Баш на баш

«Тогда после пар увидимся в музее, я уже достал два билета», – Пришёл ответ.

Мы встретились у выхода из колледжа. Конечно, «приложение» в виде Томаса следовало за нами по пятам…

– А он не может как-то… ну… Держаться на расстоянии, что ли? – Спросил обескураженный Шон.

– Увы, но нет, – Ответила я, – Телохранителя мне навязал отец и, как оказалось, не зря.

– Не зря? То есть, подожди… на тебя уже было совершено покушение?!

Я остановилась, как вкопанная. Для всех в колледже оправданием пропуску занятий была болезнь, и ни одна живая душа там не знала, через что именно я прошла.

– Я бы не хотела об этом говорить, – Честно сказала я.

– Не буду настаивать, – Произнёс парень, – Но, Кэтрин, обещай, что будешь осторожнее.

– Томас позаботится об этом, – Беспечно ответила я.

– Не только Томас должен об этом заботиться.

В молчании мы дошли до музея.

Стоило только пройти в выставочный зал, как я увидела потрясающий портрет девушки в красном кимоно. Она держала веер и выглядела красивой, изящной, с доброжелательной, обворожительной улыбкой.

– Это «Камилла в японском кимоно», – Произнёс мой спутник, – Камилла была женой Клода Моне и родила ему двоих детей.

– Интересуешься творчеством Моне? – Спросила я.

– Да, как и творчеством многих других художников. Я люблю Сальвадора Дали и Ван Гога, но решил, что их живопись не каждому придётся по душе, поэтому позвал тебя на выставку Моне – того художника, полотна которого ты точно оценишь.

– Почему ты решил, что я точно оценю?

– Ведь уже оценила. Я вижу, как ты смотришь на эту картину.

И, действительно: восточный колорит, добрая улыбка девушки, яркий цвет кимоно – всё завораживало меня. Я не могла оторваться от лица Камиллы, и, казалось, она вот-вот шагнёт с полотна и начнёт танцевать с веером.

– А это серия картин «Японский мостик», – Произнёс мой спутник, стоило только перейти в следующий зал.

Перед нами висело множество картин, все в разной цветовой гамме, и поэтому полотна сильно отличались друг от друга, хоть на каждом из них и был изображён один и тот же мостик над одним и тем же прудом.

– Красиво… – Искренне восхитилась я, – Это сад в его поместье?

– В усадьбе. Местечко называется Живерни, там у него был садик в японском стиле. Эти кувшинки выращивал лично он.

Я долго рассматривала картины, поражавшие буйством красок и разнообразием цветов. Они пробуждали самые яркие эмоции, заставляя задумываться, каким на самом деле был этот японский садик, этот мостик, эти кувшинки? Хотела бы я жить в подобном месте…

– Знаешь… – С придыханием произнесла я, – Было бы здорово обустроить сад вот так. Интересно, а как выглядела остальная его усадьба? Его дом?

– Этого я тебе точно сказать не могу, но, уверен, всё было так же красиво и вдохновляюще, – Улыбнулся Шон, но тут заметил перемену в моём настроении, – Почему тебе грустно? Не понравились работы Моне?

– Понравились, и… и даже слишком. Захотелось обустроить в саду подобный пруд. Захотелось испытывать такое же благоговение, вдохновение, и… словом, всё то, чего я обычно не испытываю. Какие-то неземные эмоции, доступные только гениям. Он видел красоту в обычной жизни, а я… я не вижу.

– То есть, тебя мало что вдохновляет и заставляет улыбаться? – Спросил парень.

– Это прозвучит глупо, но… – Замялась я, – У меня есть всё: есть шикарная машина, дорогая одежда, лучшие гаджеты… Но нет чего-то неуловимо прекрасного, вроде подобного сада с кувшинками.

Я покраснела, отвернувшись.

– Ты влюблялась когда-нибудь? – Спросил Шон.

– Нет, – Честно ответила я, – Ни разу.

– Может быть, дело в этом? – Он позволил себе небольшую наглость: взяв за подбородок, чуть повернул моё лицо, заставив посмотреть себе в глаза. Но я не отпрянула и не выказала неудовольствия, наоборот, по-другому взглянула на парня. Я заметила, что при полном телосложении лицо у него приятное, мужественное: чётко очерченные скулы, прямой нос, чистая кожа и серьёзные тёмно-карие глаза. Он мог бы быть очень симпатичным, если бы сделал стильную стрижку, похудел и заменил очки на линзы.

