“…Well, I'm begging on my knees

Я же молю, стоя на коленях…

Can you save my bastard soul?

Ты спасёшь мою сволочную душу?”

Bring Me The Horizon – Can You Feel My Heart?

Кингстон, Шотландия.

Семь лет назад.

Охотник.

Катерина спокойно спит у себя в постели измученная и удовлетворенная. Светлые волосы разметались по подушке, руки обнимают одеяло. Мои отметины красуются на ее кремовой коже. Я сижу за рабочим столом, наблюдая и останавливая себя от того, чтобы сделать выпад в ее сторону и разбудить девушку своими пальцами между ее длинных красивых ног.

Я хочу поглотить ее.

Испачкать ее.

Мой член все еще твердый и упирается в джинсы, недовольный тем, что я не ворвался в ее тугое тепло, размазав девственную кровь по ее бедрам.

“Я примитивна. Мир ничего не потеряет, если меня не станет”.

Я снова слышу дрожь в ее мягком голосе и вижу, как дрожат ее вишневые губы, когда она произнесла это. Такие люди, как Катерина, держат своих демонов глубоко и не показывают их, боясь осуждения. Сколько бы я не наблюдал за ней, она всегда ходит с повешенным носом или уткнувшись в книгу, думая, что ее никто не видит. Она хочет быть незаметной. Призраком. И в то же время Кэт жутко претит ее фантомность, учитывая ее гордый и смелый характер.

Я собираюсь вышибить из нее это психологическое дерьмо. Уничтожить один барьер, за другим. Она будет задыхаться только в моей постели и от того, как сильно я буду ее трахать.

Позже, – говорю я своему члену. Я никогда не совершаю импульсивные действия, я просчитываю каждый шаг. И я буду растягивать постепенное разрушение моего котенка. Я терпелив, и я хочу насладиться каждым мгновением ее изменений.

То, как ее защитная позиция постепенно превращается в позицию осторожного любопытства. То, как ее большие глаза смотрят на меня так, будто я знаю все секреты мира. То, как по ее шее ползут красные пятна смущения. Меня это заводит.

Блядь, я помешан на ней. Катерина Рид – это мой милый уничтожитель скуки, мое спокойствие в хаотичном мире.

– Нет… – ее тихий испуганный голос тонет в тишине комнаты, и я подхожу ближе, чтобы услышать шепот: – Нет…

– Чего ты боишься, Кэт? – я поправляю ее спутавшиеся волосы. – Скажи мне, чего еще я не знаю?

Кэт хмурится, вцепляясь в одеяло, и я думаю, что она проснется, но она берет мою руку и прижимается губами к ладони, мягко, медленно, будто я ее гребаный спаситель. Спустя мгновение, Кэт замолкает, а ее дыхание выравнивается.

Я застываю на месте, пытаясь проанализировать странную реакцию моего тела.

Как она может находить спокойствие со мной? Подсознательно.

Черт меня побери.

Я, блядь, съем тебя, Катерина.

Убедившись, что она снова заснула, я заставляю себя высвободить ее руку и возвращаюсь к компьютеру. Моя Кэт пользуется режимом инкогнито, но иногда теряет бдительность. Когда я читаю ее поисковые запросы, мои губы растягиваются в ухмылке.

“Психология жертвы”

“Как наказать преследователя”

“Почему мне нравится адреналин”

“Почему я возбуждаюсь от опасности”

“Особенности психопатии”

“Могут ли психопаты чувствовать”

“Сексуальные отклонения и их причины”

Какой милое существо. Мне не нравится, что она снова пытается загнать себя в рамки и ищет ответы у закостенелого общества, у которого культура осуждения развита гораздо больше, чем сострадание или понимание. Но мне, блядь, чертовски импонирует, что она не отрицает силу нашего притяжения.

Ее темные желания совпадают с моими. Мою извращенную природу сложно удовлетворить, но лишь один ее гордый взгляд способен вызвать каменную эрекцию. Именно это привлекло меня в ней больше всего. То, как она удерживает мой взгляд, тогда как остальные не могут долго смотреть мне в глаза.

Находясь на грани истерики и крайней степени возбуждения, она пыталась составить мой психоанализ. Катерина заинтересована в том, чтобы познакомиться с моей сущностью – даже из страха. И это еще одно редкое явление.

Ее розовая кожа будет выглядеть такой прекрасной после нескольких пережитых оргазмов.

