Глава 6
И вот я снова в теле Ло. Интересно, прошел один день в ее жизни, как у меня, или больше? Вокруг не спеша передвигаются мои соплеменники. Посреди жилища горит очаг, и женщина из племени подкидывает в него ветки. Все чем-то заняты, кроме меня. Я лежу на шкуре, сжавшись клубком, и держу в руках статуэтку Эмма. Я знаю, что мне надо шить, но я не хочу. Слабость обволакивает мое тело, опять хочется кушать. Не понимаю, почему мы едим один раз в день и только на заходе солнца. Шаманка говорила, что еда отнимает энергию, а я думаю по-другому, ведь у меня голодной нет энергии, а только слабость. Да и мысли летают вокруг «Зверя», которого я видела. Не могу понять, кто он? Такой, как я? Или зверь? И если зверь, то почему не порвал мое тело на части и не съел? Эти мысли прерывает палка, ударившая по моей голове. Я сначала не поняла, что это, но, повернувшись, увидела шаманку. В этот раз пошла кровь. Почему она так жестока? Шаманка кричит, что надо шить. Я, не вставая с пола, протягиваю окровавленную руку, которой только что трогала голову, к ней и получаю еще один удар по руке. Я беру дрожащими руками шкуру и нити из сухожилий, оборачиваюсь вокруг в поисках иглы и получаю еще один удар от шаманки по спине. Это последняя капля. Я не буду больше это терпеть! Мне нужно покинуть это место! Примерно такие мысли летают в голове Ло. Я ощущаю ее, вернее свою боль и физическую и душевную. По руке стекает кровь, перебита вена на внешней стороне ладони, болит голова, а сердце сжимается от обиды. И почему она решила, что она главная, что она главная дочь богини Эмма?
В голову настойчиво бьет мысль: «Бежать!» И я. глядя в глаза шаманки, бросаю ей на лицо шкуру, которую нужно шить, кусаю за больную ногу. Пока она кричит своим противным голосом и в конвульсиях бьется на полу, хватаю свою шкуру с пола и статуэтку богини, а затем, не оглядываясь, бегу что есть силы. Странно, что никто не остановил и не догоняет меня. Наверное, ее все не любят. Я даже не поняла, когда успела накинуть на себя шкуру. Бегу босиком. Холодно ногам. Мне бы безопасный привал. Я и не думая, подсознательно добежала до пещеры, где встретила Зверя. У меня сейчас бешено стучит сердце и огромный прилив энергии. Я словно не переживала этого стресса, о больной голове не думаю, кровь уже не идет. Удобно устроившись в углу пещеры, я беру два камня, разбиваю один на тонкие резательные пластины, и у меня готов нож. Я снимаю шкуру, вырезаю два квадрата и три тонкие полоски, одной обматываю кровавую руку, а другими шкуры вокруг ног. Шуба, конечно, укоротилась, зато ногам тепло. Осталось развести огонь и сделать копье, или камнями забью мелкую дичь. Такие мысли сейчас в голове Ло. Но какая-то сильная слабость обволакивает мое тело. Нет сил ни на что, голова кружится снова. Хочется спать. А теперь все вокруг расплывается, становится темно…
С трудом открываю глаза. Передо мной костер. Я лежу на правом боку, засыпанная какими-то травами и цветами. Я дотрагиваюсь до головы, следов крови нет, и рука уже чистая и не перевязана, осталась только царапина. Напротив меня «Зверь», вернее неандерталец. Ло по-прежнему считает его то ли животным, то ли уродливым человеком. Но я буду называть его так, как знаю. Увидев, что я очнулась, он с радостным криком подбегает и гладит меня по спине и показывает зубы. Это даже чем-то напоминает обезьяний оскал. Я даже сжалась от неожиданности, ожидая удара. Но теперь понимаю, что он не причинит вреда. Я сажусь поудобнее, а он устраивается рядом и показывает рыбу, еще влажную, свежую. Радость наполняет мое тело, наконец-то еда. Он бросает рыбу на камни, а я вытягиваю руки, не в силах больше ждать, пытаясь схватить сырую. Он бережно, но сильным движением отодвигает мои руки от огня, издав при этом звук щелчка. Я протягиваю звук «э», а в ответ снова слышу щелканье из его рта. Никогда прежде такого языка не слышала. Наконец-то я из прошлого – Ло начинаю понимать, что это человек. И он уже не кажется мне некрасивым. Даже напротив. Думаю, красота души ценилась и в то время, ведь он добр ко мне, и это притягивает.