Мне захотелось поцеловать его. Надеюсь, я себя не выдала:

– А ты? – Спросила я, – Влюблялся?

– Нет… – Ответил он, отпустив мой подбородок, – Нет.

Мы оба опустили взгляд и стали смотреть на свои ботинки. Наконец, я подняла голову и ещё раз взглянула на картины Моне, избегая смотреть на парня:

– А в чём дело? – Задала вопрос я, – Тебе никто не нравился или ты никому не нравился?

– Баш на баш, – Тут же ответил он фразой, которая, кажется, уже стала для нас привычной, – Почему не влюблялась ты?

– Я многим нравилась, – Честно сказала я, – В школе, в интернете… Но среди них не было никого, кто был бы моего уровня.

– Твоего уровня в материальном плане? – Спросил он.

– Не только, – Ответила я, – Моего культурного уровня, скорее. Моего уровня внешности и ухоженности. Меня никто всерьёз не интересовал.

– А…

– А ты? – Перебила я, – Ты почему не влюблялся? В приюте же, наверное, были девочки.

– Я был слишком занят… учёбой, – Ответил он, – Может, если бы я захотел, я бы смог построить отношения. Но, когда так увлечён делом, у тебя не остаётся ни времени, ни желания искать кого-то, даже элементарно на свидания ходить.

– Наверное, ты очень одинокий человек.

Шон поднял взгляд на меня и я поняла, что попала точно в цель.

– Наверное, нам пора в следующий зал, – Улыбнулся он.

После выставки мы сели в кофейне. Я заказала чашку латтэ и десерт, Шон ограничился эспрессо.

– Тебе понравилась выставка? – Спрашивал он.

Был тёплый сентябрьский вечер, так что мы сидели на открытой веранде, наслаждаясь горячими напитками. Я грела руки о чашку и ощущала себя немного окрылённой.

– Да, очень, – Честно ответила я, – Никогда не знала, что искусство может оказывать такое воздействие. Раньше картины были для меня чем-то… скучным из школьной программы, что ли?

– Люди недооценивают школьную программу, – Задумчиво произнёс собеседник, – Может быть, потому что у учителей не всегда правильный подход. Не каждый из них старается преподнести информацию интересно.

– Моя мама работает учителем.

Не знаю, зачем я опять завела разговор на эту тему, но парень не удивился:

– Ты говорила с ней?

Я замолчала, обдумывая, чем именно могу с ним поделиться. Наконец, я решила выложить всё, как на духу:

– Нет, – Ответила я, – Отец был очень против нашего общения. Я нашла её страничку в соц. сети, но я не добавилась в друзья и не написала.

– Почему? – Спросил он, – Боишься отца?

– Нет, я… я злюсь на неё. У неё такая хорошая жизнь, что ей, наверное, совершенно наплевать на меня: у неё новый муж, кошка, и мама счастлива. А вот папа после её предательства так и не женился.

– Почему? – Задал тот же вопрос Шон, – Не получилось или не захотел?

– Я… никогда не интересовалась, если честно, – Смутилась я, – В смысле, мне самой не хотелось, чтобы в дом приходила какая-то посторонняя тётка и вела себя так, будто может заменить мне маму, но… я не понимаю, почему этого не хотел он.

– Твой отец – какой он? Он любит тебя?

– Он очень… авторитарный, – Опять же, я решила быть честной, – Властный человек, владелец сети отелей. Но при его скверном характере я уверена, что меня он любит больше всего и всех на свете. Он ничего не жалеет для меня – купил автомобиль, одета я в бренды…

– Не кажется ли тебе, что он просто «покупает» тебя? – Не замедлил с реакцией собеседник, – Или это не тот случай?

– Это не тот случай, – С уверенностью ответила я, – И, вообще… Наверное, папа уже ждёт меня дома…

На секунду Шон смутился:

– Да, конечно… Ох, прости, заболтал я тебя до самого вечера. Но, Кэтрин?

– Да?

– Ты же позволишь мне оплатить твой десерт?

