Глава 9
Пророчица Львостаи собирала травы на окрестных лугах и в лесу и приходила сбывать их в лавку к травнице Лирии. Она часто обращалась к травнице за советом, сама много помогала ей с устройством торговли и приготовлением зелий и настоев. За долгие хиты сотрудничества женщины сдружились и стали близкими подругами.
Однажды, после непривычно долгого отсутствия, Неония появилась на пороге лавки с дорожной сумкой, полной свежего душистого шалфея, в одной руке, и румянощеким карапузом – в другой.
– Неония! – радостно раскинула ей навстречу руки пожилая травница. – А я-то как раз стою и думаю: сроки сбора шалфея на исходе, а тебя все нет, уж не захворала ли ты? Ну… рассказывай, рассказывай, где в этот раз ты пропадала? – Лирия игриво подмигнула подруге, зная ее слабости. – Снова уходила в глубину леса на поиски новых образцов?
Кряхтение карапуза отвлекло травницу.
– А кто это туть у нась такой шладкий? – заворковала Лирия и потянула к ребенку свои натруженные руки. – Это кито? Это чей?
Травница не удивилась ребенку: Неония часто принимала детенышей в отдаленных деревнях и, встретив ее в городе, кто-то запросто мог попросить пророчицу присмотреть за малышом, которому она однажды помогла появиться на свет.
– Этот – мой, – радостно и гордо ответила пророчица Львостаи, передавая малыша в руки подруги.
– Ааа, да? – Лирия удивленно подняла брови, и ее улыбка стала еще приветливее и теплее. – Вот так новость! Вот так радость! А ну-ка ну-ка, дай-ка я получше рассмотрю тебя, названный внучок!
Бережно держа лепечущего и увлеченно сосущего кулак малыша, травница из полумрака лавки подошла ближе к окну. Пригладила льняные волосики, торчащие на затылке, и заглянула в личико сына Неонии. На Лирию внимательно смотрели золотистые с искорками глазки. От солнечного света зрачки резко сузились и стали не толще волосинки. Вертикальные кошачьи зрачки.
– Ого, – тихо выдохнула травница, не сумевшая скрыть изумления. Но быстро взяла себя в руки. – А как звать нашего крепыша?
Неония не скрывала того, как ее позабавила реакция Лирии, понимая, что травница не позволит себе переходить черту приличий и задавать личные вопросы, если только Неония сама не пожелает ей рассказать. А рассказывать пророчица никому ничего не собиралась.
– Его имя Левсан, – поставив в угол сумку, Неония подошла к Лирии и, прижавшись щекой к щеке подруги и обнимая и ее, и дитя у нее на руках, ласково нараспев повторила: – Моего сына зовут Левсан.
********
Левсан был тихим и любознательным детенышем. Он всегда находился рядом с матерью, помогал ей собирать травы, внимательно слушал и запоминал все, что Неония о них рассказывала. Он ходил с ней всюду: в лес за травами, к больным с лекарствами, к роженицам на осмотры, в лавку к тетушке Лирии, даже на похороны и роды. Всюду помогая, по мере сил и своих скромных возможностей. А в свободное время Левсан всегда читал. Неония рано показала ему буквы, это мальчику далось очень легко, и с тех пор он никогда не расставался с книгой. В его распоряжении были сотни разных томов, которые хранились в лавке травницы Лирии. Книги там были обо всем на свете и стояли повсюду, где не занимали место травы.
*********
Мальчик был очень наблюдательным. Он подолгу размышлял над тем, что замечал в мире вокруг себя. Он не был болтлив. Однажды, едва еще только начав связывать слова в сложные фразы, Левсан взял мамино лицо в маленькие пухленькие ручки и внимательно посмотрел ей в глаза. Он видел свои глаза в отражении в воде и в старом потемневшем зеркале тети Лирии и заметил определенное отличие.
– Почему у нас разные глазки, мама? – серьезно спросил Неонию детеныш.
– Потому что у тебя, сыночек, глазки как у папы, – сдерживая смех, так же серьезно ответила Неония.
– А где папа? – последовал логичный вопрос.
– Папа у себя дома, сладкий мой кренделек.
