Голубые океаны

Мужчина, который стоял сзади нас, постоянно причмокивал, давая понять, что он недоволен тем, как медленно двигается очередь. От его серой куртки, которая на размер была больше его, пахло кошками, кто-то, кто стоял рядом, начал чихать, его это просто взбесило. Как он не хотел признавать, что это именно от него пахнет! Пускай откуда угодно несёт чем угодно, но только не от него! Этот момент меня тоже рассмешил. Ольга Викторовна стояла совершенно спокойно, в её голову я не пытался лезть, как-то было неудобно, тем более всё, что мне нужно знать, я узнаю от неё, но не сейчас. Ещё пару женщин стояли совершенно спокойно, одна думала о работе, другая была беременна, ну а третья просто радовалась тому, что приобрела покупки, о которых давно мечтала, несмотря на то, что на маршрутку денег у неё оставалось впритык. Когда подошла наша долгожданная очередь, кассирша искусственно нам улыбнулась и бросила презрительный взгляд на Ольгу Викторовну. Когда я забирал сдачу с покупок, а там оставалось тридцать два рубля двадцать копеек, я как бы нечаянно дотронулся до руки девушки, на бейджике было имя «Анастасия», она как-то странно дёрнулась, покраснела и тоже одарила меня неуважительным взглядом.

Несмотря на то, что она считалась обычной кассиршей, которая работала за небольшую зарплату, это не мешало ей считать себя необычной девушкой. Через неё проходили люди с покупками, она считала, что только от неё зависит, придёт ли человек с этими покупками домой, она считала, что распоряжается всеми товарами, которые берут эти жалкие людишки. Анастасия считала себя королевой «Перекрёстка». Настолько её жизнь была сера и скучна, что она превратила её в иллюзию своего господства здесь. После чего бедная девушка стала смотреть на всех с высокомерным взглядом, но, конечно, не без оценки людей. Ведь многие девушки ей нравились внешне, и одежда их привлекала, а стройная фигура была её мечтой с самого детства, и конечно же, она вконец зачерствела. Но один непростительный минус я всё- таки увидел – это воровство на её совести и руках, пускай это воровство незначительное, но по крайней мере регулярное и очень профессиональное. Чтобы как-то опустить её на землю, мне пришлось её унизить. Зачем я это сделал? Мне показалось, что совершенно незнакомые люди не должны уносить с собой чью-то необоснованную зависть, тысячи проклятий себе в спину и так далее. Анастасия была именно тем человеком, которая только этим и занималась, и сила её мыслей была сильна. Мы уже почти отошли от кассы, мужчина с запахом кошек уже начал выкладывать свои продукты, как я снова подошёл к кассе.

– Вы что-то забыли?– грубо спросила девушка.

– Да, забыл!– радостно ответил я.– Хотел сказать вам, Анастасия, что воровать плохо, тем более в месте, где вы непосредственно работаете. Стыдно, очень стыдно!

Девушка моментально побледнела, да так, что появились тёмные круги под глазами. Она стала смотреть по сторонам нет ли поблизости администратора и не слышал ли он? Убедившись, что опасности нет, она тихо вздохнула. Потом строго посмотрела на меня и как-то странно прищурила глаза.

– Чем докажешь?– выпалила она.

– Есть доказательства, ведь для тебя достаточно того, что я знаю о твоих проделках.

– Стучать пойдёшь?– испуганно спросила она.

– Пойду.– отрезал я, и быстрым шагом направился к выходу.

Через пару секунд я услышал за собой быстрые шажочки, обернувшись, я увидел Анастасию, стоявшую почти впритык. Она хотела что-то мне сказать, как-то попросить о том, чтобы я молчал, но я не дал ей договорить. Прикоснувшись одним пальцем к её лбу, я сказал ей слова, которые долетели до её сердца, ну, а после ей самой придётся решать – принимать мой совет или забыть, но забыть она уже не сможет. То, что влетает в сердце или душу, действует безоговорочно, достаточно всего лишь достучаться до них.

– Люди не виноваты в твоих неудачах, ты лишь притягиваешь эти неудачи из-за того, что винишь людей в том, что они не совершали по отношению к тебе.

