Министерство Глупости

– А старый мир в других странах тоже, получается, сейчас существует только в виде остаточного файла?

– Да, всё именно так и есть!

– Ладно, Алекса, допустим, я поняла и, допустим, даже поверила. У меня ещё куча вопросов к вам, но пока мне нужно как-то уложить в голове всю полученную информацию. И ещё, конечно же, мне нужно сходить в архив. Так что давайте дальше коротко и по делу, пожалуйста. Чего вы от меня ждёте? Чего хотите? Какие есть правила? Помимо тех, о которых я знаю – о запрете будильников и отсутствия телевизоров.

– Аннет, первое, что вы должны понять – Министерство придерживается политики ненасилия. Поэтому вы вольны делать абсолютно всё, что вам заблагорассудится.

– Так, но только не вставать по будильнику! – не выдержала и съязвила Аннет.

– В старом мире люди привыкли себе насиловать, они утратили связь с собой, со своим телом, с организмом в целом. Будильники не нужны человеку новой формации.

– Да, но я – человек старой формации, уж простите. Даже не знаю, каким образом меня вместе с вами всеми занесло в этот ваш Переход.

– Аннет, уверена, вы легко со всем этим разберётесь на курсе в школе Современности. Поверьте, то, что вы здесь, с нами – вовсе не случайность.

– Допустим. А вам не кажется, что ваш запрет «насилия» – это тоже акт насилия? О какой свободе вообще идёт речь, если вы лишаете человека свободы воли? Если я, как вы выражаетесь, насилую себя, – это ведь мой выбор, моё право! Почему вы решаете за меня?

– Это реалии периода адаптации. Это всего лишь опыт, эксперимент. Если этот инструмент окажется неэффективным, мы перестанем его использовать.

– Мы вам что тут – лабораторные крысы? Как вам не стыдно проводить эксперименты над живыми людьми?!

– Функционирование ментальных атавизмов под названием стыд и вина вы изучите на дисциплине под названием «история дисфункий».

– Зашибись! Ладно, проехали! Но вы же сказали – я могу делать, что хочу! А я, может, не хочу ходить в вашу школу Современности!

– Не хотите – не ходите! Вас никто не заставляет и не принуждает. Но мы обязаны предоставить вам такую возможность. И, кстати, я бы на вашем месте ею воспользовалась бы. Школа может сильно облегчить период вашей адаптации.

– Ладно, я подумаю. Пожалуй, на сегодня хватит. Спасибо, Алекса! Я пойду… Только давайте сначала уточним, как долго я могу «тунеядничать» – ну, или как там у вас это называется? Вы вообще свою модель светлого будущего с коммунизма, похоже, скопировали. Трайл-версия бесплатно, остальное – за деньги, так что ли? Ваши эти «не работайте и делайте, что хотите» – это вы так кость собаке кидаете? Ох, чую, дорого всем нам обойдутся эти ваши ноу-хау. С чего вы вообще решили, что человечество готово заплатить такую непомерную цену?

– Аннет, давайте по порядку! Тунеядничать, как вы выразились, вы можете ровно столько, сколько потребуется. С коммунизмом новый мир имеет мало общего. Мы тут, скорее, строим светлое настоящее, а не светлое будущее, хотя это как посмотреть – можно сказать, это оно нас строит, или даже перестраивает, если точнее. Вы помните лозунг коммунистов – «Свобода, равенство, братство?». Это всё очень плоские понятия, узкие, я бы даже сказала. Уравниловки у нас тоже нет. Мы топим, как любили выражаться представители вашего поколения, за раскрытие индивидуальности, вслед за которым следуют со-знание, со-трудничество, со-творчество, со-зидание и со-единение. Мы никому не кидаем кости, никого не хотим купить. Мы лишь пытаемся предоставить всем вассалам Министерства возможности для эволюции. А что касается того, «с чего мы решили, что человечество готово заплатить такую непомерную цену?», то у меня к вам встречный вопрос: а с чего вы решили, что оно не готово? И почему цена кажется вам непомерной?

