Нужно было развивать и тренировать свои силы, вырабатывать необходимые для путешествия навыки и готовится к встрече с ликантропом. Малакиния знала, что встреча состоится. Это был вопрос времени. Потому нужно было подготовиться максимально тщательно. Случай в школе был совершенно исключительным, и сколько Малакиния ни старалась, как ни пробовала повторить: и рычала, и брала побольше размах, и даже однажды разбила себе губу, чтобы снова капала кровь, как тогда – ничего тяжелее расчески поднять в воздух у нее не получалось. Да и легкий деревянный гребешок поддавался с трудом.
*******
По правилам обучения после Донития териантропу не позволялось поддерживать связь с родными. Но сестрички лисички настроили обмен короткими записками. Письма носила Трещока – подружка Малакинии.
«Сведений о вовкулаках сохранилось немного, так как ликантропов истребили тысячи хитов назад, – писала Милания. – А сейчас остались только клочки документов да истории и страшные сказания о вовкулаках, которые, возможно, перевирали и преувеличивали. Или приуменьшали».
«Сегодня рассказали, что Ликантропы такие же, как и мы, только у них есть один лишь Дух Волка. И глаза их всегда волчьи – желтые, независимо от того, обращены они или нет».
«Вычитала в библиотеке, что при обращении клыки и когти ликантропов наливаются ядом. И стоит им даже легонько царапнуть териантропа, как тот начинает гореть страшной кипучкой и в скором времени умирает. Лекарства от этого яда наши маги так и не нашли».
«Сегодня заговорила с двумя профессорами про ликантропов. И они затеяли спор: один утверждал, что вовкулаки никогда не управляли своим Духом живного и являли собой тех же зверей, только более кровожадных. Стоило им обернуться – и они нападали на всех без разбору. Другой говорил, что в ликантропах ярость пробуждал только запах крови, а в остальное время они были чуть ли не безобидны. А подоспевшая на спор ректорша заявила, что ликантропы были одинаково опасны и яростны в любом обличии, и никакая кровь тут не играла роли. Вот так вот».
Малакиния всегда с интересом и радостью читала записки сестры и бережно хранила их в шкатулке под нитками и канвой для вышивания.
А на свой день рождения Милания прислала сестре увесистый пакет. Трещока надрывисто пыхтела и ухала, но тащила посылку.
– Ну уж нет, больше я вам почтовым голубем работать не буду. Это чего еще удумали! И такая просит, главное: у меня же день рождения, сделай мне подарок, отнеси Малакинии посылочку. Я думаю: ну что там будет? Безделица: браслетик или бусики. Конечно, киваю, давай свою посылочку. А она как достала этот кирпич! Я чуть не померла. Но пути назад-то нет, уже согласилась. Ненормальные девки, одни книжки на уме! Да еще какие, убить же такой можно! Я же ее три дня тащу! Что плохого в бусиках-то? Ужас. Держи, в общем. Подарочек от сестры.
Снедаемая любопытством Малакиния, все же, сначала прочла приложенную записочку:
«Дорогая сестренка, что может быть приятнее, чем в честь своего праздника порадовать тебя! Представляешь, в честь моего восемнадцатихития и выпуска мне с другими взрослыми послушницами было позволено посетить столицу, и в Цкеноде я зашла в травяную лавку кое за какими травками по поручению профессорки. А там распродажа книг. Я подошла к мальчику, который перебирал книги, раскладывая их по полкам, и сразу увидела этот учебник. Своих денег у меня не было. И представляешь? Эту старинную и роскошную книгу владелица лавки мне просто подарила. Такая высокая и статная львица, сказала, что она пророчица Львостаи и видит, как мне нужен этот учебник. И что она верит, что он попадет в хорошие руки! Я как только обложку увидала, сразу поняла, что это для тебя! Я расстраивалась, что не могу прислать тебе ничего из обширной библиотеки магических книг и учебников нашего университета. Не могла упустить такой случай. Поблагодарила львицу и помчалась скорее готовить тебе посылку. Надеюсь, Трещока справится и доставит ее в целости и сохранности!»
Малакиния с нетерпением развернула книгу и ахнула от изумления!
