Когда я увидел, как она медленно начала падать, сердце сжалось от невыносимой боли, неизбежность снова постучалась в мою дверь, точнее, она меня и не покидала, лишь только притаилась в глубине комнаты, чтобы дать мне в последний раз насладится счастьем, которое уходило от меня с жизнью моей любимой. Это чувство меня душило, и я ничего не мог с этим поделать. В мою душу, как в дверь, постучались самые болезненные чувства, они накинулись на меня и стали раздирать всё моё нутро. Я успел подбежать к Кристине, руки поймали её талию и хрупкие плечи, её мутный взгляд медленно впивался в мои полные слёз глаза.
– Я умираю…– простонала она.– Этого было не избежать…
– Не нужно так говорить.– ответил я, сжимая её в своих объятьях.– Я только поверил в то, что мы можем быть вместе, что мы по-настоящему сможем стать счастливыми! Почему всё именно так?
– Так должно было случиться, но я спасла твою жизнь и теперь могу умереть…
– Нет!– громко закричал я.
– Не печалься, мальчик мой, ты не понимаешь самого главного.
– Чего же?– с трудом выдавил я.
– Самое главное для меня- это твоя жизнь.– тихо сказала она, приложив свою холодную руку к моей щеке.– Только твоя жизнь для меня по-настоящему ценна! Всё, что я видела за свою жизнь, не стоит того, что я вижу и чувствую сейчас. Ты изменил всю мою бесконечно долгую жизнь, мне не страшно закончить её здесь и сейчас. Поверь, мне наша любовь была бы для нас двоих проклятьем, от которого мы бы страдали и погибли. Я отпускаю тебя, потому что ты будешь жить за нас двоих, и я никогда не умру. В груди всё горит, боли почти нет, всё тело слабеет, даже говорить трудно, но это ничего, пройдёт.
– Любимая, не говори так! Не уходи, не закрывай глаза!
Она лежала на земле, и я крепко сжимал её в своих объятьях, она казалась ещё меньше, чем была, тело становилось холодным, губы еле заметно тряслись, на груди через комбинезон стало проявляться большое сине-фиолетовое пятно. Кристина медленно, трясущейся рукой взяла мою руку и приложила её к своей раненной груди.
Я не сопротивлялся. Когда моя рука очутилась на её груди, то пальцы сразу же провалились во что-то мягкое и мокрое, ощущение было крайне неприятным. Её рана была горячей и пульсирующей, чувствуя всё это, меня охватил ужас. Кристина крепко, из последних сил держала мою руку на своей груди, смотря на меня своими преданными глазами, она переворачивала всё в моей душе. Я понимал, насколько ей было больно и понимал, что совершенно беспомощен перед такой нечеловеческой болью. Я и раньше пытался перенять хоть часть её боли, чтобы ангелу было хоть чуть-чуть полегче, но даже эта малая часть, которую я брал на себя, убивала меня, терпеть её было невозможно. Сейчас я не пытался почувствовать эту боль, Кристина закрылась от меня, лишь только её глаза выдавали всё, что происходило с ней. Рана пульсировала под рукой, пальцы ощущали каждый сантиметр её мягкой плоти, я старался не терять себя, старался не сойти с ума, я зажимал глаза и качался взад и вперёд.
Старик подошёл к нам, но не близко, он встал так, чтобы я не замечал его, приложив руку ко рту, он стоял неподвижно.
– Мне уже не больно, потому что перед смертью боль уходит, даёт сладостное мгновение прожить последние минуты жизни. Меня убило чувство любви, но именно этого я и хотела.
– Нет.– спокойно сказал я.– Ты просто утешаешь меня. Ведь я прекрасно понимаю, что для тебя значили твоя жизнь и твоё участие в жизни людей. Я был твоей роковой ошибкой, и как всё горестно складывается для нас! Ведь теперь мне придётся умирать всю жизнь, чтобы воссоединиться с тобой навсегда! Где бы ты ни была, я найду тебя! Знай это!
– Я знаю это, поэтому не боюсь.
