Одно сердце на двоих. Книга 2

Врач постарше озабоченно покачал головой: «Ох уж эти мамаши! Справились они, видите ли!»

– Ладно. Только учтите: в следующий раз обязательно вызывайте.

– Хорошо. В общем, привели мы её в сознание, дали аспирин и уложили. Примерно через час температура спала, а утром снова поднялась. А когда вас вызывала, вообще что-то вроде удушья было. Но сейчас вроде отпустило.

– Сон, – еле слышно произнесла Аня.

– Что, Анют?

– Это мне дурной сон приснился. Как будто змеи меня душат.

– Так, давайте-ка мы вас осмотрим.

Пока врач постарше слушал девушку и осматривал горло, молодой доктор выспрашивал у Татьяны данные Анюты и заполнял лист вызова.

– Так, – сказал старший врач, закончив осмотр. – Ничего серьёзного я пока не вижу. Бронхи и лёгкие чистые, горло тоже, только слегка красноватое. Скажите, вы пили что-нибудь холодное?

– Да. Воду с лимоном. Очень пить хотелось.

– Ну, вот вам и результат. Вот так попьют в жару холодненького, а потом бац – и ангина! Или ларингит.

– Но, доктор, мне уже тогда было плохо.

– И в чём же это выражалось?

– Очень болели голова и ноги. Как будто гимнастикой перезанималась.

– А ваши одноклассники? Никто из них не пришёл на праздник больным?

– Нет. По крайней мере, я не заметила.

– Доктор, что это может быть?

– Не знаю пока. Может, грипп, а может, ещё что. Хорошо бы положить девушку в больницу и обследовать.

– Ну какая больница, доктор? У нас вступительные экзамены на носу.

– Мамаша, вы сначала на ноги дочь поставьте, а потом об экзаменах будете думать!

– Я не хочу в больницу, доктор! Пожалуйста! – Анюта чуть не плакала.

– Не хочет она! – Врач озабоченно покачал головой. В его работе это было самой главной проблемой. Родителей не пускают в отделение, не давая им возможности ухаживать за чадами. Из-за этого дети помладше скучают и плачут целыми днями, а те, кто постарше, постоянно балуются. К тому же ребёнка до двенадцати лет ещё можно уговорить воспользоваться горшком, но что прикажете делать, когда перед вами дылда лет пятнадцати или вообще семнадцати, а в палате при этом по шесть-восемь человек? Ничего удивительного, что и подростки, и их родители упираются изо всех сил. – Ладно, так уж и быть, оставайтесь. Сейчас напишу назначения. У вас есть кому сходить в аптеку и в магазин?

– Да, сейчас соседского мальчика попрошу, он сходит.

– Хорошо. Петь, – обратился доктор к помощнику, – пиши отказ.

Пару минут оба врача писали, потом старший протянул Татьяне листок с назначениями:

– Ну, вот и готово. Посмотрите, вам всё понятно?

Татьяна пробежалась глазами по строчкам:

– Да. Всё в порядке.

– Отлично.

– Подпишите вот здесь, пожалуйста, – молодой доктор протянул матери документ. – Это что вы отказываетесь от госпитализации и берёте ответственность за последствия на себя. Подпись, расшифровку и дату.

Татьяна сделала что велено.

– Ну вот и всё. Но если вдруг станет хуже, обязательно снова нас вызовите! Выздоравливайте! Всего хорошего!

– Спасибо вам. До свидания! – ответили мать и дочь.

Врачи подхватили саквояжи и вышли.

Глава 9

Супруги Позёмкины заканчивали завтрак в гостиничном ресторане. Лили с ними не было. Перед уходом Альбина заглянула к дочери и, увидев, что та спит сном младенца, не стала будить. Пусть девочка как следует отдохнёт, а перекусит попозже, в номере. Вадим и его жена допивали чай и кофе, когда появились Демидовы-старшие.

– Доброе утро! – поприветствовали они. – Можно к вам присоединиться?

– Доброе утро! – отозвались Позёмкины. – Конечно, присаживайтесь.

