Тайный советник императора Николая II Александровича

– Вы барин? Господин Попов?

– Да, Попов Сергей Михайлович. Вот в эту квартиру меня поселили.

– А я Еремей, ваш истопник. Ещё есть Глаша, она кухарка, но может и постирать.

– Еремей, так я теперь буду тебе платить?

– Так точно, в месяц 25 рублёв. Не сердитесь, здесь не деревня, дешевле не найти хорошего истопника. И ещё 12 Глаше. Но она хорошая.

– Еремей, а ты здесь давно?

– Давно. Почитай, уж скоро четверть века здесь служу. Прошлый-то барин был колежский советник, а вы, говорят, аж генерал?

– Я тайный советник.

– Генерал и есть. Вам, наверно, ещё слуги нужны. Или вы переедете куда попросторнее?

– Насчёт слуг пока не знаю, простора мне много не нужно. А вот лучше скажи мне – а где здесь туалет, или как-бы нужник?

– Да зачем вам? Горшок у вас под кроватью, а Глаша вынесет и помоет. Нева-то рядом.

– А кухня где?

– Вам зачем? Разве баре заходят на кухню? Здесь же она, в подвале. Людская и господская, обе рядом. Вы барин, ужинать где будете? Здесь или в ресторан пойдёте?

– В ресторан не пойду, денег нет.

– Вовсе?

– Совершенно.

Истопник скребёт всей пятернёй затылок:

– Не рано уже. Надо бы дать денег Глаше, она как раз успеет купить вам и приготовить. А если нет денег, что она приготовит? Разве с людской кухни вас покормить, если позволите такое выговорить.

– А хоть и с людской, все мы христиане.

– Да уж не татаре или, прости господи, жиды. Так я скажу Глаше, чтобы подала вам, но ещё не готово. Есть ещё поболе получаса, пока поспеет.

– Еремей, ты тут давно, а я первый день. Расскажи, кто здесь начальство, кто выдаёт жалование, и как вообще устроено.

– У нас дворец самого Государя, батюшки царя. Главный в нашем деле барон Фредерикс, Владимир Борисович. Да только… Сам-то он важный барин, небось, при царе всё время. А здесь всем распоряжается Евтухов Павел Георгиевич. Он камергер, сам бы к вам должен зайти. Вам-то к нему идти не подобает. Да он из простых, из купцов, говорят, вышел. Вот и важничает не по чину. Может, знает, что у вас денег нет, и ждёт, что вы сами придёте.

– Я бы и пришёл, христианину не к лицу гордиться. За еду с людской кухни я должен платить?

– Помилуйте, господин барин, да за что же там платить? Даже мы, люди, не платим. На всех готовит казна. А уж вам и доплачивать бы, что вы не побрезговали.

– Хорошо, тогда пока и без денег обойдусь.

– Да как же барину без денег?

– Да вот уже пять дней без денег живу. Как-то обхожусь. Ты мне вот что скажи: а мыться где? Баня какая-нибудь, ванна, душ?

– Господская баня тут недалеко, ехать пять минут.

– На чём ехать?

– Так на пролётке.

– Нету у меня пролётки, и денег нет. Пешком туда можно дойти?

– Так можно. Напрямки тут минут семь, если бы баре пешком ходили.

– Баня-то коммерческая?

– Тьфу. Простите, ваше превосходительство. Про такую я бы вам и сказать посовестился. Это нашего же, дворцового ведомства баня.

– Платить я должен за неё?

– Нет, для господ чиновников бесплатно. А уж рублик банщику дать – так уж заведено. Они с этого и живут, и делиться должны.

– Еремей, вот ты истопник. Теперь лето, топить не надо. Что же ты летом делаешь?

– На кухне всё равно надо топить. А то – что барин прикажет. Прошлый-то барин всё за покупками посылали, да сильно ругались, не любили деньги давать.

– А если тебя к кому-то из чиновников, или к министру послать – пойдёшь?

– Да мне-то что? А вот вам – как бы урону не было, истопника посылать. Это нужен курьер, или хоть лакей.

– Ладно, пусть там Глаша подаёт, когда будет готово. В кабинет подаст?

– Как прикажете. Лучше, конечно, в кабинет.