Ей с трудом удавалось говорить со мной, взгляд то терялся, то фокусировался на мне. Когда Кристина расслабила свою руку, я не спеша высвободил свою и, увидев на ней её свежую кровь, впал в ещё большее отчаянье. Слёзы полились из глаз, как из фонтана вода, сдерживать их я больше не мог, душа вытекала вместе с ними. Пару слезинок упали Кристине на щёки, а одна угодила прямо в глаз. Я встрепенулся, испугался, она же медленным движением прикоснулась к щекам и улыбнулась. Улыбка её снова озарила всё вокруг, было такое ощущение, как будто она вместе со мной плакала, и мои слёзы текли из её глаз. Она смотрела на меня и молча благодарила, потом дотронулась пальцами до моей щеки и стала говорить.
– Ты даже слёзы мне подарил, о чём можно ещё мечтать? Я прошу тебя: не плачь по мне, живи и делай людям добро, помоги им, ведь кроме тебя никто не поможет. Ты последняя надежда, и твоя сила будет расти, сейчас страшно, потом будет легче, ты верь мне…– её голос дрожал.– Ты до сих пор не понимаешь своего предназначения.
Ради меня она уничтожила полчище тварей, которые шли за мной по пятам, она не побоялась сразиться с тьмой, которая всё своё могущество обрушивала веками на людей. Она побеждала и всегда была победительницей, в её распоряжении было всё голубое небо, все люди и бесконечная жизнь, которая не была властна над этим ангелом. Мурашки по всему телу бегают, когда ты понимаешь, что твоё тело соприкасается с настоящим божеством, с всемогуществом, о котором никто ничего не знает, а ведь она всегда была рядом с людьми, любила их преданно, страдала вместе с ними, а потом встретила меня и погибла…
Я не могу поверить в то, что моя жизнь хоть на маленькую часть дороже её жизни. Её холодная рука нежно трогала мою щёку, пальчиками она прикасалась к слезам, которые безутешным потоком текли из моих глаз. Душа и сердце страдали из последних сил, и слёзы из моих глаз – это их кровь, которую ничем больше не восполнить. Я был убийцей настоящего чуда, я был убийцей всемогущего ангела, который столетиями хранил верность добру и всем людям. Который своим телом защищал каждого, который рвал и метал, который не боялся ничего во имя добра и процветания. И вот появился я, избранный, который до последнего момента до конца не может осмыслить, что же ему предстоит делать на этой грешной земле, как жить самому и чем дышать, если с её смертью воздух уйдёт из моих лёгких, и я вместе с ней испарюсь, растаю?
Возможно ли верить в то, что она может переродиться? Я не могу ничего сказать и тем более подумать об этом, всё очень сложно, но если это возможно, то я буду ждать. Я не боюсь времени и не боюсь десятилетий, которые я проживу без неё. Если есть хоть один шанс, что она вернётся ко мне, я буду ждать. И пускай мои руки покроются морщинами, я поседею и постарею телом, – я буду ждать. И пускай на смертном одре, когда душа будет уходить из моего израненного тела, пускай мой ангел придёт за мной, пускай даст мне глоток той жизни, которую я так долго ждал и о которой нескончаемо долго мечтал. Пускай её руки прикоснутся в последний раз к моей коже, пускай её глаза будут ласкать мои уставшие глаза, потрёпанные временем и морщинами. И мне не будет страшно умирать, если она будет рядом. Жить, чтобы мечтать о смерти.
Милое и любимое создание лежало на моих руках, хрипы и болезненные стоны мучали и меня. Я прижимал её к себе, беленькие ручки слабенько хватали меня за плечи, моё сознание понимало, что происходит, а вот сердце никак не хотело.