Подавляй свои порывы. Ты не будешь трахать ее сегодня.

Я закрываю браузер, пишу записку и оставляю ее на столе вместе с подарком и алыми розами. Моему котенку вчера исполнилось восемнадцать, и если бы не ее упрямство, я бы поздравил ее как следует. Однако эта привычка не слушаться скоро исчезнет.

Я знал про аварию. Как и про то, что она скрывает свою дату рождения от друзей, чтобы никто не сыпал поздравлениями в день смерти ее отца. Но сегодня я перепрограммировал ее софт, заменяя плохие воспоминания на ощущение удовольствия. Я до сих пор чувствую вишневый запах ее возбуждения – он еще остался на моих пальцах, и скоро я выпью его языком, когда буду есть ее сладкую киску. Кэт задыхается и приглушенно стонет, когда тихо кончает. Она не привыкла быть громкой – Катерина не умеет повышать голос, но я вытащу из нее все звуки… душу, я вытащу из нее все.

Проблема в том, что у меня никогда раньше не было таких желаний.

Да, у меня было много половых партнеров, но я никогда не чувствовал такое… предвкушение. Предвкушение похожее, на пару секунд перед тем, как вскинуть ружье, прицелиться и сделать выстрел в испуганного оленя. Я увлекаюсь охотой точно так же, как предаюсь другим развлечениям, чтобы раскрасить пресные будни. Но она…

Мои мышцы напрягаются и пульсируют в предвкушении охоты. Перспектива погони будоражит мое сверхактивное сознание. Когда Катерина избавится от всех оков, я собираюсь дать моему котенку побегать, а затем я трахну ее, прижав к дереву.

Дерьмо. Я хочу ее. Я никогда никого так не хотел.

Телефон издает вибрацию, отвлекая меня от мыслей об убегающей Кэт.

Оливер: все готово, сэр.

Кастил: еще мне нужен билет на ближайший рейс до Нью-Йорка.

Оливер: правильно ли я понял, что мистер Сноу не должен знать о вашей поездке?

По этой причине я не хочу использовать личный самолет. Было бы странно, если Оливер не догадался.

Кастил: да.

Мои пальцы замирают над экраном.

Кастил : И присмотри за Катериной Рид пока меня не будет.

Оливер: слушаюсь, сэр.

Закончив с делами, я снова подхожу к Кэт. Присев на корточки, я беру светлую прядь и вдыхаю в себя ее запах. Мой невинный котенок вел себя хорошо, пусть мне и пришлось обнажить все уязвимости, так что я оставлю Катерину в покое.

Пока что.

***

Его холодная окровавленная рука касается моей кожи.

– Ш-ш-ш, Кастил. Ты должен последовать за Оливером.

Я рывком просыпаюсь, сердце бьется в ушах.

На мгновение мне кажется, что я снова в той темной комнате, где с потолка на меня капает и капает ее кровь, насквозь пропитавшая пол. Мои руки такие красные, я хочу вернуть эту красноту, но не могу достать до висящего тела.

Свет ночного Эдинбурга отбрасывает зловещую тень на мою спальню, подсознательно вводя меня в то воспоминание еще глубже. Простыни насквозь промокли от пота. Я тру лицо ладонью и концентрируюсь на моей цели.

Я уничтожу его.

Я отберу у него все, включая разум. А потом я заставлю его захлебнуться собственной кровью.

Красный цвет выходит из клеток нетипичного мозга и заполняет каждый дюйм моего непостоянного, опасного существования. Когда я был ребенком, Каролин Сноу задавалась вопросом, почему во мне столько жестокости, но мама любила меня. Несмотря на мои гениальные и психопатические гены, которые разрушали ее каждый день.

Кровь застывает.

На меня снова накатывает привычная апатия.

Я не спеша подхожу к окну, убрав руки в карманы спортивных брюк, и смотрю на панораму раскинувшегося передо мной города. Сделка в Нью-Йорке оказалась удачной: сопливый и жалкий Рочестер поставил подпись сразу же, как только увидел цифры. Опять же, спасибо моим гениальным генам, я начал зарабатывать еще в одиннадцать, играя на бирже под аккаунтом моего охранника.

Сейчас мой скрытый капитал в десятки раз превышает состояние траста. Я оторвал еще один кусок – он последует глобальному хаосу, который я замышляю с тех пор, как увидел кровь на паркете Лондонского особняка.

