а картина в серых тонах или кадр черно-белого фильма. Все заполнилось серым, сырым, вязким туманом, и Евгений оказался посреди большого зала, богато убранного. Серый цвет не позволял Евгению распознать реальные краски этого места, но он подумал, что это палаты важного человека и, наверное, здесь все сверкало золотом и роскошью. По стенам висели картины. Напротив входа красовался огромный вымпел, его очертания напоминали рисунок, что изобразил на бумаге Максим Анатольевич: круг со сложной конфигурацией внутренних окружностей, более изобретательной, чем схематический набросок Стопина. Под вымпелом в стене располагались флагштоки с флагами. Их Черняев насчитал четыре штуки, и на каждом изображались то ли силуэты животных, то ли мифических существ, точнее разобрать не получалось. Под флагштоками на комоде пирамидальной формы стоял небольшой сундучок с римской цифрой V на крышке. Вновь серая дымка обволокла пространство. Женя стоял в той же зале, но в другое время. Через витражи пробивалось солнце, по всему помещению игриво прыгали сотни зайчиков. Зала сияла так, что можно было подумать, что она находится внутри огромного алмаза, над огранкой которого день и ночь трудились тысячи мастеров, чтобы высечь внутри все это блестящее великолепие. Под вымпелом и флагштоками у стены размещалась полукруглая кушетка, на которой восседали четыре фигуры в балахонах, во всяком случае, Евгению так казалось, так как очертания фигур были очень нечеткие и почти прозрачные.

Одна из фигур поднялась с кушетки и подошла к комоду, видимо, взять сундучок.

– Аден, – обратилась к нему одна из фигур, сидящих на кушетке, судя по голосу, это была женщина, – пора заканчивать этот фарс. Сколько людей в скольких мирах должно еще погибнуть, прежде чем ты успокоишься?

– Фарс? – ответил тот, кого назвали Аден. – Какое интересное слово ты подобрала для описания этого конфликта, Лана! Но вы забываете простую истину: я не предлагаю вам стереть все, что было создано. Я предлагаю лишь небольшие корректировки.

С кушетки поднялась еще одна фигура и подошла к витражу.

– Я согласен, Аден.

– Что?! – Женщина была явно удивлена такому повороту событий.

– Аден прав, Лана, – произнесла фигура возле витража.

– Спасибо за поддержку, Скай! – Судя по голосу, Аден был доволен.

– Но так нельзя. Это… это творение бесценно! – Лана была озадачена. – Я думала, мы собрались здесь, чтобы обсудить то, что устроит нас всех. Мало того, что мы и так упустили по своей беспечности…

– Лана, трое против одного. Ты проиграла, – сказал Аден. – До и после мы старались, и ты сама видела, что этим людям ничего не поможет. Нет идеального мира. И никогда не будет.

– Трое? – вспылила Лана и обратилась к молчащей четвертой фигуре: – Ид, ты тоже за очищение?

– Хочу выслушать все за и против, – голос был с хрипотцой, но это был голос нестарого человека. – Аден сделал за меня поспешное решение, впрочем, как всегда.

Ид встал с кушетки и оглянулся в сторону, откуда наблюдал Черняев. Евгений не разглядел лица или туман умышленно стирал все, что помогло бы разглядеть эту четверку. Постояв минуту, фигура развернулась и вернулась на прежнее место.

– Что такое? – обратился Скай к Иду.

– Ничего, – ответил тот, – просто показалось.

– Мне проверить? – настойчиво спросил Скай. – Что-то я не припомню, чтобы тебе казалось что-то просто так.

– Я же сказал: все в порядке.

Скай посмотрел на Адена, и тот еле заметно кивнул.

Евгений услышал треск, похожий на звук лопающегося стекла, и в воздухе запахло озоном, как после грозы. Он почувствовал возле себя стеснение и еще что-то: будто кто-то невидимой рукой хочет дотронуться до него, как в темноте. Это длилось несколько секунд, а затем прошло.

– Все чисто, – сказал Скай.

– Я же сказал, что показалось, – с облегчением вздохнул Ид. – Перед тем как предложить свое решение, я бы хотел узнать твое мнение, Скай.

– Я разделяю выводы Адена, – ответил Скай.

– Помнится, ты был уверен совсем в другом, – раздраженно сказала Лана.

– Да-да, – согласился Скай. – Но видишь ли, Лана, все меняется. Я не могу рисковать и ждать, что кто-то однажды подойдет ко мне сзади и отнимет то, что есть. Очищение необходимо. Все вышло из-под контроля, а исправлять совсем не хочется. Решение, которое предложил Аден, намного упростит задачу. Мы сотрем все, что считаем проблемой, и оставим только лучшее в необходимом количестве.

– И да придет всеочищающий огонь! – радостно вставил Аден.

Ид снова встал и молча подошел к Адену. Тот стоял, облокотившись одной рукой на край комода. Ид взял в руки сундучок. Сейчас Евгений разглядел эту шкатулку. Цифра V блестела так ярко, словно ее до этого полировали пастой ГОИ.