Малыш ненадолго задумался, и снова спросил:
– А он придет к нам?
– Увы, кренделечек, папа не может. У него много-много работы. Но однажды ты сам пойдешь к нему, договорились?
– Когда немножечко подрасту? – обрадовался Левсан.
– Да, – кивнула Неония и крепко обняла своего любознательного малыша. – Когда немножечко подрастешь.
Никто не задавал Неонии вопросов, не желая оскорбить ее или вторгаться в личное пространство. Но териантропы есть териантропы, и избежать пересудов за спиной было невозможно.
– Пророчицу-то Львостаи видали? – шептала одна торговка другой за лотками с фруктами напротив травяной лавки. – Прижила детеныша, агась. Так и носит его, значь, всюду с собой: и в луга, и на поля за травами, и в лес, и к хворым, и к беременным, и сюды. Лицо евойное скрывает! Так слушай, я сама мельком видала: у него зрачки поперек, аки у кошака!
– Ничосси! – всплеснула руками тощая товарка, придвигаясь ближе и переходя на шепот погромче. – Неужто ты думаешь, что благородная львица Неония, спуталась с ЭТИМ, прости Натура, шалопаем? – торговка многозначно подняла брови, собирая лоб во множество складок, как меха у гармошки.
– Да вы что! – тут же отозвался внимательно подслушивающий их разговор булочник, такой же добрый, мягкий и пышный, как любое из его сдобных творений. – Неония соблазнилась на блохастого Лесного Кота? – но тут же, осмотревшись и спохватившись, добавил погромче, для перестраховки, а то никогда не знаешь, кто может тебя подслушать на улице Цкенода. – Нет, он, конечно, из древнейшего рода и невероятно сильный, можно сказать, легендарный, Маг. – Булочник прочистил горло, пересохшее от натуги и муки . – Но бабник тоже не менее легендарный, – тихонько добавил булочник, подмигивая соседкам.
Все смаковали новую сплетню. А Левсан тем временем рос.
********
Незадолго до одиннадцатого дня рождения Левсана в травную лавку тети Лирии заглянул необычный посетитель.
Левсан сидел на полу и перебирал книги на самой нижней полке. Он бережно доставал их и складывал стопками. Глубина полки была искажена магиями, и за одним рядом книг оказывался следующий. Левсану это нравилось. Неония так и не отправила сына в школу, предпочтя обучать его на дому, избегая таким образом возможных насмешек и конфликтов. На самом деле, пророчица никогда не упускала сына из виду по другой причине. В любом случае, образование, которое получал Левсан, ничем не уступало школьному, и даже во многих аспектах превосходило, ибо пророчица Львостаи была чрезвычайно осведомлена в разнообразных областях и с радостью делилась знаниями со своим детенышем. Он же был очень внимательным и благодарным учеником. К любым новым знаниям он тяготел и радовался им больше, чем его сверстники пирожным с кремом. Но пирожные Левсан тоже любил. Пожалуй, это были две самые большие слабости мальчика: кондитерские изделия и книги.
Левсан старательно составлял список извлекаемых из недр шкафа книг: указывал их название, кто автор, где написал, на какую тему.
Травную лавку наполнял густой аромат эвкалипта. Это Неония и Лирия на кухне варили эвкалиптовое мыло, прекрасно помогающее справляться с мигренями и радикулитами.
– Так-так-так… «Травяные гусеницы качуни, их жизненный цикл и целебные свойства сброшенной куколки», автор Эмилия Праймин, Фрикайленд… Так, это в научную литературу… «Приключения Василисы и Невидимого Совенка», Ник Ник и Маркиза Изотова, религиозная значит, сказка… Отложу для себя… А вот «Общая классификация демонов Темного Мира. Обереги», написано О'Вийле Валом, это в Магические книги, и с пометкой, тоже интересно потом почитать…
– Ооо, я даже и не предполагал, что где-то сохранился хоть один экземпляр! Одна из первых больших работ, прекрасно иллюстрированная, кстати! – От неожиданности, Левсан выронил увесистый том с иллюстрациями демонов. Книга громко ударилась о деревянный пол, поднимая облачко пыли.