*******
В самый разгар весеннего времени Малкиния начала прогуливать школу. Рано утром на тропинке ведущей к Косой опушке, ее повстречал удивленный Себас.
– Малакния, постой! Как ты? Я не видел тебя так давно! Разве ты не должна сейчас идти в школу? – Олень очень обрадовался, увидев свою добрую подругу. Прошло много времени с момента их последней встречи еще на озерах… Он знал про случившееся от Зизи и Трещоки, но боялся напомнить лисе своим визитом о Чащном Лесе, и потому не приближался к дому Малакинии.
– Здравствуй, здравствуй, мой любимый Себас! – Лисенка бодро потрепала давнего друга по загривку. За время, что они не виделись, он вырос и превратился в большого сильного оленя. На его голове красовались раскидистые рога, уже заметно потрепанные в схватках с оленями-соперниками. Круп его украсили поблескивающие на солнце снежные шерстинки.
– Ну, рассказывай, как ты тут без меня?
– Ооо, – радостно взбрыкнул Себас.– Я начну с самого интересного. Я вот, видишь? Обзавелся самыми роскошными рогами в Чащном Лесу. Отсюда и до самого Цкенода не найти оленя, которого я бы не поборол. – Себас гордо вскинул голову, выдерживая паузу, давая лисенке возможность осмотреть его и выразить свой восторг. Малакиния не заставила долго ждать:
– Просто великолепный самец! Удивительно! С хитами ты стал только статней и сильнее! Ну а как же Большое Чувство? Какой красавице достался такой неотразимый партнер?
– Увы. Я все так же холост, – ответил Себас. – Но я доволен положением вещей. Возможно, я не создан для Большого Чувства. Или достойное Большое Чувство еще не создано для меня. – Олень помедлил… – А ты как?
– Я нормально! – Малакиния бодро похлопала оленя по спине, и он понял, что на этом тема закрыта.
– А почему ты не в школе??– Он не очень хорошо разбирался во многих правилах жизни териантропов, но одно знал точно: с раннего утра до середины дня, с осеннего времени до летнего, все детеныши териантропов старше трех хитов сидят в одном доме и что-то учатся делать. Можно спокойно себе гулять по всем облюбованным детенышами полянкам: обросшими кустами вкусной смородины, крыжовника и дикой малины и усыпанным карликовыми земляничными кустиками. Гулять, лакомиться и не бояться набрести на хулиганов, которые, забавы ради, стреляют по тебе из рогаток.
– Я решила, что у меня есть дела поважнее. – Малакиния показала книгу, которую все это время прижимала к груди. Большой том в довольно потрепанном переплете, был обтянут ярко-оранжевым сукном, протертым на уголках. На обложке красовались тисненые, синие с переливом, буквы. Выполненные замысловатым шрифтом, с завитушками и вензелями.
– Я не умею читать ваши значки, Малакиния.
– Это первый том «Светлых искусств Магии для начинающих. Перемещение предметов силой воли». Мне Милания прислала! Я всю ночь ее читала, и теперь мне надо кое-что опробовать. Вот только …– Она осмотрелась. – Только надо больше свободного пространства и… хорошие воспоминания… – Малакиния погладила Себаса по переносице. – Я так рада, что ты мне повстречался, дружище! Мне очень пригодится твоя помощь.
– Я всегда готов! – Себас был в восторге от самой встречи с Малакинией, а возможность быть для нее полезным привела его в настоящий экстаз. – Что я должен делать?
– Просто составь мне компанию. Мне все еще не по себе в лесу. Но другого места для тренировок нет. Дома я могу ненароком что-то сильно повредить. Пошли на Косую опушку? Там очень много нужных мне воспоминаний.
На опушке лисица поочередно достала из холщовой сумки разные предметы и разложила на небольшом расстоянии друг от друга. Там был тетрадный лист, почти невесомая пористая губка, перьевой воланчик для игры в бадминтон, расческа, деревянный башмак и металлическая ложка для супа. Она отошла ровно на двадцать два шага и села, сложив ноги.