Ей уже кричали покупатели, что она совсем охамела, что люди ждут, стоят, спешат домой, а она там занимается шашнями! Анастасия вернулась на своё место, на глазах выступили слёзы, белки сразу покраснели. Она стала пробивать продукты и почувствовала, как внутри груди стало как-то легко, что она как будто не сидит на стуле, а парит в воздухе. Посмотрев на людей вокруг, она поняла, что у каждого своя жизнь, своя история и что она такая же, как и все, и что коллеги её тоже ничем не отличаются от неё. Ей стало стыдно, что она постоянно обзывала людей и её сердце становилось чёрным и злым, ей хотелось крикнуть всем, что она всё поняла, но не могла, боялась. Глаза бедной девушки стали кого-то искать около выхода, она периодически отвлекалась, привставала со стула, но не могла найти того, кого так жадно хотела увидеть.

– Что смотришь? Ушёл твой ухажер!– воскликнула пожилая женщина, которая наблюдала за всем происходящим.

– Да, знаю… но кто это был?

Ольга Викторовна уже стояла на улице и дожидалась меня, от дождя всё её лицо было мокрым, она удивлённо посмотрела на меня, я улыбнулся ей, взял сумку, и мы пошли не спеша домой.

– Что за спектакль только что был в магазине?– немного взволновано спросила она.– Раньше ты не был таким…

– Каким?– полюбопытствовал я.

– Ну, ты как-то людей всегда игнорировал, старался их не замечать, а чтобы заставить тебя хоть с одним человеком заговорить, это стоило огромных усилий! И что я сегодня наблюдала? Совершенно противоположную ситуацию, прямо как-то стало не по себе…

– Ну, может, я меняюсь?

– В хорошую ли сторону?

– А разве я меняюсь в плохую? Разве моё отношение к вам стало плохим?

– Нет, не плохим, оно пугает меня.

Мы остановились около подъезда, Ольга Викторовна стряхнула с зонта капли воды, потом поспешно собрала его и, собравшись с мыслями, начала говорить. По её виду и мимике лица я понял, что дождался этого момента, этого главного момента, о котором она так долго молчала, прятала в себе, её губы тряслись, но не от холода, а от того, что она боялась обидеть меня своими мыслями и выводами. Мне же, напротив, было спокойно и весело, не знаю почему, но я чувствовал себя очень легко и непринуждённо.

– Я думаю, твоё изменение как личности и как человека произошло из-за психического расстройства, которое, как я полагаю, всё ещё живёт в тебе полной силой! Может, нам следует снова обратиться к врачу? Я так привыкла к тебе совершенно другому, отчуждённому, закрытому, вечно в своих мыслях, что сейчас мне трудно принять тебя таким, какой ты стал! Не может быть, чтобы человек в один прекрасный момент взял да и изменился! Такое бывает только в сказках! То, что с тобой случилось, твоё пребывание в больнице, твоя странная, безответная любовь, ещё странные звуки, которые я иногда слышу по ночам из твоей комнаты, всё это повлияло на тебя! Твоя перемена – от болезни!

Я бы мог принять это за оскорбление, повернуться и уйти, потому что на самом деле все эти разговоры начинали напрягать и утомлять. Она прекрасно знала, что постоянно одно и то же в «моём состоянии» пережёвывать не надо, тем более мою «болезнь», которую в большей степени раздула именно Ольга Викторовна, даже врач был намного сдержанней и спокойнее, но она как будто не хотела ничего понимать, в её глазах я был болен очень тяжёлой и неизлечимой болезнью под названием шизофрения. Может, я был схож с шизофрениками, со стороны казался чудиком, своим стеклянным взглядом не раз пугал отца, но это не было доказано на бумаге и в действительности! Вот что было самым главным, даже чисто для себя я понимал, что не больной, но просто случился нервный срыв, маленько переколбасило, ну со всеми может такое случиться. Тем более как я мог среагировать на то, что видел в отражении смерть, которая тянула ко мне свою холодную руку? Что я должен был делать? Все мои анализы, моё поведение в больнице, мои ответы врачу – всё показало, в конечном счёте, что я здоров, и это поняли все, кроме неё… Постоянно говорить мне о том, что я болен, было крайне жестоко с её стороны, моё сияние на лице медленно стало угасать, улыбка сползла, я напрягся.

