Czytaj książkę: «Теорема сводных»

Czcionka:

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Liebst du mich auch?
Ведь ты меня любишь?

Глава 1
^Лия

Москва.

За двенадцать часов до вылета

– Ну что, все? Теперь тебя не ждать?

– Я, быть может, приеду на каникулы.

Я выдаю грустную улыбку и обнимаю свою лучшую подругу. Мы стоим возле входа в университет, в котором я проучилась ровно два года.

– Ну ты пиши, ладно? Не забывай меня!

Беру подругу за руки и понимаю, что в чем-то она права.

– Брось, Мир. Не обещаю, что буду писать каждый день…

– Ну и зажигай там с горячими немцами! – перебивает она меня очередным напутствием.

– А как же Слава? – с возмущением спрашиваю у нее.

Мира ехидно улыбается:

– Ну, знаешь ли, ваша свадьба будет еще нескоро!

Морщусь от ее слов, будто бы она сказала что-то противное.

Мира красивая девушка – высокая, стройная, хорошо одевается. У нее блестящие пшеничные волосы, которые она завивает в воздушные кудри каждое утро, мягкие черты лица и невероятно большие голубые глаза.

Мира – моя лучшая подруга детства. Мы с ней вместе ходили в садик. В школе сидели за одной партой. И вместе поступили в институт. А сейчас я получила квоту в зарубежный университет и приняла решение использовать выпавший шанс. К тому же мама все равно выходит замуж за немца, и мне по-любому пришлось бы лететь в Германию на их свадьбу.

– Я буду скучать.

Крепкие объятия Миры едва ли не пробивают меня на сентиментальность. Прощаться всегда грустно. Тем более с лучшей подругой.

– Я тоже буду скучать, Мир!

Мы еще долго стоим, обнявшись, прежде чем у меня получается разорвать объятия.

– Ну все, теперь точно пора!

Сегодня последний вечер, когда я увижу своего жениха перед долгой разлукой.

Слава Рощин. Статный парень, который с каждым днем все больше превращается в мужчину. Огромные мускулы, высокий рост, красивые черты лица – совсем как Аполлон! А еще он очень смышленый. Даже несмотря на то, что не добрал пару баллов на бюджетное место, он лучший студент коммерческого отделения.

Слава любит заниматься в спортзале, превращая свое красивое тело в идеальное, и всячески демонстрирует свои достижения в этом. Неважно, кто на него смотрит, девушки или парни. Он поигрывает мускулами, показывая свое превосходство, и меня это жутко бесит! Но запретить это, увы, я не в силах.

Я вызываю такси и прыгаю в прохладный салон. Все-таки июль выдался очень жарким в Москве. Поговаривают, что скоро город накроют проливные дожди, но я буду уже далеко. Самолет вылетает ровно в два часа ночи, а сейчас часы показывают четырнадцать часов и двадцать семь минут. Что ж… Чемоданы я уже собрала и отправила к матери, а самое основное заберу позже.

Дороги в это время в Москве, на мое счастье, свободны. Мы немного толкаемся на одном шоссе, там всегда небольшая пробка из-за ужасного светофора. Однако это нисколько меня не огорчает.

Напротив, я погружаюсь в свои мысли о том, как грустно покидать Славу. Между нами – несколько лет нежных и трогательных отношений. Но о том, как мы с ним познакомились, я расскажу позже.

Я делаю селфи в такси, заранее выключив звук на телефоне, накладываю фильтры и выставляю фото в социальную сеть.

Сказать по правде, на меня часто засматриваются парни. У меня темно-каштановые волосы, глаза насыщенного зеленого цвета. А вот за фигурой мне приходится тщательно следить – никакого сладкого, жирного и газировки в большом количестве! Просто я склонна к полноте, отсюда и такие ограничения. И да, я знаю, что это лишь в моей голове – не ешь то, не ешь это… Но ведь красота требует жертв. Так ведь говорят?