– Вы же разлучили родных и близких! Кто-то застрял в старом мире, кто-то вообще умер, а кто-то оказался в этом новом мире вообще против своей воли – одинокий и потерянный, и с трудом пытается сохранить остатки рассудка и не спятить вместе со всеми… – Аннет начала за здравие, а закончила за упокой. Ее боевой настрой как-то неожиданно угас. Желание вывалить на Алексу весь поток своих бесконечных претензий постепенно сошло на нет, сменившись сдавливающим грудь чувством жалости к себе. Хорошо знакомое по старой жизни чувство собственной ничтожности и бессилия внезапно пронизало собой всё существо девушки. Она с досадой отметила, что ей не просто не хватает аргументов, но и даже элементарных сил продолжать разговор.

– Я вижу, наша беседа вас утомила, – тактично заметила Алекса. – Не узнаю, успокоит ли это вас, но хочу сказать, что «мы» ничего не решали. Точнее решали глобальные «мы», которые одновременно и вы, то бишь ты, я имею в виду – задолго до обозначенных событий. Скажем так: вся совокупность людей в совокупности со всеми их мыслями, эмоциями, действиями и поступками дала результат в виде череды произошедших изменений.

– Ладно, я вас поняла, – соврала Аннет. Ей хотелось еще что-то возразить, но она подавила этот свой порыв. Голову ей как будто сдавило стальными тисками: ненавистная ею мигрень вновь пожаловала совсем не вовремя. Аннет хотелось поскорее вернуться домой, усесться на свой уютный балкончик и сделать затяжку. Она поспешила привести свой план в действие. – До свидания! Спасибо, Алекса! – произнесла она и покинула кабинет.

Первым делом ей нужно расслабиться, прийти в себя, унять мигрень и как-то сбросить нервное напряжение. А потом она уже сможет подумать, переварить полученную информацию и решить, что дальше делать. Аннет зашла в палатку за сигаретами. На витрине были выставлены десятки одинаковых пачек с одной и той же дебильной надписью про здоровье в долг, отличался только ценник: некоторые коробочки стоили сущие гроши, другие – баснословных денег. Покупателю, по сути, предлагалось приобрести кота в мешке. Что за табак и какие сигареты окажутся внутри, всегда было сюрпризом. Аннет дважды покупала пачку по той цене, которую привыкла платить за любимый некогда «Vogue», но в этой русской рулетке ей явно не везло: в первый раз попались какие-то а-ля дамские сигареты с ядовито-приторным привкусом клубники и ванили, а во второй – те самые «помои из прачечной», которые она докурила сегодня с утра. В этот раз Аннет решила взять пачку подороже и выбрала ту, что стоила ровно в два раза больше предыдущих. Раскрыть её она решилась только дома.

Глава 2. Сосед

Она заварила себе голубую матчу, которая всегда её успокаивала, и уселась с чашкой на балкончике, укрывшись пледом. Цветочные горшки служили живым забором и надежно укрывали её от шума и суеты улицы, а так же от взглядов случайных прохожих. Ей сразу же стало легче: на минуту даже показалось, что никакой революции и не было, никакого нового мира не наступило. От этого миража стало так тепло внутри, Аннет даже о мигрени забыла. Откуда-то вдруг пришла уверенность: на этот раз она не ошиблась и выбрала подходящую пачку – пусть не с «Вогом» внутри, но хотя бы с чем-то не таким противным, как то, что ей попадалось до этого. Открывая пачку, она чувствовала себя ребенком, распаковывающим «Киндер-сюрприз». Внешний вид папиросины не давал никаких подсказок. Ярко выраженного запаха тоже не чувствовалось. Аннет вставила трубочку в рот, подожгла её и затянулась. От внезапного приступа кашля она согнулась пополам. Сигареты оказались очень крепкими, с терпким, слегка пряным вкусом. «Твари! Подсунули махорку какую-то! Да ещё и за такую цену! Такими темпами я точно скоро брошу курить! Хотя как тут бросишь!» – Аннет поймала себя на том, что разговаривает сама с собой, вслух. Эта мысль её напугала. «И где этот паршивец Марк? Уж если кому-то из нас и суждено было совершить Переход, так это ему… Неужели он меня бросил? Неужели переехал?» – продолжить эту логическую цепочку Аннет помешал ступор. Осознание того, что она даже не знает, какой вариант для неё оказался бы предпочтительнее, пронзило ее насквозь. Возможно, она предпочла бы, чтобы он просто умер. Девушка сочла эту молнией мелькнувшую мысль бредом и наваждением, быстро списав своё малодушие на нервное перевозбуждение.