– Сколько ещё можно мусолить эту тему? Когда ты уже отпустишь эту иллюзию своей правоты?

– Иллюзию?– удивилась Ольга Викторовна, потирая руки.– Ведь я всё вижу и очень беспокоюсь за тебя!

– Может, нужно не очень беспокоиться, а просто беспокоиться и не забивать голову ненужными мыслями? Или, быть может, тебе хочется видеть меня больным?

– Что ты! Как могла такая мысль прийти тебе в голову? Уж что-что, а о таком я никогда не думала!

– Тогда я не понимаю…– ответил я, засовывая поглубже руки в карманы толстовки.

– Наверно, ты прав, хватит мне уже надумывать разные небылицы. Ты с нами, учишься, интересуешься жизнью, что мне ещё надо?

– Самой жить.

Мы поднялись на лифте домой, сначала мы минут десять не разговаривали, каждый обдумывал своё, потом оживились, поужинали и легли спать. Я стал засыпать, дождь барабанил по подоконнику, для меня это своего рода была колыбельная, я стал исчезать, но меня разбудило странное движение в другой комнате, я вышел и понял, что домашние о чём-то спорят и ругаются.

– Хватит его доставать! Сколько можно парню напоминать о том, что с ним приключилось? Пришёл с вашей совместной прогулки, а на нём лица нет! Опять ты его обидела?– говорил отец, сидя на краю разобранного и застеленного дивана.

Ольга Викторовна уже лежала под одеялом и держала книгу, сняв очки, она как-то странно взглянула на отца и опустила глаза.

– Нет, ты не опускай глаза! Смотри на меня! Зачем ты ему постоянно напоминаешь о том случае?

– Ты говори тише, а то Антон проснется.– тихо проговорила жена.

– Да, спит он уже, наверно, – ответил отец шепотом.

– Вань, прости меня.

– Ладно, Оль, будем считать, что этого разговора не было, но ты и так всё понимаешь?

– Я наверно правда своей чрезмерной опекой совсем его задушила! А ведь он уже не мальчик, взрослый парень, сам уже отцом может стать…

– Вот именно, что задушила! Только стало всё налаживаться, тут на тебе, опять у Оленьки нашей возникли подозрения, тревога какая-то, боли в сердце! Ты себя, в первую очередь, не бережёшь!

– Ну, ладно, ладно.– нежно улыбнулась Ольга Викторовна.

Через пару минут отец тоже забрался под одеяло, выключив свет, комнату разразила гробовая тишина, я стоял в коридоре и боялся пошевелится.

– Дождь барабанит по окнам…– сказала Ольга Викторовна.

– Оль, давай спать.– ответил отец, зевнув.

– Сейчас, сейчас, Вань.

– Ну что ещё? Что ещё придумало твоё воспалённое воображение?

– Но ведь голоса из его комнаты мы оба слышим? И не только голоса, какие-то движения, шаги, иной раз аж ноги замерзать начинают от волнения и страха.

– Ну, лунатик, может, он? Я помню, сам в молодости лунатил, так что это не смертельно, спи.

– Думаешь? Не похоже это на лунатизм.– прошептала Ольга Викторовна, поправляя подушку для удобного сна.

– А ты что, эксперт? Похоже – не похоже, спи!– буркнул отец и перевернулся на левый бок.

Ещё минут десять я стоял не двигаясь, потом потихонечку вернулся к себе в комнату, запрыгнул в постель и закрыл глаза.

Я не думал, что засну быстро или вообще засну, я лежал с закрытыми глазами и думал о том, что сделал сегодня в магазине. Правильно ли я поступил? Когда утром проснулся, почувствовал, что нижняя губа была вся обкусана, и запёкшаяся кровь не давала пошевелить ртом. Конечно, выйдя на кухню, первым делом все заметили изменение в моём лице, Ольга Викторовна ахнула и села на стул, отец глянул на меня грустными глазами и тяжело вздохнул. Я, ничего не говоря, выпил зелёного чая и пошёл на улицу. В университете я стал сам не свой. Поначалу все, с кем я дружил и был знаком, старались со мной общаться, звали меня в свои компании, радовались мне и всегда пытались вспомнить со мной какое-то совместное прошлое. Я отстранился от них, совсем одичал, и мне это шло только на пользу. Один я отдыхал ото всего.