Пока я витаю в своих мыслях, такси уже подъезжает к дому. Попрощавшись с водителем, я аккуратно закрываю дверь и чуть ли не вприпрыжку иду домой. Вытаскиваю ключи из сумочки и открываю дверь в подъезд. Мы сняли эту квартиру в новостройке, когда еще даже не устроились работать, но через месяц уже рассчитывали свой бюджет и делили все пополам. От нахлынувшей ностальгии у меня на глазах выступают слезы. Я поднимаюсь по белоснежной керамогранитной лестнице и иду в холл с лифтами. Нажимаю кнопку и жду, когда лифт приедет на первый этаж.

Я не говорила Славе, что приеду так рано. И даже писать не стала. Пускай это будет сюрпризом. Хотя я надеюсь, что он мне тоже что-то приготовит! Может быть, подарит цветы? Или устроит незабываемый вечер для нас двоих?

Пока я поднимаюсь и мечтаю о прощальном вечере, не замечаю, как лифт возносит меня на тринадцатый этаж. А ведь совсем скоро я буду жить в частном двухэтажном доме в тихом немецком пригороде. С милым двориком и собакой. Мама не раз показывала фотографии своего бойфренда и его владений. Скажу я вам, ничего так дядька, да и дом красивый!..

От мысли, что я больше не буду пользоваться лифтом каждый день, от осознания, что я не смогу посмотреть вдаль, на горизонт, с высоты птичьего полета, мне становится грустно. Посмотрев на себя в зеркало и поправив локоны, которые были мне дарованы природой, я выхожу из лифта, как только двери открываются.

В нашей многоэтажке на каждом этаже длинные коридоры, на одной лестничной клетке располагаются сразу шестнадцать квартир. Не скажу, что это очень практичное решение проблемы плотности населения, но за прошедшие два года я так и не познакомилась и с половиной жильцов своего этажа.

Иду к двери вприпрыжку, из нашей квартиры доносятся манящие ритмы музыки. В мечтах представляю, как Слава готовится к чему-то классному, а я сейчас испорчу весь сюрприз… Ладно. Он точно не обидится.

Подойдя ближе, я замечаю, что его связка ключей осталась торчать в замке. Видимо, он либо нес что-то тяжелое, раз забыл их тут, либо же просто заболтался по телефону со своим другом. Слава частенько забывает вынуть ключи из замочной скважины. Даже слишком часто. Невнимательность и забывчивость – это не самые лучшие черты моего жениха, но он работает над собой не только в зале.

Вытаскиваю его связку из скважины и дергаю дверь за ручку. Как только она открывается, в нос ударяет смесь ароматов алкоголя и пиццы. Грохочущая музыка дурманит, сбивает с толку. Я в очередной раз радуюсь успешному проекту шумоизоляции, ведь ни эта музыка, ни тем более разговоры никогда всерьез не беспокоят соседей. Как и нас не беспокоит происходящее в других квартирах.

Захожу в просторный холл и тихо закрываю за собой дверь. Опускаю глаза и вижу женские туфли, валяющиеся чуть поодаль на полу, который я тщательно вымыла вчера вечером. К горлу сразу же подступает ком тревоги. Мне трудно дышать.

Как только музыка заканчивается, чтобы, по всей видимости, перейти на следующий трек, я слышу громкий женский стон.

Из моих рук выпадает сумка с бумагами. Ключи. Телефон. Сердце пулей подлетает к горлу, а ноги тяжелеют, словно врастают в бетон.

Из нашей спальни доносятся хлюпающие звуки. У меня кружится голова, к горлу подступает тошнота. Я не понимаю, что происходит.

Не разуваясь, иду в спальню. В гостиной на маленьком столике стоят два бокала, недоеденная пицца в раскрытой коробке и початая бутылка виски. Сглатываю вязкую слюну, но иду дальше. Перед дверью спальни замечаю женскую одежду. И Славины шорты. Хладнокровно переступаю через них, хотя уже понимаю, что тут происходит.

Как только моя нога ступает в комнату, мне открывается прелестная картина, от которой хочется блевать. На накрахмаленных белых простынях, которые я недавно любовно наглаживала, раздвинув ноги перед Славой, лежит брюнетка с пышной грудью. А он, не теряя времени даром, как озверевший волк, насаживает ее на свой член. Они не обращают на меня никакого внимания. И тем лучше.