– Держись за моей спиной. А лучше, спрячься за этот куст для безопасности. – Малакиния кивком указала на молоденькую лещину. Она осторожно раскрыла лежащую перед ней прямо на траве книгу. От страниц исходило теплое свечение. Себас ощутил запах иланг-иланга. Малакиния склонилась над страницей, заложенной самодельной закладкой, в самом начале книги и, вдыхая аромат мудрости и книжной пыли, начала читать:
«Чтобы освоить навыки левитации, как и в других видах Магии, нужно научиться контролировать свои Разум и Дух. Медитации помогут успокаивать буйные порывы. Понимание, как реагировать эмоциями и мыслями на разные раздражители, – ключ к контролю над ними. Всплески магии левитирования могут быть усилены негативными эмоциями и помыслами, такими как: неуверенность в себе, ненависть, зависть, злость, агрессия… Но такие результаты эпизодичны и нестабильны…» Малакиния понимающе кивала в такт своему чтению.
– Это как у меня тогда, в школе, получилось! Знаешь, Себас, я же разгромила школьную уборную! – Олень только беспокойно прядал ушами, наблюдая за лисой. Он ощущал Магии, исходящие из книги и крепнущие по мере того, как Малакиния читала.
«Профессионализм, – продолжала она, – это полный контроль над своими силами, умение их понимать, вызывать для использования по потребности и усмирять неожиданные нежелательные всплески. Ниже предложены базовые упражнения для новичков в Магии Левитации, которые помогут в достижении профессионального уровня владения Магией».
– Итак, сейчас начнем! – потирая руки от нетерпения, лиска продолжала читать:
«На открытой местности разложите предметы разной величины, формы, из разных материалов и разной тяжести. Закройте глаза и очистите Разум и Дух. Найдите свое нейтральное состояние, момент без помысла и чувства. Это может занять время в первые разы, но, нащупав это состояние, с каждым разом вам будет все проще возвращаться в него, и со временем, при регулярной практике, вы научитесь быстро оказываться в нейтральном состоянии для начала использования вашей Магии.
В нейтральном моменте ваше дыхание спокойно, сердцебиение замедленно, и ваш Дух является вашему внутреннему взору. Он виден вам четко и ясно и пребывает в облике вашего живного.
Отыскав этот момент и закрепившись в нем, двигайтесь дальше.
Начните призывать образы, придающие Духу тепло и свет, как бы напитывающие его. Фантазии или реальные воспоминания. Личности или места. Желанное. Чем больше от этих образов зарядится ваш Дух, чем ярче будет его свечение и аура, тем сильнее выплеснется магия.
Образы и намеренная подзарядка Духа – это важные упражнения для новичков. Со временем, если вам удастся овладеть техникой, это все будет происходить так же быстро, как обретение нейтрального момента. И все же уровни ваших эмоций всегда будут влиять на силу выпускаемой магии. Потому важно учить себя и свой Дух ее контролировать.
Вытянув руку в направлении лежащих предметов, настройте выброс магии. Визуализируйте для себя ее поток лучами, которые, выходя из самых кончиков ваших пальцев, долетают до предметов. Поднимайте предметы по очереди посредством этих лучей, двигаясь от более легких к более тяжелым».
– В общем, ничего сложного. Расческу-то я уже двигаю. – Малакиния закрыла глаза и начала ждать появление образа своего Духа. Она старалась максимально освободиться от мыслей и чувств, и казалось, что ей это вполне удается. Но ничего не происходило. Образ Духа не появлялся перед внутренним взором Малакинии.
Посидев так какое-то время, лиса открыла глаза. Она надула губы и направила палец на расческу. Деревянный гребень послушался ее немой команды и прилетел прямо в руку. Себас внимательно наблюдал, ощипывая и медленно пережевывая молодые листики на самой вершине куста лещины.
Малакиния снова закрыла глаза. Подождала – Дух по-прежнему не появлялся. Девочка открыла глаза и попробовала жестом подозвать воланчик. Воланчик не шевелился. Она направила палец в сторону башмака. Тот тоже издевательски проигнорировала ее усилие.
