“…Меня тошнит от светских приличий,

Давай, покажи свои остренькие зубки,

Не будь паинькой на публике,

Забей на закон.”

The Kills – Cheap And Cheerful

Лондон, Англия.

Призрак.

Совершенно измученная, я с трудом фиксирую внимание на тексте по эффекту Вестермарка и пью свой американо в кофейне на Дюк-Стрит. Вид здесь открывается просто потрясающий. Старые английские дома, красные автобусы, много проезжающих кэбов. День прекрасный и ясный, так что я сижу возле панорамного окна и заставляю себя отвлекаться на персиковый закат, поблескивающий на стенах соседнего здания.

Отвлечение внимания. Типовой прием, используемый в различных моментах психологической практики. Гипнотическое состояние заключается в абстрагировании от определенной части реальности – в нашем случае в абстрагировании от человека, который поглотил все мои мысли.

Я не спала.

Совсем.

Прошлым вечером Кастил выступил катализатором моей очередной панической атаки, а затем он отшлепал меня за дерзость и едва не довел до оргазма. Для моего почти мертвого тела это оказалось слишком сильным ударом, поэтому бурлящий адреналин не заглушился ни дыхательными практиками, ни ромашковым чаем, ни даже мелатонином.

Откинувшись на спинку высокого стула, я прикрываю глаза и стараюсь не думать о его запахе, его руках, его порочных пальцах и шепоте, который чуть не повергнул меня в печальное состояние.

Он заставил меня съесть весь ужин, состоящий из лимонной пасты и тирамису – моей любимой еды. Кастил, который, как я предполагала, тоже будет есть, не делал этого. Все его внимание было опасно сфокусировано исключительно на мне, а свободной рукой он вертел бокал с виски.

Это напомнило мне о временах, когда он давал мне поужинать, а затем преследовал до тех пор, пока я не начинала задыхаться от бега. Обычно после этого меня трахали.

Мое сердце едва не вырывается из грудной клетки. Я возвращаюсь к своему ноутбуку и медленно дышу, отказываясь снова попасть в паутину разрушительного мира Кастила Сноу.

– Ты переедешь ко мне.

– Нет.

– Это был не вопрос. Послезавтра я ожидаю увидеть тебя дома. Мне плевать – приедешь ты с твоими вещами или я украду тебя без них.

Я делаю еще один глоток чудесного кофе из зерен Гватемалы. Фруктовые ноты взрываются в моем рту, а сердцебиение все еще отказывается успокаиваться – и я очень надеялась, что причиной тому был кофеин.

Без понятия, чем вызвана эта странная извращенная авантюра с браком – он не ответил ни на один из моих вопросов. В конце концов, если я смогу спасти свою семью, включая Анну, с которой я по-детски не разговаривала уже пару дней, все становится абсолютно неважно.

Мне просто нужно пожить с психопатом два месяца и выстоять эту битву. Отсутствие эмпатии и чувства вины делает Кастила совершенным психическим оружием, но черта с два я сдамся ему во второй раз.

Так что формально сегодня мой последний свободный день перед прыжком в бездну.

Эмма предложила встретиться с Элеонор, которая прилетела на днях из Парижа, и я с радостью согласилась, пусть и мысль о встрече с Эль вызывала горечь во рту. Мы не общались целых семь лет, и виной тому была я. Ни кто-то другой. Я.

Она ведь будет рада видеть меня?..

– Привет, ботаник!

Я вздрагиваю, и когда поворачиваю голову, то обнаруживаю Эмму, сидящую на соседнем стуле. Она шумно чмокает меня в щеку. Яркий запах фрезий врывается в мои легкие, и я улыбаюсь в ответ.

– Привет, Эми.

Я тянусь к подруге за объятиями.

– Святое дерьмо, ты даже в такой день взяла с собой ноутбук, – она ворчит, как старушка, и отбрасывает назад свои прекрасные рыжие волосы. – И я не вижу каблуков, Рид.

Я вздыхаю, не сдерживая улыбку. Вчера ночью, разговаривая с Эммой по видео-звонку, мы подбирали мне наряд, подходящий для вечера.

The Arts Club – это один из старейших закрытых клубов Англии, главными задачами которого является – сохранение, развитие и поддержка искусства, архитектуры и науки. Сегодня там будет проходить музыкальный концерт с любимым исполнителем Элеонор, а Эмма является патроном заведения, поэтому, можно сказать, все карты совпали.

– Они в машине.

– Ты оставила малышек Джимми Чу в машине? Как ты могла, Кэтти?