Время на часах: 21:02. После изнурительного рейса я поспал четыре часа, но этого вполне достаточно для нормального функционирования в течение дня. Проверив новостные ленты и графики, я делаю свою привычную рутину: иду в зал, чтобы изнурить тело отжиманиями и быстрым бегом на дорожке, затем принимаю душ и направляюсь в гардеробную за свежевыстиранными джинсами и толстовкой.

Взяв серый Porsche из гаража, я добираюсь до Элгина в рекордные сроки – мне понадобилось два часа быстрой гонки по мокрым дорогам Шотландии.

Вечеринка вокруг меня в самом разгаре, из динамиков доносится громкая музыка, погружая Дьявольский особняк в бессмысленный хаос. Студенты Кингстона и не только пьяно танцуют в нашем общем доме. Одна из безвкусных девушек пытается усесться ко мне на колени, но я отталкиваю ее прежде, чем она смогла дотронуться до меня.

– Ну же, Кас, – мурлычет блондинка на диване рядом. Я лениво пытаюсь вспомнить ее имя, но предпочитаю уделить внимание своей сигарете, чем изнывающей от похоти девушке. – Тебе же понравилось, как мы развлекались в прошлый раз? Это было так давно..

Она наклоняется к моему уху, обдавая меня дорогим и сладким запахом ее парфюма.

– Я скучаю по твоему члену между своих губ.

Когда ее волосы начинают щекотать мою кожу, я отталкиваю ее, даже не думая об аккуратности.

– Отвали.

Мой взгляд, наконец, сталкивается с ее голубым. Чертовски неправильным цветом глаз. Девушка испуганно сглатывает, увидев что-то в моей темноте, и быстро отворачивается. Как и все.

Не считая одного маленького котенка.

– Флоренс, иди ко мне, детка. Сегодня наш Кастил не в настроении.

Я выгибаю бровь и смотрю на Аарона, окруженного близняшками.

Аарон Кинг – это все, что олицетворяет его фамилия: монарх с безжалостной железной хваткой. В глазах девушек он выглядит настоящим принцем в своих повседневных черных брюках и белой рубашке на пуговицах. Его светлые волосы уложены, манера поведения резкая, а на лице застыла вечная скука.

Он насквозь пропитан анархией, впрочем, как я и Чон Хван, чьи холодная отстраненность и конгруэнтность скрывают его дьявольскую сущность.

Мои мышцы напрягаются, напоминая о ночном кошмаре, и я прикрываю глаза, продумывая, кого я могу сегодня ударить. Насилие исходит от каждой клетки моего тела. Я размеренно дышу, вдыхая в себя никотин, разрушающий мои легкие.

Чернота поглощает. Паразитирует. Манит… Но прежде, чем я решаю ослабить контроль, меня хватают за плечо. Я не спеша поворачиваю голову, готовясь сломать кому-то руку, но вижу перед собой строгое лицо Чона.

– Идем на ринг.

Я сбрасываю пепел и усмехаюсь.

– Ты же не дерешься со мной.

– Я предпочитаю не драться с тобой. Но очевидно, что тебе нужно сбросить пар.

– Я не буду щадить тебя, Чон.

Хван убирает руки в карманы и смотрит на меня так же отстраненно, будто он находится не здесь, не в Дьяволе, погруженном в похоть и разврат. Мысль о бое с Чоном будит мои антисоциальные потребности, нуждающиеся в жестокости. Мы примерно одного роста, но разного телосложения – Чон худее меня, у него меньше мускулов, однако дерется он изящно и смертоносно, напоминая голодную пантеру.

– Разве я говорил, что хочу пощады?

– Я предупреждал тебя, – я встаю с дивана и небрежно бросаю рыжему Боулмену, пьющему хрен знает какой стакан виски: – Поумерь свои аппетиты, Эрик.

Боулмен смотрит на меня своими налитыми кровью глазами, желая придушить. Если честно, мне насрать на его здоровье, как на все то, что он делает. Но так уж случилось, что я правлю миром, в котором мы погрязли. Мне нет никакого дела до его пагубных привычек. Я просто ненавижу подтирать за кем бы то ни было.

Спустившись на этаж, где находится ринг, мы надеваем боксерские перчатки и деремся так долго, пока у каждого не гудят все мышцы в теле. Периодически Чона сменяет Дарси – младший брат Аарона, и Блейк Аттвуд – загадочный аристократишка, которого никогда не привлекало вхождение в наши ряды, но в то же время он никогда не отказывался от боя.