– Вы вдвоём? – сделав удивлённый вид, спросила Ирина и положила ветчины на тарелку. – А где же ваша принцесса?

– Спит принцесса, – ответил Вадим. – Но и ваш принц, как я заметил, не почтил нас своим присутствием. Похоже, они вчера хорошо повеселились.

– Да уж. Настолько хорошо, что Женя на ногах не держался. Я его никогда в таком состоянии не видела!

– И он сказал о Лиле нечто невероятное. Я, честно говоря, этому не поверил.

– Вот как? – насторожилась Альбина. – И что же он сказал?

– Якобы она изменила ему с каким-то парнем. И он будто бы их застал. Представляете? Я лично – нет.

– Уверен, что это очередная блажь, вот и всё. Девочка просто опьянела от впечатлений. Вернёмся домой, и всё пройдёт. – Вадим допил кофе и промокнул губы салфеткой. – Всё, дорогая, мне пора.

– Счастливо, милый!

Они коротко поцеловались, и прокурор, пожелав всем приятного аппетита, направился к выходу из зала.

– Куда это он? – полюбопытствовала Ирина.

– В НКВД, – вздохнула Альбина. – Вадим только сегодня утром мне сказал. Я чувствовала, что последние несколько дней он сам не свой. Даже курить опять начал. Тайком.

– Держись, Аль. – Борис ободряюще похлопал женщину по руке. – Будем надеться, что всё закончится благополучно.

– Я постараюсь. Только вот как пережить эти несколько часов?

– Пробегитесь с Лилей по магазинам, – посоветовала Ирина. – Время пролетит незаметно, вот увидишь!

– Бесполезно. Я всё равно не смогу ни о чём думать, кроме этого, так что пойду-ка я в номер. Приятного аппетита.

– Спасибо.

Альбина взяла со стола ключ – из-за громоздкого брелока он не помещался ни в карман, ни даже в сумочку – и тоже вышла из ресторана.

По пути в мастерскую Анатолий думал о том, что отпуск у него, похоже, сорвался. Судя по всему, Зинаида твердо решила усадить девочку за учебники, а ему так хотелось отвезти Полинку в деревню – порыбачить, побродить по лесу, собирая грибы и ягоды. Антон-то вряд ли с ними поехал бы – парень вырос, у него свои планы и интересы. Можно, конечно, поехать и одному, только в этом случае Зинаида дочку совсем замучает. Она и так-то держит девочку в ежовых рукавицах, а что будет, если они вдвоём останутся? Полинка старается держаться, но чувствуется, что её силы на исходе, того и гляди сорвётся. Так и до беды недалеко.

Ну, вот он и пришёл. Анатолий постучал условным стуком, и уборщица открыла дверь. Для посетителей мастерская была закрыта, но сотрудники уже готовились к рабочему дню. Поздоровавшись с приёмщицей и вторым мастером, Анатолий переоделся в синий халат и включил станок.

– Ну, Толян, как твой выпускник? – спросил Георгий.

Мастера были приятелями и обращались друг к другу на «ты» и по имени.

– Отсыпается выпускник, – ответил Анатолий.

– Толь, ну расскажи, правда! – поддержала Георгия приёмщица Люба. – Как праздник прошёл?

– Торжественно. Наш Антон оказался в числе лучших учеников. Зина была на седьмом небе от счастья, а всё же лишней рюмки не позволила. – Анатолий улыбнулся, вспомнив о недопитом шампанском.

– Слушай, как ты с ней живёшь, а? Ни выпить, ни расслабиться!

– Да вам, мужикам, только волю дай! Вы и налижетесь в зюзю, и по девочкам пойдете. Так что Зина правильно делает, что контролирует ситуацию.

– А по-моему, баба должна знать своё место. Попробовала бы моя у меня пузырь отнять, враз схлопотала бы!

– У нас это не принято, – спокойно и твёрдо ответил Анатолий. – Я и сам женщин не бью, и сына так же воспитывал.

Их спор мог продолжаться до бесконечности, но тут из каморки, служащей ей кабинетом, вышла начальница мастерской и дала команду открывать. Уборщица отперла замок, и в дверь потянулись первые посетители, неся в починку туфли, сапоги и ботинки.