– Боже мой, Эмма, – из моей груди вырывается смешок, пока я убираю ноутбук в сумку. – Идем. Ты на своем любимом Астоне или мне попросить мистера Морриса довезти нас?

– Астон дома, потому что сегодня мы напьемся, Рид. А еще будем приставать к горячим музыкантам.

Я выгибаю бровь.

– Напоминаю, что ты замужем и, вероятно, твой муж убьет любого, кто дотронется до тебя.

– Приставать – не значит дотрагиваться. И прошу, я не хочу ничего слышать о своем муже, этот диктатор нуждается в хорошей взбучке. Лучше пойдем за твоими Джимми и за заслуженной порцией веселья.

***

В клубе шумно и неразбериха, он под завязку набит лондонской элитой: здесь встречаются известные актеры, дизайнеры и представители аристократических семей, модная молодежь и арт-тусовка. Меня сразу окутывает атмосфера роскоши и утонченности. Клуб, расположенный в особняке XVIII века, в сердце района Мэйфер, также поддерживают молодых английских художников. Но можно увидеть работы и уже прославленных мастеров, которые экспонируются на постоянной основе.

Я смотрю на концептуальную картину Джона Балдессари и неожиданно ловлю себя на мысли, что я скучала по лондонской жизни. По выставкам, по концертам, по долгим литературным беседам. Жизнь в Ванкувере напоминает одинокий дом на берегу Атлантического океана, и я была уверена, что довольна своим тихим одиночеством, но, кажется, все… меняется.

– Ты еще рисуешь, Кэтти? – спрашивает Эмма.

Мы чокаемся с шампанским.

– Иногда. Не так профессионально, как раньше.

– Я могу устроить тебе выставку, если захочешь.

Мы проходим мимо залитой ярким светом барной стойки, за которой усердно работают бармены. Стеклянные бокалы блестят на фоне шумного разговора и смеха гостей. Я стараюсь наслаждаться каждым мгновением вечера, запоминая все детали.

Вероятно, я не скоро увижу это место.

– Нет, – я качаю головой и улыбаюсь. – Боюсь, я слишком бездарна для этого и растеряла все навыки.

– Брось, Катерина. Ты выигрывала все конкурсы в Кингстоне. Лавандовый Спритц, пожалуйста.

Молодой бармен не сводит глаз с подруги, пока готовит ей напиток. На ней тонкое шелковое платье цвета бургунди и, конечно же, лабутены на высоком каблуке. Огненные волосы убраны наверх, лишь несколько локонов обрамляют лицо – Эмма выглядит, как всегда, потрясающе. А я… наверное, я отвыкла от этой роскоши, но сегодня на мне длинное черное платье с открытой спиной и многострадальческие Джимми Чу, выбранные мисс Кларк.

– Боже храни Короля за то, что англичане придумали апероль! – улыбается она, когда получает свой бокал.

– Его придумали итальянцы, – я смеюсь, наблюдая за довольной подругой. – Это правда, что здесь были Чарльз Диккенс и Уилки Коллинз?

– Да. Они были членами клуба. Коллинз… Я же одалживала у тебя детектив “Отель с привидениями”, кстати, он до сих пор хранится у меня дома.

Вот так всегда… У меня постоянно крадут книги. Что Эмма Кларк, что… неважно.

– Привет, девочки!

На моем лице расплывается улыбка, когда я оборачиваюсь и замечаю красивое лицо Элеонор. Она совсем не изменилась. Все те же голубые глаза-алмазы и длинные каштановые волосы, переливающиеся на свету.

– Привет, Эль, – у меня сжимается горло.

Господи, как я скучала по этой девушке.

Мы быстро приближаемся друг к другу и обнимаемся всей тройкой, как делали это каждый день в Кингстоне.

Я думала, что семь лет разлуки возведут между нами высокую стену, однако мы не можем остановиться разговаривать. Мы словно опять те восемнадцатилетние беззаботные девушки, которые учатся в Шотландии и думают только об оценках.

Через час в главном зале собирается большая толпа. Цветные приглушенные огни отбрасывают красивые блики по всему особняку, и после, кажется, десятка коктейлей мы идем танцевать под кавер песни “Bitch” группы The Pierces. Эмма и вовсе забирается на стол, когда солистка поет неприличный куплет:

I'm a bitch! (Ведь я – стерва)

I-t-c-h! (С-т-е-р-в-а)

Огромный плюс закрытых клубов – здесь не разрешено снимать. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, в рамках закона, конечно же. Но иногда и тот нарушался, потому что у элитного общества никогда не было границ.