К концу седьмого раунда у Аттвуда, кажется, сломано плечо, багровая кровь заполняет его рот, он пытается выплюнуть ее, но она образуется вновь.

– Еще раз, – хриплю я, видя красную пелену перед глазами.

– Иди нахрен, Сноу, – стонет Блейк, лежа на матах. – Еще один удар и ты убьешь меня к чертовой матери.

– Кто-то желает сменить его? – спрашиваю я, все еще не насытившись.

Сохраняй контроль.

– Все ушли несколько часов назад, – Аттвуд издает болезненный звук, когда тяжело дыша, поднимается на ноги. – Тебе придется справляться со своим дерьмом самому.

Я не ухмыляюсь, не отвечаю, просто не двигаюсь, напряженно следя за тем, как Аттвуд уходит.

Сохраняй контроль.

В окне проглядывает свинцовое утреннее небо, обещающее скорый дождь. Кэт наверняка промокнет во время своей пробежки.

Сохраняй контроль.

К черту.

Я вытираю кровь полотенцем, принимаю душ и еду в сторону Кингстона, чтобы присоединиться к утреннему ритуалу моего невинного котенка. Сегодня она встретится с другой частью меня.

Частью – такой мрачной, что Катерина будет в ужасе.

***

Примечание:

Агрессия – мотивированное деструктивное поведение, противоречащее нормам сосуществования людей, наносящее вред объектам нападения, приносящее физический, моральный ущерб людям или вызывающее у них психологический дискомфорт.

Глава 12. Интерес

“…I touch on you more and more every time

Я часто прикасаюсь к тебе.

When you leave I’m beggin you not to go

А когда ты уходишь, я умоляю тебя остаться.”

Miguel – Crazy In Love

Кингстон, Шотландия.

Охотник.

Семь лет назад.

У меня не просто дерьмовое настроение.

Это тот самый момент, когда бушующая во мне энергия готова разрушить все вокруг. Если насилие не помогло усмирить меня, то придется довольствоваться другими методами.

Катериной.

Я бы мог пойти домой и завалиться спать, но мой зверь восстает против самой мысли об этом. Вместо этого – после получения сообщения от Оливера о том, что Кэт вышла на пробежку, я следую за хрупкой фигурой, бегущей вдоль леса. У нее длинные стройные ноги, и я представляю как они оплетают мою голову, когда я довожу ее до удовольствия своим языком.

Я все еще в венецианской маске. Сначала я хотел напугать Катерину, чтобы вытащить из нее все ее секреты, а потом она чуть не заявила на меня в полицию. Я сниму маску как только буду уверен в том, что она безвозвратно влюблена.

Влюблена не в Кастила Сноу, а в самую темную версию, которую я почти никогда не показываю другим людям.

Когда девушка заворачивает на густую пустынную аллею, окруженную столетними высокими деревьями, я, наконец, показываюсь и бегу рядом. Она знала, что я подойду ближе, что я следую за ней, как чертов сталкер, поэтому даже почти не вздрагивает.

Почти.

Ее мягкие губы приоткрываются в легком вдохе, отчего мой член дергается.

Блядь.

Что она делает со мной?

Катерина слегка замедляется, вытаскивает наушники и недовольно произносит:

– Я заявлю на тебя.

На моих губах расцветает жестокая усмешка.

– Правда? И что ты укажешь в рапорте? То, как ты распалась на части, когда мои пальцы были внутри тебя?

Теперь Кэт действительно вздрагивает и шумно выдыхает. Дерьмо, я действую на нее также разрушительно, как она на меня. Ее плечи опускаются, словно она борется с собой. Не стоит бороться, котенок. Ни с самой собой, ни тем более – со мной.

Капли дождя усиливаются, мокрая одежда прилегает к ее телу, но, кажется, Катерину это не заботит. Она продолжает бежать, нахмурившись и, черт возьми, игнорируя меня. Мы достаточно далеко от корпусов, и по какой-то причине я не хочу, чтобы Кэт заболела, поэтому я беру ее за руку и мягко толкаю в сторону деревьев.

Моя грудь прижимается к ее груди. Ее мягкое тело прилегает к моему, и стук ее сердца смешивается с моим собственным.