Она скучала по Марку, ей очень его не хватало. Сейчас она как никогда нуждалась в его поддержке. Аннет подумала о том, что нужно как можно скорее сходить в архив и выяснить, наконец, где сейчас её родные и близкие. Но готова ли она к этой правде? Сможет ли её принять? При мысли о маме у девушки кольнуло сердце. «Как там моя бедная мамочка? Если она совершила Переход, то я срочно должна её найти, как-то помочь ей и утешить. Она же там, наверное, с ума просто сходит. А если… Если её больше нет? Вдруг она осталась в старом мире или, хуже того, не вынесла всех этих потрясений и умерла?» – Аннет почувствовала комок в горле. Что же выбрать: правду, которая способна убить, или неизвестность, дающую какую-никакую надежду? Девушка закусила губу и начала раскачиваться на стуле, пытаясь собраться с силами и принять решение. Тревога только нарастала: Аннет поняла, что у неё просто нет сил, чтобы сегодня же дойти до архива. «Опять эта чертова прокрастинация! В решающий момент мой организм меня подводит! Я же уже почти починила голову, я уже почти научилась справляться… Чёрт! Старый мир было сложно выносить, но этот новый вообще невозможно!» – она обхватила руками колени и уткнулась подбородком в ямочку между ними. В этот самый момент раздался звонок в дверь. Аннет от неожиданности чуть от стула не свалилась. Она медленно, стараясь не издавать звуков, вышла в коридор и посмотрела в глазок. За порогом стоял незнакомый ей молодой человек. «Здравствуйте! Меня зовут Тымок. Я – ваш новый сосед, на днях сюда переехал. Хотел стрельнуть у вас сигаретку!» – каким-то слишком уж добрым и весёлым голосом произнес он.

Аннет не хотелось ни с кем разговаривать. С тех пор, как произошла революция, она не видела никого из соседей. В первый день ей удалось поговорить с прохожими на улице, потом – с продавцом из ларька с сигаретами, на этом её общение с людьми и закончилось, если, конечно, не считать курьера «Миндоставки» и сотрудников инфоцентра, которых и людьми-то толком назвать было нельзя. Из разговоров с прохожими Аннет знала, что те из соседей, кто вместе с ней совершил Переход, могли успеть за эти дни с легкостью сменить место жительства – в связи с новыми открывшимися в них способностями или образовавшимися у них новыми потребностями. Переход, говорили люди на улице, – это своего рода перерождение. Индивид сначала как будто тонет, а потом всплывает на поверхность уже другим человеком. И совершенно естественно, что у этого нового человека в новой реальности совсем иные интересы и задачи. Всё то, что было наработано в старой жизни, многократно усиливается: и если количество ментального мусора в голове не достаточно для того, чтобы тормозить процесс, то распаковка потенциала происходит моментально. В новомирье совершившие Переход находят себе самое лучшее применение.

Всё, это, конечно, звучало для Аннет как бредни, но изменившийся облик мира заставил её принять условия игры. Тот факт, что из жизни исчезло телевидение, а также интернет и будильники, красноречиво свидетельствовал о том, что произошла какая-то глобальная катастрофа. Аннет, конечно, не терпелось узнать, остался ли в её доме кто-то из соседей, но стучаться к ним в квартиры она не решалась, опасаясь того, что наткнется на незнакомые рожи. А ещё она тайно питала надежду на то, что соседи просто, как и она, тоже до сих пор находятся в шоке от происходящего и просто не рискуют совать нос на улицу. Она подумала, что этот новый сосед, зашедший к ней за сигаретой, может быть в курсе того, кто из старых жильцов остался жить в доме. Она открыла дверь.