Поглощенный своим занятием, мальчик даже не услышал скрипа двери и звона колокольчика, оповещающего о новом посетителе.
– Все в порядке? – окликнула его мать.
– Да, ма. У нас посетитель. Простите, я не слышал, как вы вошли, – Левсан осторожно поднял книгу. Было похоже, что прощения он просит у нее, а не у гостя. Встав с колен, мальчик отряхнул пыль с брюк обернулся наконец к вошедшему и никого не увидел. Только странная тонкая струйка дыма крутилась в воздухе, распространяя запах душистых травеньев.
– Да ничего, – раздалось откуда-то снизу, – ты был так увлечен, мне жаль, что я тебя отвлек. Но это действительно очень редкий и ценный экземпляр. Автору будет очень приятно узнать, что его труд не пропал бесследно…
Опустив глаза, Левсан увидел очень крупного, размером с упитанную кошку, Мавского Жука. Жук курил трубку, прислонившись блестящей спинкой к стоявшей позади него холщовой сумке. Сумка была больше Жука и на вид очень тяжелая. Левсану было трудно поверить, что Жук ее сюда и принес. Но это было так.
– Ооо, Мавский Жук. Дружище! – Неония вышла из кухни вытирая руки о передник. Следом, услышав имя посетителя, поспешно показалась тетушка Лирия.
– Добрый день и хорошей торговли. – Жук элегантно шаркнул лапкой и приветливо пошевелил усами-щетками. – Вот, принес урожай двадцатидвуххитника, тщательно просушенного на палящем солнце месяца Жаренца. В этом году теплицы Лесного Кота родят как кошки, без остановки, не успеваем собирать.
Жук придвинул сумку ближе к Неонии, с громким жужжанием перелетел на прилавок и уселся, деловито закинув лапку на лапку, довольный собой. Сухие листья и цветки двадцатидвуххитника были объемными, но легкими.Прорастает, цветет и дает семена эта трава только один раз в двадцать два года. Полезных свойств у нее была масса: она требовалась для изготовления таких сильных магических зелий, как «мгновенное сращивание сломанной кости"», «срочное вспоминание слова, которое вот только что хотел сказать и забыл, и теперь оно вертится на языке, а ты никак не можешь вспомнить» и десятков других очень важных настоев, требующих сильного Магического содействия Натуры.
– Роскошный товар, – Неония раскрыла сумку и жадно вдыхала аромат редкой травы, похожий на запах лаврового листа, перемолотого с розмарином и пачули. – Сколько Лесной Кот хочет за всю сумку?
– А нисколько. – Жук подмигнул Неонии, выпуская дым колечками. Показались белые клыки. Лирия ошарашенно охнула и со значением посмотрела на Неонию. Потом бросила быстрый взгляд на Левсана и принялась протирать тряпочкой склянки на стеллаже. Жук тоже посмотрел на Левсана. Неония заметно приосанилась и подняла голову выше.
– Щедрый подарок, спасибо. Эта трава принесет териантропам много пользы. – Пророчица Львостаи подошла к сыну и пригладила его льняные волосы, мягкими локонами спускавшиеся ниже плеч мальчика. – Знакомься вот – это мой сын, Левсан. Левсан, это – Мавский Жук. Помощник и, хммм, сотрудник знаменитого Мага, Лесного Кота, последнего и Младшего из Рода Кошкоклана.
Лирия так и замерла, со склянкой в одной руке и тряпкой в другой, боясь повернуться к разговаривающим, но внимательно следя за происходящим спиной. «Мамочки, да Кот-то, видать, и не знал, что Неония от него понесла…»
Жук кивал, продолжая качать лапкой и пуская облачка душистого дыма.
– Пшшша, что ж, значит, ты и есть Левсан… Хорошо, хорошо… – Жук улыбался. – А что же ты не в школе?
– Меня обучает мама.
– До его Донития я решила, что так будет лучше. Я его единственная учительница… Само собой, после Донития Левсану следует обрести нового учителя…
– Ооо, понимаю, понимаю… А сколько Левсану хит?