Почему я думаю о ней, как о гребаном наркотике?

Какого черта я не могу оторваться от нее?

– Почему ты никогда не используешь зонт? – хрипло спрашиваю я, аккуратно убирая ее мокрую прядь со лба.

Катерина судорожно вздыхает. Ее большие грозовые глаза смотрят на меня прямо.

Я пришел сюда с единственным намерением отыметь ее по полной программе. Я собирался трахнуть ее рот, наслаждаясь слезами, которые текли бы по ее красивому лицу.

Но это было до того, как она посмотрела на меня этим мягким взглядом.

Мой маленький невинный котенок укротил демонов.

Буря во мне постепенно сходит на нет, когда я разглядываю серебряные оттенки на радужке. Вот как должны выглядеть правильные глаза. Самые красивые глаза.

– Прекрати меня преследовать! – Кэт хмурится, пытается оттолкнуть, но я продолжаю стоять на месте, оставаясь неподвижным.

– Ты же знаешь, что я не прекращу. Никогда, – я провожу пальцами по ее лицу, в то время как она продолжает дрожать. Ей холодно? – Возьми мою толстовку. Или куртку.

– Я не буду брать твою одежду, – она поджимает губы, дыша рвано и как-то задушено. – И я хочу вернуть твой подарок.

Я позволяю себе тот вид усмешки, который обычно пугает людей до смерти.

– Ты не вернешь его мне, Катерина. Даже не думай об этом. Иначе ты встретишься с последствиями, к которым не будешь готова.

– Я уже выкинула часть… – Ее взгляд упирается в мою шею. Что, блядь, она сделала? – Я выкинула цветы.

– Тогда я накажу тебя, – отвечаю я спокойно, наслаждаясь каждой метаморфозой на ее лице.

Ее подбородок дрожит. Катерина теряет контроль.

Отлично.

– Ты сумасшедший.

– Виноват. Книги ты тоже выбросила?

Несмотря на дождь в Кингстоне начинает проглядывать солнце. Утренний свет проникает между огромными зелеными деревьями и падает на лицо Катерины.

И тут происходит нечто любопытное.

Под мягким светом, целующим ее щеку и глаза, серый цвет ее радужки светлеет до леденящего душу серебра, обнажая крошечные вкрапления бирюзы.

Потрясающе.

– Я не собираюсь за тебя замуж, – быстро произносит Кэт, не подумав. Краснота покрывает прекрасную кожу, заливая ее лицо румянцем.

Неожиданно для себя я улыбаюсь.

Обои на ее телефоне гласят: «Я выйду замуж за любого, кто купит мне все книги Достоевского». И я купил не только все книги, но и нашел несколько первых изданий.

– Не борись с неизбежным, Катерина, – я наклоняюсь, беру пальцами ее подбородок и шепчу прямо в губы: – Ты будешь моей. Ты создана для меня. Разве ты этого не видишь?

Кэт продолжает дрожать, словно ее вот-вот снесет ветром. Я закрываю ее тело таким образом, чтобы ей не было холодно.

– Сними маску, – бормочет она, ее шея покрывается мурашками под моими прикосновениями.

– Нет.

– Я ненавижу тебя.

– Неправда.

– Ты чертов псих.

– А вот это правда. Ты боишься меня?

Ее веки прикрываются, когда я целую Кэт в щеку. Никогда не замечал за собой желания быть ласковым, но мои движения именное такие. И голос. Почему? Я попросту не хочу спугнуть ее.

– Ты хочешь, чтобы я боялась тебя? – она продолжает тихо дрожать в моих объятьях, и по моему позвоночнику ползет плохое чувство. Дерьмовое, я бы сказал.

Я не хочу, чтобы она боялась меня. Я хочу защитить Катерину от всего гребаного мира.

– Отвечай на вопрос, Катерина.

Еще один поцелуй. И еще – прямиком в крошечную родинку. Моя Кэт такая отзывчивая, с ума сойти.

– Как тебя зовут? – ее голос обрывается, когда я дотрагиваюсь до шеи. – Почему ты не снимаешь маску?

Я прикусываю нежную кожу возле громкого пульса, наслаждаясь ее вкусом. Вкусная девочка. И вся моя.

– Ты не будешь отвечать на мои вопросы? – Катерина почти задыхается, когда я беру ее за затылок и сталкиваю нас лбами.

– Почему ты такая упрямая?