Можно представить, как вокруг меня собрались знакомые человек шесть, стоят, смеются, о чём-то разговаривают, и я стою вместе с ними, глухой и немой, только чувствую их эмоции и знаю их секреты, – разве это не мучительно для меня, а для них не страшно? Так и пошло, прошло совсем мало времени, а я стал белой вороной, теперь со мной неохотно здороваются, практически перестали меня куда-то звать, и, самое главное, я был очень рад тому, что никто из них не знал про то, что я лежал в больнице. Лица, имена и телефоны я не помнил, я не пытался никого запомнить или попытаться вспомнить. Людей было так много, что я не успевал до конца того или иного человека прочувствовать. Часто сбивался и не понимал кто только что пробежал мимо меня и кому принадлежат такие грязные и сальные мысли, или, наоборот – прекрасные и добрые…

Вот и на улицу я выбежал совершенно один, одинокий странник, который накинув, синюю ветровку и натянув капюшон по брови, стал бродить по дворам. Куда-то идти мне не хотелось, узнавать новую обстановку тоже не хотелось, видеть своих соседей и людей, живших в ближайших домах, мне было легче, я уже многих знал и для меня ничего не было удивительным. Но однажды случилось то, о чём я даже и не мог предполагать.

В субботу после обеда я вышел на улицу, с самого утра как-то ноюще болела правая рука, и настроение было какое-то неважное. Вокруг всё казалось каким-то серым. На улице светило солнце, и я решил, так сказать, подзарядиться им. Проходя мимо соседнего четырнадцатиэтажного дома, в котором мне не нравилась планировка квартир и возмущало, что балконы в этом доме до смешного маленькие, я проходил мимо него особенно быстро, в этот раз не поднимая даже глаз на него. Такое ощущение, как будто меня гнали взашей от сюда, как будто какая-то сила меня подталкивала, мне стало как-то не по себе, раньше я проходил мимо этого дома спокойно, он не возбуждал у меня никакого внимания, обстановка была самой обычной, но сегодня случилось что-то особенное, что-то странное…

Я почти дошёл до торца дома, как вдруг в ноздри вонзился едкий, солёный запах человеческой крови. В глазах и в голове потекли реки красной краски, я стал тереть нос, запах был невыносимым. Голова стала кружится, небо свисало надо мной голубым облаком, я покачнулся и присел на бордюр. В лёгких стало хрипеть, руки стали трястись, во рту вместе со слюной вышла и кровь, я глотал её и морщился, всё это приводило меня в тошнотворное состояние. Деревья в этот, казалось бы, солнечный день были страшные и корявые, они тянулись ко мне скрипя и стоная. Всё внутри сжималось, поражала боль в груди, что-то вырывалось из неё, какие-то всхлипы, урчание, я стал захлёбываться. Ко мне подбежал молодой парнишка, он ловко схватил меня под руку и посадил на недалеко стоящую лавочку, я откинул голову назад и просто стал быстро и глубоко дышать.

– Да ты наркоман!– взвизгнул он и ушёл от меня быстрым шагом.

Его я не почувствовал, было не до него. Я ужасался своему состоянию, постепенно грудь стало отпускать, кровавый запах улетучивался, и мне стало намного лучше. Руки практически не тряслись, во рту больше не стоял привкус крови, покрывшийся весь потом, я сидел на лавочке и просто был рад тому, что пережил этот момент. После меня как ошарашило, как будто молния ударила мне в голову, я чувствовал чью-то насильственную смерть, именно сейчас в этом доме кто-то умер. Я чувствовал, что эта была женщина, но не мог ничего больше почувствовать, так как был сильно истощён. Из меня за один присест выкачали всю энергию. Я сидел как тряпичная кукла, ветер становился всё сильней и холодней, а я, весь мокрый и потерянный, сидел и тихо, даже покорно принимал его удары в спину.

