– Зато живая, – улыбнулась зеленохвостка, тряхнув головой, прогоняя грустные мысли. – Снова этот запах… Так вкусно пахнет… А есть что-нибудь перекусить?
– Хохо, да мы так стужу не переживем! Надо умерить твой аппетит. – усмехнулся Овийле.– Запах, говоришь?..– Он приблизился к девочке и глубоко вдохнул, уткнувшись носом ей в макушку. – Ну конечно! У тебя же все волосы в крови! Левсааан! – позвал он в окошко. – Будь добр – сопроводи нашу гостью до купальни, а то она заточит все запасы.
Он прошел в комнату и открыл большой сундук, из которого вырвалось облачко пыли вместе с резким запахом полыни. Следом выпорхнула очень вялая моль с такими потрепанными крылышками, словно ей самой их поела другая моль.
– Чехуремуха какая-то! Седьмой хит живет в этом сундуке! Даже полынь эту гадину не берет! Придется ждать, когда подохнет от старости. – Кот махнул на моль рукой, но она, словно зная, что вреда он ей не причинит, нагло села прямо на его плечо. Тем временем из сундука были извлечены темно-синее банное полотенце, халат и мягкие тапочки, изнутри плотно выстланные вспушенным хлопком. – Вот, держи. Тщательно оботрешься и закутаешься после омовения. Простуда нам сейчас ни к чему!
– Ты хочешь сказать, что это запах крови вызывает у меня чувство голода? – ужаснулась Малакиния.
– То ли еще будет! Твоя кровь перекипела с вовкулачьим ядом – бесследно такое пройти не может. – Кот повернулся к окну, попыхивая сизым дымом и провожал взглядом уходящих детей. – И я весь сгораю от нетерпения, в предвкушении остальных сюрпризов… – тихо добавил он.
******
Малакиния сильно хромала, и Левсан заботливо предложил ей опереться на его руку.
– Дай мне знать, если утомишься или если я буду слишком быстро идти, – сказал он.
Девочка кивнула. Она была совсем не болтливой, и Левсану нравилась ее молчаливость и сосредоточенная задумчивость. Еще нравились ее яркие веснушки и полные света и радости ярко-зеленые глаза. Она не ныла и не жаловалась, хоть он чувствовал, что ей все еще довольно больно. А кроме того, он предполагал, что она бесстрашна: тогда в лесу, отбивая ее у вовкулака, Левсан совсем не чуял ее страха, хоть сам был до смерти напуган одним только видом ликантропа. Он, конечно, говорил себе потом, что пока может чувствовать только сильные эмоции, а Малакиния может не очень сильно испугалась… Но и сам в это не особо верил.
Купальня была недалеко, в гроте, под одной из скал, обрамляющих долину. Это была небольшая пещера, в самом центре которой тихим ключом бил горячий источник. Из воды вокруг источника образовалось чистое прозрачное озерце, от которого поднимался манящий пар. Стены пещеры, необычайно гладкие, покрытые капельками воды, уходили вверх, теряясь в темноте. Любой звук тут эхом отражался от поверхности озера и возносился серебряной ниткой в самую высь, переливаясь тысячами колокольчиков у далекого, невидимого глазу свода пещеры. Радостный смех ступившей в горячую воду Малакинии донесся до оставшегося у входа Левсана и показался ему небесной музыкой. Этот звук согрел его Дух теплом и вызвал улыбку. Лисенка долго и с удовольствием купалась в теплом источнике. Впервые с момента своего Донития она наслаждалась уединением. Много событий, смешанные чувства и эмоции. Спутанные мысли. В воде все это получилось оставить позади.
«Сейчас я могу просто расслабиться, а про остальное я подумаю завтра… Что делать, к чему все это приведет… к тому же мне не нужно все продумывать самой, у меня теперь есть официальный Учитель. И еще, кажется, у меня есть новый друг… Левсану хочется доверять», – Малакиния улыбалась мыслям о юном дракоше, вытирая мягким полотенцем мокрые волосы.