– Ты вообще слышишь меня? – ее глаза горят так, словно те собрали в себе весь солнечный свет Великобритании. – Зачем ты преследуешь меня? Что ты собираешься сделать?

– Я собираюсь поцеловать тебя по-настоящему, – шепчу я ей в губы. – Только не бойся.

А затем я впиваюсь в них с гортанным стоном.

Она не отстраняется. Не отворачивается.

Ее ресницы трепещут по щекам, когда я кусаю ее нижнюю губу и проникаю языком вовнутрь. Из ее хрупкого тела вырывается тихий стон, и я поглощаю этот звук полностью.

Съедаю до дна.

Наши зубы стукаются, языки борются, ее движения неопытны, будто бы Катерина никогда раньше не целовалась. Я беру ее лицо в ладони и проникаю глубже, чувствуя легкий вишневый вкус во рту.

Господи-блядь-твою-мать.

Я фантазировал о ней все дни, проведенные в Нью-Йорке. Каждое утро, и каждый вечер, отвлекаясь от важных дел. Каждую секунду каждого гребаного дня все что я хотел – это почувствовать ее.

И вот она в моих руках. Трепещет. Всхлипывает. И стонет, приникая ближе.

Ее пальцы хватают меня за ворот куртки, и я жду момента, когда она, наконец, оттолкнет меня.

Но она не отталкивает.

Она дрожит.

Я пирую на ее прекрасных губах, терпеливо уча, как нужно целоваться. Но мне плевать на ее неопытность, я поглощаю каждое движение ее языка, чувствуя, что скоро взорвусь. Мой член больно упирается в джинсы, и я мечтаю трахнуть ее прямо здесь, в лесу Шотландии, но вместо этого я отрываюсь от ее восхитительного рта и шепчу, покрывая ее лицо поцелуями:

– Всего неделя без тебя, и я совершенно спятил.

– Ты ненормальный. Мы едва знакомы, – шепчет Кэт, прикрыв глаза и принимая каждое мое прикосновение. Мой живот сжимается от того, насколько она идеальна в моих руках. – Ты просто пропал после того как… – она обрывает фразу.

В тихих словах звучит обида, и я отстраняюсь от нее, внимательно заглядывая в ее влажные глаза.

– Ты желаешь моего внимания? – я пытаюсь сдержать ухмылку, которая так и рвется из глубины моей души. – Признайся, ты ласкала себя на этой неделе, думая обо мне?

Катерина застывает. Красный оттенок снова покрывает ее щеки.

Она любит меня.

Окей, возможно еще не любит, но она определенно жаждет меня.

– Нет, – Кэт поджимает губы, смотря на меня этим восхитительным хмурым взглядом. – И ты можешь не говорить об этом?

Дерьмо. Я все-таки съем ее.

Не заглушая своих порывов, я жадно целую ее вновь, вытаскивая из нее эти превосходные звуки. Стоны, вздохи… скоро это будет мое имя.

– О чем не говорить?

Она судорожно выдыхает.

– Ты знаешь.

– Просвяти меня.

– Прекрати делать это, – шепчет она, терпеливо принимая все мои прикосновения. Нет, она наслаждается ими.

– Делать что?

– Боже… Ты просто невыносим, ты ведь знаешь об этом?

– Но ты скучала по мне? – спрашиваю я в перерывах между шумными и влажными поцелуями.

Я целовал кого-нибудь также?

И целовал ли я кого-то до секса, а не после?

– Нет. Конечно нет.

– Неужели?

Я прекращаю поцелуй, находясь в миллиметре от ее губ. Между нами такое напряжение, что воздух вокруг трещит по швам. Как и мое терпение по отношению к этой странной девушке.

– Ты всегда переспрашиваешь одно и то же? – она тянется ко мне. Катерина тянется к моим губам, черт возьми. Я усмехаюсь.

– Только когда ты лжешь, мой маленький пока еще невинный котенок – но это ненадолго. Ты скучала по мне, Кэт?

– Я… – она шепчет тихо-тихо. Но я слышу, котенок. Я всегда тебя слышу. – Я отправила тебе сообщение. Ты такой подоно…

Я кусаю ее за губу. Больно. Из ее глаз моментально нахлынывают слезы, и я слизываю каждую каплю.

– Хватит оскорблений, Катерина. В конце концов, я действительно могу стать подонком.

Она снова хмурится, а затем глубоко вздыхает и смотрит на меня в упор.