Я пока разглядываю книги. В основном это сборник законов Российской Империи, различные указы. Но есть и два собрания сочинений: Пушкина и Державина. Книги старые, им сейчас уже почти полсотни лет, а в следующем веке и вовсе будут цениться. Пушкина я итак читал, пытаюсь читать Державина, но… видимо, это не моё. Тут и Глаша появляется с ужином. Тётке по виду лет сорок, но она явно плюнула на себя. Совершенно не старается выглядеть привлекательно. Само собой приходит в голову, что она и горшок моет, и готовит одними руками, а моет ли руки с мылом? Но если о таких вещах думать, в этом времени не прожить. Да и в нашем нет гарантий.

Ужин и вправду не очень, почему-то напоминает советские столовки, которые я успел застать на первых курсах. Глаша заходит «принимать», Еремей маячит в коридоре. Выхожу к нему.

– Еремей, а тут же много картин разных хороших, а как бы их посмотреть?

– Это вам, барин, надо подняться в бельэтаж, а нам, людям, туды ход закрыт. Там лакей при дверях.

Обычно при слове «лакей» представляется что-то прилизанно-угодливое, или Смердяков. Но, видимо, и тут меня подвели советские фильмы. Я звоню в колокольчик, и дверь открывает солидный мужчина лет сорока в неком подобии мундира. Он вежливо представляется:

– Иван Алексеевич, служу здесь. А вы?

– Сергей Михайлович, вот, поселился здесь сегодня.

– Так вы тот самый тайный советник? Но ваш мундир…

– Мундира пока нет. Вот, хотел время скоротать, посмотреть здешнюю коллекцию картин, скульптур. Но, конечно, так, чтобы ненароком не зайти на частную территорию, в апартаменты Государя, или ещё куда-то.

– Так я вас провожу, если вы не против. Вы никогда тут не были?

Я вообще-то был в Эрмитаже аж три раза, один раз с женой, и дважды в составе группы, с гидом. Но это будет в будущем, а на данный момент можно сказать, что и не был. Сначала мне кажется, что мало что изменилось, но потом я начинаю замечать: да, те же залы, но многое, похоже, добавили уже в советское время. Как ни странно, добавление хороших вещей, можно сказать, шедевров, дворец не украсило, а превратило в музей. А сейчас это именно дворец, жильё совмещённое с офисом и… скажем, конференц-залом.

Меня и раньше утомляло хождение по Эрмитажу, вот и теперь – пара часов, и я уже устал. Да и вечереет уже, а освещение тут, конечно, естественное, из-за гардин на окнах неяркое. Возвращаюсь в свою спальню и, использовав горшок, опробую кровать. Кровать сама по себе неплохая и большая, но непривычно сочетание твёрдого дна и лежащей на нём мягкой перины. Впрочем, проваливаясь в эту перину, я несколько защищён от холода с боков. Ещё непривычны простыни: они так накрахмалены, что плохо гнутся. Заснуть на новом месте иногда непросто, но усталость, а скорее, молодой организм берут своё, и я засыпаю.

Горшок утром оказывается, пустым, и я его использую уже на полную катушку. Рядом стоит деревянный ящик с какими-то тряпочками – их я использую вместо бумаги. Да, помнится, в детском саду были горшки. А после этого не припомню. А вот чтобы вымыть руки, мне приходится идти на людскую кухню и там Глаша мне поливает из ковшика. Мыло у них тут есть, хозяйственное, и Глаша уверяет меня, что регулярно моет руки. Еремей обещает поставить мне в спальню умывальник – их несколько штук есть здесь же, в подвале.

На завтрак манная каша, но с ветчиной. И чай с булочкой. Пока я обдумываю, чем бы заняться после завтрака, ко мне гость:

– К вашим услугам, Евтухов Павел Георгиевич, камергер.

– Павел Георгиевич, присаживайтесь, пожалуйста. Или нам лучше пройти в кабинет? Я тут человек новый, мне без вас трудно уяснить некоторые вещи. Вот, например, жалованье. Мне бы скорее получить хотя бы часть, а то вот, вынужден питаться с людской кухни.

– Так у вас, позвольте полюбопытствовать, Сергей Михайлович, нет никаких доходов от имения?

– Не только доходов, но и никакого имения не имею.