На секунду я задумалась. Если я приму его предложение, это будет означать, что я даю ему надежду и, вообще, мы, вроде как, уже парочка…

– Позволю, – Улыбнулась я.

Глава 5.

Я заявилась домой поздним вечером. Папа сидел в кресле и читал книгу. Я постаралась прошмыгнуть мимо него в свою комнату, но, конечно, мой приход не остался незамеченным:

– Ты гуляла с Лиззи? – Спросил он.

– Что, Томас ещё не наябедничал? – Хихикнула я, – Нет. Я гуляла с Шоном Уэйсти.

Папа отложил книгу и поправил на носу очки, которые надевал для чтения.

– Я очень рад и немного удивлён, – Признался он, – Я думал, что ты считаешь этого молодого человека «прибившимся недоразумением».

– Раньше считала, – Честно ответила я, – Но теперь я изменила своё мнение.

Кажется, покрасневшие щёки и блестящие глаза выдали меня: папа хитро улыбнулся.

– Так-так, – Протянул он, – Кажется, моя взрослая дочь влюбилась. Садись и рассказывай, мисс Петтерс.

Я села в кресло напротив и занервничала, как перед экзаменом.

– Ну… пока ничего серьёзного, – Я заправила прядку волос за ухо, – В смысле, один раз мы посидели в кафе, а второй он пригласил меня на выставку Моне.

– Мане или Моне?

– Клода Моне, – Ответила я, – Папа, это были такие картины… чарующие, волнующие, волшебные…

– Я видел репродукции Моне, – Перебил он, – Ты лучше скажи, как тебе молодой человек?

Я стушевалась, пытаясь разобраться в истинных эмоциях:

– Пап, он очень… умный и образованный. Вежливый. Интересный. Но он же… словом, он выглядит, как последнее чучело, – Простонала я.

– Немного денег и усилий – и из любого человека можно сделать конфетку, – Философски ответил папа, – Не зацикливайся на внешности, исправить её не так сложно, если он тебе нравится, как человек.

Задумавшись, я поняла, что даже его внешность меня уже особенно не беспокоит: сегодня же я заметила, что у него красивое лицо… Вот только взгляд карих глаз меня то ли напугал, то ли смутил: при всём видимом спокойствии и доброжелательности Шона, его глаза казались какими-то очень жёсткими, немного печальными, а немного даже звериными. Его глаза абсолютно не вязались со всем остальным его видом: с небрежной причёской, с глупыми очками, грузной фигурой, дешёвой одеждой… Это был взгляд охотника. Взгляд опасного, дикого самца. Возможно, Шон не так прост, как кажется.

– Но, несмотря на внешность, он же тебе нравится? – Спросил папа, выдернув меня из омута собственных мыслей.

– Пока рано говорить, – Уклончиво ответила я, – Но, если от него поступит следующее приглашение на свидание, я соглашусь. Пап?..

– Да, Кэтрин?

– Почему после мамы ты не женился ещё раз?

Папа провёл рукой по волосам и, казалось, задумался. Помолчав с полминуты, он, наконец, произнёс:

– После Кайли я перестал доверять женщинам, – И, потом, к моему удивлению он добавил, – Как ты понимаешь, я не был монахом эти годы. У меня были периодические встречи с женщинами, некоторые из них заканчивались постелью. Но я не мог пересилить себя и попытаться построить настоящие отношения, казалось, если я это сделаю, то меня опять предадут в любой момент. А, может, мне просто не встретилась та, ради которой я смог бы наступить на горло своему страху. Не знаю. А почему ты спросила? Ты хотела бы, чтобы у тебя появилась мачеха?

– Нет, совсем не хотела бы, – Честно ответила я.

– Вот и радуйся, что её не появилось, – Он снова взял со столика книгу, – А я буду радоваться, если у тебя с Шоном всё получится.

– Я тоже буду этому очень радоваться, – Улыбнулась я.

Всё шло своим чередом: мы с Шоном сидели вместе на занятиях, иногда прогуливались после пар… Я привыкла к его внешности и почти перестала обращать на неё внимание. Но кое-кто другой придерживался мнения, противоположного моему…

– Привет, – Однажды подсела ко мне Лиззи в кафетерии, пока этого не успел сделать Шон, – Не думала, что ты так расстроишься из-за того, что Алекс предпочёл меня.