– Всеочищающий огонь, говоришь, – начал Ид, – но есть ли гарантия, что, уничтожив все созданное и еще раз пройдя этот путь, мы не столкнемся с теми же проблемами? Где гарантия, что в мелкой песочнице мы уследим за всем и не допустим той же ошибки? Где гарантия, что человек – контролируемый индивид и готов смириться с тем, что ему навяжем мы? Где гарантия, что, вмешиваясь активнее в процесс, мы не увидим другую сторону медали?

Ид говорил медленно и весомо, чтобы каждое его слово доходило до собеседников, а возможно, и до слуха того, кто не должен был слышать этого разговора.

– В погоне за своими интересами, – продолжал он, – мы забыли о контроле, но то, что предлагаешь ты, Аден, – это рабство. Ты видел подобные миры. И знаешь, как там живется. Ты знаешь, что рабство можно преодолеть, если приложить совместные усилия, но ты хочешь просто отвернуться и уйти. Уничтожив Асил, мы не добьемся ничего.

Туман становился все гуще, и Евгений с трудом разбирал слова, которые произносил Ид. Он подошел ближе, чтоб вникнуть в эту историю, но его будто выталкивали из этой иллюзии. Он чувствовал, что алмазную сферу, в которую встроен этот зал, будто пытаются разрушить извне, чтобы добраться до него, Евгения, так как он здесь явно лишний. Он сосредоточил внимание на разговоре таинственной четверки, хотя грани этой иллюзии становились все более мутными.

– Что ж, – услышал он слова Адена, – я так понимаю, мы не придем к соглашению, Ид. Отдай мне ее, – Аден протянул руки к шкатулке.

– Я не могу отдать ее, брат, – спокойно ответил Ид.

– Тогда я заберу ее силой.

В этот момент Адена охватил огонь, но это не причинило ему вреда. Резким взмахом руки он, словно огненным хлыстом, рубанул Ида по лицу. Скай, стоявший у витража, молниеносно преодолел расстояние к месту схватки Ида и Адена. Лана спокойно, словно в нирване, сидела на кушетке, как-то хитро сложив руки.

– Я думал, ты способен на большее, – голос Ида по-прежнему не терял спокойствия.

– Ты все равно отдашь ее, – зло выкрикнул Аден. – У Асила нет будущего, хочешь ты этого или нет.

Из рук Адена снова вырвалось пламя, которое подхватил Скай и придал потоку огня такую силу, что зал буквально залило огнем, как напалмом.

– В чем смысл жечь тут все, если вас постигнет та же участь?

Черняев перекинул взгляд на кушетку. Это крикнула Лана, которая вышла из своего ступора.

– О, тут ты ошибаешься, сестренка! – крикнул Скай и направил новую очередь огненного потока, который формировал Аден. Скай кинул руки вперед, и поток вихрем начал закручиваться в сторону Ланы и Ида.

– Нам не выстоять, – Лана обратилась к Иду.

– Тогда заканчивай, – сказал Ид.

– Но… – голос Ланы дрожал.

– Заканчивай! – Ид терял самообладание, в его возгласе слышалось негодование.

Черняев почувствовал, как мозаичный пол под ногами задрожал. Картины падали на пол. Мебель покатилась по полу. Стены затрещали. Флагштоки вырвало из стены. Мощным потоком воздуха один из флагов подхватило и пронесло по залу, словно самолет, словно сухой лист, который гонит осенний ветер.

Лана вскинула руки вверх. В этот момент витражи треснули, и через них хлынула вода.

– Вот и все… – Ид обратился к Адену.

– Это еще не конец, брат мой, это еще не конец. – Аден опустил руки, и пламя стихло.

Аден в несколько шагов подбежал к углу залы и крутанул высокое, в человеческий рост, зеркало-псише, которое сливалось с общим фоном интерьера и Евгений до того не замечал его.

– Скай, не время, уходим! – обратился Аден к брату.

– Шкатулка! – возразил Скай.

– Сейчас нам ее не достать. – Аден оценивающе окинул зал, который стремительно заполняла ледяная вода.

Черняев не успевал за происходящим, но видел, как Скай в мгновение оказался рядом с Аденом, и они растворились в зеркале. Серые краски не позволяли различать цвета, но Евгений видел, как зеркальная поверхность псише светилась ярко-красным, будто в нем отразились закаты всех созданных миров. Вода сметала все на своем пути. Лана смотрела в сторону зеркала, светящегося алым заревом.

– Этого не может быть, Ид. Они переступили черту.

– Тем хуже для них, Лана. Идем.

Ид, со шкатулкой в одной руке, другой рукой тронул Лану за предплечье и направил к зеркалу – оно перестало переливаться красным. Лана откинула капюшон, длинные светлые волосы упали ей на плечи, и она вошла в зеркало. Ид немного задержался, обернувшись к Евгению.

– Что ж, может, еще не все потеряно, – он будто обращался к Черняеву, а затем шагнул вслед за сестрой.

Туман рассеялся. У Евгения кружилась голова, он пытался понять, где он находится. Его глаза, казавшиеся серыми, невыразительными, приобретали голубоватый оттенок.