– Так ведь жалование – оно через месяц выплачивается. А вы по ведомости на службе четвёртый день-с. Получается, не выслужили ещё жалованье-с.

– В знании порядков я с вами не сравнюсь. Но, может быть, есть возможность получить что-то раньше? Хотя бы и за три дня.

– О таком не слышал-с. Но как молодому человеку, к тому же тайному советнику, рад помочь. Можно написать прошение на имя министра двора, что вы попали в неудобное положение-с, и выдать вам часть жалования, скажем, рублей двести. Да я сам всё сделаю, и прошение, и ответ, и ведомость оформлю-с. А от вас мне награда будет, двадцать рублей-с.

– Павел Георгиевич, мне не жалко, но ведь мы с вами служим России, и в немалых чинах. Достойно ли нам с вами брать и давать мзду?

– А при чём здесь казна? Казна не пострадает, ей никакого ущерба. Я вам помогу-с, а вы отблагодарите.

– А просто помочь – такое разве невозможно?

– Возможно, Сергей Михайлович, верю, что возможно. Но мы ведь с вами не в раю-с. И пожалуйста, Сергей Михайлович – не тяните, пошейте мундир. Вот ваш Еремей всё знает, где заказать и сколько дать. А без мундира… Вот это и вправду всему нашему ведомству бесчестье, вот так ходить в морской форме. Понимаю-с, не ваша вина, вот и спешу помочь.

Приходится мне соглашаться, не вижу другого выхода. И даже благодарю камергера.

– Вы не трудитесь, денежки вам поднесёт человек. И ведомость на подпись-с.

Еремей действительно знает, где генералам, как он меня упорно называет, шьют мундиры. Сразу и отправляется договориться предварительно о примерке. Можно вызвать на дом портного, наверно, так и приличнее, но я хочу сам сходить. Дел никаких пока не намечено, а к миру надо привыкать.

Тут и человек от Евтюхова прибыл. Расписываюсь в ведомости за 200 рублей и получаю 180. А человек не уходит, ещё что-то хочет. Наконец, выясняю, что он твёрдо рассчитывает получить рубль. Просто уверен, что без этого никак. Ладно, даю рубль. Глаша в месяц получает 12, а она реально работает. В 21-м веке я с такой коррупцией не сталкивался, а я в бизнесе почти 30 лет. Да, было вымогательство и от таможни, и от прокуратуры. Но не так нагло, да ещё и по отношению ко мне, немаленькому чиновнику. А последние годы я вообще без взяток работал.

Еремей возвращается – на примерку я могу идти хоть сейчас. А что, и пойду. Только выдаю Еремею и Глаше их месячную зарплату и ещё Глаше пять рублей на продукты. Посмотрим, как приготовит.

До ателье пешком 20 минут. Я Питер не так хорошо знаю, хоть и бывал тут много раз. Так что иду с Еремеем. Возникает неожиданная проблема: идти генералу рядом с мужиком вроде как неприлично. Но я пренебрегаю приличиями и заставляю Еремея идти рядом. Видно, что ему неловко, но я его распрашиваю о местном житье, и он охотно рассказывает.

Национальность портного сомнений не вызывает, у него даже пейсы имеются. На мой вопрос о цене мундира он тщательно перечисляет статьи расходов. В основном, как я понял, материя, много различной фурнитуры и работа. Но он перечисляет долго, нудно, с подробностями. Типа, генералу и вникать во всё это неприлично. Цену долго не называет. Но после упорных распросов говорит, что примерно в районе сотни рублей получится.

– Ты вот что, любезнейший: напиши мне список расходов.

Это портному явно не нравится, он крутится, как бы разглядывая меня с разных сторон и нудит. Наконец, уходит. Вместо него приходит другой иудей, постарше.

– Ваше превосходительство, я правильно вас называю? Или вы не превосходительство, а желаете нас проверить? Тогда от какого ведомства, по чьему заданию?

– Я не хочу вас проверить. Я тайный советник, и мне нужен мундир.

– Тогда зачем вам список расходов?

– Я люблю понимать, куда уходят деньги.

– Просто приготовьте 120 рублей, из них половина задаток. А мундир будет самый лучший, будете довольны. У нас недёшево, но все значительные люди идут сюда, у нас лучший пошив.