– Я бы не сказала, что «так» расстроилась, – Зевнула я, – Да, я погрустила пару вечеров, но не более.

– И поэтому переключилась на того, кто тебе в подмётки не годится? – Язвительно спросила она, – Кэтрин… я понимаю, тебе разбили сердце, но это не повод…

– Не повод встречаться с интересным, образованным молодым человеком?

Я видела, как в голове Лиззи заработали шестерёнки. Не знаю, действительно ли она верила, что Шон никак не может заинтересовать меня или просто решила унизить ту, на кого Алекс обратил внимание раньше, но заговорила она очень желчно:

– Кэтрин, посмотри правде в глаза – где ты и где он? Ты можешь внушить себе, что за убогим фасадом кроются все сокровища мира, но, давай взглянем правде в глаза – он просто жалок. Я понимаю, почему он бегает за тобой – из-за внешности и богатства, конечно, но зачем тебе самой подпускать его близко к себе? Что тебе может дать парень, который причесаться не в состоянии?

– А чего он мне дать не может? – Парировала я, – Он умён и полностью меня понимает, мне интересно проводить с ним время вместе. Немного времени, немного денег – и он даже внешне будет не хуже Алекса: у него красивые, глубокие карие глаза и чистая кожа. Судить всех по внешности – глупо. Внешность – ничто, если нет содержания.

– Встречают по одёжке.

– Но провожают по уму.

Я допила свой кофе и уже собралась вставать, как, отодвигая стул, врезалась в кого-то. Это был Шон, подошедший к столику.

– Привет, – Заправила я прядь волос за ухо, – Ты… что-то слышал?

– Ох, Кэтрин, я слышал всё.

Лиззи поднялась из-за стола и бросила мне в спину:

– Пожалуй, я вас оставлю.

Мы стояли с Шоном посреди кафетерия и смотрели друг на друга, не находя слов. Казалось, парень очень смущён тем, что доставляет мне проблемы, а я была расстроена, что не смогла защитить его, как следует. Эта моя попытка была вялой и не слишком удачной, он явно заслуживал большего, чем моей неловкой, неубедительной защиты…

И вдруг мне пришла в голову идея, как я могу поднять и его настроение, и его авторитет.

Не давая ему опомниться, я сделала шаг навстречу и впилась поцелуем в его губы. Это был первый раз, когда я сама проявляла инициативу при поцелуе. До этого у меня были поцелуи с парнями, гораздо более привлекательными внешне, чем Шон, но я и подумать не могла, что однажды сама на кого-то наброшусь!

Как не могла подумать, что меня оттолкнут.

– Что ты делаешь? – Тихо спросил парень, стискивая губы и не делая никаких попыток прильнуть ко мне или обнять меня.

– Заткнись и поцелуй меня, – Прошептала я, – Ну же!

Но он отошёл на шаг назад и разорвал тот тактильный контакт, на котором настаивала я.

– Нет, – Произнёс он, – Не при таких обстоятельствах. Извини…

И вылетел из кафетерия.

– Что это было? – Спросила я, догнав его в университетском дворе.

На моей памяти, Шон впервые закурил, прислонившись к фонарному столбу. Взгляд карих глаз стал отсутствующим, а его руки дрожали. Он казался отстранённым и потерянным, будто не он меня, а я его оттолкнула.

– Ничего, – Пробормотал он, – Ничего, честно…

– Тогда какого же чёрта ты не поцеловал меня в ответ?!

Я была больше зла, чем расстроена. Я знала, что парень симпатизирует мне, и для меня его реакция была больше не обидной, а попросту непонятной, необоснованной. Если бы он не хотел ничего иметь со мной, зачем бы он звал меня на свидания?..

– Я думал, во время моего первого поцелуя я проявлю инициативу, а не девушка, – Пробормотал он, глядя вдаль, – И уж тем более, я не думал, что меня поцелуют не из любви, а чтобы доказать всему колледжу, что не такое уж я и чучело.

Как всегда, парень разгадал мотивы моего поступка. Но я не думала, что это так его заденет!

– Я думала, это возвысит тебя в своих собственных глазах и в глазах одногруппников… – Пробормотала я.