Сердце сжимается от острой боли предательства. В горле сразу же пересыхает. Сукин ты сын!

Я медленно делаю шаг назад и тихо достаю из шкафа небольшую спортивную сумку, которую собрала вчера вечером. Поднимаю разлетевшиеся по коридору документы, телефон и… ключи. Аккуратно пристраиваю их на комод, где они всегда и лежали.

Слышу шелест одеяла и простыни. Очередной громкий стон под новую мелодию оглушает меня. Я ничего не говорю, лишь тихо покидаю квартиру и захлопываю за собой дверь.

Стараюсь сдержать слезы хотя бы до маминого дома. Но не получается. Сердце разбивается на мелкие осколки.

Моя прекрасная жизнь трещит по швам…

Глава 2
Теодор

Германия, г. Штарнберг

Закатываю глаза от наслаждения. Горячее дыхание сексуальной брюнетки, с которой мы познакомились на вечеринке, опаляет головку члена. Девушка медленно проводит языком по нему, дразня и испытывая меня на стойкость, а после, накопив немного слюны, берет член в рот. С моих уст срывается едва уловимый стон. «Вот так, детка!» – восклицаю про себя, пока брюнетка полирует болт глубоко глоткой. Минет она делает качественный – аккуратный, не дотрагиваясь зубами до нежной плоти. Руки не использует, не хрюкает, если берет его глубоко. Идеальная сосательница членов. Профессиональная. Открываю глаза в тот момент, когда девушка вытаскивает мой член изо рта. Приглушенный свет в комнате лишь украшает ее сексуальность.

Вторая девчонка касается пальцем моего подбородка и манит к себе. Я подчиняюсь ей. Мы сливаемся в алчном поцелуе, едва ли не кусая губы друг друга. Я протягиваю руку под ее короткую мини-юбку и дотрагиваюсь до трусиков. Девушка нетерпеливо вздыхает. Исследую ее центр возбуждения через хлопковую ткань, водя вдоль лепестков, которые набухают и увлажняются. Блондинка, которая кусает меня за губы, уже не может спокойно сидеть на месте. Я чувствую это по движению ее бедер, норовящих сделать так, чтобы я вошел в нее пальцами.

О нет, моя дорогая! Сегодня я не настроен на такое!

Шепчу ей сквозь поцелуй:

– Спустись вниз.

Девушка повинуется и, тихо хихикнув, спускается с дивана, усаживаясь на колени.

– Снимите верх, – приказываю им. – Обе.

Девчонки смотрят друг на друга, а я продолжаю буравить их пожирающим взглядом. Не знаю почему, но от такого взгляда они все без ума. Я не видел себя со стороны, но, наверное, это выглядит очень соблазнительно. По крайней мере, я надеюсь.

Все-таки девчонки решаются оголить свои сочные груди, которые так и норовят выпрыгнуть из бюстгальтера. Я же обхватываю свой член руками и продолжаю его массировать движением вверх-вниз, внимательно наблюдая за тем, как они снимают топики. Затем они, словно сговорившись, синхронно расстегивают лифчики. Одежда падает на пол. Сочные стоячие груди третьего размера с возбужденными сосками так и манят меня. Брюнетка хочет вновь заняться важным делом с моим «дружком», но я ее останавливаю. Медленно протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее груди, легонько сжимая в ладони. Потом перемещаюсь на грудь ее подруги, проделывая те же движения. Девочки хихикают.

Это все алкоголь. Никак иначе. Наутро они и не вспомнят, что делали. А если и вспомнят, то им никто не поверит, что они были в одной постели с Теодором Гюнтером, звездой Мюнхенского университета!

Сволочь ли я? Определенно.

Нас прерывает резко открывшаяся дверь, в которую вваливается тип.

– Эй, чувак! – восклицаю я.

Тот, остановившись в дверях, вылупляет глаза. Грохочущая музыка заполняет комнату, и мне становится не по себе.

– Ого! – выпаливает тот заплетающимся языком. – Вот это да!

Девчонки разом прикрываются и, как козочки, отпрыгивают от меня подальше. Мне ничего не остается, как подтянуть штаны, чтобы не светить своим хозяйством.