– Одиннадцать! Всего четыре хита осталось! – застенчиво ответил мальчик. Ему не хотелось покидать мать, и о Донитие он старался не думать.
«Конечно, пора ему узнать про сына и заняться им!» – возмущенно думала Лирия, толкуя происходящее по-своему.
– Грхм-хмм, – она резко обернулась, прочищая горло. – Если позволите, я скажу. – Она бросила внимательный взгляд поверх своих толстых очков в металлической оправе поочередно на Неонию и Жука. – Мальчику совершенно необходимо обрести… ну… хорошего учителя. Он же растет один, – она многозначно посмотрела на Жука, выдерживая паузу, усугубляя ее поднятыми бровями и наклоном головы, – без отца. Понимаете? Вы бы это передали Лесному Коту как можно скорее. Я имею в виду, Неония, ты, конечно, бесспорно, чудесная мать… Но. Детеныш же не может расти без отца. А мальчик, так вообще! Его же нужно учить быть мужчиной. – Лирия в порыве чувств развела руками, как бы добавляя значимости своим словам.
Неония едва сдерживала смех. Левсан думал о книге про демонов: не начать ли ее читать раньше сказки.
Жук курил и шевелил усами…
– Учить быть мужчиной… – задумчиво повторил он вслед за Лирией. – Детеныш не может расти без отца… О как! Знаете, однажды в тропических лесах я был гостем у чудесного Племени – Племени Мамазонок.
Мавский Жук ловко подтянул лапки и перекатился на бок, устраиваясь на прилавке поудобнее. Он был знаменит своими путешествиями по другим Мирам, и его истории стоили того, чтоб их послушать. Подперев голову одной лапкой, он придерживал трубку другой, и казалось, что дым, выпускаемый рассказчиком, в лучах солнечного света обретает очертания женских фигур среди тропического леса…
Левсан тут же полностью переключил свое внимание на Жука и весь превратился в слух.
– Так вот… Женщины Племени Мамазонок славились своей силой, ловкостью, храбростью и стратегией. А мужчин в этом племени не было. Никогда. Совершенно. И были они не нужны. Когда Мамазонка чувствовала, что хочет детеныша, она дожидалась тринадцатого лунного дня в месяце и ночью тихонько пробиралась к Священному Источнику Богини Матери. Три дня женщина жила на берегу источника, питаясь плодами растущих вокруг деревьев, сочными и ароматными манго и персиками. И три ночи входила она в воды священного источника Богини Матери, воспевая мудрость, здравие, красоту и могущество Богини и испытывая блаженство и радость. И на исходе четвертого дня возвращалась в деревню к своему Племени. Зная точно, что внутри у нее уже зародилась новая жизнь. Устраивали праздник с танцами и песнями, и невероятно много и вкусно ели. Женщины в племени Мамазонок очень любящие и заботливые матери. Они рожают только дочерей. Но, так как слава о их умениях и силе расходится по всем окрестным деревням, многие матери приводят к Мамазонкам своих сыновей и молят принять их на обучение, чтобы сделать их настоящими мужчинами и выдающимися воинами. Мамазонки принимают мальчиков в возрасте одиннадцати хит. Не всех, так как сперва они устраивают им очень сложное испытание, и только самые храбрые и выносливые мальчики могут попасть на обучение к Мамазонкам… Такие ученики всегда становятся великими и мудрыми воинами и правителями в своих землях, и слава их еще долго живет после их смерти…. А вы говорите, что мальчика научить быть мужчиной может только отец, – хмыкнул в усы Жук, выпустив облако дыма.
Лирия, слушавшая историю как завороженная, густо покраснела, поняв, что сказала глупость.
Левсан, тщательно впитывающий каждое слово Жука, еще несколько секунд находился в волшебном дурмане, представляя себе могущественных Мамазонок…
– А что за испытание они устраивают соискателям? – наконец задал интересующий его вопрос мальчик.
– Ооо, одно из самых сложных и пугающих в жизни, но и самых прекрасных. – Мавский Жук подмигнул Левсану. – В следующий раз, как доведется свидеться, я тебе расскажу. А сейчас мне уже пора, что-то я засиделся. – Жук встал, вежливо поклонился Лириии и Неонии и махнул лапкой Левсану. – До встречи.