Я оглядываюсь по сторонам, хотя мысли по-прежнему только о еде, мы в пещере. Только в другой, не в той, где я вырубилась. Не могу понять где и как он меня притащил сюда. Это небольшое помещение, кажется, что без входа и выхода. Здесь нет даже дыр и щелей. В землю воткнуты кругом сосульки, которые растут на крыше пещеры, вроде они называются сталактиты. Запах хрустящей жареной рыбы прерывает мои мысли. Мой новый друг вытягивает две рыбки палками и аккуратно заворачивает в лист, похожий на лист лопуха. Странно, что у него нет посуды. И где его племя, придут ли они сюда? Если бы он только говорил со мной на одном языке, но он не понимает. Мне знаком язык тигра и птиц. Я издаю несколько звуков, но он также меня не понял, а только продолжает щелкать и цокать. Тогда я произношу «Ло», дотронувшись при этом рукой до своей головы. Он понял. Радостно оскалив зубы и вскинув голову, он также произнес свое имя, показывая рукой на голову. Имя оказалось огромным, с кучей непонятных звуков. Буду звать его теми, которые я расслышала – Циз.
Я рассмотрела отверстие в стене, небольшое, но человек может в него пролезть. Еще я заметила тотем из черепов, подхожу к нему и, заинтересовавшись, поднимаю череп, осматриваю. Они без дыр, абсолютно целые, или их убили не в голову, или эти медведи умерли сами. Циз внимательно следит за мной, боится, что разобью. Я делаю вид, что роняю череп, но ловко ловлю другой рукой. Он забирает череп, и я вижу недружелюбный звериный оскал. Сажусь у огня, а он приносит мне перья, много, разных цветов. Ло знает, что это одежда птиц, но прежде она не видела таких красивых. Шаманка носила только черные у себя на шее. Циз нежно привязывает перья к моим волосам. И что-то говорит на своем странном языке. Я не понимаю, но мне это приятно. Мне нравится этот неандерталец так же сильно, как и Ло. Его глаза блестящие и добрые, и даже широкий лоб над ними придает ему шарма. А зубы не такие гнилые, как у моих соплеменников, они крепкие и ровные. Он невероятно мужествен. Здесь жарко, поэтому он так же, как и я, раздет по пояс. На теле Циз больше волос, чем у мужчин из моего племени, но и больше мускулов. Он такой необыкновенный… И как я сперва подумала, что он животное или просто уродец? Он прекрасен как в душе, так и наружностью. Он согрел, накормил и спрятал меня. А сейчас своими сильными руками украшает, возможно, у него свои цели. Интересно, я привлекательна для него или он видит меня уродом, как я его прежде? Он так приятно гладит мои волосы, мне хотелось бы, чтобы он гладил все мое тело так же нежно. Хочу ощутить его запах и мощное волосатое тело на себе. Он берет меня за руку и ведет к алтарю из сталактитов. Кидает на землю шкуру, и я понимаю, что хочет он того же, что и я.
Его ласки сводят меня с ума. Он невероятно нежен. Мое сердце, кажется, не выдержит этого! Я сгораю от страсти! И, кажется, опять потеряю сознание.
– Елена, очнись! Елена! Леночка! – слышу я крик и резко подскакиваю. Да я вся в поту. Будто я сама кувыркалась с неандертальцем, а не мое прошлое воплощение. – Ты в порядке? – слышу я испуганный голос Ашшур.
– Кажется, да, – отвечаю я и рассказываю, почти задыхаясь. – Просто все было так реалистично. И сердце вырывалось из груди. Столько чувств меня захлестнуло… И жалость к себе. Ло тоже это чувствовала, в племени она была жертвой грубости и насилия, а это создание – сама нежность. Думаю, что, если бы я встретила сейчас в нашем современном мире такого неандертальца, я бы полюбила его так же, всем сердцем, как Ло. Я и сейчас будто влюблена.
Ашшур протягивает мне платок и, не скрывая улыбки, говорит:
– Так, может, ты уже встретила своего неандертальца.
Я прекращаю рыдать и смотрю на нее взглядом человека, расколовшегося на допросе. Возможно, и встретила.