– Здравствуйте! – широко улыбаясь, произнёс парень, обнажив ряд кривых, неровных зубов. В его искренней, по-детски доброй и такой неидеальной улыбке Аннет разглядела определённый шарм и непосредственность. Это её сразу как-то подкупило. В былые времена она бы, скорее всего, подумала: «И как можно так себя запустить? Это совсем уж не комильфо в наше-то время. Тем более парень молодой и в целом симпатичный». А сейчас «запущенность случая» её даже умиляла. Забор во рту как будто делал соседа человечнее, выделял его среди всех тех одинаково счастливых людей, которых Аннет видела на улице.

– Здравствуйте! Я – Аннет. Заходите!

– Спасибо! Очень приятно! Тымок!

– Вы тоже что ли после Перехода переименовались? Не пойму, что за мода такая…

– Ну, мода эта во все времена была. Смена имени – это символично. Новая жизнь с чистого листа и всё такое. Бодрит и вдохновляет и – самое главное – придает ускорения.

– Ну, допустим. А откуда такое имя?

– Я вообще-то разработчиком компьютерных игр раньше трудился. Последний проект, над которым работал, был посвящен истории ацтекской культуры. И вот в нашей бродилке ключевым персонажем был такой чувак по имени Каутемок – реально существовавший, кстати, когда-то персонаж. Он был правителем. И я его докручивал – функционал, суперсилы, доступные ему бонусы. Кучу инфы перелопатил. И даже как бы сроднился с ним. И я его так по-панибратски про себя называл сокращенно – Темок. И всё никак я с этим Темоком договориться не мог. Вроде бы классная игра получалась, но чего-то не хватало. А я всё понять не мог – чего. Знаешь, даже руководство до меня не докапывалось – их и так моя работа устраивала, а я знал, что это всё не то. Да, неплохо, да интересно, но всё не то. Я так хотел поучаствовать в проекте, чувствовал, что это – моё. Он как будто бы специально для меня и был создан, а я – для него. И тут такой ступор, бессилие полнейшее. Я засомневался, подумал, что ошибся, переоценил свои силы, решил, что всё было зря. Вообще всё, понимаешь? Как будто бы моя неудача с проектом вообще перечеркнула всё, что до этого было. Как будто то бы я ошибался с самого начала, с самого своего рождения делал что-то не то. Ужасное гнетущее чувство как будто я – ошибка природы, ходячее недоразумение. Признаюсь тебе, я даже плакал: так горько мне было. Мне хотелось исчезнуть, не существовать больше. И вот я думаю: «Откажусь вообще от проекта, сменю на хрен профессию, перееду куда-нибудь». И от этой мысли мне стало страшно. А дальше-то что? Мне вообще ведь больше ничего не интересно. Я не хочу другого, да и не могу ничем другим заниматься. А играми, и в частности этой, хочу, но не могу, не получается. А ту ещё известные тебе события – война, ответный удар. Ну, просто шах и мат от жизни. Я готов был сдаться. Стал думать, как с собой покончить. Думаю, вот бы хорошо, если бы меня под шумок с лица земли стерло. А то сам-то я трус: и жить невыносимо, и сдохнуть мужества не хватает. Короче, война эта для меня единственной надеждой стала. Я прям уверовал, что такой балласт в виде непригодного к жизни меня обязательно будет уничтожен. И вот я ждал, ждал своего часа, чтобы сгинуть, а он всё никак не наступал. И в этом томительном ожидании меня опять стали одолевать сомнения, я стал задавать себе вопрос «а действительно ли я готов исчезнуть, перестать существовать?». И однозначного ответа у меня уже не было. Мне вдруг вспомнилось детство. Я жил тогда на юге. И на лето ездил к бабушке в село. Туда охотниками с орлами иногда приезжали. У нас с ба был любимчик – большой серый беркут. Бабушка его Дымком называла. Я смеялся, говорил: «Какой же он Дымок? Это имя для кота подходит больше. А орёл – он же гордый, свободный, независимый, большой и взрослый, в конце концов!». А она качала головой и всё твердила: «Дымок, Дымок». Так и меня этим Дымком заразила. Нравилась мне эта птица – сильная, мощная, красивая, да ещё и с человеком сотрудничать научилась. Я как представлял себе, что орёл во время полета чувствует, так у меня аж сердце от восторга сжималось. И я хотел, когда вырасту, стать, как этот беркут – парить и чувствовать кайф, выполняя поставленные жизнью задачи. И вот, только когда умирать собрался, вспомнил эту историю. И тут меня прошибло. Каутемок в переводе с ацтекского языка науатль переводится как «пикирующий орел». Каутемок – Темок – Дымок… всё это – ведь не просто совпадения! И тут я всё понял. «Ты мог!» – пронеслось у меня в голове. То есть я мог, точнее смог бы всё же справится с проектом и игрушку классную выдать. Но было уже поздно. Поскользнулся – упал – очнулся – гипс, – Тымок рассмеялся. – Очнулся я уже в новомирье, собственно. С четким ощущение того, что я точно теперь со всем справлюсь. Докрутил своего Темока, превратившись в Тымока, и представил начальству. Народ в главном офисе проникся. Мне повышение дали, позвали сюда, в Арум. Я и переехал. Так что на днях будем игрушку нашу выпускать.