– Хорошо, я вам верю на слово. Задаток сейчас плачу. Ну и список расходов прошу. Вы ведь не обманете, не так ли? Так что этот список вам ничем не повредит.

Иудей хмурится, смотрит на меня внимательно. Но берёт бумагу, ручку с чернильницей, начинает что-то писать, медленно, обдумывая каждую строку.

– Ваше превосходительство, вы ни на кого не сослались, а есть ли у вас протекция?

– Вы, я вижу, человек не глупый. Видите, что выгляжу я молодо. Но уже тайный советник. Думаю, понимаете, что если я вас не обманываю, то протекция есть, и на очень высоком уровне. Но называть имён я вам не буду. Думаю, хватит и того, что я половину денег в задаток оставлю.

Хозяин ателье перестаёт хмурится, кажется, он что-то для себя решил. Начинает писать быстро.

– Вы, ваше превосходительство, во что оцениваете нашу работу?

– Хорошая работа может стоить как все материалы.

– Меньше, несколько меньше. Но более тридцати рублей. Вот, пожалуйста, список готов.

Сумма внизу фигурирует всего 70 рублей, из них 32 за работу. Я немедленно достаю 35 рублей и прошу иудея расписаться в получении задатка на том же листе. Он смотрит на меня весело, даже с некоторым восхищением.

– Никогда бы не подумал… Но, с другой стороны, деньги… Я даже не буду брать с вас за срочность. Пожалуйте через два дня на примерку, ещё через день на вторую, а через четыре дня готовый мундир извольте получить. И так вам сошьём – будете довольны.

– Ну, вам будет нетрудно. Фигура у меня стандартная, никаких особенностей.

– Э, не скажите. Рост выше среднего, нет пуза. Для пожилого человека можно шить слегка мешковато, скрывая недостатки фигуры, для вас сделаем по-другому: мундир будет такой, что барышни глаз оторвать не смогут.

– Спасибо. Если всё так хорошо получится, буду у вас и другие вещи заказывать. К зиме, например.

– Шинель? Это проще сделать, тут главное материал, нитки хорошие.

– Хотелось бы что-нибудь полегче, поудобнее. Чтобы и руки, и ноги двигались. Возможно, полушубок.

– Полушубок хорошо для молодого человека, но не для генерала. Есть в этом что-то мужицкое.

– Или пуховку. Сверху что-то непромокаемое, возможно, кожа. А внутри утепление пухом.

– Э, ваше превосходительство, пух вниз собьётся, некрасиво будет.

– Прострочить вдоль, как бы с десяток кармашков горизонтальных. Ну и пух брать хороший, не перья.

– Ну, может быть… Не слышал никогда о таком. Надеть на молодого человека перину…

– Не обязательно толстую, если пух хороший. Ну и лёгкая куртка получится, и тёплая. Ещё капюшон на случай дождя.

– Интересно, буду об этом думать. И, если вы не передумаете, для вас цена будет самая маленькая. Времени ещё много, я до зимы найду поставщика лучшего пуха. А кожу достать нетрудно.

– И чтобы чёрная кожа, так изящнее.

Возвращаюсь в хорошем настроении – и поторговался хорошо, и контакт установил, и мундир хороший обещают. Говорим с Еремеем об одежде – надо ведь и бельё, и сапоги. На всё не хватит оставшейся у меня сотни. Хорошо хоть, лето сейчас. Кое-что и для хозяйства не помешает.

Время идёт к обеду, посмотрим, как Глаша приготовит уже из покупных продуктов.

5. Плеве.

Вдруг заходит в гостиную дородный господин в сюртуке. Я не очень знаю, что такое сюртук, но этот капитальный двубортный пиджак, видимо, он и есть. На шее некое подобие чёрного галстука бабочки, и, редкость для столь представительного господина, нет бороды. Зато уж усы прямо моржовые, и седые. И это при тёмной зачёсанной назад шевелюре. Настроение у меня отличное, возможно, прогулка в хорошую погоду повлияла, и я охотно встаю ему навстречу.

Дело ещё и в том, что я в одиночестве оказался, чуть ли не в изоляции. Что делать, с кем работать? А тут на ловца кто-то сам бежит.