Я впервые за долгое время позволяю себе расслабиться и танцую под каждую песню, периодически общаясь с незнакомцами, которые неожиданно одаривают меня комплиментами. Ну знаете, моя отвратительная репутация, и все такое. Но кажется, людям здесь все равно на мое прошлое, и мы не считаем количество бокалов шампанского, разговаривая буквально обо всем на свете.

– Еще бокал? – спрашивает меня новый знакомый.

– Нет, спасибо. Пожалуй, с меня хватит.

Действительно, Рид.

Мир под ногами чуть подкашивается, и Генри кладет руку мне на талию, чтобы поддержать. Я благодарно улыбаюсь молодому мужчине, и сразу же отодвигаюсь, ища девочек взглядом.

– Я поддержу тебя, Кэт, – рука Генри снова оказывается на мне, и я напрягаюсь. – Напомни, чем занимается твоя семья?

Я не запомнила его фамилии, только титул герцога, потому что тот безумно походил на актера из “Бриджертонов”.

– Мы…

– Эта рука может быть случайно сломана, если ты не отойдешь от нее.

Я вздрагиваю и чуть не спотыкаюсь о подол собственного платья. Боже, мой мозг слишком пьяный после маргариты, чтобы я могла быстро обработать информацию, а реакции вялые и запоздалые. Поэтому мне требуется некоторое время понять, что его голос звучит не в моей голове.

Медленно обернувшись, я обнаруживаю, как в трех метрах от нас стоит Кастил в компании с… Дамианом Петровым. Одна рука Каса держит бокал с янтарной жидкостью, а другая убрана в карман брюк. Сегодня он одет в повседневную черную одежду и грубые ботинки, и мое сердце едва не разбивается об пол от того, как убийственно он выглядит.

Как Бог. Нет, точнее как Дьявол с картой абсолютной темноты на лице.

О чем я только что подумала?

Напомните мне больше не пить. Никогда.

– Спокойно, приятель, – Генри продолжает улыбаться, не понимая всей опасности ситуации.

Его пальцы дотрагиваются до голой кожи на моем платье, и я дергаюсь, но он оказывается слишком сильным для своей худощавой комплектации.

– Я заметил эту малышку первым. Погоди-ка ты… Кастил Сноу? Твою мать, ты же Кастил Сноу!

Кастил внимательно следит за каждым его движением, и мое сердцебиение учащается. Какого черта он здесь делает, и почему с ним небезызвестный мафиози?

Мы учились с Дамианом вместе какое-то время, все считали его ужасающим. Темные волосы, убранные в хвост, куча пирсинга и прозрачные светлые глаза, кишащие жестокостью. Я слышала занимательные рассказы о его безумных приключениях: например, о похищениях и пытках, которые он устроил в Кингстоне ради мести.

– Первым? – Кас отталкивается от стены и острая необходимость убежать бьет меня по лицу. – Неужели?

Глубоко вздохнув, я наступаю каблуком на ногу Генри, чтобы тот отпустил меня, и он, наконец, делает это.

– Проклятье, Кэт. Мне больно.

– Это только начало, приятель, – говорит Кастил холодным тоном.

Генри испуганно сглатывает и инстинктивно пятится назад.

– Начало… чего?

– На самом деле, если ты еще раз дотронешься до нее или заговоришь с ней, то я убью тебя, – Кастил пугающе улыбается и переводит мертвый взгляд с меня на напуганного аристократа. – Извини. Наверное, это звучало как шутка. Но я в самом деле убью тебя.

Мои губы дрожат, когда давление его взгляда раздевает меня догола.

– Ты, кажется, нервничаешь, Катерина?

Мой позвоночник напрягается от его беззаботного голоса. Дерьмо. Это очень плохо.

– Кастил, – я едва держусь за свое спокойствие, прекрасно узнавая этот убийственный взгляд и легкое пренебрежение на лице. Насилие. – Не надо.

– Что не надо? – вклинивается бледный Генри. О боже, он же напуган до смерти. – Так, к сведенью, у меня здесь охрана.

Он кивает в сторону двух телохранителей у барной стойки, но они и близко не сравнятся по силе с двумя дьяволами передо мной.

Дамиан Петров, который все это время слушал беседу со скучающем выражением, издает смешок.

– Обернись.

Принц мафии делает быстрый жест рукой и чуть ли не из каждого угла клуба начинают выходить бездушные мужчины в костюмах, которые выглядят не иначе, как профессиональные убийцы. Господи, почему я никого не заметила?