– Что же это такое. Почему? – в недоумении, Малакиния попробовала отправить на место расческу, но тоже потерпела неудачу. Раздосадовано, она запустила ею в сторону башмака. – Может нет у меня никакого Духа?!
– Воммовно тебя фто-то васстваивает, и у тебя не повучается? У меня такое чавто бывает, – с ртом, полным сочных молодых листьев, Себас говорил смешно. Малакиния улыбнулась. Олень дожевал, проглотил и продолжил: – Я в такие моменты вытягиваю спину, встряхиваюсь вот так всем телом и отгоняю негатив и сомнения. – Себас потряс рогами, и хвостиком, как делает пес, только что вылезший из воды. Малкиния повторила это движение, сопроводив его протяжным «Бр-р-р» и раскинув в стороны руки.
– Это я отряхиваю негатив и сомнения, – пояснила она.
– Ну да. Надо успокоиться и звать свой Дух. Он должен прийти. – Олень потянулся мягкими губами за следующим сочным листиком. – Езли б его у тебя не быво, тебя бы не быво.
Прошло несколько часов. Малакиния продолжала сидеть с закрытыми глазами и прислушиваться к себе. Она ощущала себя большим и темным лабиринтом, в котором бродила в поисках центра, где спрятано сокровище. Она должна была обойти руки и ноги, пропетлять в замысловатых завитках своего беспокойного разума, ощутить грустное урчание своего давно опустевшего кишечника, плавно пролететь через ритмично прокачивающие воздух легкие. И постепенно все слышимые ею звуки и представляемые ею закоулки собственного тела – все отдалилось и затихло. Слышно было только гулкий бесперебойный стук. Он начинался вдали и усиливался по мере ее приближения. Это билось ее сердце. Оно радостно отреагировало на их встречу, ускорив ритм. Малакиния любовалась им. Большое красное сердце. Ее личное, так старательно сокращающееся и качающее кровь по ее венам. Ее драгоценный орган. Малакиния слушала музыку его работы, и эта музыка успокаивала лису, словно колыбельная. Постепенно ритм ударов замедлялся. Лисенку заполняло ощущение покоя. Мысли о том, что надо найти Дух, отступили. Она любовалась собой изнутри. Темнота. Тишина. Только медленный тихий бой ее личного внутреннего маятника.
Возможно, еще немного – и Малакиния бы погрузилась в сон. Но тут во тьме перед ее внутренним взором появилась маленькая горящая точка и начала увеличиваться. Маленький зеленый огонек, мельтеша, рос и приближался. Он превратился в пятно, бесформенное, нечеткое и почти прозрачное. Пятно-дымка.
Малакиния открыла глаза и разочарованно вздохнула. Уже почти стемнело. Себас дремал, но сразу очнулся, услышав шевеление лисицы.
– Ну как? Вышло? Ты нашла свой Дух?
– Ага, – буркнула Малакиния. – Не Дух, а клякса какая-то.
******
Лиса погрузилась в тренировки навыка левитации. После первой, на опушке, ее маленькая, еще неразвитая Сила вообще исчезла. Но Малакиния знала, что способность у нее есть. И теперь ее целью было полностью овладеть механизмом этой Силы, чтобы, когда настанет момент, она могла использовать ее максимально. Она выдвигалась из дома каждое утро, с учебником, тренировочными предметами и перекусом, и сворачивала в Чащный Лес. Сильно в него углубляться, петляя между деревьями, она боялась. Но дойти до Косой опушки в сопровождении Себаса или Трещоки вполне могла. Там, в это время, всегда было пусто – все дети просиживали штаны в душных классных комнатах. Малакиния немного злорадствовала и чувствовала свое превосходство.
Поначалу она до темна просиживала, скрестив ноги, медитируя и отыскивая в лабиринте собственного внутреннего мира свой Дух. Когда, наконец, он являлся ее внутреннему взору, лиска уже чувствовала себя вымотанной. Хоть книга и говорила, что Дух будет в форме присущего ей живного, ее пятно, плавая перед ней во тьме, никогда не обретало четких очертаний. Зато понемногу Малакиния запоминала ощущения и момент и училась вызывать его все быстрее. И благодаря усердному труду к концу весны она уже умела сразу вызвать Дух и приступила к стадии сосредоточения на позитивной энергии и напитывании Духа светом и теплом. На практике оказалось, что занятия Магией очень непросты, даже если у тебя есть большой природный талант.