– Тебя не учили стучаться в дверь? – бросаю холодным тоном.

Но, походу, чуваку все равно. Он вальяжно входит в комнату как к себе домой. В одной руке он держит бутылку с пивом. Худощавый, в шортах и бесформенной футболке. Типичный дрочер, который говорит всем, что пихает девиц за универом в перерывах между парами. Урод!

Я поднимаюсь с дивана и иду в сторону незнакомца.

– Ну нехило ты себе оттяпал! – восклицает тот и делает один большой глоток из бутылки.

Останавливаюсь около парня и сверлю его презрительным взглядом. Не для того, чтобы этот пьянчуга испугался. Нет. Напротив, я хочу запомнить его наглую рожу, которая обломала мне кайф. Кривой нос – по всей видимости, ему не раз его разбивали за любопытство. Сжимаю кулаки, но подавляю в себе желание набить ему морду. Близко посаженные серые глаза, непропорциональные черты лица, да к тому же бритоголовый.

– Че, ты уходишь?

Шиплю ему в лицо ругательство: «Scheisskerl (мудак)», – а после, отодвинув его с прохода, удаляюсь прочь. Типок что-то бубнит, стоя в дверях, но мне все равно.

Коридор заполнен оглушительной музыкой. Если прибавить громкость на одно деление, то картины, висящие на стенах, точно будут ходить ходуном. По пути огибаю несколько парочек, которые смачно лижутся, лаская друг друга. Это типичная вечеринка, на которой чуть ли не половина студентов спят друг с другом едва ли не на глазах у всех. Прохожу мимо какой-то комнаты и слышу женские стоны. Спускаюсь по лестнице в холл, который сверкает разноцветными огнями диско-шара. Студенты, подпевая, танцуют под зажигательную музыку.

На лестнице меня задерживает Финн.

– Эй, бро! Wie geht's dir? (Ты в порядке?)

– Да, – шиплю в ответ и беру из его рук бутылку пива.

Делаю два добротных глотка и отдаю обратно.

– Точно?

– Ja. (Да.)

Финн – мой друг детства. Он второй по популярности парень Мюнхенского университета. Мы с ним прошли огонь и воду, осталось только в космос слетать, наверное. Он такого же роста, как и я. У него темно-каштановые волосы, карие глаза, прямой ровный нос и тонкие губы. Финн одевается так же, как и я, – зауженные джинсы и футболка с ужасающим принтом, поверх которой – клетчатая рубашка.

– Ты чем-то расстроен, – заявляет он, всматриваясь в толпу танцующих студентов.

Одна мелодия сменяет другую, и толпа начинает выкрикивать слова новой песни.

– Macht nichts… (Просто нет настроения…)

– Цыпы его не подняли?

Сую руки в карманы джинсов и тяжело вздыхаю.

– Nein. (Нет.)

Финн грустно усмехается и отпивает пиво из бутылки. Я еще какую-то секунду вглядываюсь в пестрый пейзаж вечеринки и хлопаю друга по плечу.

– Скукотень. Поехали отсюда.

– Das denke ich auch! (Я тоже так считаю!)

В небе над Штанбергом брезжит рассвет. Сквозь утренние сумерки прорываются первые лучи солнца. Я медленно направляюсь в сторону дома. Часы показывают три часа двадцать пять минут. Прохладный воздух щекочет шею. Я вдыхаю полной грудью, наполняя легкие свежим ароматом утра, и ускоряю шаг.

Дойдя до дома, я осторожно вставляю ключ в замок и, провернув его дважды, опускаю ручку. Захожу в темный холл и тихо закрываю за собой дверь.

– Я уж думал, ты не придешь, – доносится из-за спины сердитый голос отца.

Я тяжело вздыхаю. Нацепив улыбку, медленно поворачиваюсь к нему.

– А с каких это пор мне запрещено возвращаться домой, когда захочу?

Отец усмехается. Он застегивает последнюю пуговицу на белоснежной рубашке и поправляет воротник. И с чего вдруг он при полном параде в такое время?

– Ты, видимо, забыл, что сегодня мы едем в аэропорт?