– Ира, ну что ты такое говоришь? – сказал Борис, как только Альбина скрылась за дверью ресторана. – Ну какие магазины?

– А что такого? Неизвестно ведь, сколько времени Вадим будет занят. Так что теперь, сидеть в четырёх стенах?

– Но она волнуется, как ты не понимаешь? Да, тебе не нравится Лиля, но нельзя же быть такой бессердечной!

– Боря, не передёргивай! Мне не нравится не сама Лиля, а желание нашего сына жениться на ней. Но если то, что сказал Женька, правда, и у них действительно всё кончено, я готова всё забыть и относиться к девчонке, как и раньше. А что касается Вадима, то его ведь не арестовали, а вызвали повесткой. Что в этом плохого?

– Да, это неплохо. Но, с другой стороны, с этими ребятами ничего нельзя знать наверняка. Туда просто так не вызывают, уж поверь мне!

– Но, Боря, Вадим ведь не рядовой человек, а представитель правоохранительных органов. Скорей всего, его вызвали туда по работе.

– Ты так спокойно об этом говоришь. Может, тебе что-то известно?

– Ничего. Просто, живя с тобой, я научилась не впадать в панику раньше времени. Ты ведь тоже представитель закона, хоть и на пенсии. Меня сейчас куда больше волнует Женька. Может, всё-таки свозить его в травмпункт, когда проснётся?

– Пусть проспится сначала, а там видно будет.

Едва войдя в здание издательства, Валерия прошла в курилку. Всю дорогу от дома до работы она мечтала о сигарете. Но на пути от подъезда до станции метро не было ни одного укромного уголка, так что отец, проезжая на машине, непременно её засёк бы. Да и на маршруте от метро до редакции тоже не нашлось подходящего места. А дымить на ходу Валерия не любила – проще было дойти до цели и отдаться пороку в спокойной обстановке. Хорошо бы ещё выпить кофе, но это сейчас подождёт, она и без того возбуждена.

На самом деле Леру аж трясло от злости. Мало того, что вчера Никита не обращал на неё внимания, так сегодня ещё и мачеха отколола номер. Ну кто бы мог подумать, что эта мямля и плакса вдруг решит показать зубы? Сердечный приступ! Ха-ха! Отец и так перед этой царевной Несмеяной на задних лапках ходит, а теперь и Макс вокруг неё увивается! Предатель! Ну ничего, Валерия выведет их на чистую воду!

Докурив, девушка выбросила окурок в урну и зашагала в отдел. Подойдя к своему столу, Лера окинула взглядом папки. Почему-то не было той, которой она занималась на прошлой неделе. Перетряхнув содержимое стола, Валерия обратилась к присутствующим:

– Где папка с рукописью Ивановского?

– Во-первых, доброе утро, Лера, – ответила сотрудница за соседним столом. Она была уже в возрасте, и не стеснялась делать девушке замечания.

– Утро добрым не бывает, Юлия Геннадьевна, – недовольно пробурчала Валерия. – Тем более что и папки у нас в отделе сами собой пропадают.

– Да её Ложкина взяла, ещё в пятницу.

В этот момент в комнату вошла злополучная Ложкина, и Валерия обернулась к ней:

– Варька, где рукопись Ивановского?

– Вот она, – Ложкина протянула Валерии папку.

– А какого чёрта ты вообще что-то трогала на моем столе?

– Извини, я не знала, что она тебе нужна. Ты её больше двух дней в руки не брала.

– Это не твоё дело! Не смей подходить к моему рабочему месту, слышишь! Иначе вылетишь отсюда в момент! Поняла?

– Да. – Ложкина всхлипнула и выбежала из помещения.

– Лер, ну зачем ты так? Она же новенькая, неопытная совсем, – упрекнула Юлия Геннадьевна.

– Ничего, переживёт. Зато теперь будет держаться от моего стола подальше. Это, кстати, всех касается!

– Лера, у тебя всё в порядке?

– Да, а что?