Малакиния вышла из купальни свежая и бодрая. Ее влажные длинные волосы постепенно подсушивал легкий ветерок. Высоко стоящее солнце играло в их золотистой рыжине, и Левсан увидел, что кончики волос белые – точь-в-точь лисий хвост! На щеках лисенки виднелся румянец. И хоть хромала она меньше, казалось все же, сжимала предложенную ей руку сильнее. Они медленно шли по тропке.
– Так значит ты – Драго?
– Да, но моя мать – львица.
– Ого, – девочка остановилась и с интересом посмотрела на Левсана. – Никогда раньше не видела первородцев.
– Я сам был в шоке, – улыбнулся Левсан.
– Как это?
– Я узнал, что дракон, только в день своего Донития. Ты бы знала, в какой восторг меня это привело! Потом еще Лесной Кот принял меня в ученики – это все как сказка. Наверняка вся стая мной гордится.
–Так ты… не знал своего отца?.. – тихо спросила лиска.
– Мать хранила его имя в тайне. Но раз его не было с нами – то это и не важно.
– И ты не думал о том, чтобы отыскать его?
– Конечно думал… Не нужно быть великим сыщиком, чтобы понять, кто в нашей Долине может быть моим отцом. Долгое время все предполагали, что Лесной Кот мой отец. Молчание матери только подогревало эти слухи. – Левсан поймал недоумевающий взгляд лисенки, и приблизил к ней свое лицо. – Глаза. Из-за вертикальных зрачков. – К своему удивлению, Малакиния только сейчас обратила внимание на эту особенность ее спасителя. – Думали, я Младший из рода Кошкоклана… Кто мой родитель из Кошкоклана, не сложно было вычислить. И тот факт, что я, видимо, Младший из рода Драго, тоже не усложняет задачи. Просто еще не время. Я молод, глуп и слаб… Я наверняка однажды захочу… Я встречусь со своим отцом потом, когда стану сильным и мать будет мною гордиться. И я задам ему все вопросы, которые матери задать не могу. И получу ответы. – Голос Левсана прозвучал жестко. Но он тут же смягчился, повернулся к лиске и улыбнулся. – А твоя семья?
Малакиния поняла, что парень не настроен более говорить развернуто себе. По крайней мере, пока что.
– Хранители, Лисоборотни… Ничего слишком особенного. Раньше нас было четверо: мама, папа, я и старшая сестра, – ответила она, понимая, что подняла слишком личную тему для обоих, и обрадовавшись, что Левсан не загрустил. Но тут же вспомнила свой последний день в деревне и помрачнела. – Вот мои родные вряд ли когда-либо смогут мной гордиться…
– Шутишь! Тебя же тоже выбрал Кот, хоть ты не Драго!
– Да, но… Ты с Донития гордо улетел под восторженные возгласы, а я позорно сбежала под улюлюканье и смех…
– Почему? Ты не лиса? Никогда не поверю!
Малакиния с опущенной головой выдохнула, как будто набираясь смелости сказать и отвела взгляд в сторону:
– Я, как бы сказать, редкой масти… – Было видно, что признание дается ей с трудом. Но им предстояло тренироваться бок о бок еще три хита – пусть лучше будет готов к этому зрелищу. Левсан внимательно слушал. – Понимаешь… я нннммм… малахитовая лиса… – Дракош почувствовал, как Малакиния вся замерла и словно сжалась в ожидании ответа.
– Ну и что? – недоуменно спросил он.
– Ну как же… Я – зеленая.
– И только потому ты так страдаешь? Глупышка, – рассмеялся Левсан, но внутри у него отразилась целая гамма смущения, стыда и отчаяния, мучившая девочку. Он остановился и обнял ее, почувствовав тепло и радость. – Это же чудесно! Ты редкая! Ты уникальная! Ты повстречала вовкулака лицом к лицу и выжила! Итог: масть на самом деле значит так мало… Это всего лишь внешность, цвет. А ведь самое главное – твоя чуткость и храбрость, все это у тебя внутри. Невероятный потенциал! Ты же совсем не испугалась Ликантропа в лесу! Я видел, как ты бросилась на него с карманным ножом!
Тут Левсан ощутил уже знакомые ему эмоции, возникающие у Малакинии, стоит только заговорить о ликантропах.