Где бы наверно я сразу же умер, так это на кладбище. Запах крови сразу выбивал меня из колеи, земля из-под ног уходила, я терялся, а что можно сказать про кладбище, от которого просто невыносимо ужасно пахнет гнилью и разложением? От этих мыслей мне не стало лучше, а наоборот. Потянуло рвать, я нагнулся перед собой, прижал живот к ногам и остался так сидеть. Внутри меня чувствовался лёгкий холодок, мурашки пробежались сначала по ногам, потом добежали до головы. Я боялся глотать слюну, боялся, что снова будет этот привкус совершенно невкусной крови, я плевал перед собой, стараясь это делать, когда мимо меня никто не проходил. После такого «релакса» я медленно разогнулся и снова откинул голову назад. И вновь затянуло неприятным запахом, стало пахнуть смертью, в голове звенело, тошнило, хотелось закричать что есть мочи, но я не мог выдавить из себя ни звука. Из последнего подъезда вышел мужчина, достаточно плотный, в чёрной куртке и серой кепке, пробегая мимо меня, я сразу понял, кто это. Его руки были испачканы кровью, для всех они были вымыты до блеска, для меня же они были по локоть в крови. От него тянулся шлейф, отрицательная энергия заполонила весь двор, я быстро вскочил, думая, что успею догнать его или проследить за ним, но сразу же рухнул на землю. Крикнуть я не мог, из груди вырывалось тихое мычание, перед глазами встала картина убийства, и волосы на голове стали шевелиться, от ужаса заслезились глаза. Я снова попытался встать, стал перебирать ногами как пьяный, облокачиваясь на всё, что попадалось мне по пути, я не спеша начал двигаться.

Снова во рту стоял вкус крови, кто-то из знакомых шёл мне навстречу, я натянул капюшон совсем на глаза, чтобы меня никто не узнал. Мне не нужно было видеть этого человека, который всё дальше и дальше уходил от меня, достаточно было идти по запаху. Когда я дошёл до него и увидел его узенькие, почти крошечные глазки, я почувствовал такое омерзение, которое никогда ещё не чувствовал. Я не пытался привлечь его внимание к себе, я был так близок к нему, но что я мог сделать? Как я мог уличить его в убийстве? Если по факту его не видел…

Я не мог угнаться за ним, казалось, его ноги реактивные, он летел по воздуху, слишком всё быстро, мне не успеть. Я забрёл в какой-то двор, он был до безобразия некрасив и сер. Кроме дряхлых качелей и небольшой песочницы, ничего не было для детей. Лавка, на которую я с трудом упал, качалась и трещала, но я не мог больше идти, я чувствовал, что она рухнет подо мной, но не мог больше двигаться. Сердце поразила тоска, я мог что-то сделать, мог остановить его, поймать, я мог хоть что-то совершить, а вместо этого я забрёл куда-то и от изнеможения схожу с ума. Стало темнеть, на небе стали появляться первые звёзды, в голове по-прежнему было мутно и темно, больше всего на свете в эту минуту я хотел ничего не чувствовать, вернуть время назад и не выходить сегодня на улицу. Изо рта стал валить обильный пар, сразу почувствовал странное состояние, ещё одно непонятное чувство, которое ударяло меня, причиняя ту же боль, что была до этого. Кто-то подсел ко мне, я видел только тёмные очертания, когда я пригляделся, то увидел, как на меня смотрят два чёрных глаза, из которых сыпались искры ликования и злобы.

– Бедняжка, и как ты терпишь всё это?– прозвучал женский голос в темноте.

– Стараюсь.– выпалил я, зная, кто сидит рядом со мной.

– Как же ты теперь жить будешь, зная, что упустил этого человека?

– Переживу.– выдавил я из себя.

Я знал, к чему она клонит, – разжечь во мне чувство вины сейчас было невозможно, я слишком сильно был погружён в это обстоятельство, которое случилось сегодня, чувствовал многое, болело тело, даже с трудом думалось.

– Убить меня пришла?– прохрипел я, уже не боясь её.

– Нет, пришла просто посмотреть на тебя и увидеть твои мучения! Неужели ты согласен вот так всю свою жизнь терпеть всё это? Людская боль – это тебе не ушиб или царапина, чего же ты хочешь? Записать при жизни себя в мученики?