Что же это? Прощание? С кем? С любовью? На сколько? На всю жизнь? За что? Мы постепенно стали перемещаться в другое место, всё казалось настолько прекрасным, что нельзя было оторвать взгляд от голубого, огромного неба, от загадочного горизонта, от бескрайних лесов, от тихого, сладкого ветра, который трепал наши волосы. В ушах звенела тихая мелодия спокойствия и благоговения, зелёная трава ковром стелилась под нами и всюду. Я вспоминал сражение двух воинов. Конечно, многого я не видел и многое мне было не дано знать, но сердце чувствовало, что она прошла через всю боль, через всё коварство и напор, и я был частью её силы, в одно мгновение мы стали единым целым, и это помогло нам победить, помогло спасти меня от гибели, которая ждала меня за поворотом и могла быть какой угодно. Сейчас я отчётливо вижу её силу и её могущество, которые нельзя ни с чем сравнить… Она умирала на моих руках, как обычный человек, с дрожащими руками и губами. Кристина смотрела на всю эту красоту и нежно улыбалась мне своей дорогой моему сердцу улыбкой, я улыбался ей в ответ, но это было для меня тяжёлым испытанием. Как страшно хоть на секунду её отпустить, упустить какую-нибудь важную деталь, забыть, какие у неё глаза, какой запах кожи, какая белая шея и нежные губы, – разве можно всё это забыть? Нужно смотреть и смотреть, впитывая всё как губка.
Я говорил ей, что не сдамся, что всё переживу и сделаю всё, что в моих силах, я подбадривал её, пытался надеть маску спокойствия, чтобы ей не было так тяжело, смотря на меня. Но я не мог обещать всего этого себе! Всё что мог, – это существовать, так, как, наверно, люди не существуют. Умирал и я, Кристина это чувствовала.
– Забери мою душу…– тихо прошептал я ей, – чтобы я не чувствовал боли и одиночества.
– Душа с тобой, пока ты жив.– прохрипела она в ответ.
– Разве я жив?– еле слышно сказал я.– Кто я без тебя? Ведь я люблю тебя, люблю безумно, люблю больше своей жизни, люблю больше всего на свете, я это ты, без тебя я не смогу жить, без тебя я обречён на погибель!
– Ты будешь жить, потому что ты мне обещал!– строго произнесла Кристина, чуть сильней сжимая мою руку.– Ты будешь жить, потому что моя смерть – ради тебя, пока жив ты, жива и я, пока жив ты, жива наша любовь, которую нельзя разрушить ничем, даже смертью! Ты будешь счастлив, ты будешь нужен людям, ты не будешь одинок – и значит я тоже буду счастлива и буду нужна людям, а главное – не буду одинока. Мне тяжело говорить, не хватает воздуха, в груди горит ещё сильней.
На последних словах она стала пронзительно кричать и выгибаться. Я держал её крепко, но боялся причинить боль. Её глаза стали тускнеть, принимая какой-то мутный сероватый оттенок. Я испугался, стал хватать её за лицо, целовать щёки, она не реагировала, всё внутри неё клокотало, ещё один крик, и она затихла…
Судороги то прекращались то усиливались в десятки раз. Руки болели, я не мог сдерживать её припадков, я старался, я пытался…
Бедное тело извивалось в моих руках, глаза больше не излучали голубизны, которая сводила с ума своей неземной красотой. Океаны её больших глаз затихли, успокоились, они больше не бушевали, они больше не завораживали. Вместо них были мутные, сероватые и уставшие глаза, а где-то в глубине виднелся роковой туман, который заволакивал всё, казалось, он вырвется из глаз и сожрёт меня, вытянет мою душу. Она закрывала свои веки, я схватил её за плечи и начал трясти, чтобы она не теряла сознание и хотя бы эти мутные неживые глаза смотрели. Она слушалась меня, заставляла себя пробудиться, хватала меня за шею, сжимала свои ледяные пальчики и с трудом распахивала глаза. Иногда приступ отступал и можно было пару минут отдышаться, но когда приступ наступал, то с каждым разом всё сильней и сильней.
– Сил больше нет…– еле слышно прошептала Кристина.– Вот и смерть моя.
Пришли сумерки, но вдали ещё горело солнце, оно не хотело уходить за горизонт, оно боролось за свою жизнь, оно ещё висело в небе, хоть и приближалось к краю. Страшно было наблюдать за этим явлением. Кристина смотрела на солнце, разглядывала небо и потом переводила свой взгляд на меня.