– Генри, уходи, – приказываю я, закрывая его от внимания сумасшедших психопатов. – Сейчас же.

Он открывает рот, а потом еще больше бледнеет, когда бросает взгляд за мою спину. Генри помнит приказ: “не разговаривать”, поэтому уходит молча и быстро. Молодец.

Как только его фигура скрывается за выходом, я поворачиваюсь к Кастилу и сужаю глаза. Его присутствие медленно, но верно съедает атмосферу и не оставляет кислорода для дыхания. Это несправедливо. Сегодня планировался последний день моей свободы. Без него.

– Что ты здесь делаешь? – я подхожу к нему вплотную и тычу пальцем в твердую грудь.

Черт, я и вправду выпила слишком много. Все вокруг кружится и выглядит нереальным. Иначе почему мне кажется, что его мрачные глаза засверкали ярче, когда я оказалась рядом?

Он выбросил меня, как мусор, семь лет назад. И он не способен испытывать эмоции. Не обольщаться, Катерина.

Кастил делает глоток из стеклянного бокала, не спуская с меня одержимого взгляда, и подавляюще смотрит сверху вниз. У меня неожиданно сжимается живот от его запаха, проникшего в мои легкие. Гребаный яблочный табак, виски и мускус.

– Дамиан захотел повеселиться.

– Это и близко не похоже на веселье, Сноу, – в его голосе присутствует легкий акцент и такие же ровные тона, как у Кастила. – Но меня забавляет ваше взаимодействие. Катерина, ты ведь знаешь, что этот ублюдок следит за тобой?

Я поджимаю губы, прожигая Кастила ответным взглядом. Уголки его губ слегка приподнимаются.

– Ты следишь за мной? Ты в курсе, что это незаконно?

– Иногда я присматриваю за тобой. Это разные понятия.

– Это одно и то же.

Я скрещиваю руки, отчего моя грудь вздымается и напрягается на ткани платья. Кастил медленно переводит на нее свой взгляд, а затем возвращается к моему румяному лицу.

– Тебе лучше сбавить тон, Катерина,

– Может быть, ты сбавишь свой – патриархальный? Я не твоя гребаная игрушка, Кастил. Тебе известно, что такое свобода?

– Моя функция допустимого, правильного и неправильного очень размыта. Я предлагаю тебе не провоцировать меня по пустяковым причинам, потому что ты единственная, кто пострадает от этого.

Мое тело дрожит из-за его тона, не подлежащего к обсуждению, и тем не менее я окидываю его снисходительным взглядом.

– Мне не нужен присмотр. Заведи щенка, если ты так нуждаешься в подчинении кого-либо.

Его глаза темнеют.

– Очевидно, что тебе нужен присмотр, Катерина. Ты не только позволила дотронуться до себя, но и допилась до невменяемого состояния. Если ты надеешься, что завтра сможешь сидеть, то я разочарую тебя, малышка.

Мои щеки покрываются густым румянцем. Он не мог сказать это вслух, еще и при постороннем человеке. Верно?..

– Ты…

– Не надо.

Я замолкаю.

С нашей первой встречи я уяснила для себя, что его невозможно победить. Кастил – высокофункциональный психопат. Он сразу проецирует на всех своего внутреннего хищника. У которого нет никаких правил, нет никаких границ дозволенного.

Убедить его в чем-то – пустой трюк. Понятия не имею, почему я пытаюсь объяснить ему свою мораль.

– Иди к черту, Кастил. Я могу постоять за себя. И что с того, что кто-то дотрагивается до меня? Может быть, я хочу этого. Может быть, я хотела Генри. У тебя определенно больные наклонности и извращенные понятия, учитывая то, что нас ожидает фиктивный брак.

Он выпрямляется с вялостью большого черного кота, и я делаю шаг назад. В воздухе произошел какой-то сдвиг. Не знаю почему, но атмосфера пульсирует удушающим напряжением.

Кастил… улыбается.

И да, я знакома с этой улыбкой. Она означает, что меня ждут неприятности.

– Нет, – шепчу я, думая, что он не услышит меня среди всего этого шума и музыки.

Но он услышал.

– Я уже говорил, что мне нравится другое слово?

Он делает шаг вперед, я – шаг назад, чуть не запинаясь из-за каблуков и высокой степени испуга. Все вокруг кружится, как в калейдоскопе.

– Мне наплевать, что тебе нравится, а что нет. Прекрати это.

– Прекратить что?