– И, кстати… Что это за личный опыт, о котором ты говорила за нашим первым ужином? – неловко спросил он и тут же спешно добавил. – Если не хочешь, можешь не говорить, конечно. Просто любопытство… Ну, я подумал, что, может, нам стоит узнать друг друга поближе, раз нам жить и тренироваться вместе… Похоже, что Кот-то от этой загадочной тетушки Пендулы узнал о тебе многое, и вы друг друга понимаете, а я как бы в стороне в эти моменты… но, конечно, если это не что-то такое, о чем ты не хочешь говорить.
Пока он оправдывался, злоба внутри лисенки унялась. Он ощутил такую печаль, что впору начать выть как тоскующий волк.
– Да нет, я могу… Я знала своего отца, мне повезло. И он был настоящим Мудрым Лисом. Умным и добрым. И он научил меня плавать… Когда мы возвращались домой через Лес… на нас напал ликантроп. И он убил моего отца. – Малакиния сделала паузу, сдерживая слезы. Ее грусть накрыла Левсана.
– Прости, – тихо сказал он, крепче прижимая к себе лисичку. – Я не должен был… Мне очень жаль.
– За что ты извиняешься? – резко вспылила Малакиния, с такой силой оттолкнув Левсана, что он упал на землю. Дракош уже очень хорошо знал это ее чувство. – Это ты что ли убил отца у меня на глазах?! Ты преследовал меня, чтобы добить?! Нет! Ну так я найду того, кто виноват, и тогда он будет просить у меня прощения! И пощады! – Она перешла на крик, и так же быстро ее ярость отступила. Малакиния потупилась, рассеянно взглянула на Левсана и расплакалась. – Я не понимаю, что со мной происходит… Да, я все это время жила ненавистью к ликантропам и мечтой отомстить им за отца… Но я теперь не могу контролировать эти странные вспышки ярости. С каждым разом они все сильнее… Мне хочется просто рвать в клочья все, что попадется под руку…
Левсан встал и подошел к Малакинии. Он снова ее обнял, с большей нежностью и каким-то новым чувством.
– Ну-ну… Будет. Наверное, это просто последствия кипучки и травм… Такая эмоциональная нагрузка на растущий организм и неокрепшую психику… Потрепала тебя жизнь, и всего-то к пятнадцати хитам… Бедняжка. Я не сержусь и не обижаюсь. Я все понимаю. И если что – я всегда буду рядом, можешь на меня положиться…
Малакиния подняла на Левсана заплаканные глаза.
– Спасибо.
Он кивнул. Солнце блеснуло на сережках в его правом ухе. И Малакиния заметила, что позади него, в траве, под красно-золотым листком каштана блеснуло что-то еще.
– Какая удача! – воскликнула лисичка, смущенно вырвавшись из его объятий. – Должно быть, это оброненный мною нож! – Она поковыляла к притянувшему внимание месту, но в траве лежал всего лишь осколок стекла, наверняка принесенный из окрестных деревень какой-нибудь падкой на блестящие штуки трещокой. Малкиния, не скрывая своего разочарования, тихо простонала, приложив ладонь к растревоженному бедру.
– Осторожней, вертлявая. Зачем так торопиться? – улыбнулся дракош.
– Я думала, это мой нож… Это был подарок папы. Жалко его потерять…
– Увы, но твоя встреча с ликантропом случилась совсем в другой части леса, довольно далеко отсюда… Так что, наверное, нож уже не найти. – Он приобнял погрустневшую лисенку за плечи и жестом предложил опереться на свою руку. – Пошли скорей домой, а то Кот будет волноваться.
**********
Ужинать расположились у костра на улице – слишком был теплый и ласковый вечер. Неутолимое чувство голода действительно покинуло лису вместе с запахом крови, что подтвердило теорию Кота и дало Левсану повод для шуточек о кровожадности Малакинии и грядущих ежемесячных приступах обжорства.
Все посмеивались, вечер радовал погодой, а столик, накрытый на большом дубовом пеньке, был заставлен вкусностями.