Я хмурюсь. Пытаюсь отыскать в памяти хоть что-то, что намекнуло бы на разговор с отцом о поездке, но, увы, там ничего подобного нет.

– Зачем?

Отец сует руки в карманы брюк и улыбается. Статный мужчина сорока восьми лет, одетый с иголочки. По нему сохнут все мамаши округа. Ну как же… Холостой мужчина в самом расцвете сил! Завидная партия, не иначе! Мысленно закатываю глаза, едва сдерживая усмешку.

– Сегодня приезжают Анна и ее дочь Лия.

Я фыркаю, неразборчиво произнося ругательство.

– Я не думал, что ты всерьез решил перетащить их сюда.

– Тео, мы с тобой обсуждали это!

Отец делает два шага ко мне и замирает в метре, распрямив плечи.

– И, насколько мне не изменяет память, ты с пониманием отнесся к этой новости.

– Ich habe noch nicht entschieden, ob es eine gute Idee ist! (Я еще не решил, хорошая ли это идея!)

– Ты подружишься с Лией. Она прекрасная девушка, – пытается успокоить меня отец.

– Не собираюсь я ни с кем дружить, – шиплю в ответ, обходя отца с правой стороны.

В горле жутко пересохло. Направляюсь в кухню, чтобы налить себе воды. Отец следует за мной. Демонстративно, не обращая внимания на него, достаю из холодильника кувшин с водой и наливаю ее в стакан. Делаю три огромных глотка, которые обжигают горло холодом.

– Послушай, – с осторожностью начинает отец.

Он частенько пытается читать мне морали, но в последнее время мы с ним никак не можем найти общий язык.

– Я понимаю, что твою мать никто тебе не заменит. И Анна не собирается становиться твоей новой мамой.

Подступающая злость заставляет меня крепче сжать стакан в руке.

– Я впервые за долгое время понял, что пора двигаться дальше и отпустить прошлое…

– Вот только не нужно сентиментальностей!

Громко фыркнув, убираю кувшин с водой обратно в холодильник.

– Тео! Я лишь прошу вести себя прилично!

– А я не хочу, чтобы в нашем доме появились бабы! Но кого это волнует, да?

Отец замолкает. В его голубых глазах вспыхивает искра грусти. Я вдруг осознаю, что давно не видел, чтобы отец был расстроен. Нет, я частенько вытворяю всякую дичь, но отец снисходительно к этому относится.

– Переоденься во что-нибудь нормальное. Через полчаса мы выезжаем в аэропорт.

– Я никуда не поеду, – говорю ему и иду в свою комнату.

Отец останавливает меня, схватив за запястье.

– Повторяю в последний раз. У тебя полчаса, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Ты все понял?

В его голосе слышится недовольство. Стиснув зубы от распирающей меня злости, тем не менее киваю.

– Gut. (Хорошо.)

Видимо, старик решил не оставлять мне другого выбора, а спорить с ним сейчас у меня попросту нет сил и желания. Не оборачиваясь, поднимаюсь на второй этаж, шагая через ступеньку. Захожу в свою комнату, хлопаю дверью и закрываю ее изнутри.

И на хера я там нужен? Кому есть до меня дело? Никому. В голове вертится фраза отца: «Ты подружишься с Лией. Она прекрасная девушка». Но я даже не видел ее никогда в жизни. И мы с ней не общались. С чего вдруг он решил, что я с ней подружусь? Что она вообще «прекрасная девушка»?.. Мысль, что у меня к двадцати четырем годам появится сводная сестра, меня не утешает, а, напротив, лишь злит.

Сняв с себя одежду, я направляюсь в душ. Наскоро его приняв, вытираюсь полотенцем и, почистив зубы, укладываю волосы. Замираю и смотрю на себя в зеркало. Кудри мне достались от матери. Смоляные завитушки игриво спускаются на широкий лоб, глаза цвета лазури выдают усталость. Чуть ближе подступаю к зеркалу и смотрю на отросшую за прошедшие сутки щетину. А, пофиг! Не буду бриться.

Влом.