– Ничего, просто ты сегодня злая, как мегера.

– Всё нормально. – Валерия сделала пару глубоких вдохов. Ей совсем не хотелось откровенничать с этими людьми. Единственный человек, кому она могла излить душу, – это Оксана. – Просто не люблю, когда без спроса берут мои вещи.

Валерия уселась за стол, открыла папку и, взяв карандаш, принялась вычитывать рукопись.

Вадим подъехал к зданию на площади Дзержинского в двадцать минут десятого. Оставив машину на гостевой стоянке, прокурор вошёл в подъезд и протянул дежурному паспорт и уведомление. Сотрудник изучил документы и выписал пропуск.

– Третий этаж, триста двадцать второй кабинет, – сказал он, протягивая Вадиму бумаги.

Прокурор поднялся на третий этаж и, отыскав нужную дверь, постучал. Услышав приглашение, он шагнул в приёмную, где хозяйничала секретарша средних лет.

– Здравствуйте, – поприветствовал её Вадим. – Я Позёмкин, мне назначено на девять тридцать. Вот уведомление.

Секретарша, попросив подождать немного, скрылась за другой дверью. Ожидание действительно оказалось недолгим. Меньше чем через минуту женщина вернулась и, сделав приглашающий жест, сообщила:

– Проходите, пожалуйста. Товарищ генерал ждёт вас.

Вадим прошёл в кабинет и отрапортовал:

– Товарищ генерал! Майор прокураторы Позёмкин по вашему приказанию прибыл.

– Вольно, майор, – ответил генерал. Потом уже менее официальным тоном произнёс: – Присаживайтесь, Вадим Андреевич.

Поняв, что арестовывать его не собираются, Вадим решился задать вопрос:

– Товарищ генерал, разрешите спросить?

– Разрешаю.

– С какой целью вы меня вызвали?

– А разве вам не сообщили об этом по месту вашей службы?

– Нет. Только уведомление вручили.

– Понятно. В Московскую прокуратуру поступило ходатайство о вашем повышении и переводе в Москву.

«Перевод в Москву. Кто бы мог подумать?»

– Вадим Андреевич, вы бы хотели работать в Москве?

Работать в Москве! Да он и мечтать об этом не смел. Только вот дорога будет отнимать уйму времени, а он уже не мальчик – как-никак сорок семь лет.

– Товарищ генерал, я могу подумать?

– Разумеется. Но позвольте дать вам совет.

– Да, пожалуйста.

– Соглашайтесь! И дело даже не в том, что такие предложения делают только раз в жизни и то не каждому, а в том, что это может сохранить вам жизнь и свободу. Похоже, что в своём райцентре вы кому-то сильно мешаете, вот вас решили оттуда убрать. Для начала этот кто-то предпринял вполне мирную попытку, а если откажетесь, последствия могут быть весьма печальными.

– Спасибо, товарищ генерал. Буду иметь это в виду.

– Пока не за что. Сами понимаете, что перед повышением проводится служебная проверка. Я полагаю, в данном случае это, скорее, формальность, но таковы правила.

– Да, конечно. Я понимаю.

– Так вы согласны её пройти?

– Порядок есть порядок, товарищ генерал.

– Ну, вот и отлично. Ещё вопросы есть?

– Да. Если вопрос о моём переводе решится положительно, я смогу взять с собой семью?

– Разумеется. Вам предоставят квартиру.

– Ну что ж. Тогда давайте приступим.

Генерал вызвал секретаршу и поручил сопроводить прокурора Позёмкина в другое помещение. Вадим встал, попрощался с хозяином комнаты и вышел.

Профессор Громов ехал за Максом до самого института. Это заняло немало времени, ведь двигаться приходилось со скоростью автобуса, тормозя на каждой остановке и высматривая молодого человека в толпе выходящих пассажиров. Но вот автобус дополз до мединститута, и показался Макс в компании других студентов. Доктор Громов проследил взглядом, как сын добрался до ворот вуза, пересёк площадку перед входом и скрылся в дверях учебного заведения.