*******
Лакония уже давно ничего не готовила. Соседки видели холодные печные трубы дома Хранителей, темные окна. Они понимали, что Лакония продолжает страдать и скорбеть, как бы она ни бодрилась на людях. И потому лисоборотни, к которым Лакония приходила, чтобы помогать решать их проблемы, как бы из вежливости и между прочим снабжали ее едой: пирожками с капустой, морковно-грибными котлетами, рагу из фасоли и овощей. Лакония сама почти не ела, но, вспоминая что дома есть дочь, о которой она никак не начнет заботится, еду принимала с неловкой благодарностью. Осунувшееся лицо, впалые щеки и тощие руки вдовы Хранителя были весьма красноречивы, как и остывший в ее доме очаг, но никто ничего не говорил.
Как-то вечером Малкиния вернулась с Косой опушки довольно поздно. Она гордилась собой – сегодня она на секунду подняла в воздух тетрадный лист. Пятно ее Духа постепенно напитывалось светом и теплом. По мере прочтения учебника стало понятно, что пережитое ею горе сильно истощило ее Дух, и ей предстоит очень много работы по его восстановлению. Подойдя к дому, лисенка удивилась – в кухонном окне трепетал свет одинокой свечи. «Странно, обычно мама не возвращается раньше полуночи». Малакиния вошла в дом, пытаясь максимально бесшумно проскользнуть в свою комнату. Но Лакония выросла у нее на пути с грозно сдвинутыми бровями и сложенными на груди руками.
– Малакиния, – начала она строго, и голос ее прозвучал совершенно ново для лиски. Прошли месяцы с момента, когда она слышала его последний раз. – Я сегодня встретила воспитательницу Трысь. Она интересовалась твоим самочувствием. Из ее слов я поняла, что ты тяжело больна и не появляешься в школе уже третий месяц!
Малакиния втянула голову в плечи. Она бы с удовольствием сейчас прижала уши и стала невидимой. Но для этого надо было тренироваться десятихития. Не так она представляла себе момент, когда мама снова с ней заговорит. Лакония давно перестала выть и громко плакать по ночам, иногда тихо проливая слезы в подушку. Она просто охладела и потеряла всякий интерес к жизни и к дочери. И лисенка приняла это, смирилась. Но ей было плохо, одиноко. Ей не хватало родительского тепла и любви.
Мать продолжала молча смотреть, ожидая объяснений. И Малакиния робко начала:
– Прости, мама… Ты была так занята делами деревни… и… я не говорила тебе… В школе меня дразнят. Обижают. Мне там плохо…
– Но и дома ты не сидишь, как я вижу. И где же ты шляешься тогда все это время? – В Лаконии кипела злость. Она не отдавала себе отчета в том, что это за эмоции и какова их истинная природа. А ведь когда-то это было то, чего она боялась больше всего: начать незаслуженно срывать на своих дочерях негатив, не имеющий к ним отношения… Но переживая такую долгую пытку внутренним страданием, наедине с собой, ее Дух сделался слеп и черств.
– Я… Я ходила на Косую опушку… – Малакиния протянула матери книгу, которую все это время прижимала к груди, словно в целом мире грела ее она одна. – Я тренировала Магии.
Лакония приняла книгу из рук дочери и внимательно прочитала слова на обложке:
– Где ты ее взяла?
– Мне прислала Милания… – опустив глаза, ответила лиска. Ей становилось все обиднее вот так стоять перед озлобленной мамой. Мамой, которой Малакинии так не хватало все это время. Ее безмолвие она вполне научилась выносить. Ее отсутствие. Отстраненность. Но такое давление со злобой было уже слишком для лисенки.
– И зачем тебе эта книга? Что за тренировки? – На мгновение Малакинии показалось, что голос Лаконии смягчился, потеплел.