Закончив с укладкой, надеваю белую футболку, поверх накидываю кожаный бомбер. Натягиваю узкие темные джинсы, рваные на коленях, и удобные конверсы. Пара пшиков любимых духов, и я готов. Рассовываю по карманам новую пачку сигарет, эйр подс и айфон и спускаюсь по лестнице.

Отец спокойно сидит и пьет кофе. Солнечные лучи уже вовсю проникают в дом, очерчивая причудливые дорожки на полу и стенах, словно стараются дотянуться до мебели. Сую руки в карманы бомбера и медленно подхожу к отцу. Критически осмотрев меня с головы до ног, он отпивает ароматный напиток из маленькой чашки.

– Опять ты свои бомжатские джинсы надел, – констатирует он сухо.

– Да че тебе не нравится-то?

– То, что они драные.

– Могу поехать в трусах!

Развожу руками, не вынимая их из карманов куртки, отчего передергиваются мои плечи.

– Было бы намного лучше.

Закатываю глаза в надежде, что он это не всерьез.

– Я пойду в тачку, – бросаю ему и направляюсь к двери в гараж.

Открываю переднюю дверь и занимаю пассажирское кресло. Достаю эйр подс и включаю свой любимый плейлист. Откидываюсь на спинку сиденья и, закрыв глаза, наслаждаюсь музыкой.

Через какое-то время открывается водительская дверь, и батя садится за руль. Натягивает на себя очки в черной оправе, и я замечаю, что он взволнован.

Ведет себя как пацан перед первым свиданием, ей-богу!

Мы выезжаем из гаража навстречу утреннему солнцу. Дороги совершенно свободны, поэтому добираемся до аэропорта Мюнхена за сорок минут. Заняв место на парковке, отец заглушает мотор и смотрится в зеркало, поправляя волосы. Фыркнув, я вылезаю из тачки и хлопаю дверью. Через какую-то секунду отец проделывает то же самое.

– Как я выгляжу? – спрашивает, щелкая кнопкой брелока сигнализации.

– Как кобель, который ждет встречи с сучкой.

– Теодор! – грозно прикрикивает отец, явно недовольный моим сравнением.

– Да нормально ты выглядишь, – закатив глаза, говорю то, что батя хочет услышать. – Расслабься.

– Ну ладно.

Удивленно смотрю на отца, напоминающего мне ботана-девственника, которому вот-вот перепадет от случайной красотки. Он мечется между машинами, то и дело оглядываясь по сторонам. Я не припомню, чтобы видел его таким, последние лет пятнадцать уж точно.

Плетусь за ним, попутно копаясь в телефоне и просматривая фотки со вчерашней вечеринки. На всех фотках я выгляжу отлично.

Дойдя до зала ожидания, мы занимаем свободные жесткие кресла. Я закидываю ногу на колено, смотря видюшки. Отец все это время сидит, заметно нервничая. Так мы проводим минут двадцать. Рейс его Анны задерживается примерно на полчаса. По крайней мере так объявляют несколько раз по громкоговорителю. Мне немного жаль, что его вообще не отменили.

– Наверное, они скоро прилетят, – постукивая пальцами по коленям, продолжает волноваться отец.

– Возможно, Анна передумала выходить за тебя, – отстраненно отвечаю ему, увлеченный теперь игрой на телефоне. – Просто не села на самолет.

– Теодор! Сколько же в тебе желчи-то…

– Есть с кого брать пример, – дельно замечаю я.

Отец ничего не отвечает, игнорируя мои слова.

Через некоторое время он тихо говорит:

– Самолет прилетел. Пойдем ближе!

Я не реагирую. Тогда отец несильно ударяет меня по локтю, и я промахиваюсь в игре. Ругаюсь про себя, но выбор у меня невелик. Поднимаюсь и иду за отцом.

Пробравшись сквозь толпу встречающих, мы останавливаемся там, где, по мнению отца, его невеста увидит нас.

– Вон! Они идут!

Отец хлопает меня по плечу и указывает в сторону двух невысоких фигур в толпе.

– Только прошу тебя, не позорься, веди себя достойно, – шепчет мне на ухо отец, пока мой взгляд сканирует приближающиеся фигуры.

М-да. Мог бы выбрать кого-то и посимпатичнее, бать…