Глава 11
В тесном кругу, прижимаясь друг к другу, сидели испуганные дети. Старшие обходили лес вокруг, подразумевалось, что они будут охранять малышей, пока те отдохнут и выспятся. Бежать было некуда, ликантропы чувствовали, что полное их истребление – это только вопрос времени. Темного Мага больше нет, его заточили в Темном Мире. И вот, когда его власть над их Магией Страсти наконец исчезла, они хотели только одного – покоя. Но вместо этого по их следу неустанно шли териантропы. Обозленные потерей близких в этой ужасной войне. Напуганные непонятными и недоступными им самим силами вовкулаков… они были другими. Темный Маг заставил их принести разрушение в чужую Долину. И теперь териантропы требовали расплаты.
Все, что осталось от многотысячной общины Вовкулаков, – жалкая горстка в две сотни особей.
Вожак хмуро глядел на тени прижавшихся друг к другу детей. Среди них сидели семеро женщин с новорожденными детенышами. Еще трое были готовы даровать свет не сегодня-завтра.
«Больше никого не осталось. Я делал все, что мог. Но как бежать дальше? И куда? Долина окружена непроходимыми скалами… Мы обошли ее всю. Если и дальше продолжим искать в скалах щели или путь наверх – нас просто переловят окончательно, и потом…» Страшные картины из воспоминаний представали перед внутренним зрением Вожака. И сдерживать свою ярость было сложнее всего в эти моменты. Просто завой он, может душа бы и получила облегчение. Но выть было нельзя. И он, подавляя чувства, давал пылающим кострам, в которых погибал его народ, гореть. Догорать в его воспоминаниях.
«А может, просто сдаться…. Они же никогда не слушают. Не слушают и не станут слушать. Для них мы навечно враги и бессознательные яростные звери… Только вот… После стольких убийств совершенно невинных, не нападающих, а убегающих или молящих о пощаде ликантропов… Чем же сами териантропы не звери?»
Вожак крепко сжимал в руке копье. Отчаяние и злоба накатывали на него все реже и быстро отступали. Он прислонился спиной к мягкой, покрытой мхом старой осине.
«Осина – символ смерти. Смерть – это покой, успокоение… Как же я хочу обрести покой, найти его для моего народа…» Усталость и возраст брали верх над Вожаком, и веки его постепенно тяжелели. Он слышал тихий шепот детей и матерей, шум листвы, шорохи в траве… Он чуял запахи каждого своего соплеменника, запахи леса и живных, которые населяли его… Перед закрытыми глазами вырисовывалась четкая картинка окружающего мира – так тонко он ощущал и различал все запахи. Впрочем, как и все вовкулаки.
Он задремал. Его сон резко прервал неожиданный голос. Он не принадлежал никому, ибо Вожак совершенно никого не чуял.
– Ты проснулся. Нет нужды звать подмогу, я не причиню никому вреда. Более того – я считаю его было уже более чем достаточно… Я пришел помочь вам.
Вожак открыл глаза и уставился в темноту. «Ну вот, это уже голоса у меня в голове…» – подумал старый волк.
– Не совсем. Да, меня слышишь только ты. Но я не плод твоей фантазии, – ответ на мысли волка последовал незамедлительно.
– Тогда покажи себя, нет смысла таиться и прятаться тому, у кого нет ничего худого на уме! – с вызовом прошипел вовкулак, крепче сжав копье и приготовившись к прыжку. – Имей в виду, я обращусь и тебе не будет спасения – мои когти и клыки пропитаны смертельным для териантропов ядом!
– Хехехе, – прозвучало в ответ. – Этими сказками можешь кормить невежд с факелами и вилами да их детишек. Да, ваша магия сильна и чужеродна для наших мест, и для териантропов она губительна. Но, видишь ли, я не простой териантроп…
Бесшумная тень опустилась с соседнего дерева на мягких крыльях, и перед Вожаком вовкулаков предстал Хранитель Воронителей. В непроглядной темноте лесной ночи его лицо как будто подсвечивал голубоватый свет. Черный плащ на плечах Воронителя большим пятном окружал его, распластавшись по земле. На фоне совершенно черного одеяния выделялся светом подвес – стальное изображение головы ворона с двумя янтарными глазами на толстой стальной цепи украшало грудь Хранителя.
Вовкулак опешил.