Услышанная история Аннет понравилась даже несмотря на то, что показалась немного надуманной. Всё-таки этот Тымок ей нравился гораздо больше всех тех, кого ей довелось увидеть за последние дни.

– А как тебя раньше-то звали?

– А это уже не имеет значения. Того человека больше нет. Он умер, не пережив Перехода. Пусть прошлое останется в прошлом.

– Ладно, как знаешь. Можешь и не говорить. Так ты, говоришь, сигаретку стрельнуть зашел? Пойдём, поболтаем на балкончике? Покурим вместе. Правда, у меня вместо сигарет какая-то махорка, но что уж есть, сам понимаешь, – Аннет не понравилось, что Тымок не раскрыл ей своего прежнего имени, но всё же выставлять его за дверь она не спешила.

– Ну, честно говоря, это был просто предлог. Я хотел познакомиться, пообщаться. Но раз уж ты зовешь – пойдем, конечно, посидим.

Увидев стильные кресла из паллет с яркими оранжевыми сидушками (Аннет когда-то купила их по совету терапевтки, убеждённой в том, что оранжевый поднимает настроение), Тымок заулыбался.

– Уютненько тут у тебя! Ты случайно – не дизайнер? Или, может, декоратор? – спросил он.

– Не-а. Раньше я вообще-то работала журналисткой на фрилансе. А сейчас… сейчас – даже не знаю, кто я. Ни интернета тебе, не телека, как жить-то!? И вообще непонятно, кто из моих бывших работодателей теперь здесь, в новомирье, и занимаются ли они всё тем же…

– Ох, Аннет, это – последнее, о чём стоит переживать! – когда Тымок произнёс эти слова, в голове у Аннет зажглась красная лампочка с надписью «обесценивание». Ей захотелось немедленно осадить нахала. Но вот незадача: все те трюки, которым её обучала терапевтка, как-то разом забылись и попросту вылетели из головы. Самой оттренированной и хорошо отточенной реакцией Аннет в таких ситуациях были красноречивый взгляд и молчание – этакая драматическая пауза в разговоре, которая, по идее, должна дать понять собеседнику, что тот перегибает палку. Этим-то методом девушка в очередной раз и воспользовалась. Тымок, правда, похоже, совсем не уловил её посыла. Он на мгновение замолчал и, нисколько не смутившись упёртого в него взгляда, продолжил смотреть на Аннет своими большими широко распахнутыми глазами. – Не переживай, Аннет! Уверен, скоро ты обязательно найдешь себе занятие по душе. Иначе и быть не может! А отсутствие телека и интернета тебе в этом только поможет!