– Почему ты жертвуешь собой?– спросил я, хватая её лицо в свои руки.– Где бог? Почему никто нам не поможет? Есть ли он вообще?
– Он – это всё, что окружает тебя…– на последнем издыхании сказала Кристина.– Творец живёт в тебе..
– А что окружает меня?
– Мир и знания…
Старик был рядом, он порывался взять её за руку, но никак не решался это сделать. Было видно, что он переживает и боится, смотрит на свои руки и находит их грязными, смотрит на белоснежные ручки девушки и тихо вздыхает. Мне его тоже было жалко, человек, не имеющий никакого отношения к этой битве, пострадал больше меня, изуродованное лицо навсегда останется в моей памяти как воспоминание о случившемся. Я понимал, что этого человека я от себя не смогу отпустить, с ним мне будет легко, и тем более он единственный из людей, кто знал Кристину на этой земле. Эта незаметная ниточка, которая между нами, согревала меня, я не был так одинок, со мной был этот бродяга.
Старик всё время молчал, как будто он был деревом. Лишь только смотрел и не мог поверить в происходящее. Ему было так же, как и мне, тяжело, и на душе висел огромный груз, который не давал покоя, который выедал нутро и выгрызал всё счастье, за которое мы, люди, так привыкли держаться, мы так легко теряем его, что не успеваем впитать это счастье до последней капли.
Этот период в моей жизни – для меня ценный урок, такой урок, о котором забыть никогда не придётся. Миг моего счастья улетел от меня на всех ветрах, оставив мне взамен лишь капли слёз отчаянья и боли. Привыкаю ли я к своему горю? Наверно да, иначе как мне жить? Смириться со своей незавидной участью мне просто необходимо во имя моей любви, которая, как и это солнце, исчезает от меня, оставляя после себя лишь лёгкий след.
Кристина начинала светиться приятным, неярким светом. Её тело было покрыто серебряными капельками, они светились и завораживали мой взгляд. Кристина была прекрасна, несмотря на то, что её глаза мутнели и силы её совсем оставили. Она лежала на моих руках, правая нога была согнута, левая была вытянута и пальчики ноги касались травы, которая щекотала их, но она не чувствовала зелень под ногами, и не ощущала моих тёплых рук. Мир для неё становился чем-то чужим, чем-то настолько далёким, что она сама пугалась этого, её сердце разрывалось в груди, трещало по швам и обливалось кровью, медленная и мучительная смерть ждала её рядом с любимой природой, которую она так сильно всегда любила. Снова стали слышны тяжёлые хрипы, тоненькая, но заметная струйка голубой крови вырвалась из её рта, окрасив зубы. Маленький ручеёк потёк по щеке, глаза медленно стали закрываться, я приложил свою руку к её груди и стал слушать, пытался что-то почувствовать, но всё было тщетно. Тишина поражала моё сознание, я не слышал ничего, кроме этой пугающей пустоты, я не слышал биения сердца, я не чувствовал её души…
– Прошу тебя, в последний раз взгляни на меня, не уходи…– стал выжимать я из себя утробные стоны, которые давались мне с огромным трудом.
– Поцелуй меня…– прохрипела она, с трудом открывая свои глаза.– Поцелуй меня как человека, дай насладиться этим божественным мгновением…
– Ведь ты сразу же умрёшь!– воскликнул я.
– Я уже умираю, но хочу этого.
Её голос не был похож на тот, который я привык слышать. Как будто со мной разговаривала совершенно другая Кристина, в её голосе не было той красоты, которая завлекала с первых же букв. Не было той особенной красоты, которая принадлежала только ангелу, высшему существу.
Я понимал, что любил всё, что связывало меня с ней. Её внешность, её ангельскую душу, которую человеку познать и постичь нельзя, я любил все её тайны, я любил её загадку, я любил её спокойствие и безгранично доброе сердце, которое излучало всегда только счастье и самое хорошее. Я любил её человечность, которая была в огромном количестве, я любил это небесное творение и не было ничего и никого прекрасней и удивительней на всём белом свете, кроме неё.