– Я владею Магией Левитации, мама! И я решила сделать ее такой сильной… Такой сильной, чтобы победить ликантропа, когда найду его! – Глаза лиски загорелись: вот оно! Момент, когда она поделится с мамой своим планом, своими достижениями. Момент, где они снова станут близки перед лицом общего горя и отмщения. Она больше всего на свете хотела, чтобы мама ее обняла, крепко и ободряюще. Ласково, как умеет только она.
Но в ушах резко зазвенело, и на мгновение потемнело в глазах. Щека горела отпечатком родной маминой руки. Глаза тут же заполнились слезами, и мамин силуэт стал размыт, словно между ними выросло мутное увеличивающее стекло. Малакиния не видела, как у Лаконии дрожат и раздуваются ноздри. Она, грозя пальцем, шипела на дочь:
– Никогда, никогда не смей больше говорить об этих фантазиях! Сколько можно, ты мне все нервы вымотала этими своими вовкулаками! Тебе сказали, пояснили, это медведица. Сказали, что в Лесу опасно! Но ты продолжаешь туда таскаться! И продолжаешь нести этот бред про древнего вовкулака! Сколько можно, Малакиния?! Сколько можно стараться привлекать к себе внимание?! Все уже давно поняли: тебе было сложно. Хорошо. Нам всем было сложно! Возьми себя в руки и займись делом! Лентяйка и бездельница! Нужно думать о будущем и жить дальше! Нужно идти в Университет и становиться Хранительницей. Я же тоже не железная, но выполняю доверенную мне работу! И сестра твоя пережила это и вернулась к учебе. Что же с тобой не так?! – Неистовая злость заполнила Лаконию целиком. Она била хвостом по едва освещенной огарком свечи светлой. Глаза застилала красная пелена. В висках пульсировало. Не так Длиннохвостая Лиса представляла себе новый разговор с дочерью. Если честно – никак не представляла. И Малакиния это поняла. Она стояла в ступоре с глазами, полными слез и растирала горящую огнем щеку.
Лакония все говорила и говорила, сама себя подстегивая, и в итоге завелась не на шутку.
– Школу она прогуливает, по дому ничего не делает! И как ты планируешь дальше жить? Магиями?! Преследовать выдуманного монстра?! Да что же это такое! Да сколько можно! – Она в гневе бросила книгу на кухонный стол, и та громким шлепком о столешницу привлекла к себе внимание. – Ничего, я тебе покажу! Я проучу тебя! А то все ей спускают с рук! Уборную в школе разнесла – все промолчали! Уроков вообще не учит – все равно двоек решили ей не ставить! Все ее жалеют, а она на голову садится! – причитая, Лакония вытащила из шкафа металлическую миску. – Гляди, как мы тебя усмирим и отучим от этих бредней! – Она с треском вырвала несколько первых страниц. Малакиния истошно завопила и кинулась к матери. Лакония отпихнула ее в сторону и, бросив скомканные страницы в миску, поднесла к ним свечу. Магическая бумага вспыхнула холодным голубым пламенем.
– Не смей! Что ты делаешь?! Как такое можно делать! За что? – Малакиния всхлипывала, и конвульсии прерывали ее дыхание. – Прекрати! Книга не виновата! Ну, забери ее! Отними, как отняла свою любовь! Как отняла теплую домашнюю еду, душевные разговоры за ужином, смех… Запри в своей комнате! Только не жги! Мама!
Малакния металась, но мать отталкивала ее, перегораживая путь своим огромным лисьим хвостом. Взгляд Лаконии стал окончательно безумным. Лисьи уши торчали из взлохмаченных волос, нервно подергиваясь. Руки покрылись черной шерстью, на пальцах отрасли когти. Нос заострился, из-под верхней губы проступили острые клыки. Малакиния никогда не видела Лаконию обратившейся. Она не узнавала маму за злобной маской полузверя, который торжествовал и наслаждался ее страданиями. Пепел от магической бумаги был белоснежным. Он медленно дотлевал в миске, перепачканной разводами копоти. Воздух заполнил вязкий запах иланг-иланга и горелой плоти. Малакиния рыдала. Лакония вырвала еще несколько страниц. Дочь взвыла вместе с треском рвущейся бумаги так, словно от нее самой отрывали кусок. Она пошатнулась и схватилась за стол в поисках опоры. И тут рука ее нащупала кое-что.