– Как это, интересно?

– Ну, это же политика у Министерства такая. Чтобы у тебя появилось своё мнение, тебя решили избавить от чужого. Официальную информацию и вообще любую справочную всегда можно получить в инфоцентрах, а вот всякий флуд, бурление говн в комментариях, тренды, тенденции и прочее – это уже пережиток прошлого. Никто больше не будет рассказывать тебе о том, что тебе думать, как относится к тому или иному вопросу. Теперь мнение можно получить только изнутри – хотя, конечно, люди старой формации к такому не приучены и не готовы, да их почти и не осталось. Да и вообще всё идет к тому, что мнения в чистом виде утрачивают свою актуальность, становятся рудиментами. Люди новомирья – это люди без мнений!

– Что? Какой ужас! О чём ты говоришь? Это же биологическая масса! Они что, хотят сделать из нас быдло, которым легко управлять?

– Нет, как раз наоборот. Они хотят сделать из быдла людей. Те, кто совершил Переход – это те, кто в ком на момент Перехода было больше человека, чем быдла.

Бред, который нёс Тымок, сильно раздражал Аннет, она уже подумывала выставить его за дверь, но, вспомнив общение с Алексой, передумала. Всё-таки личная история, которую рассказал ей молодой человек в самом начале, сильно её подкупила. Тымок, даже несмотря на свою идейность и фанатичную преданность политике Министерства, казался ей все же более человечным, чем Алекса. В манере его речи было что-то успокаивающее. Аннет поймала себя на когнитивном диссонансе: она поняла, что несмотря на то, что ей не нравится содержание речей Тымока, форма их подачи ей очень даже симпатична. Она решила дать ему шанс. Девушка достала очередную сигарету и затянулась, протянув пачку также и своему соседу: «Дрянь полнейшая! Будешь?».

– Ну, чисто из любопытства попробую. Спасибо! – Тымок сделал затяжку и закашлялся. – Точно махорка!

– А ты в курсе, что это вообще за прикол с сигаретами?

– Это своего рода троллинг. Министерство считает, что счастливый человек не курит, а общество новомирья, в конечном счёте, будет представлять собой общество счастливых людей, потому то несчастные тут просто не выживут. Все эти заморочки с сигаретами – попытка нисповержения бога маркетинга, которому мы все щедро платили дань последнее время. Покупая сигареты, что ты покупаешь? Элегантную, стильную упаковку, принадлежность к определенной социальной группе, возможность демонстрации своей платежеспособности? Подчеркиваешь утонченность своей натуры, которая якобы понимает всё, что происходит, и от этого ей так тяжело жить? Вкус? Возможность снять стресс, снизить уровень тревоги? А откуда он взялся, этот стресс? Откуда взялась тревога? Откуда взялась необходимость подчеркивать свою тонкую душевную организацию? Или принадлежать к этой группе избранных, которые не вывозят? Министерство пытается сказать, что желание унять этот зуд порождает только еще больший зуд. Нужно не создавать проблему, чтобы потом её не решать. И вот пока ты пытаешься разобраться в системе, понять, как это работает, угадать с ценой и вкусом, у тебя есть возможность как раз-таки понять, что конкретно побуждает тебя к покупке сигарет.

– Слушай, не понимаю я эту идеологию, которая сама себе противоречит. То они вопят: «Свобода, индивидуальность!», то уверяют, что все должны быть, как один – без своего мнения, да ещё и счастливые. Как вообще кого-то можно осчастливить насильно? Это же тирания! Узаконенная тирания.

– Ну, ни о каком долженствовании речи не идет. Несчастные, как я уже сказал, исчезнут сами по себе, без всякого давления извне. Хотя они, эти самые несчастливцы, будут убеждены, что именно давление извне их и погубило. На самом деле их погубит давление изнутри – так вообще-то было и раньше, просто процесс шёл в разы медленнее. А то, что люди без мнения все одинаковые – это ты заблуждаешься… В отсутствие мнений – как своих, так и чужих (что вообще-то одно и то же) – индивидуальность цветёт пышным цветом. Хотя к полному отсутствию мнений нам ещё идти и идти – это такой некий абсолют, некий недостижимый идеал, к которому мы движемся. И цель – не дойти, а идти.