Я понимал, что этот роковой поцелуй сразу же заберёт у меня её, что те оставшиеся минуты, которые ещё пока нам отведены, исчезнут, и я, подняв голову, увижу мёртвое лицо, искажённое болью. Но ни об этом ли я мечтал с самых первых минут нашего знакомства? Поцеловать её губы для меня было чем-то за гранью разумного, всё, что я мог, это работать со своим воображением, представлять и радоваться только этому. Её бледные губы, испачканные кровью, не пугали меня, её опустошённые глаза не отталкивали меня, я любил её, я любил её боль.
Разделять с ней все горести было моим желанием, идти с ней бок о бок было моей мечтой. Как странно, что всё так быстро заканчивается и рушится. Строим жизнь так долго и так кропотливо, кирпичик за кирпичиком, шажочек за шажочком, год за годом. А когда приходит конец, он как ураган всё разрушает на своём пути с невероятной силой и мощью, не оставляя никаких шансов на выживание. Этот конец уничтожает всё, не щадит никого, как змея кусает и душит, и все твои старания проваливаются в огромную пропасть, из которой никто и никогда не выбирался. Построить заново то, что строилось годами, практически невозможно, ты начинаешь жить на руинах своей прошлой, счастливой жизни и довольствуешься этим. Принимаешь жизнь такой, какая она есть, и больше не ждёшь от неё подарков, к которым привык и которые раньше получал регулярно. Можно лишиться всего так быстро и сразу, что иной раз не всегда понимаешь, а что, собственно, случилось?
А случается самая настоящая неизбежность, которая и разрушает в людях людей, эта неизбежность – огромный червь, выедающий сердца и выплёвывавший их чёрными и не пригодными для жизни. Люди стали заложниками этой неизбежности, этого тупика, из которого нельзя выбраться, это всё равно, что стоять на обрыве и смотреть вниз, где бушует река, пенится и зовёт тебя к себе. И ты летишь в неё, потому что другого пути просто не находишь. Так же и я, моя неизбежность пришла ко мне, хотя долго и упорно меня мучала надеждами и мечтами о том, что всё будет чуть лучше, чем есть сейчас.
Тьма жива, с поджатым хвостом она живёт и выполняет то, что велено выполнять, но она жива, и что впереди? Что если я не справлюсь, придёт тьма и снова начнётся хаос, который приведёт человеческий мир к концу света. Я неизбежно должен привести людей к самому началу, туда, где не будет никогда того, что происходит сейчас, то, о чём говорить и думать тяжело. Я должен увести людей с обрыва, должен сорвать лживые повязки с их глаз, должен сотворить чудо. А если уж не получится, тогда я уступлю место тьме, у которой уже не будет равного врага. И если бог это целый мир, тогда я говорю этому миру, что я выполню своё предназначение, но с одним условием: что Кристина не упокоится в глубинах океана, пускай её душа войдёт в круговорот Вселенной, пускай она так же, как и все, станет частью мира, а если можно, станет человеком и вернётся ко мне.
Просить такое было тяжело, Кристина понимала меня, хотела возразить, но не могла, губы почти не шевелились, в конце концов она улыбнулась мне и протянула к губам два пальчика, прикоснувшись ко мне, она закрыла глаза, потом открыла. Увидев снова мои слёзы на глазах, она дотронулась до них и прислонила к своим губам. Они стали мокрыми, Кристина не спеша облизнула их, тяжело сглотнула и встревожено посмотрела в мои глаза.
– Странно, но я не чувствую больше боли, тело стало как будто невесомым, я как будто парю в воздухе и ты рядом. В груди больше не болит, я не чувствую там ничего, только лёгкий и приятный холодок. Такое ощущение, что у меня больше нет крыльев, я не чувствую их, они исчезли, странно.
– Я боюсь…
– Не бойся.