– А ну остановись и отдай мне книгу немедленно! Или я разобью ее! Я клянусь, я сделаю это!
Лакония перевела взгляд на лиску – та с вызовом замахнулась. В дрожащей руке блеснул синими и голубыми линиями керамический бок. Лакония презрительно фыркнула.
– Ты не посмеешь! – И она поднесла свечу к новому комку страниц. Бумага вспыхнула. Тут же в стену врезалась любимая кружка Мудрого Лиса, россыпью остроугольных осколков осыпаясь к ногам Лаконии. Это мгновенно ее отрезвило, и она жалобно взвизгнула.
Малакиния, воспользовавшись тем, как мать бросилась на пол собирать осколки, схватила со стола покалеченную книгу и пулей вылетела из дома с криками:
– Ненавижу тебя! Ненавижу!
Лакония бережно собирала осколки в пригоршню, крепко прижимая их к сердцу. Из сжатого кулака, сквозь пальцы, по черной шерсти сочилась яркая кровь – осколки беспощадно впивались в ее ладонь. А она только тихо что-то причитала и продолжала их собирать. Наконец, очнувшись, сбросив лисьи уши и спрятав хвост, Лакония обернулась, ища глазами дочь.
– Ой-ооооооой! Что же это такое! Зачем?.. Что же это мы?! Что я натворила?! – Пачкая кровью стену и дверную ручку, Лакония бросилась вон из дома следом за лисенкой. Но Малакиния была уже далеко.
Она бежала. Бежать в деревне было некуда и не к кому. Потому лиса направилась в Лес. Она прижимала книгу к груди, нежно трогая ее край солеными от слез губами. В темноте дороги было не разобрать. Малакиния сначала бежала просто вперед, подальше от дома. Потом решила направиться на ту же Косую опушку. Но скоро поняла, что понятия не имеет, где находится. И, как назло, ни одного живного, у которого можно было бы спросить дорогу, не встречалось на пути. Малакиния безнадежно заблудилась в Чащном Лесу. Но это ее только радовало. Она продолжала идти неизвестно куда, втайне надеясь снова встретить два горящих желтых глаза и покончить уже с этим ниоткуда и ни за что свалившимся на нее бесконечным кошмаром. Ее жизнь была так хороша. Была полна любви и тепла. Почему это все у нее забрали? Кто? Отца… а теперь и мать…
– Никогда ее не прощу! Никогда! – Утирая слезы, Малакиня утопала в своей обиде. За что мама так обошлась с ней? Неужели это из-за потери Вознеженного так одичал ее Дух, а она сделалась такой жестокой? Когда лисенка окончательно утомилась, она свернулась клубочком под деревом, умостив пострадавшую книгу в качестве подушки, и забылась глубоким сном.
Измотанная вечерней ссорой и долгим блужданием по ночному непроглядному лесу, Малакиния спала долго. Она проснулась, когда птицы вовсю заливались трелями, а солнце стояло почти в середине своего небесного пути. Шея затекла. Лицо распухло, глаза болели. Вдобавок из живота донеслось недовольное урчание. Малакиния была голодна и испытывала сильную жажду. Осмотревшись, она поняла, что совершенно не знает, в какой части леса находится. Далеко ли до дома. Или до реки. Шума ее течения тут слышно не было.
– Эгей! Есть тут кто? – громко крикнула Малакиния.
– Я тут есть. А кто интересуется? – тихо пропищали в ответ, и лиса пригнулась к корням дерева, стараясь рассмотреть собеседницу. Из-под кривого серого пыльного корня сосны на нее смотрел малюсенький черный глазик. На мгновение высунулся крохотный носик, обрамленный пушистыми усиками, мышка потянула воздух и спрятала нос.
– Я – Малакиния. Младшая из Рода Хранителей Лисоборотней. Не бойся, я не причиню тебе вреда. Я просто заблудилась и ищу чьей-нибудь помощи.
Мышка снова высунула нос, потом голову целиком, но снова шмыгнула под корень.