– Кто и когда так успел промыть тебе мозги?

– Промывка мозгов – это термин пропаганды, а также антипропаганды или контрпропаганды. Мы его не используем. Инструментом промывки мозгов были соцсети, которые настолько хорошо справлялись с этой задачей, что телевидению даже и не снилось.

– Но это же жесточайшая цензура! А как же людям общаться? Как делиться своими личными новостями?

– А зачем тебе с кем-то общаться и делиться личными новостями?

– Как это? Это же базовая человеческая потребность! Без общения мы все умрем! Знаешь, в средние века один король проводил жестокий эксперимент над грудничками. Он отлучил их от матерей и отдал нянькам, запретив тем разговаривать с малышами. Сумасшедший монарх хотел понять, на каком языке сами собой, естественно заговорят дети. И знаешь что? Они так и не заговорили! Они все умерли, не дожив даже до двух лет!

– Никто и не отрицает необходимость общения и обмена информацией, просто сейчас социальные коммуникации меняют свою форму. После Перехода многие люди обнаружили у себя способности к телепатии и сейчас технологи и айтишники Министерства думают, как использовать новые перспективы на благо всего общества.

– Слушай, ну не все же владеют телепатией! Как быть тем, кому это недоступно? Неужели нет никакого секретного вайфая, никакого подпольного интернета?

– Об этом мне не известно. Наверняка, есть что-то подобное. Большинству пока достаточно общедоступной нейросети.

– Это какой? О чем ты?

– Аннет, помнишь, раньше ты могла во время прогулки поговорить с подругой об уроках игры на ударных, которые помогают расслабиться и снять стресс, а потом увидеть рекламу подобных уроков у себя в телефоне? Ты ведь не пользовалась поисковым запросом, ты ничего специально не искала, ты просто была участником разговора, в котором фигурировало словосочетание «уроки игры на ударных». Так вот, этот самый диалог естественным образом и стал твоим поисковым запросом. Нейросеть поспешила удовлетворить только-только зародившийся интерес. Это была цифровая нейросеть, да притом коммерческая. Разработчиками её были люди, работающие на крупные корпорации. А разработчиком нейросети, которой сейчас пользуемся мы, была сама жизнь. Нейросеть существовала со времен основания мира, только вот число людей, которым она была доступна, всё время менялось. До революции ей пользовались лишь немногие, а сейчас она доступна абсолютному большинству.

– И как ей пользоваться?

– Это очень просто, интуитивно понятное управление, как любят говорить айтишники. Хотя, по сути, тут даже и управления никакого не требуется. Это как воздух. Ты же не задумываешься, как дышать. Не обязательно открывать рот и произносить какие-либо слова, не обязательно даже формулировать какие-то определенные мыслеформы. Жизнь сама знает, что тебе нужно и очень оперативно отвечает на твои запросы.

– Я не понимаю, приведи пример!

– Ну, вот, например, наша встреча. Ты же не думаешь, что это – случайность? Ты хотела кого-то, с кем можно поговорить, кого-то более приятного и располагающего к себе, чем сотрудники инфоцентра. При этом ты не хотела напрягаться и совершать какие-то дополнительные телодвижения, способные лишить тебя остатка сил. Вуаля! Я сам первым постучался в твою дверь. Я – гость на твоей территории. Если я тебя достану, надоем тебе, меня легко можно выставить. Разве не этого ты хотела?

– Ну, допустим…

– А если эта нейросеть ошибется?

– Нейросеть – самый древний и точный механизм, он работает без сбоев. Нейросеть не ошибается. Ошибаются люди.

– Ладно, но давай представим, к примеру, что мы с тобой стали друзьями. Ты куда-то переехал, далеко. А я хочу с тобой поговорить. Как быть?