– Такова моя судьба…

– Да что судьба! Можно всё изменить, только стоит захотеть! Прими моё предложение, и всё пройдёт!

И этот разговор я понимал, понимал, к чему она клонит. Меня тошнило от её присутствия, удар за ударом, больше невозможно всё это было терпеть, и я хрипло закричал:

– Чего тебе?

– Бедняжка, эко тебя выворачивает!– тихим голоском пропела тёмная фигура.– Дай мне руку свою, открой мне все секреты и тогда обещаю: ты освободишься от своих страданий.

– Предлагаешь сдаться?

– Предлагаю тебе не чувствовать боль.

– И кто это говорит?– смеясь, сказал я. – Ты? Которая и есть порождение боли? Исчезни, ничего я тебе не дам, просто до моего судного дня оставь меня в покое.

– Судный день уже настал, просто я медлю.

После этих слов тёмная фигура растворилась в воздухе. Это что было – одолжение? «Судный день уже настал, просто я медлю.» Ей что-то было нужно от меня, она медлила с концом, наблюдала, что-то взвешивала, может, готовила какой-нибудь коварный план? И, собственно, где Кристина? Почему так долго её нет, сердце по ней истосковалось, да и сейчас, сквозь всю боль, которую я испытываю, пробивается любовь к ней. Возбудив в себе её образ, мне стало легче, захотелось сильно спать, я прошептал её имя и выключился, разрядился, как телефон…

Глава 25. Неидеальный современный мир.

Какой ты несчастный, холодный и одинокий…

Мне пришлось вселить в него часть моих сил, чтобы он дошёл до дома и придумал историю своего избиения и кражи денег, которых у него и не было. Ольга Викторовна до трёх ночи вертелась возле него, лоб горел, ему было жарко. Я стояла около стены и медленно наблюдала за тем, как его тяжёлое тело лежит на кровати, и он, уставший, еле улыбается своим близким. Когда все угомонились и разошлись, я забрала у Антона часть своих сил, и он тут же провалился в долгий и глубокий сон.

Сил совсем не было помочь ему. Сама изнемогая от боли, я не знала, куда себя деть. Облетев в десятый раз весь земной шар, я уже была готова биться головой об стену. Во мне пробудилось человеческое чувство под названием безысходность…

Тёмная материя с именем Аида наблюдала за нами и получала огромное удовольствие от того, что видела. Она выжидала, ждала подходящего момента, и если бы знала о том, что я люблю человека, уже давно бы напала и разорвала меня в клочья. Она что-то чувствовала, старалась уловить, но не получалось, любопытство терзало её и поэтому она медлила, что-то предвкушая. Я не знаю, что будет дальше, но одно я знаю точно, я не сдамся.

То, что сегодня случилось, было для Антона огромным испытанием, когда он придёт в себя, внутри его тела проснётся огромная вина, сожаление, эти чувства будут ему мешать, и когда он будет их испытывать, мне надо будет находиться рядом с ним. То, что произошло сегодня в соседнем доме, было чудовищно. Думать об этом совершенно не хотелось, настолько меня удивлял этот мир.

Я всегда поражалась жестокости людей. Порой совершенно не понимая, что собственно случилось? Из-за чего произошло то, что произошло? Человек научился отнимать жизнь у другого человека с таким вожделением и наслаждением, что порой это пугает до глубины души. Голоса несчастных людей проникают, как бактерии, в душу Антона, он терпит, живёт и борется… Он сам ежедневно видит, как человек поглощает человека, как мать унижает своего ребёнка, как подросток держит в голове похотливые мысли, как отец бьёт своих близких, и чем больше он издевается, тем больше считает себя правым. Насколько всё вокруг оглупело, просто до предела. Я всегда была ярой защитницей людей, некоторые ангелы, давно поняв всю ситуацию, отступили от них, но только не я. Я до последнего верила во что-то светлое и безгранично верила в надежду! Но теперь, видя, что они все творят, я задаюсь одним простым вопросом! Что они делают? Сколько можно направлять и помогать, сколько можно языку жизненных обстоятельств учить их? Люди потеряли свои души в дорогих брендах и ярлыках, и всем этим заправляют люди с масками тягучей жадности и уничтожения. Страшно и жалко смотреть на то, как они умирают и дают себя убивать.. Без души они навсегда останутся пребывать в темноте. Они должны проснуться, должны восстать..