– Так ты териантроп. Почему ты можешь говорить со мной? – удивилась живная.
– Таков мой магический дар. Я еще владею силой левитации. Ну, – лиса печально посмотрела на книгу, – овладеваю… – тихо закончила она.
– Левитации? – любопытная серая мышка снова показала голову. Она понемногу вылезла целиком и взобралась на корень, чтобы быть поближе к Малакинии. – А что такое левитация?
– Это умение двигать предметы силой воли. Не прикасаясь к ним. Вот, смотри. – С этими словами Малакиния направила руку на лежащую рядом с мышкой сосновую шишку. Закрыв глаза, она быстро вызвала Дух, но пятно было совсем прозрачное. Оно дрожало, и никак не получалось наполнить его светом или теплом. Скандал с мамой всплывал в памяти Малакинии болезненными картинками и словами, и Дух только ослаб. К тому же голод и жажда истощили ее силы. Она долго пробовала заставить шишку пошевелиться. Но безрезультатно.
– Прости, сегодня, наверное, не получиться, – наконец сдалась лиска.
Мышка тихо хмыкнула и сочувственно покачала головой, омывая нос лапкой.
– Да, бывает такое… У меня вот двоюродный дядя тоже думал, что умеет летать. Долго всем рассказывал, а потом решил показать. Залез на такую же, вот как эта, высооокую сосну, прыгнул, и…
– И что?
– И нет у меня больше двоюродного дяди. – Мышка снова деловито посмотрела на Малакинию. – Ну так, а ты что, чародейка-неумейка, потерялась? Откуда пришла?
– Не знаю, темно было. Из деревни лисоборотней. Знаешь такую?
– Не знаю. – Мышка забралась на более высокую, торчащую из земли корневую ветку. – Я больше тут, по местности, под сосной, бываю.
– А по местности не знаешь, где тут есть хотя бы ручеек? Я пить хочу страшно. И есть, – Малакиния вздохнула. На слове «есть» мышка снова юркнула под корень.
– Есть хочешь? Это опасно, когда кто-то такой большой рядом хочет есть, – с опаской заметила маленькая живная.
Малакиния рассмеялась.
– Не бойся, териантропы не едят живных. Ты что, никогда нас не встречала?
– Нет, – мышка вылезла. – Ну, мама рассказывала, конечно, что вы не хищники. Но острожности никогда не бывает слишком много. – Это была очень маленькая, но очень смышленая мышка. – Итак, есть и пить. Между кустами красных ягод есть небольшой ручеек, тут тебе повезло. Только тебе с твоими размерами надо будет прямо через кусты ломиться. А на счет еды я не знаю. Красные ягоды есть нельзя. А за кустами ничего съедобного нет. Я пока сбегаю, поищу тебе ягод съестных. Может, кого спрошу про твою деревню. А ты иди пей.
Мышка указала в сторону ручья и скрылась из виду.
Лиса осторожно поместила книгу за пазуху и начала пробираться через крепко сплетенные ветки лесной жимолости. Малкиния сорвала и раздавила в пальцах сдвоенную ягоду. Красные плоды окрасили ее пальцы густым соком с терпким запахом. Волчьи ягоды – какая ирония! На мгновение Малакиния почувствовала искушение. Но тут же отогнала его.
Она различила тихое журчание воды. Движимая жаждой, Малакиния дергала ветки, освобождая путь. От резких движений и усилий, да еще под палящим, почти уже летним солнцем, лиса покрылась испариной. Еще несколько минут она боролась с непроходимыми зарослями, и вдруг, сквозь поддавшиеся ветки, она вышла к поляне, затянутой глубокой тенью. Внизу, под ногами, безмятежно бил ключом маленький родник. Лиска опустилась на колени и бережно достала книгу, отложив ее подальше от губительной для бумаги влаги. Затем она нагнулась к воде и начала жадно пить, зачерпывая воду ладошкой-лодочкой. Вода была холодная и почти сладкая. Особенно приятно было оказаться в прохладной тени, спрятавшись от начинавшего нещадно палить полуденного солнца. Утолив жажду, Малакиния встала и осмотрелась.