Вокруг нас всё менялось. Вначале был светлый, приятный день, теперь же мы встречали кровавый закат, который уволакивал за собой солнце, которое до последнего сопротивлялось и не хотело умирать. В отличие от него, Кристина никогда не проснётся, и завтра для неё никогда не наступит.
Воздух становился тяжёлым, при вздохе всё в груди сжималось и было очень неприятно. Как будто образовалась воронка, которая затягивала всё в себя, в том числе солнце и воздух. Кристина пристально смотрела на меня, иногда улыбалась, а иногда спокойно смотрела. Тяжело было думать о чём-то другом, мыслей в голове совсем не было.
– Не бойся со мной расстаться, мне уже пора.
Я не хотел слышать прощальных слов, мысль о том, что всё кончено, просто убивала меня. Жизнь становилась серой и пугала своей неизвестностью, мне не хотелось больше ничего слушать, просто быть рядом с ней, держать её за руку и никогда не отпускать.
– Не нужно со мной прощаться, я не готов.– укоризненно ответил я.
– Поцелуй меня…
Я боялся дотронутся до её губ, а может, ничего не случиться? Может, поцелуй это исцеление? Думал я о многом, и каждая новая мысль была бредовей предыдущей.
Я то порывался прикоснуться к её холодным губам, то как ошпаренный опрокидывал голову назад и зажмуривал глаза. Я понимал, что время уже пришло, оно толкало меня в спину своей сухой рукой, давая пару минут, чтобы проститься и в последний раз почувствовать сладкий вкус любви, который я потеряю навсегда. Это чувство прожило со мной так мало времени, любовь вросла в меня, и теперь её вытягивают из меня клешнями, внутри всё рвётся и кровоточит. Я не уверен, что с такими ранами я вообще проживу хоть сколько-нибудь, но нужно было стараться, превозмогая боль и душевное горе, которые теперь стали для меня родными.
Мы теперь одно целое, которое нельзя разделить. Я не переставая чувствую боль, тело уже не понимает, что болит и где, она просто есть, она живёт во мне, и это моё проклятье. Этим я плачу за свой дар, который я не просил, который каким-то странным образом родился во мне, в обычном парнишке, который не отличается ничем от других людей. Разве я желал такой судьбы? Быть постоянно на грани безумия и понимать, что это безумие будет всегда во мне, до последних моих дней. Я знал, какая ждёт меня жизнь в дальнейшем, она была незавидной, такую жизнь нельзя было пожелать и самому злейшему врагу. Вынести то, что выносил я, с трудом кому-либо удастся, это надо быть супер-человеком. Я не возвышаю себя, и тем более не делаюсь особенным, многим людям живётся не сладко и, как никто другой, я это знаю. Но разве человек может вытерпеть столько боли, сколько терплю я? Ежедневные эмоции людей, как кинжалы, врезаются мне в сердце, разве кто-то может, как я? Я не живу своей жизнью, я даже не знаю, что вообще люблю, а что нет. Когда в последний раз я ходил куда-нибудь развлечься? Только одна сплошная помощь с моей стороны и боль, которая постоянно со мной, как шлейф у невесты, которая нескончаемо долго идёт к алтарю.
Может, когда-нибудь я дойду до пика развития, стану мудрецом, просветлённым человеком, стану ходить по воде и летать, как птица, но чего мне это будет стоить? Какие жертвы я уже приношу во благо неизвестности? Сначала потерял мать, за ней теряю любовь, дальше что? Что ещё я должен потерять? Чего ещё должен лишиться навсегда? В одно мгновение я ненавижу людей, в другое – люблю, вспоминая обещание, данное Кристине. Но как можно выполнять то, к чему у тебя отвращение? Почему я не могу просто любить и быть любимым, жить в своём мире, не думая о других. Почему я не могу стать талантливым архитектором, создать город будущего, жениться и стать отцом? Почему я не могу состариться вместе с любимым человеком и встретить смерть, держась за руки? Почему я не могу увидеть первые шаги детей и почему Кристина не может стать их матерью?