– У меня был трансатлантический перелет, – зачем-то поясняю я. Мне не нравится обида в ее прекрасных серых глазах. – Вероятно сообщения не дошли. Что ты хотела сказать мне, котенок?

Катерина продолжает тихо дрожать, наблюдая за тем, как я снимаю с себя куртку. Я остаюсь в одной толстовке, ткань которой застревает на прессе. Румянец на щеках девушки становится ярче, когда она видит мой торс, и Катерина тут же отворачивается.

Она определенно без ума от меня.

Я вновь улыбаюсь, натягивая на нее свою куртку. Катерина – высокая, немного выше большинства девушек, однако в моей одежде она утопает.

А еще Кэт такая крошечная по сравнению со мной. Идеальная. Изумительная. Она осознает насколько красива? И я имею в виду не только внешность.

Ее вишневый запах моментально смешивается с моим, и я жадно вдыхаю в легкие наш аромат.

Кинк активирован.

С этих пор она будет часто носить мои вещи.

От наслаждения Катериной меня отвлекает телефонный звонок. Увидев номер, я сбрасываю и прижимаюсь губами ко рту Кэт. Я прикусываю ее нижнюю губу, чтобы почувствовать металлический привкус.

– В следующий раз я не ограничусь поцелуем, Катерина.

– Будет следующий раз? – спрашивает она немного испуганная и взволнованная.

– О, конечно будет, – я глажу ее волосы и ласково произношу: – Ты моя, котенок. И я буду делать с тобой все, что захочу.

Ее глаза сверкают злостью, которая эхом отдает в мою эрекцию. Она отстраняется, но я не даю уйти далеко и беру Кэт за руку. Небольшая ладонь тонет в моей, я сжимаю ее пальцы, направляясь к своей машине. Она припаркована куда ближе, чем находится ее общежитие.

– Я не собираюсь идти с тобой, – мой жест с рукой, очевидно, ввел ее в шок, но она быстро пришла в себя. – И ты тем более не будешь делать со мной что-либо без моего согласия.

Она упирается ногами, думая, что таким образом может остановить меня. И возможно в другой раз я бы и понаслаждался ее смехотворным сопротивлением, но на улице продолжает лить дождь.

– Я не спрашивал твоего согласия, котенок, – отвечаю я и с легкостью поднимаю ее на руки.

Всю дорогу она умоляет меня отпустить ее, бессмысленно пытаясь бороться. Добравшись до машины, я сажаю девушку на переднее сиденье и, включив обогрев на максимум, пристегиваю ремень безопасности, наслаждаясь тем, как из ее груди вырывается тихий вздох.

– Это называется насилие, – Кэт смотрит на меня в упор и скрещивает руки на груди, привлекая к себе внимание.

– Называй как хочешь.

– Ты не прикоснешься ко мне и пальцем.

Дорога до кампуса занимает не больше пяти минут.

Припарковав машину возле входа, я блокирую двери, не давая девушке выйти и яростно целую, кусая ее губы до красноты.

– Вот незадача. Я уже коснулся, малышка.

Кэт дышит, как загнанный зверь, не особо аккуратно отстегивая ремень. Ее губы опухли и сильно покраснели, а грудь высоко вздымается.

Наверное, Кэт грустно, что я не принц, который будет бояться даже дышать над ней. Я собираюсь испортить ее. Присвоить ее. Сделать полностью и окончательно моей.

Ей неловко выражать себя, ей некомфортно следовать своим желаниям, а желание определенно есть – я чувствовал его на собственных пальцах. И виновник этому я. Не Чон, в котором она видела прекрасного принца. Не кто-либо еще. Я.

Но она научится. Рано или поздно.

– Да что с тобой не так? Я не буду… – она запинается и отворачивается к окну, по которому стекают и грохочут капли дождя, – я не буду заниматься с тобой сексом.

– Но я не планирую заниматься с тобой сексом, Катерина. Я планирую трахать тебя. А теперь поднимайся к себе и прими горячий душ, пока я не захотел сделать это сегодня.

В машине раздается щелчок. Она медленно закрывает глаза, пуская слезы течь по ее щекам, а затем она открывает двери и убегает.

Я позволяю ей убежать.

Но это было в последний раз.

***

Примечание:

Интерес – эмоционально окрашенное, повышенное внимание человека к какому-либо объекту или явлению.