Неония все это время только молча улыбалась. Она отошла от сына и открыла дверь. Звякнул колокольчик. Шумно жужжа и треща крыльями, переливаясь на солнце желтыми, синими и изумрудно-зелеными бликами, в распахнутую дверь вылетел Мавский Жук.
– Мама, а ты знаешь, что за испытание? – Левсан не мог унять свое любопытство.
– Знаю, – лукаво улыбалась Неония. – Но тебе не скажу. – Она показала сыну язык и двинулась в подсобку, унося сумку с двадцатидвуххитником. – Это его история и его правила.
– Уф! – смирившись с тем, что так и мучиться ему в неведении, Левсан вернулся к своим книгам.
Лирия осталась стоять посреди лавки, ровным счетом ничего не понимая, но очень гордая собой и Мамазонками.
**********
Левсану шел тринадцатый хит, когда одним пасмурным зимним утром он проснулся от странного предчувствия. Ощущение не оставляло его ни во время умывания, ни во время завтрака.
Неония уже давно была на ногах и активно складывала в походный рюкзак склянки с разными настоями и отварами. Ее звали к роженицам, когда беременность была непростая. И сейчас ей предстояло очень сложное дело.
– Она прислала белку с весточкой, мается с ночи, значит, так … Возьмем толокнянку на случай вялой родовой деятельности, отвар любистка… А вот, Левсан, обрати внимание, отвар кровоостанавливающий, помнишь, что в нем?
– Шиповник, крапива, тысячелистник, пастушья сумка, мед и лимон, – дожевывая бутерброд ответил мальчик.
– Все верно, – пророчица улыбнулась. – Это очень важный отвар. Надо еще сок сахарной свеклы. Доедай и собирайся. Там не так далеко, но ночью был мороз, и вчерашняя слякоть превратилась в лед. Так что быстро мы не дойдем.
Левсан допил горячий ягодный компот, на ходу засовывая руки в рукава теплой куртки. Неония обвязала бечевкой подошву своих сапог, чтобы уменьшить скольжение. И они двинулись в соседнее поселение Боберовых, где молодая Вознеженная супруга Хранителя вот-вот должна была даровать свет их первому детенышу.
– Важно, чтобы роженица чувствовала себя в безопасности. Необходимо дать телу расслабиться и делать свое дело, – рассказывала Лавсану мать. – Помни правило трех Т: в помещении должно быть темно, тепло и тихо. Имей в виду, это ее первые роды, и она сама по себе очень нервная и эмоционально-подвижная девушка… У нее давление скачет так же активно, как и настроение… Низкий болевой порог… И, кажется, сердце шалит… Надо быть готовым ко всему. – Неония решительно поджала губы, и только тут Левсан, отвлекшись от странного ощущения в диафрагме, обратил внимание на ее слова. Дело было плохо. Он видел, что Неония настроена бороться, но готова к тому, что мать или детеныш грядущих родов не переживут…
– Как же это так? Натура вот продумала каждую мелочь в нашем естестве и устройстве. В его функциях. В процессах восстановления. Так удивительно, почемутогда Натура так пренебрегла процессом дарования света? И не оставила его таким же легким, как у других живных. Но утяжелила и в изобилии снабдила страданиями?
– Возможно, таковым Натура сделала испытание для матери и детеныша, через которое они должны показать Натуре, что достаточно сильны для выживания и продолжения рода… – мудро предположила Неония.
– А Мамазонки? Как они даруют свет? Им тоже это тяжко дается? Или их Богиня Мать творит для них чудо безболезненного деторождения, как у зверей?
– Ох, сынок, было бы здорово дарить свет, как звери, да только мы – териантропы, люди, мамазонки – и все нам подобные научились прямо ходить… и много думать. Вот и платим за это большую цену: узкие бедра у самок да большие головы у детенышей… злая шутка эволюции… у всего есть своя цена.
Войдя в деревню Боберовых, Левсан не заметил раскатанный детенышами участок тропы и поскользнулся. Он удержал равновесие и не упал, но острая резкая боль пронзила левую щиколотку.