Глава 7
Я вернулась домой с сеанса взволнованная, уставшая, и выплакала я, кажется, все, что можно было. К счастью, отчима нет дома, а мама спит. Заваливаюсь на кровать. Уже 3 часа дня, я долго была у Ашшур. Пытаюсь уснуть. А в голову лезут мысли о прошлой жизни… и о Саше. Удивительным образом они сплетаются в одну. Это возбужденное состояние не дает мне покоя. А может, я придумала себе эту страсть к Александру. Он был жалок тогда в приюте, да и теперь. Тоже мне мечта, стать монахом. Он всегда говорил, что станет каким-то архиереем или архиепископом. Да для меня это все темный лес! Да только псих об этом мечтает или необразованный болван. О нет! Как я смею называть его болваном, это я дура. Мне просто нужен отдых. Может посмотреть телевизор или дочитать Сенкевича.
Раньше я много читала, но, кажется, есть истина в цитате «Бытие определяет сознание». Я работаю допоздна. Вечером прихожу к Кристи, курю с ней, иногда пьем пиво, и потом, замученная, прихожу домой спать. Я понимаю в глубине души, что такой образ жизни губит мое здоровье и осложняет и без того мою трудную жизнь. Я могла бы откладывать деньги, которые я спускаю на развлечения, и уже купила бы себе квартиру, поступила бы в институт или даже уже закончила, но я все проматываю. Возможно, мне бы не пришлось сидеть на этой поганой работе, которую я ненавижу, а я бы гордо показывала в музее свои находки. Думаю об этом, и душа радуется! Но это всего лишь мечты, и я сама их разбила своим образом жизни. Им не сбыться. Ложусь на кровать, кладу руки под голову, и опять в моей голове ОН!
Воспоминания не покидают меня. Я хорошо помню только это время из своего детства, помню детально, со всеми эмоциями. Быть может, это действительно было самое счастливое время в моей жизни…
Он вышел из изолятора раньше меня. Я долго представляла себе, какой он внешне. Уже тогда я чувствовала, что мне не важна его внешность. У него были красивые поступки и голос. Голос нежный и успокаивающий и совсем не детский, скорее рассудительный не по годам. Слушать бы его вечно.
Я вышла оттуда уже с каким-то внутренним огнем. После нашего общения с Сашей в сердце будто взошло солнце. Мне хотелось жить, радоваться и любить. Меня отправили в женский корпус. Там я быстро познакомилась со всеми и выяснила у одной из девочек, кто этот странный мальчик Саша из изолятора и где мужской корпус. Я специально называла его странным и расспрашивала с безразличием, будто просто хотела узнать ради интереса. Мне было страшно, что если кто догадается, что у меня симпатия к нему, будет издеваться. Я раньше была очень зажатой и необщительной. Но предательство матери и рукоприкладство отчима навсегда изменили мой характер. Я не сломалась в тот момент, когда хотела умереть, а наоборот – во мне появилась тогда новая жила. Я уже к обеду обрела двух подруг, которые так же, как и я, были обижены судьбой. Когда пришло время идти в столовую, я стала сама не своя. Именно там мы видимся с мальчиками. 3 раза в день, возможно, только там я увижу Сашу. А он увидит меня, лысого и некрасивого марсианина. Но я не упала духом, мой взгляд пал на детский уголок с переодеванием. Там висело огромное количество платков, юбок и карнавальных костюмов. Я нашла подходящий кроваво-красного цвета и замотала свою лысину. Теперь на меня смотрела почти восточная красавица с темными бровями и яркими голубыми глазами, наполненными одновременно горем и счастьем. Этот образ преследует меня до сих пор. Я даже не узнала себя в тот момент. Глаза говорили обо всем пережитом, о боли, любви, отчаянии и о вере! В тот момент я верила, что все у меня будет хорошо, ведь я любимое дитя Божье! «Ах, Саша, Саша, каким хорошим ты был психологом, сам того не зная», – сказала бы я ему сейчас!