Тяжело сдерживаться и ещё тяжелее понимать то, что мои мечты так и останутся мечтами, которые со временем заплесневеют и покроются толстым слоем пыли. Я смотрю на губы Кристины и думаю, сколько людей сейчас могут поцеловать любимого человека? Просто так, без боли и преград? И сколько людей делают это совершенно наплевательски, просто так, чисто от скуки! Сколько людей могут в любую минуту поцеловать кого угодно и когда угодно! И что могу я? Для меня поцелуй с Кристиной нечто просто невообразимое, что-то сокровенное, даже святое.
Самые обычные и простые вещи для меня недосягаемое счастье. Быть с любимым человеком, каждый день слышать его голос и знать, что он будет всегда с тобой рядом, заслонит тебя своим плечом, отдаст свою жизнь за тебя, сильно и искренне любя все твои пороки и недостатки. Как легко всё это окружение ежедневно бросается всем этим, как ненужной тряпкой, они размениваются, путают настоящую жизнь с медленно убивающим сном. Почему люди начинают понимать смысл своих поступков и уроки жизни только после какого-нибудь потрясения или потери, почему нельзя дорожить и жить в мире, жить с самим собой, никому не принадлежать и строить свою судьбу под покровительством Вселенной. Как бы я хотел иметь хоть часть того, что имеют люди, это богатство, которое они не ценят, это сокровище, которое так легко потерять, и потерять можно безвозвратно. Кристина бы тоже за малую долю сокровищ, отдала бы всю себя, без остатка. Она пожертвовала бы многим ради того, чтобы прикоснуться к вечному, к любви, к пониманию, к диалогу самим с собой. И что самое страшное, люди умеют прикоснуться к всему этому, люди могут понять, но осознать это самостоятельно у них не получается, нужна помощь. Я не знаю, что я буду делать и как, но я в глубине души завидовал им всем. Они имеют то, что никогда не буду иметь я – такой же обычный человек.
Старик смотрел на меня, и его немое присутствие меня успокаивало. Я был ему благодарен за эту тишину, не знаю, что бы было, если б он говорил что-нибудь, утешал меня, шутил как-нибудь. В его молчании была скорбь, которую я чувствовал, все его чувства были настоящими. Старик знал ангела, он смотрел на Кристину и как будто прощался с родным человеком, это было равносильно тому, что он провожал в последний путь свою дочь. Конечно, мне была интересна история их знакомства, но сейчас я ничего не хотел знать, и если бы мне стали хоть что-нибудь рассказывать, я бы, наверно, ничего не понял. Кристина только иногда поглядывала на старика, вспоминая, что он рядом. Она смотрела на него ласково и свободно, перед ней сидели два человека, и они оплакивали её.
Теперь я на своей шкуре понял, что такое смерть родного человека, любимого человека. Это нестерпимая боль, которая с годами или притупляется, или ноет не переставая. Нет ничего страшней потерять то, что дороже всего, мучительно думать о том, что теперь тебе придётся доживать свои дни в одиночестве. Многие люди находят после утраты любимых новый смысл жизни, даже находят новую любовь, которая даёт второе дыхание и облегчает жизнь. В их число, к сожалению, я не попадаю, так как прекрасно понимаю, что моя любовь была и жила только в Кристине, и с её смертью умрёт и свет любви…
Я много раз чувствовал, ощущал всем телом и душой потери людей. Это было страшно, и много дней я ходил в скорби и печали, но это немножко другое, все эти эмоции и чувства не были моими. Сейчас же, когда я теряю Кристину, я переживаю своё собственное горе, и оно в десятки раз больше, чем людские потери неизвестных мне людей. Та душевная боль, которую я привык испытывать, ничего не стоит перед той болью, которую я испытываю в данный момент.
Но люди всё равно умудряются жить, что бы ни происходило в их жизни. Находят смысл в других делах и людях, находят счастье, которое, казалось бы, никогда не постучится в дверь. Люди продолжают жить, что бы ни происходило, и за это им всем нужно сказать спасибо. Ведь самое лёгкое, что может сделать любой человек, это просто сдаться и ничего не менять в своей жизни, закрыться в квартире и лет двадцать жить там не видя белого света, а потом, когда начинаешь шевелиться, начинаешь чего-то хотеть, то понимаешь, что уже поздно, что ты овощ, что всё внутри тебя уже давно атрофировалось. А те люди, которые несмотря ни на что продолжают жить, находят в себе силы, находят поддержку, они точно не станут овощами.