– Не знаю пока, кто вы, но с удовольствием вас приветствую. Рад, что вы ко мне зашли. Моя кухарка скоро обед подаст, не изволите ли вместе со мной откушать?

– Вы так смело приглашаете, Сергей Михайлович, а знаете ли, как она готовит?

– Гм… Вы правы, пока не пробовал. А вы, выходит, осведомлены?

– И вы правда не знаете, кто я?

– Увы, уж прошу покорно простить.

– Но уже рады…. А может быть, узнав моё имя, станете радоваться меньше? Дело в том, что моя должность нравится не всем. Я министр внутренних дел.

– Так вы Плеве? Вячеслав… Константинович, верно? Напротив, я очень рад, очень хочу с вами поговорить. Но, признаться, я думал, мне придётся к вам идти. Да и то – ещё примете ли.

– Мне о вас говорил Сергей Юльевич. И он меня заинтересовал. По его словам, вы человек необычный и интересный. Я пока знаю о вас очень мало, вот и пришёл познакомиться с особой, вхожей к Государю. Да, вот к вам пришёл. В моём кабинете… Там не подслушивают, но… Людей кругом много, пойдут слухи, а у меня сыщики, мигом всё разузнают. Тут, во дворце… Здесь всё давно затихло. Годами ничего не происходит. Кстати, как вам господин Евтухов?

– Да вот, помог мне получить часть жалования, двести рублей. Себе за это взял двадцать.

Плеве качает головой:

– Да, говорят про него такое… Но мой коллега, барон Фредерикс, человек, безусловно, достойный. Но деятельным его не назовёшь. Меня в рассказе Сергея Юльевича один момент заинтересовал. Но теперь – увидел я вас здесь, и думаю сначала другое спросить. Говорят, у вас есть прожект по земельному вопросу. Не могли бы вы мне изложить вкратце, за несколько минут? Это не по моей части, но…

– Охотно, Вячеслав Константинович. По сути, два разных проекта – временный и капитальный. Временный – это массовое переселение крестьян в Сибирь, Алтай, дальний восток. Ну и разрешить крестьянам выход из общины, на отруба. А капитальный – это образование крупных хозяйств с наёмными работниками. Чтобы были средства на технику, семена, породистый скот, удобрения.

– Крестьян в Сибирь? И что же – дать им землю? Просто в собственность?

– Разумеется. Десятин по 30. Можно и больше, где земля хуже.

– Гм… Смело. Дать землю, и не дворянам, а любому крестьянину. Вас это не смущает? Может быть, дворянам дать имения, а уж они привлекут крестьян, наладят хозяйство.

– Не вижу я у нас таких дворян. Крестьянину трудно с места сорваться, трудно перевезти скот, инвентарь, семью. Дом и вовсе новый надо строить. Но чтобы стать собственником земли – я думаю, смельчаки найдутся. Может быть, в казаки им переход разрешить.

– Ну а крупные хозяйства – это каким же образом вы их создавать хотите?

– Увы, кроме выкупа земли государством иного пути я не вижу. Разве что на юге и по окраинам, там могут быть такие экономии. Но государь считает, что сначала надо производство сельхозтехники организовать, чтобы преимущества крупных хозяйств стали очевидны.

– Да, и впрямь капитальный прожект… Этак вы половину людей с земли сгоните. И куда их?

– Нам надо строить промышленность, индустрию. Заводы, шахты, электростанции. Понадобятся рабочие, и много. Лучших – туда. А кто похуже – пусть хоть каналы роют. Из Дона в Волгу, с Балтики в Белое море.

– Значит, крестьянский мир и святую общину вы не слишком уважаете?

– Всему своё время. Теперешняя община только тормозит любые изменения, консервирует бедность. Впрочем, если получится у крестьян артели организовать и совместно землю обрабатывать техникой – я бы приветствовал. Только не очень в это верю.

– Да, тут я с вами согласен… Сами по себе крестьяне… Вообще-то, я не собирался это с вами обсуждать, но увидел вас… Уж больно вы молоды, а вдруг и суждения ваши незрелые? Земельный вопрос тяжёлый, но вы, кажется, не фантазии предлагаете, а дело. Получается, можно с вами разговаривать. Вы проявили интерес к господину Ульянову. А много ли вы о нём знаете? Например, его брат…

– Да, Александр Ильич. Трагическая история. Его ведь повесили? А Владимир Ильич – да, кое-что знаю, и даже что-то читал. Вот он как раз человек деятельный, трудоспособный, практичный. А главное – лидер, люди за ним идут охотно, даже любят его. Он бы многое мог сделать, будь он на нашей стороне.

