Милосердный демон (намирская сказка)
Давным-давно в одной горной деревушке жил пастух по имени Тилет. Дни напролёт он пас овец своего богатого дядюшки, а вечерами, лёжа на тощем засаленном тюфяке в крошечной комнатушке под самой крышей, грезил о лучшей доле. В мечтах удача послушно семенила за ним, как лохматый пёс Джиул. Бравый Тилет выручал из беды незадачливого толстосума, и добряк непременной одаривал его деньгами и шёлком. А, бывало, из глубокой сердечной благодарности, ещё и дочку свою, красавицу, выдавал замуж за пастуха.
Но в жизни почему-то ничего подобного не случалось. Толстосумы оказывались до безобразия предусмотрительными. Узких тропинок, вьющихся по кишащим лихими людьми расщелинам, сторонились. Выбирали надёжные мощёные дороги, охраняемые тщательно вооружёнными наёмниками.
Что до Тилета, то так бы и продолжал он подменять явь вымыслом, если бы однажды, бродя в сумерках по окрестностям, не обнаружил на склоне холма серебряную монету. Терзаемый любопытством, пастух задрал голову и увидел пещеру, похожую на широко раскрытую пасть гадюки. Изнутри пещеры исходило призывное золотое сияние.
«Там, небось, логово разбойников, – сразу же вообразил Тилет, – и полные сундуки всякого добра. Да только сторожа лютые, наверняка. Эх, глянуть бы хоть одним глазком…»
Тихим свистом пастух подозвал к себе Джиула.
– Выручи, друг, – прошептал он в косматое навострённое ухо. – Сцапают меня – надвое разорвут, а тебя не тронут.
Джиул жалобно заскулил, но воле хозяина подчинился.
Вскоре с вершины холма донёсся радостный лай. С трепещущим от волнения сердцем Тилет ринулся к пещере. Трудно поверить в такую удачу, однако ж как не поверить, когда ноги ступают по золоту, пальцы гладят алмазы, а взгляд утопает в неисчислимых сокровищах, небрежно разбросанных по всему сумрачному укрывищу. Пастух ошалело озирался, хватал что ни попадя, потом бросал, кидался на новые драгоценности. Кубки, диадемы, фибулы, ожерелья, кольца, монеты летели в разные стороны, создавая ещё больший хаос. Не избежать бы Тилету помешательства, если бы в один момент пещера не огласилась горькими, заунывными рыданиями.
На пастуха нашло оцепенение. Ни жив ни мертв стоял он и глаз не мог отвести от громадного демона, плачущего в три ручья, будто девица накануне свадьбы. По виду демон был как человек, только росту исполинского да изо рта торчали клыки кабаньи, а из ноздрей вырывался дым. Откуда он взялся – неведомо. Когда Тилет проник в пещеру, там никого не было, и вот на тебе!
Между тем великан заметил юношу, отёр слёзы рукавом парчового, расшитого канителью и жемчугами, халата и, к полной неожиданности пастуха, заговорил нежным, елейным голосом:
– Добрый человек! Видно, зря проклинал я судьбу. Смилостивилась она надо мной, направила твои благородные стопы в моё недостойное обиталище в час величайшего несчастья. Братец мой Нибук, шельма эдакая, повадился таскать у меня сокровища. Людям-то не под силу, потому как зачарованные они: хотят, не хотят, а сами обратно приносят. На демонов же волшебство не действует. И вот что творит, злодей, старшего брата грабит! Меня, всемогущего Зайвибука! Какой позор! Ай-ай-ай!
Демон вцепился в свои смолисто-чёрные вихры, словно собирался выдернуть их от горя. Пылающие угли глаз уставились на Тилета. Тот сразу принялся сочувственно кивать. Великан ответил грустной ухмылкой. Лопатообразные ладони смиренно опустились на колени. Из необъятной груди вместе с облачком дыма вырвался вздох.
– Видишь ли, – доверительным тоном продолжил Зайвибук, – я часто отлучаюсь по делам, а стеречь мои богатства некому. Вот я и подумал, не окажешь ли ты мне услугу?..
Пастуха прошибла испарина.
– Что я могу, никчёмный муравей, против грозного демона?
Стены пещеры затряслись от гулкого хохота.
– Не трусь, муравьишка, сражаться с моим братцем тебе не придётся. Ты затаись где-нибудь в закутке да следи внимательно: как только покажется Нибук, скорее шепчи моё имя, и мне тут же весть придёт, что подлец опять явился. И тогда уж я примчусь, и бока ему наломаю. Поможешь мне – без награды не останешься.
Поверил Тилет посулу, взялся службу сослужить. День в засаде сидел, два сидел, а на третий повеяло ветром студёным, закружился вихрь посреди пещеры, драгоценности по углам разметал и рассеялся. А на его месте возник свирепый демон: волосы всклокочены, брови нахмурены, глаза кровью налиты. И ростом ещё выше Зайвибука. Такой одним махом зашибёт и не поморщится.
Бедный пастух задрожал от ужаса, забыл, как дышать. Еле сумел побледневшими губами беззвучно выговорить имя старшего брата.
Раздался гром. Под потолком затрещало, завыло. Клубами повалил дым, из которого в единый миг соткалось грузное тело Зайвибука. Незваный гость ощерился, зарычал. Старший демон гневно сощурился и бросился на брата. Дальнейшее осталось Тилету неведомым: юноша повалился на пол, закрыл голову руками и стал истово молиться всем известным и неизвестным богам о спасении.
Когда пастух опомнился, Нибука уж и след простыл. Оглядевшись, Тилет увидел, как Зайвибук преспокойно, словно не произошло ничего особенного, рассматривал своё отражение в отполированном бронзовом блюде.
– А я ведь знаю, зачем ты ко мне пожаловал, – насмешливо бросил великан, – позарился на моё золото, ну, да я не в обиде. Пусть я демон, однако и мне милосердие не чуждо. И слово моё твёрдо. Раз обещал наградить – награжу. Коли так желанно тебе это золото, оставайся здесь навечно.
Зайвибук произнёс заклинание, и на Тилете лопнула и стала облазить кожа. Пастух заорал не своим голосом. На его глазах собственная его плоть гнила и разлагалась, отваливаясь мерзкими коричневыми кусками, пока не остался один костяк.
– Так-то лучше, – засмеялся Зайвибук.
С тех пор Тилет был обречён день и ночь охранять сокровищницу демона. Временами прибегал к нему Джиул, последнее утешение в постылой, беспросветной, нескончаемой жизни.