– Ну, во-первых, телефонная связь все ещё доступна. Во-вторых, способности к телепатии постепенно будут осваивать всё больше людей. А в-третьих, и в главных, Аннет, ты переоцениваешь значение определенных личностей, которых привыкла называть друзьями. Всё самое необходимое и самое важное – всегда рядом, всегда – вокруг. А то, без чего нельзя обойтись, так и вовсе внутри – внутри тебя самой. Тот минимум, без которого твоё существование невозможно, – это ты и есть. Хотя этот самый минимум легко становится максимумом при определённом стечении обстоятельств. Если мы перестанем быть соседями, значит, то, что нас объединяло, истончается, блекнет. Резонанс слабеет. Это нормально. Но если где-то убыло, значит, где-то прибыло. Конец старого – всегда начало нового. О чём здесь переживать? А потом, ты даже не представляешь, как приятно порой встретить старого знакомого в самом неожиданном месте. Жизнь порой преподносит очень приятные сюрпризы! Случайные встречи приносят гораздо больше восторга, чем запланированные. В них есть жизнь, динамика, внутренняя драматургия, если хочешь. В них есть настоящесть, пульс. А искусственно созданные обстоятельства порождают только искусственность, некий суррогат, пустышки.

– Но ведь настоящих друзей и хороших приятелей очень трудно найти! Близкими по духу людьми нельзя разбрасываться, ими нужно дорожить!

– В том случае, когда ты не занят своим делом. Когда ты делаешь то, для чего предназначен, когда ты увлечен настолько, что забываешь обо всём, вокруг тебя всегда будут твои люди. Да и вообще твой самый близкий человек, тот, который на 100% с тобой от первого до последнего твоего вздоха, – это ты сама. И этого уже более чем достаточно.

– Слушай, ну ты рассказываешь про каких-то гениев, людей с выдающимися способностями, одарённых, исключительных. А обычным-то людям что делать?

– Ага, а по-твоему так получается: одни – одарённые и талантливые, а другие – так, космический мусор, терпилы, которым достанутся лишь крохи от общего пирога?

– Я этого не говорила! Я не понимаю, почему ты вообще их противопоставляешь. Я как раз-таки всеми силами старалась добиться того, чтобы обычный, простой человеку мог жить достойно. Чтобы не было этого дикого расслоения общества.

– Аннет, а как, на твой взгляд, его можно избежать в условиях свободы воли? Окей, существует ли эта самая свобода – вопрос спорный, но предположим, что да. Одни предпочитают лежать на диване с чипсами и пивасом, а другие работают 24/7. Им тем, и другим, по-твоему, положены одинаковые блага?

– Ну, ты сейчас говоришь о каких-то крайностях. А я говорю о людях, которые не способны, например, взять Нобелевку, но при этом честно трудятся большую часть времени.

– Они не трудятся, Аннет, они работают, за деньги. Почувствуй разницу. Работать большую часть времени очень утомительно и от этого нужен отдых. А вот трудиться ты можешь без устали 24/7. Другое дело, что формы этого труда видоизменяются в течение дня. Со стороны, если смотреть на происходящее взглядом обывателя, всё может выглядеть так, как будто ничего не происходит. А в голове у трудящегося, у человека, который что-либо создает, непрерывно идет процесс – творческий мыслительный процесс.

– Это какая-то демагогия! Чем отличается труд от работы? Трудом занимаются гении, а остальные – работой, так? И Министерство собирается каким-то образом из всех сделать гениев?

– Да мы и так уже все – гении, просто некоторые об этом начисто забыли. Понятие гениальности было сильно извращено в последнее время. Гениальность – это характеристика, которая относится к природе человека, его сути. И характеристика эта – неколичественная, её нельзя посчитать или измерить, нельзя снять с неё какие-то параметры, из неё нельзя сделать шаблон. Формы гениальности могут быть разными и совсем не очевидными. Совсем не обязательно получать Нобелевку, чтобы быть гениальным. И вообще все эти премии, награды, знаки отличия – это все пережитки прошлого, отвлекающий фактор. Может быть, в будущем в них не будет надобности вовсе. Посмотрим!