Я нашла в его книге свой портрет. Я знала, что он прятал какие-то вещи, которые касались меня, даже наволочку от подушки он хранил в укромном месте. Он знал, что я знаю про это, и не боялся, что я в один прекрасный момент найду эти вещи и уничтожу их. Мне нужно было именно так и поступить, но я медлила, боялась его расстроить, боялась, что он обидится на меня, ведь эти вещи для него слишком много значили. Возможно, я делаю ошибку, но я убираю всё, что нашла и сажусь к нему на кровать. Пускай всё, что напоминает ему обо мне, будет с ним до конца его дней, тем самым и я буду жить вместе с ним, частичка моей души уже заложена в этих вещах, они будут помогать ему. В этих вещах он видит меня и отнять их было бы преступлением! А расставаться вот так, на обидах, мне совершенно не хотелось. Ведь мы оба прекрасно понимали, что тёмная материя просто играется с нами, мы оба понимаем, что я погибну, но вот эти незначительные вещички будут жить. Что останется после меня? Человеческие предметы… Не об этом ли я мечтала? Всегда хотела себя хоть как-то очеловечить, старалась быть похожей на людей, и вот моя мечта осуществилась. Мечта настолько стала реальной, что о ней я больше не думала. Очеловечить себя до предела, влюбиться в человека могла только я. Перед смертью тяжело думать о своей бесконечной жизни, сейчас вспоминаю свои минуты, прожитые на земле, и понимаю, что многое всё равно не сделала, что осталось так много дел, а времени уже почти нет! Что совсем скоро я найду своё пристанище где-то глубоко, под водой, буду изгнанницей, и это всё из-за любви к человеку! Я понимаю, почему нам ангелам нельзя любить человека, именно любить. Мы становимся другими, слабеем и погибаем, это как проклятие, как болезнь, и развитие у нас иное, мы разные.. Мы два разных вида, находящихся на разных ступенях эволюции, любовь для нас смертельна, и это понятно. Я чувствую, как впустила в себя нечто запретное, что-то чужеродное, часть от людей, но именно эта часть – моё спасение, мой смысл.

Но мне совершенно не хочется никого винить. Значит, я должна была именно так закончить свою тысячелетнюю борьбу под названием «жизнь на земле». Сейчас понимаю, что и ста жизней будет мало, чтобы понять весь этот мир, с людьми, природой и событиями! И как они умудряются в одной жизни что-то познать, понять и прожить? Наверно, именно одна жизнь по-настоящему бесценна. Ни сто жизней, которые переплетаются, перевязывают тебе ноги, ты путаешься, а одна-единственная, со своими яркими красками, которые не могут передать остальные девяносто девять жизней. И как страшно видеть, что многие не проживают этой жизни сполна, как больно видеть, что человек ничего не успевает сделать, даже самого элементарного для себя.

Антон уже так много всего видел, я как могла показывала ему мир, людей, приводила жизненные примеры, подбадривала его, за его плечами огромный труд и желание познания, но всё это разбивается на мелкие кусочки, когда происходят такие вещи, наподобие сегодняшнего дня. Ему страшно, и мне тоже. Страшно, что после всех моих усилий и жертв он опустит руки и не захочет больше жить так, как живёт. Конечно, он не сможет избавиться от своего дара, но притуплять его, игнорировать он сможет, ведь раньше у него это получалось. Проведя рукой по его мокрому лбу, я понимала, насколько тяжело сейчас его душе, насколько мучительна эта боль.

Когда Антон открыл свои красные, уставшие глаза и увидел меня, то его лицо озарила добрая, ласковая улыбка. Он бережно взял мою руку в свою и снова взглянул на меня.

– Где ты была?– тихо, еле слышно произнёс он.

– Ты знаешь, что рядом с тобой я не могу находиться, но сейчас я обязана быть рядом.