– Но он не на нашей. Человек это опасный, несмотря на молодость уже влиятельный в своих кругах.

– Я бы многое дал, чтобы сделать его министром юстиции. А со временем, возможно, и премьером. Это тот самый человек, который может один изменить судьбу страны.

– Если государь ему позволит. Что совсем на него не похоже. Такие люди – от них много беспокойства.

– Как бы нам от этих людей не получить большое беспокойство.

И тут в двери показалась голова Глаши:

– Барин, обед-то не подавать пока?

– Глаша, ты видишь, у нас высокий гость. Как хочешь, но надо нас обоих покормить.

Голова Глаши кивает, и исчезает. Хорошая реакция на неожиданную ситуацию: ни возражений, ни ступора. Сразу выполняет. Через минуту появляются Глаша и Еремей, они несут по тарелке супа, хлеб, приборы, салфетки. Плеве умело заправляет салфетку, и без капризов начинает есть. Гороховый суп неплох, но по мне жирноват. Зато хлеб хороший, хрустящий багет.

– Так вы, Сергей Михайлович, не против отобедать с сатрапом? Или это только непублично? Как вы вообще к нам относитесь, к полиции?

– Надеюсь и публично с вами поработать. А полиция… как же без неё? Где это вы видели цивилизованную страну без полиции? Вот дикари – да, живут без полиции. А времена сейчас такие наступают, что придётся нам и усиливать полицию.

– Хорошо, хорошо. И как же усиливать? Ассигнования? Больше городовых?

– Я бы предложил создать отряды особого назначения. Нас вскоре ждут массовые выступления, как с ними бороться? Или, скажем так, проводить их цивилизованно? У городовых свои задачи, и их мало, и не привыкли работать вместе против толпы. Казаки могут пригодиться, но они здесь чужие, и не с любой задачей справятся. Нужны отряды полиции с дубинками, щитами, в шлемах. И чтобы умели слаженно работать. Ещё – барьеры сделать переносные, и цепи с замком, эти барьеры сцеплять. Тогда задачу «не пущать» решить можно – барьеры на пути, за ними отряд с дубинками. И этот отряд может просто сомкнуть щиты и не пустить.

– Красиво, как витязи со щитами каплевидными. А послы европейские что скажут?

– Тоже станут перенимать. Но щиты лучше прямоугольные, как у римлян. Ещё – пару отрядов таких волкодавов, которые могут брать вооружённых преступников. По одному здесь и в Москве. Разумеется, без ассигнований не обойтись, но нам сейчас революция грозит, так что…

Тем временем густой наваристый суп съелся, и Глаша вносит второе – свиные отбивные с тушёной капустой. И снова – довольно вкусно, но жирновато. Надо будет ей втолковать.

– Сергей Михайлович, известны ли вам инициативы господина Зубатова в Москве и отца Гапона здесь? Как вы к ним относитесь?

– Да, наслышан. Я не против, даже одобряю инициативу – люди пытаются что-то сделать, подойти с умом. Но – тут важно правильно действовать с другой стороны. Вот представьте себе – идут рабочие к Государю во главе с отцом Гапоном. Просят послаблений, то, сё, даже 8-часовой рабочий день. А что им ответит Государь? На ваш взгляд – что?

– Я бы предположил… Думаю, он не станет с ними разговаривать. Возможно, уедет.

– Да. И что тогда толку от деятельности отца Гапона? Один вред. Вот если царь батюшка выйдет к народу, скажет ласковое слово, а главное – и послабления даст, хоть что-то, тогда дело другое.

– Сейчас к народу не больно-то выйдешь. Террористы.

– Да. И больше опасаться надо не Государю, а именно вам, Вячеслав Константинович. Вы бы подумали о комплексе мер, возможно, хорошие телохранители…

– У вас-то откуда сведения? Уж не с той ли стороны?

– Не знаком с ними ни с кем. Нет, сведения не оттуда. Лучше не спрашивайте.