– Всё, Ренат, теперь в больницу, – скомандовал профессор.

– Есть, шеф! – отозвался водитель, и машина тронулась.

Макс обнаружил «хвост» с самого начала. Выйдя из подъезда, он заметил, что служебный автомобиль доктора стоит у дома. «Значит, отец ещё не уехал. Неужели решил следить за мной? Впрочем, я ведь вышел вскоре после него. Ладно, посмотрим, что будет дальше». Макс направился к остановке, сел в автобус и начал наблюдать за дорогой сзади. Всё время ему казалось, что машина отца движется следом. Потом автобус вроде бы оторвался, но когда юноша вышел у института и незаметно оглянулся, то увидел неподалёку знакомый автомобиль. «Всё-таки он следил за мной. Ну Лерка, ну зараза! Решила меня спалить. Ну да ладно! У меня на тебя тоже кое-что есть!»

Едва молодой человек попал в вестибюль вуза, его окликнул кто-то из однокурсников:

– Макс! Громов! Глазам своим не верю! Ты ли это?

– Ну я, вроде бы! – попробовал отшутиться в ответ Макс. Он не помнил даже имени этого человека.

– Так тебя же отчислили! У деканата списки висят!

– Да знаю я, – Макс поправил ремень сумки на плече. – За документами пришёл. Не слышал, выдают уже?

– Не интересовался – у меня-то всё в порядке.

– Что, неужели сдал уже?

– Сегодня последний экзамен.

– Ну, удачи тебе.

– Спасибо.

– Ладно, пока. – И Макс зашагал к деканату.

Глава 10

Вернувшись в номер, Альбина подошла к окну. На улице вовсю кипела жизнь. Прохожие, автомобили, общественный транспорт – всё это двигалось в каком-то своём особом порядке, но сейчас ей не было до этого дела. «Когда вернётся Вадим? – беспрестанно думала она. – Да и вернётся ли?»

Вздохнув, Альбина отступила от подоконника и устроилась на диване, обхватив колени руками. Она дожидалась мужа и думала: «А ведь когда-то я так же мучилась от неизвестности и молилась за Вадима».

Тогда, в тысяча девятьсот семнадцатом году, Алю Медведеву с группой выпускниц медсестринских курсов направили в военно-полевой госпиталь. В обязанности девушек входила перевязка ран, уколы обезболивающего на ночь, раздача пищи – и всё это каждый день, без выходных. Жили они там же, в палатах, и спали на отгороженных ширмой койках. На каждую медсестру приходилось по десять-пятнадцать пациентов. Были, правда, ещё и санитары: мужчины носили раненых в операционную и обратно, а женщины мыли полы и меняли бельё.

Учась на курсах, юная Аля и представить себе не могла, что работа окажется настолько тяжелой. В первый же день она набегалась так, что на следующий не смогла подняться – ноги отказались повиноваться. И тогда Майя Уланская, сестра милосердия из той же палаты, спросила:

– Слушай, Алька, а куда так торопишься?

– Как это куда, Май? Раны перевязывать.

– Да не бегай ты так! Всех дел всё равно не переделаешь, а вот свалиться можешь запросто.

– Ну а как же тогда быть?

– Я здесь с весны и уже кое-чему научилась. – Тут Майка наклонилась к Альбине и прошептала: – В общем, когда перевязываешь рану, делай это чуть медленнее, чем можешь. Так будешь задерживаться возле каждого на две-три минуты дольше. Пока сидишь – ноги отдыхают. Поняла?

Альбина кивнула.

– Есть ещё вариант с кормёжкой, – продолжила Майя. – Приносишь еду и предлагаешь покормить бойца. На это, правда, соглашаются не все, но тоже можно использовать. А вот с перевязкой – это дело верное.

На следующий день Альбина попробовала воспользоваться советами Майи и поняла, что та права: мышцы болели уже не так сильно. Впрочем, быстро передвигаться девушка всё равно не могла.