Он сидел за столом. На него смотрел Максим, облокотившись на стол, он ладонью подпирал подбородок.

– Есть хочешь? – спросил он Евгения.

– М-м-м… – Черняев держался за голову. Не сказать, что она болела, но чувство было такое, будто долго катался на карусели в одном направлении, а потом сошел с нее и земля ушла из-под ног. Уж чего-чего, а есть сейчас Евгению не хотелось точно.

– Нет, спасибо, пожалуй, позже. Что, что это было?

– Ты видел предполагаемый совет, на котором магистры Первого круга пытались прийти к согласию, – пояснил Максим. – Я решил, что лучше показать тебе, чем рассказывать. Ведь как там в пословице: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Максим Анатольевич, у меня вопрос. Как такое возможно?

Стопин встал из-за стола и подошел к пыльному зеркалу в углу, в котором ничего не отражалось.

– Благодаря ему. – Он положил руку на раму.

Евгений понял: это зеркало только что было в его видении. В него шагнула загадочная четверка с нечеловеческими способностями.

– Это… это то самое зеркало? – спросил он у Стопина.

– Ну, не совсем, – ответил Максим, – но того же свойства.

В этот момент в комнату вошел Александр.

– Анатольич, ну вы скоро? Лиса стол накрыла.

У Александра в руках была надкушенная морковка. Женский голос из соседнего помещения призывал:

– Так, ребята, ну-ка живо к столу, а то остынет.

– Я первый, мне всего и побольше, – оживился Александр. Было слышно, как он плюхнулся на стул в соседней комнате.

Из открытой двери доносились аппетитные запахи. У Евгения заурчало в животе, все-таки он был голоден.

– Пойдем, – сказал Максим, – тут споры бесполезны. Послушай женщину и сделай наоборот – поговорку знаешь?

– Ну да, – кивнул Евгений.

– Так вот она не про нас, – Стопин улыбнулся, закутался плотнее в свой махровый халат и направился на обед.

Черняев последовал его примеру. Войдя в комнату, которая действительно оказалась кухней, он почувствовал на себе оценивающие взгляды. Помимо Александра и Максима Анатольевича, там находились еще три человека. Стройная миниатюрная девушка с рыжими волосами до плеч, одетая в белую майку и джинсовые шорты. Стоя за плитой, к которой были подключены два пропановских баллона (вот уж поистине газовая держава, подумал Черняев), она выкладывала что-то со сковороды в большую глубокую тарелку, которую держала в руках. Оглядев Евгения с головы до пят, она продолжила заниматься бытовой суетой. За столом рядом с Александром устроился высокий, а это сразу было заметно, парень. Короткая стрижка, волосы соломенного цвета. Вид его был не столько внушительным, сколько простоватым. Евгению этот парень в таком обличии напоминал Емелю из сказки, но он давно перестал делать выводы о человеке по его внешнему виду, решил воздержаться и в этот раз. Третий человек был примерно одного возраста с Черняевым. Он сидел в сторонке от остальных, по-хозяйски откинувшись на спинку стула и закинув нога на ногу, взглянул на Евгения и уставился в телефон. На лбу сидели очки-авиаторы, во рту торчала спичка. Евгений понял, что этот парень напоминает ему героя Сильвестра Сталлоне из фильма «Кобра». Он смотрел этот фильм вместе с отцом в далеком детстве, в эпоху кассет VHS. На Евгения слегка нахлынула ностальгическая волна. Он вспомнил тот день, когда отец впервые принес видеомагнитофон. Жили небогато, и появление такого чуда в доме воспринималось действительно чудом. Эти первые кассеты с «Рэмбо» и «Командос» вскоре были заезжены просмотром с друзьями, Димоном и Андрюхой. Парень с телефоном внешне чем-то напоминал Андрюху. Невысокий, жилистый и наверняка немного дерганый. Короткая стрижка и светлый взгляд. Штаны-камуфляжи.

– Ну, чего стоишь, проходи, – обратилась девушка к Евгению, ставя тарелку с едой на кухонный стол.

Голос ее был звонкий и четкий, с нотой детской наивности.

«Видимо, это и есть Лиса», – подумал Черняев.

Девушка повернулась к нему спиной, возвращаясь за столовыми приборами к посудной полке, которая немного небрежно была прикручена к стене. Через полупрозрачную майку Лисы Евгений заметил татуировку в оранжевом цвете: вокруг шеи было изображено какое-то животное.

Евгений взял стул и сел к столу. «Емеля» протянул к нему руку и представился:

– Мишка. Друзья называют Мишель.

– Евгений. – Черняев подал руку и ощутил довольно крепкое рукопожатие.

– Отлично, – сказал Макс. – Это вот Лиса.

– Сокращенно от Алиса, – смущенно сказала девушка, поставив на стол графин с красной жидкостью, компот или кисель. Затем взяла стул и уселась на него. Взяла тарелку и начала складывать в нее еду, попутно отхватив приличный кусок от аппетитной булки.