В этот напряжённый момент появляется Глаша с пирогом. Круглый пирог с пиццу размером, но с красной начинкой, не пойму, из чего. Уносит тарелки, и тут Еремей тащит чайник и кружки. Наливает нам чай, я разрезаю пирог. На вкус сразу становится ясно, что пирог с перетёртой клюквой. А вместо чая – отвар шиповника. Сразу вспоминается старец Михаил. А ведь прошло всего… Меньше недели! И вот, вместо старца, с министром внутренних дел сижу.

– Сергей Михайлович, я ведь, признаться, предположил, что у вас есть проект, подобный проекту Зубатова. Но, кажется, вы господина Ульянова намерены по-другому использовать?

– Да, Вячеслав Константинович. Планы большие, вот вы по земельному вопросу спросили, это уже большая работа. Тут я надеюсь на Столыпина Петра Аркадьевича, что он поможет. А ещё важнее развитие промышленности и производство техники, военной и гражданской. Кто этим займётся, кто справится? Нужны люди, а таких, как господин Ульянов… Не то, что мало, боюсь, и вовсе больше нет.

– Ну, вы преувеличиваете. Какой-то помощник присяжного поверенного… Пусть даже умный. Но есть ли у него хоть какое-то понятие о чести?

– Какое-то есть. Он выиграл все дела, кроме одного. Там муж жену избивал, так господин Ульянов молчал весь процесс и проиграл, не защитил этого мужа. Вы, вероятно, знаете – присяжные поверенные на помощников самые безнадёжные дела скидывают. Но этот господин, Ульянов, умеет побеждать.

– А вы, значит, надеетесь приручить тигра и запрячь его в колымагу нашей империи.

– Возможно, и не получится. Я хочу попробовать. Давайте ещё по кружке выпьем, пирог кисловат, но свежий. Я ведь с вами другое хотел обсудить. Так сказать, ещё один прожект.

– Да уж, идей у вас немало. Насчёт отрядов со щитами и в шлемах – вы это серьёзно?

– Совершенно серьёзно. И считаю важным. Но это дело ваше, я вмешиваться не собираюсь. А вот что вы думаете о прессе? Я нахожу их тон совершенно неприемлемым. Фактически, они действуют против России, расшатывают государство.

– Они с вами не согласятся. У них что ни человек – то спаситель отечества. По меньшей мере, благодетель еврейского народа. Страна, мол, полна недостатков, а они желают их исправления, вот и сигнализируют. Мечтают об идеальном государстве, намного опережающем Европу.

– Для этого не ругань нужна, тем более не оскорбления, а систематическая работа.

– Они считают, что самодержавие тормозит полезную работу.

– Целят по самодержавию, а попадают по России.

– Ха-ха, интересная фраза. Попадают по России – да, так и есть. Не зря к вам приехал, есть теперь, что повторить в обществе. Да я не против, хотите с ними поговорить – говорите. Помогу вам. Соберу этих гавриков, кто повлиятельнее. А они остальным расскажут, ещё и приукрасят. Но здесь неудобно. У меня в министерстве – тоже. А вот что: поговорю я с Фредериксом, есть здесь, во дворце, зал приёмов царский, но им давненько не пользовались. И не собираются. Вот хорошее место для такой встречи. И идти вам недалеко. Вы думаете, будет толк от этого разговора?

– Конечно, нет. С чего им меня слушать, из уважения к чину? Так они его не очень-то и уважают. Сказать им что-то великое я не собираюсь. Нет, всё это будет действенно настолько, насколько настойчивы будут ваши меры. Написал гадость – привлёк внимание налоговых органов, всяких инспекций, пожарной и так далее.

– Значит, опять всё зависит от нас… Не помощи от вас ждать, а дополнительных заданий.

– Ну, это будет совместная операция. Им напрямую подчиняться полиции неудобно, а советник Государя – вроде, другое дело. Кто-то же должен решать, что можно, а что нет. Вот я и буду. Ну и есть у меня для них пряник: хочу организовать пресс-службу, чтобы писали и о царской семье, и о великих князьях. Так сказать, светская хроника. Кто с кем, в каком платье, на каком балу.