– Вот и завершилась наша история, – он опустил копье. Если Хранитель привел войско – звать подмогу не имело смысла. Возможно, даже звать уже было некого. Вожак решил просто выиграть еще несколько минут тишины и покоя для скрывающихся в кустах матерей и детенышей. «Всего лишь несколько минут, пусть побудут в неведении перед тем, как наступит конец всем нам», – смиренно подумал он.
– Я же сказал, я пришел помочь, – раздраженно повторил голос. Воронитель не разжимал губ. Он снял с шеи цепь и, держа подвес на ладони левой руки, накрыл его ладонью правой. Вожак с интересом наблюдал. – Положи свои руки на мои, старый Волк, – приказал ему Хранитель. Вовкулаку было нечего терять, и он выполнил приказ. Воронитель тихо, нараспев начал произносить непонятные старику слова, и заклинание окутывало его дурманом. Он ощутил, как его Сила и свет потянулись к ладоням. Он видел, как Магия Хранителя тоже наполняет их сомкнутые руки. На несколько минут, пока Воронитель читал заклинания, сделалось невыносимо горячо. Жар, происходящий изнутри, пробивался лучами между пальцами Ворона и ранил ладони Волка. Но он их не убирал. Когда же сияние полностью прекратилось, Вожак ощутил, что сил в нем почти не осталось. Его страсть и свет, они все ушли в руки к Воронителю.
– Зачем ты сделал это? Что ты задумал? – Вожак сразу решил, что Хранитель просто обманул его, чтобы лишить Силы и исключить любое сопротивление. Он, задыхаясь подпрыгнул к самому лицу Воронителя, но тут же не устоял на ногах, покачнулся и осел на землю от слабости.
Гость присел рядом со старым Волком. Ни слова не говоря, он протянул к нему руки и раскрыл ладони.
На черной перчатке лежал стальной подвес. Теперь это была голова волка с янтарными глазами. Массивную стальную цепь заменил толстый черный шелковый шнурок.
– Я не обманул. Это – мой дар вам. Оберег. Видишь ли, ликантропы и териантропы причинили друг другу много горя. Вы по чужой воле, а мы по своей глупости. Поздно искать и наказывать виновных. Все что мы можем теперь – попытаться создать лучшее будущее. Прими этот подвес в знак раскаяния териантропов. В знак возможного перемирия в будущем.
Он протянул стальное украшение вожаку.
– Подвес и ваша кровь откроют вам проход среди скал в тайное логово. Я соорудил его для вас. Там никогда никто не сможет вас обнаружить. Там есть все необходимое для жизни. Увы, я не в силах вернуть вас в ваш мир. Никто в Долине не в силах до тех пор, пока териантропы и ликантропы не смогут объединить свою магию. А пока это все, что можно сделать…
– Но почему? Почему ты помогаешь нам? – Вожак сжал в руке подвес. Он был горячий. В нем были свет и страсть ликантропа и Магия Натуры териантропа… Волк это отчетливо ощущал.
– Мне стыдно за мой вид. Но, конечно, я не делаю этого совсем безвозмездно. Я хочу попросить на будущее, если однажды моему потомку понадобиться ваша помощь…
– Можешь рассчитывать на нас! – Вовкулак встал и гордо поднял голову. – Вовкулаки – создания чести. Мы отдадим долг твоему потомку, о чем бы он ни попросил, в чем бы ни нуждался. – Тут воспоминания о кострах и криках родичей снова вернулись к вожаку, и он стиснул зубы. – Но это будет единоразовая услуга. Мы примем твою помощь, но отплатим за нее только однажды и только твоему потомку.
– Вот об этом я и говорю… – тихо вздохнул Воронитель, опустив плечи. – Нам надо, чтобы прошло много-много времени, и горечь потерь и ужас от войны не отзывался в сердцах наших потомков такой же обидой злобой и яростью, как в нас… И только тогда мы можем надеяться на перемирие и принятие друг друга… Священные мокрицы, ты же даже представить себе не можешь, какие чудеса и силы стали бы доступны нам, если бы ликантропы и териантропы объединили свои силы!
Он махнул рукой и исчез.