– Но вышло наоборот, – Ответил он и пустился в рассуждения, – Знаешь… В приюте я был бы завидной парой для любой из присутствовавших там девчонок. Я очень преуспевал… В учёбе, во внеклассных занятиях. Я был перспективен, и поэтому на меня «вешались», но, как человек, как личность я никого не интересовал – только мои успехи. И сейчас я снова интересую девушку, не как личность, а как аутсайдер. Ты поцеловала меня, чтобы защитить, а не потому что хотела. Я видел.

Мне стало стыдно. Но правда ли, что я сама не хотела этого?.. Может быть, не при подобных обстоятельствах, не посреди кафетерия, не на глазах у всех… Тем не менее… Стала бы я целоваться, если бы ничего не чувствовала к человеку? Думаю, нет.

– А если я поцелую тебя снова, но уже не на глазах у всех? – Спросила я.

Шон замер с сигаретой в руке и ошеломлённо посмотрел на меня:

– Ты серьёзно?

Я уже сделала шаг вперёд и потянулась губами к его губам, но…

– Твой телохранитель смотрит, – Сказал парень и отвернулся.

Я поняла, что он очень стесняется даже Томаса. Это для меня мужчина был уже привычным, пусть и раздражающим «аксессуаром», а для Шона он был мало того, что свидетелем, но ещё и тем, кто мог всё доложить моему отцу. Я понимала чувства парня и поэтому промурлыкала ему на ушко:

– А что, если я найду способ отделаться от Томаса и остаться с тобой наедине?

Этим вечером я много размышляла.

Была ли я готова вот так швырнуть заботу отца ему в лицо и сбежать от телохранителя, когда существовала реальная угроза? Была ли я готова так подставить себя ради сиюминутной юношеской прихоти?

И была ли я готова пойти к Шону домой, понимая, что, скорее всего, за этим последует лишение девственности?

Я подошла к зеркалу и провела рукой по волосам, ища ответы.

На меня взглянуло моё отражение: безукоризненно ухоженная молодая девушка с точёной фигурой и длинными рыжими волосами. В её карих глазах застыло ожидание: что повлечёт за собой романтический вечер? Не слишком ли она торопится?

Я одёрнула спортивный костюм чёрного цвета, специально выбранный для этого безумия: предстояло спускаться из окна по дереву и лезть через забор. Достоин ли выбранный мужчина такого опрометчивого поступка?

Уже почти отказавшись от глупой затеи, я обратила внимание на пришедшее в мессенджер сообщение:

«То, на что мы решаемся – безумие. Ты точно готова к подобному шагу?»

Я стояла с телефоном в руке, не решаясь напечатать ни «да», ни «нет». Потом в голову пришёл неожиданный вопрос:

«Что ты ко мне чувствуешь?» – Написала я.

Не зная до конца, подкрепят или окончательно разрушат мою уверенность банальные клятвы в любви, я уже была готова прочитать их, но…

«Я уважаю тебя, Кэтрин. Я чувствую, что мы понимаем друг друга. Чувствую, что всё больше привязываюсь к тебе».

Я замерла, и тут пришло новое сообщение:

«Баш на баш. Что чувствуешь ты?»

Он не давил на меня словами, вроде: «Влюблённость» или «Любовь», что было очень ценно и значимо. Шон не торопил, он не форсировал события. Именно поэтому я написала:

«Я чувствую точно то же самое. И ещё я бы добавила, что доверяю тебе. Через полчаса буду. Жди».

И было уже не страшно. Было не страшно спускаться по разлапистой яблоне со второго этажа, было не страшно прятаться от камер наблюдения, снимающих двор, было не страшно впервые лезть через забор. И только сидя в автобусе, направляющемся в пригород, до меня дошло, как я поступила с папой.

Я надеялась, что он даже не заметит моего отсутствия: подумает, что тихо уснула в своей комнате, но, конечно, уверенности в таком исходе быть не могло. А если он зайдёт пожелать мне спокойной ночи, а увидит пустую кровать? Вдруг его хватит инфаркт или инсульт? Поймёт ли он меня, когда я заявлюсь наутро после удачного (или не очень) свидания? Я же даже записки не оставила…

«Папа поймёт,» – Беспечно решила я, – «До утра ничего не случится, а утром я обязательно приду, извинюсь и успокою его. Ему тоже было восемнадцать. Папа поймёт. Должен понять».