– Осторожно, сынок. Поторопись. – Неония бросила взгляд через плечо. Мальчик стиснул зубы. Но наступать на ногу было невыносимо больно.
– Мам, я, кажется, не смогу идти сам.
Пророчица Львостаи круто развернулась и метнулась к сыну.
– Так, обопрись на мою руку. Спокойно. Все хорошо, мы пойдем вот так, тут совсем рядом уже. А в доме я осмотрю твою ногу. Наверное, вывих.
Левсан прихрамывал, опираясь на мать и переживая, что только добавляет ей хлопот.
Вознеженная Хранителя Рода Боберовых встретила их на пороге своего дома – в длинной до пола белой рубахе, с разметавшимися по плечам черными волосами, румяная и с блестящими странным стеклянным блеском глазами. Хранитель срочно уехал в Цкенод еще день назад, а позвать кого-нибудь из деревни молоденькая Супруга постеснялась.
– Экак ты взвинчена, милочка, – ласково поприветствовала ее Неония. Она ввела Левсана и усадила на лавку в кухне. В доме было тепло и царил полумрак. – Молодец, подготовила все по моим указаниям.
– Я так жду, так жду вас, Неония! Я уже и постирала, и вздремнула, а оно хватает как-то неравномерно: то сильно, то вообще почти никак… А чаю выпьете? А может, Левсан хочет свежего печенья миндального? Я всю ночь пекла. Боже, как я люблю миндаль! Он так красиво цветет, просто завораживает. А что это у мальчика с ногой?
Хозяйка дома наливала чай и доставала печенье. Неония, тем временем, взялась осматривать ногу сына, одновременно внимательно наблюдая за порывистыми движениями роженицы, явно пребывающей в состоянии сильного нервного возбуждения.
– Ладия, ты и себе налей чайку-то. Я тебе туда пустырника накапаю. А то, смотрю я, ты вся на взводе.
Щиколотка Левсана распухла. Неония сходила во двор и вернулась с пригоршнями мерзлого снега, завернутого в лоскут хлопка. Она приложила холод к ноге сына, проследила, чтобы роженица выпила весь пустырник, и тут обнаружила, что ведра стоят совершенно пустые.
– Что же муж твой воды не натаскал-то? Нам без воды никак, надо поставить на печь, чтобы была теплая!
Неприкрытая мука отразилась на лице мальчика, нога болела, но понимать, что вместо помощи только добавляешь маме трудностей, было гораздо больнее.
– Я бы сходил…– неуверенно начал Левсан.
– Ты что! Куда тебе, сиди, я сейчас накину пальто и сбегаю! – перебила его взбудораженная Ладия.
– Так, всем оставаться на своих местах, – строго оборвала ее Неония. – Я схожу к колодцу сама. Я быстро. Левсан, ты следи за Ладией. Помни ей плечи, потри поясницу. Ладия, а ты расслабься, приляг или походи, настройся на покой и позитив.
Неония схватила ведра и ушла к колодцу.
Ладия какое-то время сидела спокойно, потом вся подалась вперед и протяжно застонала. Левсан рефлекторно потянулся в ее сторону, желая помочь. Отдышавшись после непродолжительной схватки, роженица встала.
– Ох, какая сильная была… – Она прошлась вдоль лавки, где сидел мальчик, смешной утиной походкой, переваливаясь с боку на бок.– Ооой… – Новая схватка накатила, когда она поравнялась с Левсаном. Женщину сложило почти пополам, и мальчик с готовностью подставил ей плечо. Она сжала в кулаке рукав его куртки. Он потер ей поясницу, как учила мать. Ладия снова взвыла.
Левсан встал, чтобы роженице было удобнее на него опираться. Нога горела огнем. Диафрагма все так же была странно сдавлена. И тут, с новым стоном беременной, мальчик ощутил, как ему самому скрутило живот. Неожиданный спазм в кишечнике неприятно удивил Левсана. «Ну, этого еще не хватало!» – в панике подумал он, стараясь припомнить, где расположена уборная. Боль подсказывала ему, что туда надо отправиться как можно быстрее, но он не мог ни оставить вот так женщину в муках, ни двигаться с необходимой скоростью. Его прошиб холодный пот, и он не смог бы точно ответить, было это связано с ощущениями в животе или от охватившего его страха обделаться в штаны, да еще и в такой ситуации. Боль прошла так же неожиданно, как началась. «Может, обошлось? В любом случае надо спросить у Ладии, где уборная, и осторожно туда идти… Только как же я ее оставлю?»