– Они итак это пишут. Ну что же, Сергей Михайлович – приятно было поговорить. Это, видимо, и есть ваше дело ко мне – воротил прессы к вам собрать, не так ли? Не слишком я верю в эту затею, но… Вижу, действительно вы несколько с другой стороны берётесь, чем Зубатов и Гапон. Поработаем, а не выйдет – так мы честно старались примирить общество и династию. Если больше вопросов у вас нет…

– Вячеслав Константинович, по главному вопросу, если вы их соберёте и о зале договоритесь – то начало положено. У меня к вам есть ещё просьба – я и сам пока неясно её понимаю. Дело в том, что мне не хватает связей. Кроме Государя, адмирала Нилова, Сергея Юльевича мало кого знаю. Теперь вот вас ещё. Может быть, посоветуете, или даже поможете… С кем бы здесь, в Петербурге, познакомиться? Меня кроме прессы и господина Ульянова ещё и промышленность интересует, особенно моторостроение. Ну, или ещё кто-то замечательный есть.

– Да теперь, летом, многие разъехались. Тут ещё прославление Серафима скоро, вся знать там соберётся. Ну, с заводчиками поговорить всегда можно. Можно и по железным дорогам, но там Витте… В общем, в обход его не годится. Да, вот Менделеев сейчас здесь. И, как мне донесли, ругается, что сокровища Эрмитажа и зимнего дворца недоступны народу. Ему, правда, уже под семьдесят. Но как прикажете вас с ним познакомить? Я ведь и сам не имею чести быть знакомым лично.

– Да мне бы только адрес, а там я и сам к нему зайду. Надеюсь, он меня примет.

– А вот что тогда: я пришлю вам пролётку с моим человеком, но ничем не отличается от обычного кучера, а он вас и отвезёт. Сегодня вас устроит? Тогда примерно через час он подъедет, вы уж прикажите вашему Еремею ожидать и доложить.

И солидный дородный министр слегка склонив голову «откланивается».

Этот час я использую на то, чтобы договориться с Евтуховым о предстоящем осмотре коллекции. Всё-таки не один я, а с гостем. Камергер колеблется, но когда я сообщаю ему о предстоящей встрече в приёмной Государя, начинает талдычить о правилах поведения: не трогать, не портить, не курить. Я ждал, не скажет ли, не воровать, тогда бы я это не оставил без последствий. Но он от такого воздержался. В общем, принимаю весь этот инструктаж за согласие, а вскоре и пролётка подъехала. Летом передвигаться по Питеру на таком экипаже даже прикольно: свежий ветерок продувает, относит лошадиный запах. Сиденье высоко, удобно вокруг смотреть. И сиденье достаточно широкое, чтобы уместиться вдвоём с Менделеевым, даже если он дороден.

6. Менделеев

Живёт Дмитрий Иванович, как выяснилось, в красивом трёхэтажном доме. Сказал бы старинном, но современных домов здесь вообще нет, как и самого нашего времени. Дверь, «парадное», закрыта. Но на стук выглядывает швейцар – пожилой бородатый дядька, но в форме. Называю чин и фамилию, предупреждаю, что без предварительной договорённости, и дядька идёт докладывать, заперев дверь у меня перед носом. Вот дверь снова открывается, но дядька уже другой, седая борода, длинные седые волосы как-то совмещаются с лысиной, пиджачишко потрёпанный.

Да, на этот портрет я несколько лет смотрел в кабинете химии, несомненно, Менделеев. Я успеваю улыбнуться, но прежде, чем я придумываю достойное приветствие, великий химик первым начинает говорить, и весьма неприветливо:

– Молодой человек, что это за чушь насчёт тайного советника? Чей же вы советник? Вы решили меня выманить этой ложью?

– Тайный советник – это мой чин, я это имел ввиду. Советую же я самому Государю. А выманить вас я хотел другим – предлагаю вам осмотреть картины Зимнего дворца и Эрмитажа. Цель же моя – поговорить с вами.

– Так вы тайный советник в таком возрасте, это не ложь? И какой же ваш предыдущий чин? Давно ли служите?

– Я старше, чем кажусь. Никакого предыдущего чина у меня не было, Государь сразу дал мне этот чин. Было это шесть дней назад, так что служу я пока первую неделю.

– И кто же вас представил Государю? Кто вы такой вообще?