Я позвонила в дверь скромного, маленького одноэтажного домика:

– Открыто, – Услышала я голос Шона.

И, открыв дверь, я услышала самое страшное: рядом передёрнули предохранитель пистолета.

Глава 6.

Я вскинула руки, как бы, убеждая, что безоружна и не причиню вреда, что было и так очевидно. Тот, кто передёрнул предохранитель, стоял сбоку от меня, и я не сразу решилась повернуть голову в его сторону. Когда я это сделала, то увидела крепкого, атлетически сложенного парня в джинсах и чёрной футболке. Его каштановые волосы были стильно подстрижены, а мускулистые руки, забитые татуировками, крепко сжимали пистолет, направленный на меня:

– Где Шон? – Севшим голосом спросила я.

Парень старался не смотреть мне в лицо, он опускал глаза, глядя только на оружие. Но, встретившись с ним взглядом, я мгновенно узнала эти жёсткие, немного звериные карие глаза, так не вязавшиеся с его прежним обликом, и так хорошо сочетавшиеся с нынешним:

– Шон?.. – Робко позвала я.

– Дай мне свой телефон, – Произнёс он.

Трясущимися руками я залезла в карман и достала оттуда мобильный.

– Мистер Петтерс, – Он набрал номер моего отца и поприветствовал его, – Ваша дочь была похищена. У Вас есть ровно неделя, чтобы привести десять миллионов долларов по адресу, который я сейчас назову. Диктую и советую записать, – Он подождал около тридцати секунд и продиктовал адрес. Город парень назвал соседний, – Если денег не будет через неделю, Ваша дочь будет убита.

«Ваша дочь будет убита».

У меня был шок. До меня не доходил смысл его слов. Всё это – десять миллионов долларов, пистолет, нацеленный на меня, даже его изменившийся облик, казалось просто дурным розыгрышем на Хэллоуин. Я не могла представить, что могу быть мертва через неделю. Нет. Кто угодно, только не Кэтрин Петтерс. Кто угодно, только не я.

– Шон?.. – Опять позвала я, – Ты это сейчас… серьёзно?

– Серьёзней некуда, – Произнёс он и, не снимая меня с мушки, снял с крючка, находящегося чётко за его спиной, сумку и швырнул её мне, – Здесь другая одежда, маска для сна и парик. Одевайся и поторопись.

Я раскрыла сумку. Парик, имитирующий чёрные волосы и стрижку каре, чёрное коктейльное платье и маска для сна, такая, через которую невозможно разглядеть дорогу, поняла я. И вдруг на ум пришла дурацкая мысль:

– Переодеваться, в смысле… Здесь, при тебе?

На секунду он оторвал взгляд от оружия, посмотрел мне в глаза и произнёс терпеливо, почти мягко:

– Да, при мне. Я не могу выйти или отвернуться, ты же понимаешь.

– Но, может, ты мне дашь зайти в закрытый туалет, и там… – Почти умоляющим тоном произнесла я.

– Кэтрин, ты меня задерживаешь.

Чувствуя стыд и унижение, я сняла куртку на молнии, под которой был только чёрный кружевной лифчик. Парень старался не смотреть на меня, но, как он и сказал, отвернуться он не мог. Пока я натягивала и расправляла чёрное платье с длинными рукавами, отделанное блёстками, я то и дело ловила на себе его мимолётный взгляд, но не могла прочитать ни смущения, ни вожделения. Казалось, его взгляд полностью лишён эмоций, и Шон (так ли его зовут?..) только рассчитывает, сколько времени я у него отнимаю.

Я наскоро спрятала волосы под парик и натянула маску для сна.

– Почему именно такая одежда? – Не смогла не спросить я, – В смысле… красивое платье, но… зачем?..

– Оно отвлечёт внимание от тебя, – Произнёс он, беря меня под руку. В этом жесте тоже не было никаких истинных эмоций, только стремление проводить меня куда-то исключительно для пользы дела, – Если нас остановит дорожный патруль, то любой мужчина запомнит исключительно платье, а не черты твоего лица или особые приметы. И, ты же понимаешь, что в случае, если нас остановят, а ты поднимешь панику, твоя гибель неминуема?

Я молча кивнула.