– Ладия, а где уборная? Я бы сбегал сейчас, пока перерыв…
Помутневшими от боли глазами жена Хранителя с мольбой посмотрела на мальчика:
– Не оставляй меня сейчас, Левсанчик. Пожалуйста… Я так боюсь… И так устала… Что оно так больно? Я не хочу, я не смогу… – Чувствуя приближение новой схватки, Ладия вся напряглась. Мальчику было ее очень жаль, но страх был сильнее, да и собственная боль в ноге и отголоски нытья в кишечнике притупили его сочувствие.
– Не будь ребенком! Надо было ночью поспать как следует, а не печенья печь! Устала она! Я схожу быстро и вернусь. Мама тоже уже приде… – Слова Левсана оборвала новая волна спазма. Резкая тянущая волна боли на этот раз разлилась по телу гораздо масштабнее. Казалось, она концентрируется внизу живота, в кишечнике, но одновременно тянуло и крутило в пояснице, и простреливало в промежности. Свело мышцы бедер.
– Аааааа! – Левсан протяжно закричал в один голос с Ладией. Крепко вцепившись друг в друга, они стояли посреди комнаты и кричали. Когда схватка закончилась, Ладия недоумевающе смотрела на мальчика. Оба тяжело дышали.
– Что это было вообще?! – мальчик был на грани истерики и не выпускал из кулаков рубашку роженицы.
– Я не знаю… тебе плохо? Что случилось? Нога болит? – Она пыталась понять, почему мальчишка так кричал.
Не прошло и минуты, как новая схватка, еще сильнее предыдущей, в этот раз накатила по большей части только на Левсана. От боли мальчик не смог удержаться на ногах. По мере нарастания спазма он буквально сполз по плечам и животу Ладии и скрутился на полу калачиком, притянув колени к груди и пытаясь такой позой облегчить свои страдания. От боли на какое-то мгновение у парня потемнело в глазах. Но мысль о том, что роженице необходима его помощь, быстро вернула Левсана к происходящему.
В короткой передышке между схватками он поднял глаза на стоящую над ним беременную женщину.
Сомнений не было, он чувствовал то же, что и она. Наверное, даже за нее. Осознав это, он успел только подумать: «Обделаться было бы не так уж и страшно…»
Ладия стояла, широко расставив ноги и приподнимая подол длинной рубахи:
– Оооууу, кажется идет! – Ее стон был вызван скорее удивлением, чем мукой.
Снова адская боль свела внутренности Левсану, одновременно выкручивая кости и пронизывая каждую клеточку тела. Мальчик ощутил потуги Ладии и начал тужиться вместе с ней. «Силу из крика нужно переместить в усилие при потугах», – всплыли в сознании инструкции матери, которые она не раз повторяла, подготавливая беременных к родам. Дождавшись новой волны боли, Левсан не кричал. Полностью сосредоточившись на усилии для выталкивания малыша, парень пережил пронизывающие его тело муки, сдерживая звук, не расточая сил на вопли. Ладия уставилась на него почти безумным взглядом и шепотом все повторяла:
– Я ничего не чувствую… Мне больше не больно… Ничего…
– Очень за тебя рад! – рявкнул, изрядно уже измученный Левсан, сжимая челюсти перед новой потугой. – Но я-то чувствую, як тебя подери!
Невыносимо жарко было от боли и усилий, которые пришлось Левсану делать над собой. Волосы выбились из хвоста и налипли на взмокшие лоб и шею. Рубашка под курткой тоже неприятно липла к телу. Ощущения резко обострились, мгновение перед новой потугой было абсолютным затишьем, и Левсан понял: «Сейчас!»
Ладия стояла над ним. Мальчика скрутило в новом приступе. Он сжал кулаки и зубы.