**********
Вожак спал беспокойно. Во сне он слышал голос, но не видел ничего и не понимал. Голос витал вокруг и твердил только одну фразу: «Пришло время отдавать долги». Голос не насмехался и не угрожал. Этот голос вообще не выражал никаких эмоций. Старый вовкулак проснулся в холодном поту.
Вот уже сотни хит его стая жила в Тайном Логове, один вожак сменял другого, и мирный уклад жизни ликантропов ничто не омрачало. Иногда по острой необходимости, пряча лица и глаза под тенью своих глубоких капюшонов, ликантропы пробирались на ярмарку в Цкенод. Но каждый в Тайном Логове знал о неоплаченном долге Воронителям, который висел на ликантропах. И когда один из вовкулаков вместе с семенами и травами принес из Цкенода весть о новом Придворном Маге короля Диверия, Вожак стаи понял, что приблизился час оплаты.
Сам он решил носа не показывать. Может, и не знает потомок Воронителей об этом долге. Но сила древнего и могучего рода териантропов настигла вовкулаков. Вожак выпил воды и обмыл лицо, отгоняя жуткое ощущение, порожденное голосом из сна. И заметил на столе странный предмет. Совершенно черный, прямоугольной формы кусочек картона. На одной стороне золотом были вытеснены буквы К. и Ю. На другой одно только слово: «Приходи». Которое, стоило вовкулаку его прочесть, тут же исчезло.
********
Свой кабинет Юсый обставил в схожем со спальней стиле. Черный доминировал, но детали вроде дверных ручек, рисунка на обоях, тяжелых набалдашников на перилах глубоких кресел – все было выполнено из золота. Тяжелые темно-зеленые портьеры были плотно задернуты. Стол из черного дерева украшала мозаика из опалов, агатов, изумрудов, рубинов, перламутра и жемчуга. Картина изображала морской пейзаж, окруженный горами, покрытыми зеленым лесом, из которого выглядывали разные живные. Множество деталей приковывало взгляд, работа мастера восхищала. Юсый сидел в кресле, спинка которого возвышалась высоко над его головой и оканчивалась изображением золоченой короны. Он мог себе позволить все, что хотел. Перед ним лежали кипы бумаг, стопки книг и развернутые планы. Строительство арены для Цестуса подходило к концу. Он довольно потирал руки. В кабинет постучали. Дверь открыла горничная, молча протянув Придворному Магу его собственную визитную карточку, черную с золотым тиснением. Маг взял ее и сразу ответил:
– Пусть войдет.
Горничная исчезла в дверном проеме, и вместо нее появился высокий, немного сутулый мужчина в сером плаще с глубоким капюшоном. Лица пришедшего совершенно не было видно. Юсый отодвинул чертежи, протянул руку к графину и наполнил высокий хрустальный бокал золотистым и вязким, как мед, ароматным еловым соком.
– Присаживайся, я ждал тебя. Елового соку? – Он задержал графин над вторым бокалом. Гость кивнул.
Уверенным шагом он подошел к креслу возле стола, отбросил капюшон и расстегнул плащ так, что стало видно крупный стальной подвес – голову волка с двумя искрящимися янтарями вместо глаз. Затем Вожак Стаи Вовкулаков сел.
Юсый на сотую долю секунды испытал странную робость и замешательство. От магической ауры этого крупного широкоплечего мужчины ему стало не по себе, как бывало в присутствии Темной Сущности. Но он быстро взял себя в руки и поставил перед гостем бокал. Аккуратно разгладил мантию, присел и внимательно посмотрел в желтые глаза Волка. Таких глаз Придворный Маг никогда не видал: резкая зауженная форма с вздернутым внешним уголком. Завораживали также радужка и зрачки. Совсем волчьи, желтые с темной каймой. В них искрилась энергия, сила и покой. Как в лучах закатного солнца. Вообще, то, как он представлял себе ликантропов и как они были изображены на иллюстрациях в древних учебниках истории, радикально отличалось от того, как выглядел гость. Ни клыков и когтей, ни торчащей клоками косматой шерсти на кистях или ушах. Ни красного безумного блеска ярости в зрачках. Короткая серо-белая борода, такие же волосы, заплетенные в косу. Мягкие черты лица, тонкие складочки у рта и в уголках глаз. Если бы не подчеркнутая серьезность в манере держаться, Юсый вполне мог бы описать гостя словом «добродушный». Такому мужчине ничего не стоило затеряться в толпе териантропов, если бы не глаза и эта странная исходящая от него и его подвеса магическая аура.