Он проводил меня по двору, а потом посадил в машину, пристегнул и захлопнул за мной дверь. Стало быть, он посадил меня на переднее сидение…

Несколькими секундами позже кто-то сел за руль, и машина тронулась. Я не могла понять, он это или не он, и не решалась позвать по имени.

Машина выехала на асфальтированную дорогу и стала набирать скорость, мы сделали пару поворотов. Я начала считать секунды: читала где-то, что это поможет хотя бы примерно определить время дороги. Но, чёрт его знает, как бы эта информация могла реально помочь в моей ситуации.

– Зачем ты это сделала? – Раздался уставший, печальный голос Шона, сбив меня после одиннадцати минут счёта.

– Сделала что? – Спросила я.

– Зачем ты сбежала от телохранителя, отца? Что они тебе сделали?

Я не знала, стоит ли отвечать. Наконец, я спокойно произнесла:

– Просто, мне показалось, я впервые влюбилась. Вероятно, ты очень хорошо сыграл свою роль.

Оставшиеся пять часов дороги мы провели в молчании.

Наконец, машина остановилась. Парень опять открыл дверь и помог мне выйти, а потом проводил к небольшой лестнице. Мы поднялись по нескольким ступенькам, а потом раздался звон ключей. Шон открыл дверь и подтолкнул меня внутрь помещения.

– Можешь снять маску и парик, – Милостиво разрешил он.

Я сдёрнула с себя эти две ненавистные вещи и оглядела помещение: мы были в уютном небольшом домике. Передо мной открылся вид на гостиную, смежную с кухней. Мебель была совсем простой, но новой и чистой. Создавалось чёткое ощущение, что в помещении никто не жил: слишком уж оно было стерильным и вылизанным, словно только-только после ремонта. Я старалась гнать от себя мысли о том, что, возможно, кто-то перекрасил здесь стены или пол после того, как на них осталась кровь очередной жертвы…

– И что теперь? – Тихо спросила я.

Шон стоял позади меня. Я не знала, нацелен ли на мою спину пистолет, но в этом даже нужды не было: как хрупкая девушка без каких-либо навыков самообороны может справиться с высоким, крепким, подготовленным мужчиной? Ему и оружие не нужно, чтобы удерживать меня в доме.

– Здесь есть всё, чтобы скоротать неделю, – Ответил он, – Я буду следить за тобой, но морить голодом или издеваться не буду.

– Ты изнасилуешь меня?

– Нет.

Я тихо развернулась, так, чтобы встать к нему лицом. Пистолета в руках парня не было, стало быть, он пришёл к тем же выводам, касательно моего положения, что и я:

– Как тебя зовут? – Спросила я.

– Зачем тебе это? – Ответил он.

– Хочу узнать, кто меня убьёт.

Я хотела, чтобы это прозвучало как некая подколка, ядовито, ехидно. Но произнесённые слова звучали совсем не так, как я задумывала: они были сказаны, будто это неловкая попытка установить связь между нами, будто это попытка больше узнать о нём, заглянуть ему в душу.

– Амир, – Тихо произнёс он.

– Приятно познакомиться, Амир, – Прошептала я.

Глава 7.

Я пыталась взглянуть парню в глаза, пыталась установить связь, но он упорно избегал моего взгляда. Я бросила эту затею и тоже стала смотреть мимо него.

– Здесь есть одежда? – Спросила я почти равнодушно.

– Да, – Он потёр шею, – В комнате, в шкафу.

Развернувшись, я прошла в спальню.

Небольшая двуспальная кровать, кожаное кресло цвета слоновой кости, пристроившееся в углу, окно, которое, конечно, не откроется…

– Дерьмо! – Выругалась я, открыв шкаф.

Я тут же одёрнула себя, поняв, что не стоит давать волю эмоциям и провоцировать Амира. Но других чувств от увиденного не было.

Лёгкие домашние костюмы, ночнушки и короткие халатики, вот, какая одежда меня ждала.

– Ты ведь привыкла к брендам? – Насмешливо спросил голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела, что парень прислонился к дверному косяку, скрестил руки на груди и с вызовом наблюдал за мной.

– Не в этом дело, – Спокойно ответила я, справившись с эмоциями, хотя его расслабленная поза и насмешливый тон жутко злили, – У вас не было какой-то… другой одежды? Джинсов, свитеров, футболок?