Никогда не забуду этот момент, я вхожу в столовую, многие осматривают меня как новенькую, а я вожу взглядом, ища его. Мальчиков там было около 20 человек. Но взгляд пал на одного-единственного с огромным крестиком на груди. Он брюнет с большими миндалевидными карими глазами, красивый! Невероятно красивый! Только очень худой, как будто из концлагеря вернулся. Осунувшееся лицо, тонкие руки и выпирающие ключицы. Интересно, что с ним произошло? Он говорил, что мама умерла и что он остался один с тремя младшими братьями, поэтому его забрали. Наверное, голодал. Я тоже голодала, когда пряталась по подвалам, но, судя по его виду, ему было хуже, чем мне. Я не могла отвести глаз, а он улыбнулся в ответ, будто бы сказал: «Да, ты меня нашла! Молодец! Выполнила задание». Села я тогда с новоиспеченными подругами. Кстати, одна из них сказала мне позже, что он совсем не симпатичный, когда мы обсуждали тех, кто нам нравится. Я абсолютно не согласна, пусть думает как хочет, но для меня он самый красивый, самый лучший. Это была сумасшедшая влюбленность, но абсолютно безответная. Я переживала, что видеться мы будем только в столовой, но это происходило чаще. Нам разрешали посещать компьютерный класс, мальчикам и девочкам вместе. Раз в неделю была дискотека, а еще кружки и секции. А иногда концерты. Я помню, как на одном концерте я согласилась петь русскую народную песню, так как мою лысую голову можно прикрыть платком. Мне подрумянили щечки и накрасили губки. В зеркало смотрю – и глаз не оторвать. И он сидел в зале. А я пела, изо всех сил вытягивая ноты, но Саша смотрел в пол, не на меня. Тогда за мной стали бегать сразу несколько мальчиков, хулиганов и красавцев. А иногда внешне ни о чем, но много на себя берущих. Но они мне были не нужны. Я засыпала с мыслью о Саше. Мечтала тогда, чтобы он согласился хотя бы на один поцелуй. Это было глупо, знаю, просто я целовалась с одноклассником несколько месяцев назад, когда мы вместе прогуливали уроки, и он сказал тогда, что я огонь. Вот я и хотела тогда зажечь Сашу своим поцелуем, но он как будто специально игнорировал все мои попытки. Даже не разговаривал со мной. Не ходил на дискотеки, иногда улыбался мне в знак приветствия, а потом отводил взгляд. А я так хотела станцевать с ним «медляк» под мистера Кредо. В какой-то момент это было даже как паранойя для меня. Я не то чтобы мечтала танцевать с ним, а видела этот момент как наяву, и, когда приходила в себя, становилось печально от того, что это не по правде. И я не знала, вообще услышу ли я снова этот любимый голос. До одного случая.
Я шла на кружок макраме, несла в руках трехлитровую банку, которую оплетала узорами. В пути я услышала бурные мальчишеские разборки из кабинета музыки. Помню только фразу «Это не по понятиям, поясни по понятиям», а затем грохот, будто что-то тяжелое упало на пол. Странное предчувствие посетило меня в тот момент, и я находилась словно в прострации, распахнула дверь. На полу был Саша. Он сидел, опустив голову на колени, из носа капала кровь, а хулиган стоял над ним и заносил руки и ноги, имитируя удары, как бы прицеливаясь. Не понимаю, о чем я тогда думала. Рядом еще были мальчики, но их я не замечала. В этот момент я видела только Сашу и этого злодея. Я направилась уверенными шагами прямо к цели и резким движением разбила банку о голову обидчика. Потом посыпался мат, полилась кровь. Саша вскочил резко на ноги. Я сейчас помню все будто во сне, он схватил мою руку, и мы побежали. На крики примчались воспитатели, а кто-то из друзей хулигана бежал за нами, но воспитатель его остановила. Повторюсь, это было смутно и будто во сне, четко помню только его холодную, но нежную и сильную руку, крепко держащую мою. Мы молчали, я думаю, потому что стеснялись, ведь эмоции зашкаливали. Я до сих пор не понимаю, взаимны ли были его чувства тогда или он любит всех ближних одинаково.
Странно сейчас вспоминать тот инцидент, это был первый и последний момент в моей жизни, когда я полезла в драку. Я и за себя-то не могла никогда постоять, а тут вступилась за мальчика. Потом в наказание мне был изолятор. Вышла я оттуда через неделю, а Саши уже не было. Я не знала, что с ним и где он, но догадывалась, что, скорее всего, в детском доме. Обидно было, что мы так и не станцевали вместе.
Вдруг я поняла, что мне надо ему перезвонить. Я берусь за телефон, а там снова пропущенный вызов от него. Телефон был на режиме без звука. И как я забыла его включить? Я присаживаюсь на край кровати и, нервно ковыряя болячку на колене, полученную где-то после гулянки с Кристи на днях, перезваниваю ему. И безрезультатно. Абонент недоступен. Откидываюсь на кровать в полном бессилии и с горечью засыпаю.