И тут Левсан одновременно и увидел, и ощутил, как ребенок головкой вниз пошел на выход. Ему было очень больно. Его, словно разрывало пополам. Одновременно он видел свисающий из родовых путей прозрачный пузырь, в который медленно опустилась головка. И понимал, что сейчас детеныш выйдет целиком. Роженица была в ужасе и шоке. Он знал, что Ладия совсем не чувствует боли, но она была слишком растеряна и напугана, чтобы понять, что ей делать. Мамы нет. В мгновение все эти мысли пронеслись в сознании Левсана, несмотря на жуткую физическую муку. И мальчик, сделав над собой последнее усилие, привстал и протянул руки. Детеныш выскользнул из матери как был, в пузыре, полном околоплодных вод, и мягко приземлился на ладони Левсана. Такой теплый комочек в застывшей капсуле, подсвеченной неземным сиянием изнутри – Сиянием Новой Жизни. Левсан и Ладия завороженно уставились на барахтающегося в пузыре детеныша, и в этот момент в светлую вошла Неония с ведрами. Ладия дрожащими пальцами коснулась волшебной капсулы, другой рукой продолжая нервно комкать поднятый подол рубахи. Неония едва успела подбежать и поймать младенца в пузыре, которого мальчик выпустил, скрутившись в новом приступе боли, но уже не таком сильном. Последняя потуга – вышел послед. На этом моменте реальность начала расплываться в сознании мальчика. Он смутно помнил, как Ладия ласково утирала пот с его лба краем своей длинной белой рубахи и благоговейно шептала, обращаясь к его матери: «Он забрал! Неония… Он забрал мою боль! Он родил мою малышку!..»
*********
С момента, как у Левсана открылся дар эмпатии, прошло не так много времени, и он пока совершенно не умел его понимать и тем более контролировать.
На него могла вдруг напасть чужая хандра, или он испытывал прилив злобы невероятной силы, или мог начать грустить, или плакать в голос от страха.
Однажды в лавке у тетушки Лирии у Левсана случилась настоящая истерика. Неония опоила его дурманом, обернулась львицей и, спящего, отнесла домой на спине.
– Сын, в Цкеноде витает слишком много сильных эмоций, и ты ловишь каждую из них… Это вредно, так что до Донития будет лучше отсидеться дома.
– Но, мама, мне надо учиться. Надо подчинить себе эмпатию. Мне нужен доступ к книгам…
– Это вопрос решенный. До Донития осталось не так много. А после – я уже договорилась с твоим будущим Учителем.
Левсан удивленно поднял брови в немом вопросе, остановив на матери свой взгляд.
– Всему свое время. До Донития и осталась-то пара месяцев. Займись пока домашними делами. Вот, крышу надо починить и укрепить, деревья соседские немного подрезать, забор, опять же, давно обновить надо… ты все-таки потом на три хита уйдешь. – Неония погладила сына по макушке, отметив, как быстро вырос ее малыш, и каким ладным и крепким парнем он обещает быть.
«А какая сила воли! На последних потугах у Ладии он и не пикнул! И малышку поймал! – Гордость и радость наполняли сердце пророчицы Львостаи, вытесняя довлевшее все эти хиты беспокойство за его дальнейшую судьбу. – Уверена, ты сможешь позаботиться о себе, сынок».
********
Обряд Донития в Львостае так же, как и у Лис, проходил через очищение огнем: взволнованные львята должны были вбегать в огненный шар, сплетенный из стрункового пыря – сухого желтого растения, с острыми шипами, тонкими листьями и крупными ярко-синими цветами, по форме подобными остроконечным звездам. Стебли и листья пыря горели, а цветы – нет, и это было невероятно красивым зрелищем. Жители деревни, отбивая ритм на барабанах и бубнах, звонко и весело напевали Песнь Донития:
*
Начиная,
Развивая,
Замыкая
Жизни Круг.
Свои Духи Призывая,
Мы освятим этот луг.
*
Сквозь надежду и любовь,
Обретая себя вновь,
Стань, детеныш, Храбрым Львом,
Отгони печаль хвостом.
Сквозь отчаянье и веру
Принимай своего Зверя.