– Следует ли мне опасаться за мой народ? Или я смело могу рассчитывать на то, что Новый Придворный Маг достойный потомок своих предков и Тайное Логово продолжит оставаться тайным? – Первым делом Вожак решил сразу прояснить наиболее важный для него вопрос.
Юсый изучал его. «По-видимому, создания чести. Наивные и доверчивые. Простодушные. Как псы. Хахаха, вот тебе и косматые кровожадные ликантропы, полные ярости и без какого-либо осознания… Как после такого можно доверять письменным источникам?»
– Я знаю о месте вашего обитания, это так. И я не намерен открывать эту тайну териантропам, если в этом вопрос. – Юсый сделал глоток. Вожак вовкулаков кивнул. Он заметно расслабился и отпил из бокала, чтобы подавить норовящий вырваться вздох облегчения.
– Добрый сок, – отирая усы, одобрительно кивнул Вожак. Янтарь в глазах волка на его груди переливался искорками и светился золотом. – Тогда я готов выслушать, зачем меня призвал во дворец такой значимый господин.
Юсый довольно улыбнулся. «Значит, он понимает, что они мои должники и обязаны служить мне». Слово «господин» из уст этого громилы вернуло Магу уверенность.
– Итак, мне всего лишь необходима одна услуга от вашей братии.
– Всего лишь об одной и был между нашими предками уговор. – Вожак сделал еще один большой глоток елового сока. Тепло и сладость вязкой жидкости приятно согревали его нутро.
– Так и есть. – Юсый медленно кивнул, не подавая виду, что сам совершенно не знает никаких деталей договора. – И вот момент настал. Я читал, что вовкулаки владеют невероятно тонким чутьем. Просто феноменальным, так сказать. Так ли это? Ибо, следует заметить, сейчас, глядя на живого вовкулака, я вижу, что на деле почти ничего из описанного в книгах териантропами про вашего брата не соответствует реальности… – В этот момент, Юсый даже засомневался, сможет ли ему действительно помочь эта волчья стая, или он только зря это все затеял.
– Ну так ваш брат особо и не стремился знакомиться с нами. Вы всё больше резали да жгли. – Что-то пугающе злобное промелькнуло в ухмылке вовкулака, но он решил проглотить подступающие к горлу упреки и третьим глотком прикончил сок.
Юсый встал и услужливо снова наполнил его бокал. Но вожак решил ко второму не прикасаться. Неизвестно, что на уме у этого странного Мага, и надо быть готовым к чему угодно.
– Мы не чудища и не зверье, не яростные безрассудные волки, ведомые одной только жаждой крови. Но мы волки, это верно. И чутье у нас что надо.
– В таком случае справиться с моим заданием для вас не составит труда. – Юсый, не возвращаясь в кресло, поставил графин, подхватил свой бокал и, сделав небольшой крюк по кабинету, подошел к прислоненной к стене картине. – Вот, – он указал на изображенную молодую женщину, ласково поглаживающую беременный живот. – Вот этот перстенек, на среднем пальце принцессы. С малахитом. Совершенно бесполезная и невзрачная вещица, но очень дорога клану Драго как память. Утерян. Представляете? – Юсый небрежно отпил. – Да, настолько важная для короля вещица, что пришлось беспокоить древнюю Cилу вашего вида.
Юсый напустил на себя максимально скучающий вид.
Вожак ликантропов сначала недоумевающе вскинул густые брови. Но тут же посерьезнел и ответил:
– Так и что же, совсем не стоимостью измеряется ценность. Потерялся – значит, найдем. – Вожак был вовсе не так прост или глуп, каким хотел казаться и каким его посчитал Юсый. Но он потянулся за бокалом и продолжил изображать простака. – Эх и хороша была девица. Но что ж с вас, териантропов, взять? Вы что угодно горазды угробить, а ежели что действительно хорошее, красивое или выдающееся, отличающееся от вас, а то и не дай солнце – лучшее, чем вы – так вообще для вас святое дело. А она, вон, и на портрете, смотри, как светится теплом – точное дело, была лучше многих… Ее-то, часом, с перстеньком этим не погребли? Али, думаете, сбежавший муженек прикарманил?