Вскоре Альбина втянулась. Постепенно она запомнила своих подопечных не только по ранам, но и по именам. Теперь юная медсестра старалась подольше побыть возле каждого пациента, поговорить с ним, пока делала перевязку. Некоторых – как правило, тех, у кого были забинтованы руки, – удавалось даже покормить с ложки. Но сама Аля потеряла счёт времени: все дни слились в один нескончаемый день, полный боли, стонов, бреда.

Однажды привезли большую партию раненых. Подойдя к одной из коек, Альбина увидела симпатичного темноволосого мужчину лет тридцати. Он был без сознания и беспрестанно стонал. Аля сняла со спинки кровати дощечку с данными. Запись была на французском, но девушка из дворянской семьи прочла её без труда: «Капитан Вадим Позёмкин. 29 лет. Ранение в правую ногу осколком мины». Альбина откинула одеяло и, сняв окровавленные бинты, пришла в ужас от увиденного.

– Франсуа! – позвала девушка одного из санитаров, когда тот с напарником принесли очередного раненого. – Почему этого человека принесли сюда?

– А куда его должны были нести? Не в мертвецкую же!

– Его должны были отнести в операционную!

– Это не ко мне, мадмуазель! Сортировкой не я занимаюсь. Моё дело – доставить бойца туда, куда скажут.

Сортировка была рутинным делом. Когда привозили раненых, доктора быстро осматривали их и принимали решения. Те, чьи увечья оставляли неплохой шанс выжить, сразу же поступали к хирургам. Их менее счастливые товарищи дожидались, пока закончатся первоочередные операции, и тут уж как повезёт. А тех, чьи раны врач счел не представляющими прямой угрозы для жизни, отправляли в палаты. Этих лечили в самый последний черёд.

– Хорошо, а к кому? К кому мне идти с этим? Скажи мне, и я буду просить, нет, требовать, чтобы этого человека прооперировали как можно скорее. Его нельзя заставлять ждать, иначе он может потерять ногу.

– Ну что ж. Попробуй. Только вряд ли удастся: доктора не любят, когда им указывают. Да, и обработай ему рану, воительница! – И Франсуа с напарником ушли за следующим пациентом.

Альбина промыла рану, забинтовала солдату ногу и решительно направилась в приёмное отделение. Там царил настоящий ад. Раненые стонали и вопили, врачи отдавали приказания, санитары клали раненых на носилки и несли каждого в своём направлении.

– Доктор, – тронула она за рукав одного из врачей.

– Ну чего тебе? – недовольно ответил тот. – Не видишь, я занят!

– Там раненого в палату принесли.

– И что ты хочешь от меня?

– Ему в операционную нужно!

– Это не ко мне.

– А к кому? – Альбина была в отчаянии.

– Вот шеф стоит! – Врач кивнул в сторону начальника. – Иди к нему. Пусть он решает.

Однако главный врач госпиталя заметил, что один из подчинённых отвлёкся от работы, и сам поспешил к месту конфликта.

– В чём дело? Почему вы не на посту, сестра?

– Доктор, там, в палате, раненый, которому срочно операция нужна.

– Как ваша фамилия?

– Медведева, – помертвевшими губами произнесла девушка. – Альбина.

– Ну вот что, Медведева Альбина. Здесь всем операция нужна. И в первую очередь вот им, – тут главный указал на нескольких человек, лежащих на носилках. – Всё, разговор окончен, идите на пост.

В палату она вернулась расстроенная.

– Что, не получилось? – сочувственно спросила Майка.

Альбина покачала головой, пытаясь не расплакаться.

– Он меня даже слушать не стал. Сказал, что операция нужна всем, и попросту меня выставил.

– Ну ничего, не переживай, попробуешь ещё раз. Вон, посмотри лучше, кажется, твой просыпается.

Альбина оглянулась.

Раненый и в самом деле начал приходить в себя. Сначала он с трудом открыл глаза, потом чуть слышно произнёс:

– Пить.

Альбина осторожно приподняла голову капитана Позёмкина и поднесла к его губам кружку с водой. Напившись, он спросил:

– Где я?

– В госпитале. Вы ранены в ногу.

– Серьёзно?

– Да. Вас нужно срочно оперировать.