Он закрыл глаза, как будто вспоминал, что с ним случилось, и маленькая слезинка выкатилась из его глаза. Он посмотрел в окно, думая о случившемся, и всё сильней и сильней сжимал мою слабую руку.

– Я ничего не смог сделать…– тихо простонал он.

– Нет,– спокойно ответила я.– Что ты! Ты сделал то, что другие люди никогда бы не сделали.

– Что? Позволил убийце скрыться?

– Ты, превозмогая боль, собрал все свои силы и пошёл за ним. Ты научишься притуплять в себе чужую боль, тебе просто нужно потерпеть, а человека этого найдут, ты не переживай, его видели соседи.– я немножко помолчала.– Он был бывшем мужем этой женщины, часто приходил к ней за деньгами на выпивку, она давала, боялась его, потому что, когда они были ещё в браке, он бил её. И вот случилось непоправимое, она отказалась ему дать деньги.

– Да кто он такой, чтобы лишать человека жизни? Мерзкий ублюдок!– закричал Антон, приподнимаясь на локти.– Я найду его, из под земли достану!

– Что ты сделаешь? Убьёшь его?– тихо спросила я, поглаживая его потное лицо.– Я же сказала, что его найдут, соседи его знали, поэтому ты не волнуйся, ты стал свидетелем преступления, за которое обязательно понесут наказание.

– Я должен был сам его найти, я чувствовал в себе силу, чтобы наказать этого убийцу.

Твёрдость и серьёзность его слов пугали меня. Больше всего мне не хотелось, чтобы в его душе зарождались такие неправильные мысли и чувства. Я взглянула на него, почувствовала всем своим нутром его страх и боль, мне тоже стало страшно.

– Ты научишься контролировать всё вокруг себя, потерпи!

– Потерпи? Как это можно терпеть? Когда на твоих глазах, ну почти на твоих, убили человека, и ты знаешь, кто и как умер! Как можно отпустить этого урода, зная, что он виновен?

– А сколько таких случаев по всему миру?– серьёзно спросила я.– Ну? Их не сосчитать! Поверь мне, уж я то знаю! Я живу в этом мире уже много веков, но это время, в котором живёшь ты, меня больше всего пугает.

– Это почему?– спросил Антон, снова кладя голову на подушку.

– Потому что вы живёте бессмысленно, глупо и не логично. Сейчас можно убить человека, а потом убийца начинает ломать голову, а за что, собственно, я убил его? Людям преподносят на красивом и разноцветном подносе чужие идеалы и стереотипы, которые на самом деле являются смертью для каждого человека. Сейчас землю населяют демоны, которые из людей делают рабов, жестоких слуг. Я не оправдываю ни одно убийство будь то оно якобы по справедливости или неосознанно, я не могу оправдывать войны, людей, которые убивали других людей, чтобы прокормить свою семью, которая пухла от голода, я не могу оправдывать кровавую вражду между семьями и самоубийц, которые не нашли своё место в этом мире. Но я также не могу оправдывать детоубийц, и тем более я не могу оправдывать пьяных людей, которые под влиянием ядов и токсинов убивают не только близких людей, но и самих себя. Если быть совсем честной с тобой, то в вашем мире добро становится чем-то особенным, осталось только выставить его в музее на показ, чтобы люди приходили туда и удивлённо смотрели на это произведение природы. Вы, люди, стали немыми, что вам говорят, то вы и делаете, но разве это жизнь? Жить ради того, чтобы кто-то наживался на тебе? Жить ради идей и планов чужих и непонятных тебе людей? А где же вы сами? Где то, что дала вам природа? И что вы творите с природой и существами, населяющими планету? Ты не думай, что я приплюсовываю тебя к таким людям, я просто хочу, чтобы ты видел и умел различать эту жизнь, в которой тебе приходится сейчас жить. Посмотри, как жила раньше Марианна, откуда маленькие детишки уже в своём нежном возрасте ощущают на себе ненависть и злобу? Поэтому тебе не стоит удивляться и принимать всё близко к сердцу, иначе ты себя быстро растратишь. Понимаю, что пока это тяжело, но ты научишься! Этого человека найдут, он понесёт наказание.