– Чтобы дать тебе надежду на побег? – Спросил он, – Переодевайся в то, что есть. На этот раз я могу выйти.

– Я не буду переодеваться, – Пробормотала я, – Мы не настолько близко знакомы, чтобы показываться перед тобой в ночной рубашке.

– Я здесь не для того, чтобы тебя насиловать, – Незамедлительно отреагировал он, – Считай, что я не мужчина, а бесполая видео-камера.

Я ещё раз окинула взглядом то, что мне предоставили. Ещё одно затруднение на пути к побегу. Ещё один способ унизить меня.

– Я воздержусь и останусь в платье.

Радовало то, что обувь мне разрешили оставить свою. Пусть я выглядела глупо в коктейльном платье и кроссовках, но было определённым плюсом то, что не пришлось носить каблуки, тем более, выбранные для меня кем-то посторонним.

– Я бы очень хотела поспать, – Произнесла я.

– Я буду наблюдать за тобой.

Он прошёл вглубь комнаты и сел в кожаное кресло. И именно «сел», а не «развалился»: с идеально прямой спиной, готовый к любой выходке, к любому повороту, мужчина ни на секунду не терял контроля над ситуацией.

– А когда ты будешь спать? – Спросила я, – Тебя сменит… кто-то другой?

Видеть здесь ещё кого-то совершенно не хотелось, и я была рада, когда он произнёс:

– Нет. Окна открыть невозможно, дверь тоже, ты не знаешь, где находишься, и у тебя нет ни копейки денег. Нет. Для контроля ситуации хватит одного меня.

Я чуть не произнесла: «Я бы не была так самоуверенна», но вдруг поняла, что он прав.

Даже если каким-то чудом мне удастся выскользнуть на улицу, что я буду делать? Убегу? А куда? Позову на помощь? Но кто мне поверит?

В памяти всплыли слова из какой-то передачи о выживании: «Если Вы стали заложником, бегите, только будучи полностью уверены в успехе побега». А какая здесь может быть уверенность? Больше уверенности у меня было в том, что папа найдёт способ вытащить меня – либо с помощью денег, либо обратившись в полицию. Рисковать в подобной ситуации, действуя самой, просто глупо.

– Долгий был день, – Подчёркнуто миролюбиво и дружелюбно произнесла я, ложась в кровать и накрываясь одеялом по самый подбородок.

– Спокойной ночи, – Вполне буднично бросил Амир, – Если среди ночи замучит голод – ты в любой момент можешь воспользоваться тем, что найдёшь в холодильнике или морозилке.

– Ты слишком… заботливый для похитителя, – Не могла не заметить я.

– У меня нет цели издеваться над тобой, повторюсь, – Ответил он, подавив зевок, – Цель тех, кто меня нанял – получение денег, и не более. Лично ты никому ничего не сделала.

– Это из-за того, что отец подставил клининговую кампанию? – Спросила я.

– Я не буду откровенничать об этом, потому что есть шанс, что ты вернёшься живой. Спокойной ночи.

Я перевернулась на бок, и вдруг на ум пришёл другой вопрос:

– А если тебе придётся убить меня… ты хладнокровно это сделаешь?

– Не хладнокровно, но ты права. Я это сделаю.

Внезапно у меня сначала потемнело в глазах, а потом, наоборот, краски стали ярче. Сердце бешено заколотилось, руки вспотели и дышать стало трудно. Я здесь не в романтическом отпуске, рядом с парнем, который внезапно из лягушки превратился в прекрасного принца. Я здесь рядом с убийцей, и рассчитывать на то, что меня оставят в живых, получив деньги – невероятная глупость. Надо сделать что-то. Хоть что-нибудь. Я не могу умереть, даже не попытавшись спастись.

Закутавшись в одеяло, я сделала вид, что сплю, постоянно прислушиваясь к дыханию киллера, но не решаясь посмотреть на него. Только бы не уснуть самой, только бы не уснуть самой!..

Проснувшись, я посмотрела в окно. Чёрт возьми, всё-таки уснула! И за окном как раз алел рассвет: я различила силуэты лиственного леса, по-видимому, окружавшего дом, а над ним бледно-розовое зарево. Радовало то, что я не проспала большую часть дня, только несколько часов, но что, если я всё равно спала слишком долго?..