К кому отношусь я? Трудно сказать, ведь я ещё до конца не могу принять гибель Кристины. Сдаться мне никак нельзя, но и жить счастливо я уже не сумею. Придётся искать золотую середину, придётся выстраивать новую жизнь, но совершенно не такую, какую бы мне хотелось…
На небе стали появляться первые звёзды, над нами они висели, как яркие люстры, таких огромных светил я ещё никогда не видел. Тёмно-синее небо стало нашей крышей, млечные пути постепенно появлялись то там, то здесь. Ощущения были необыкновенными, любуясь этой красотой, ты на мгновение забываешь о всех своих проблемах, ты просто наслаждаешься чем-то необъяснимым. Посмотрев на Кристину, я увидел личико безмерно страдающего существа, да, тело человека, красота женская, но душа ангела была в сотни раз прекрасней всего этого. Она излучала теплоту, вокруг неё было слабое серебряное сияние, кожа её блестела, но не так ярко, как раньше. Кристина ждала моего поцелуя, я понимал, что она хотела насладиться запретным плодом перед смертью. Я понимал, что это её желание, которое она хотела осуществить многие-многие столетия. Но внутри меня что-то сопротивлялось, я не мог дать ей этот плод, так как мой поцелуй стал бы для неё поцелуем смерти.
Одна мысль о том, что мой поцелуй заберёт у неё жизнь, приводил меня в ужас. Но я мог опоздать, она умирала и могла умереть, так и не почувствовав то, о чём так долго мечтала, и я окажусь виноватым. Я прикоснулся к её уставшему лицу, медленно наклонил к нему своё и застыл.
Застыл, потому что почувствовал нечеловеческое влечение с её и со своей стороны. Внутри меня всё задрожало, и Кристина тряслась как осиновый лист. Я никогда раньше не был так близок с ней, как сейчас, в душе разливалось тепло, но за него я платил всем, что у меня есть.
Меня влекло к ней, это чувство пугало меня. Я не мог контролировать себя, я не мог сдерживать свои эмоции. Когда я уже дотронулся своим носом до её носа, глаза сами по себе стали закрываться, а когда мои губы встретились с её холодными, влажными губами, я утонул в блаженстве.
Наверно, это было больше похоже на разряд током, прямо мне в сердце. Прикоснувшись к её губам, я почувствовал, как мир вокруг меня поднялся ввысь и с быстрой скоростью упал. Всё внутри меня перевернулось, почувствовав её тёплое дыхание, я не мог оторваться от него. Рука запуталась в её волосах, влажность губ и прохлада ласкали мои губы. С чем можно сравнить это? Я не мог даже предположить, что может быть слаще и дороже этого поцелуя! Наверно, я недостоин этого счастья, если бы мой ангел остался со мной, я был бы самым счастливым человеком на всём белом свете, и моё счастье перекрывало бы всё, что творилось бы вокруг меня.
Счастье бы мне мешало делать то, что я должен делать. Поэтому мне суждено быть несчастным, поэтому я не могу насладиться во второй и в десятый раз её сладкими губами, её вкусным запахом, её родным теплом.
Когда я поцеловал её, мои глаза не осмелился посмотреть на неё. Прижав губы к её холодному лбу, я не слышал от неё ни звука, воздух, который циркулировал в ноздрях, не выходил и не щекотал мою кожу. Когда я почувствовал, как медленно её рука сползает с моего плеча и как она с глухим стуком упала на траву, моё сердце умерло вместе с ней.
Несмотря на то, что была уже ночь и вместо пары звёзд на нас смотрели миллионы, было светло. Я отчётливо видел всё вокруг, в том числе и старика, который пытался сдержать плач, он старался, но я всё равно его слышал.