– Вам, капитан, очень повезло с сестрой, – вмешалась Майя. – Судя по всему, она решила заставить врачей прооперировать вас в обход очереди.

– А большая очередь?

– Все они! – Майка обвела рукой ряды коек. – И ещё четырнадцать таких палат. А движется очередь со скоростью полтора человека в неделю. Так что если вы не попали в число «срочников», ждать вам в лучшем случае месяца два.

– Май, ну о чём ты говоришь? Капитан не может ждать два месяца! Я добьюсь, чтобы его прооперировали в самое ближайшее время! Даже если после этого меня выгонят отсюда!

– Вот видите, капитан, какая у вас заступница!

– Как вас зовут, заступница?

– Аля.

– Очень приятно. Аля – это Алевтина?

– Альбина.

– Ну а я Вадим.

– Хорошо. Вадим, мне нужно идти перевязывать других, но не переживайте. Я обязательно попробую ещё. Слышите?

– Да. Спасибо вам. – Вадим взял ладонь девушки и чуть задержал в своей, пока она вставала. – Аля.

– Оооо! – протянула Майя. – Похоже, у нас тут назревает классический роман. Сестра милосердия и раненый солдат.

– Майка, хватит! Ты смущаешь человека. Иди лучше работай!

– И пойду! – обиженным голосом произнесла подруга.

Позже, когда, накормив раненых обедом, медсёстры сами сидели в столовой, Майя спросила:

– Алька, ты что, на него глаз положила?

– На кого?

– Ну как на кого? На этого капитана.

– Май, не выдумывай. Я всего лишь не хочу, чтобы он лишился ноги. Ему ведь ещё и тридцати нет. Стать в таком возрасте инвалидом – что может быть ужаснее?

– Зато его больше не отправят на фронт и он не погибнет в очередном бою.

– Ну да, будет куда лучше, если капитан начнёт пить горькую и превратится в жалкое подобие человека. А потом всё равно умрёт, только от пьянства.

– И всё-таки ты в него влюбилась, – заключила Майя. – Кстати, не удивлюсь, если он тоже к тебе неровно дышит.

– Майка, не выдумывай, пожалуйста.

– Я не выдумываю. Я мечтаю. Раненый солдат попадает в госпиталь, медсестра выхаживает его. Потом они влюбляются друг в друга и женятся. Это же так романтично, Аль!

– Ладно, Май. Если тебе так хочется, мечтай. Только про себя, ладно?

– Это ещё почему?

– Потому что ты своими разговорами ставишь человека в неудобное положение. А вдруг у него есть невеста?

– Ну и где она? Почему не приехала к нему?

– Да откуда же я знаю, Май? Может, она ещё не знает, что он ранен?

– Тогда тебе надо это выяснить!

– Интересно, как я это сделаю?

– Очень просто. Предложи ему написать ей письмо. И по его ответу поймёшь, есть у тебя соперница или нет.

– А если есть, что тогда?

– Тогда и будем думать.

Тут к ним за стол подсел Франсуа:

– А ты смелая, Альбина! Потребовать что-то от Генерала сродни самоубийству.

– А что я должна делать, Франсуа? Спокойно смотреть, как раненый страдает от боли, да ещё с риском стать инвалидом?

– И что, ты намерена снова пойти в атаку?

– Разумеется. Я не отступлю, пока капитана не прооперируют.

– Ну, удачи, дорогая! Только мой тебе совет, – тут Франсуа понизил голос и заговорил почти шепотом: – Не суйся к нему сегодня. Он злой, как Змей Горыныч. В лучшем случае наорёт и выставит вон.

– А в худшем?

– Из принципа запихнёт мужика в самый конец очереди. И будет бедняга ждать не два-три месяца, а все полгода.

– Ну, это мы ещё посмотрим! – ответила Альбина.

На следующее утро после завтрака Франсуа поманил Альбину и сообщил:

– Беги скорей к Генералу! Настроение – во! – С этими словами санитар показал поднятый вверх большой палец.

– Спасибо, что сказал, Франсуа. Уже бегу.

– С богом, моя дорогая!