Юсый пропустил мимо ушей все колкости на счет своего вида.
– Дела давно минувших дней. Нам ли судить, какой из наших видов к чему склонен, и как кому вредил? – ответил он мягко и решил этой темы больше не касаться. – Доподлинно известно, что на момент зажжения погребального костра перстня на принцессе Измульдине не было, – соврал Юсый. – Итак, следует искать вот такую мелочь. Неизвестно где и как. Просто всюду. Потому и нужно привлечь легендарное сверхчувствительное обоняние ликантропов.
– Хорошо. Мы возьмемся. Но потом вы, ваша светлость, забудете про наше существование.
– Договорились. Как только перстень окажется на этом столе – вы вольны жить, как жили раньше. Итак, как работает эта ваша способность? Что вам потребуется для поисков? Средства? Люди? – Юсый подошел к вопросу по-деловому, заодно лишний раз давая понять, что его возможности и власть безграничны – как у самого короля Диверия.
– Хех, много вы в своих книжках вычитали, – усмехнулся в усы старый Волкулак. – Вещи. Личные вещи принцессы. Чем ближе они были к ее телу, чтобы впитать аромат, и чем аккуратнее хранились и, само собой, меньше стирались – тем лучше. Чтобы не ломать и не рвать на части, отгрузите мне предметов шесть-семь ее туалета, белья, там, нательного, постельное тоже может подойти… – на секунду сконфузившись от таких своих слов, Вожак немного покраснел и замялся. – В общем. Я отправлю на поиски лучших.
Пришла очередь Юсыя удивленно поднимать брови. Он представлял себе все это как-то сложнее, что ли.
– То есть вы просто… эм… Обнюхаете личные вещи принцессы Измульдины… И пойдете искать след. Как псы? Никакой магии, никаких обрядов? – все еще не мог поверить Юсый. В словах его звенел с трудом сдерживаемый смех.
– Так чутье у волков и работает, – снова злобные нотки прозвучали в голосе Вовкулака. Этот вычурный сноб начинал его не на шутку раздражать. Вожак одним глотком осушил бокал и поставил на стол. – Итак, дадите вещи сейчас, или мне прийти позже?
Он вопросительно взглянул своими ярко-желтыми глазами прямо в лицо Юсыя.
Эта примитивная метода поиска вызывала сомнения, но и забавляла Придворного Мага. Почему Темная Сущность решил, что это поможет? По запаху найти перстенек в Долине – это посложнее, чем искать иголку в сотне стогов сена.
– Ну что ж. Будет даже интересно. Я приготовлю вещи, возвращайся за ними дня через три. – Маг, не в силах сдерживаться более, жестом показал, что разговор окончен и отвернулся к камину. Он старался не рассмеяться.
Такая манера прощаться возмутила Вовкулака, потому он ни слова не произнес. Молча застегнув плащ и накинув капюшон, он вышел.
***********************
Той же ночью Юсый бесшумно пробрался в закрытое крыло дворца, в бывшую спальню принцессы Измульдины. Он отвел глаза от ее портрета, возвышающегося над камином. Портрет писался до замужества; юная принцесса была изображена в полный рост, в бледно-голубом платье из невесомого шелка и шифона, с распущенными волосами. Ее образ светился в темноте спальни своей чистотой и непорочностью. А еще странной, невероятной, магической силой. «Может, это талисманный портрет…» – предположил придворный маг. Он неприятно поежился под пристальным взглядом принцессы, сопровождавшим любое его движение. Он подошел к постели и откинул покрывала.
«Ночная сорочка наверняка лежит под подушкой», – предположил Юсый. По крайней мере, так Маг часто хранил свою. Он обнаружил целое собрание разных вещей: розовый бархатный берет и страусиное перо, голубую и синюю ленты для волос, грубую хлопковую белую рубашку и жесткий корсет. Там же лежала прозрачная голубая ночная сорочка и несколько серебряных браслетов.