Он продолжает загонять меня в угол, пока я не упираюсь бедрами в соседний стул, за которым сидят люди.

– Эмма и Элеонор где-то здесь.

– Уже нет.

– Что это значит?

– Это значит, что они уже на пути домой. В отличие от тебя. Должны ли мы ввести комендантский час? Как насчет условия: если придешь после девяти, то тебя ждет порка с последующим безжалостным трахом до потери сознания?

Я давлюсь вдохом.

– Кастил.

– Котенок, – продолжая пугающе улыбаться, он переводит взгляд на людей за столом и произносит: – Вы ведь не против, если я заберу свое?

Молодая пара шокирующе мотает головой. Мы смотрим друг на друга несколько секунд.

Один.

Два.

Три.

Кастил шагает ко мне, и я вскрикиваю, когда он поднимает меня на руки без каких-либо усилий и закидывает на свое плечо на манер мешка. Стыд и страх покрывает каждый дюйм моего тела. Пусть в клубе сейчас и темно, но часть гостей все равно становится свидетелем его безумного доминирования.

Я шокировано молчу, не веря в то, что Кас несет меня через весь особняк. Кровь приливает к моей голове из-за перевернутого положения. Я сжимаю руку в кулак и бью его спину.

– Господи, отпусти меня!

– Я твой гребаный бог, Катерина, помни об этом, – он больно шлепает меня по заднице, и я до боли прикусываю губу, чувствуя неприятное ощущение вроде ожога. Кожа все еще горела после вчерашнего. – Ты, кажется, забыла кому принадлежишь, котенок. Но мы скоро это исправим.

– Отпусти! – Удар, удар, удар. – Меня!

– Ты зря трятишь силы.

Моя грудь высоко вздымается и опускается, пока я тяжело дышу. Его мышцы – каменные или даже стальные, причинить ему боль невозможно. По крайней мере, не с моими физическими возможностями.

Он не спеша выходит из клуба и запихивает меня в свой Lamborghini, намертво застегивая ремень безопасности. Я тут же дергаю дверь, но та оказывается заблокирована.

И почему все так размыто? Мысли бурлят в моей голове, пытаясь прорваться сквозь пьяный туман. Голова идет кругом, а к горлу подступает тошнота.

Когда Кастил заводит рычащий двигатель и срывается с места, мне становится в разы хуже.

– Кастил, – шепчу я, униженная до предела.

Его челюсти напрягаются.

– Молчи, Катерина, если не хочешь, чтобы я трахнул тебя в центре Лондона.

– Кастил… мне… плохо.

Он кидает на меня пристальный взгляд и сразу же тормозит на обочине.

Желчь поднимается в моем горле, когда перед глазами мелькают огни города. Я задыхаюсь, и Кастил неожиданно материализуется передо мной с другой стороны. Мягко взяв меня на руки, он несет меня в темный переулок и приказывает со всей присущей ему властностью:

– Очисти желудок.

Я быстро машу головой из стороны в сторону. Нет, я ни за что не буду делать этого.

Кастил ставит меня на ноги:

– Не борись с тошнотой. Или ты хочешь, чтобы я вставил в твой рот два пальца и сам вызвал рвоту?

– Ты…

Неожиданно мой желудок подкатывает к горлу, я сгибаюсь пополам, и меня тошнит прямо на мокрый асфальт.

В какой-то до дрожи отвратительный и стыдный момент я понимаю, что Кастил заботливо держит мои волосы и терпеливо ждет, когда я закончу.

– Еще тошнит? – спрашивает он, протягивая мне платок.

Я вытираю губы и выпрямляю спину, смотря исключительно себе под ноги.

– Не игнорируй мои вопросы. Здесь холодно. Ты можешь сделать это в моей машине.

– Я не буду портить твою машину, – болезненно выдавливаю я, терпя его руки, надевающие на меня свой теплый джемпер.

– Мне плевать на машину, Катерина. Как ты себя чувствуешь?

Кастил остается в одной футболке, и я позволяю себе засмотреться на его впечатляющие мышцы с рисунком вен и потрясающими тату… Пока все не начинает кружиться с двойной скоростью.

Меня резко шатает в сторону. И последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание, это его тяжелый вздох и ледяной голос:

– Я выпорю тебя. Даже не сомневайся.

***

Примечание:

Отвлечение внимания – типовой прием, используемый в разных моментах психологической практики. С одной стороны, гипнотическое состояние заключается в абстрагировании от определенной части реальности, и поэтому его следует расценивать как развитие феномена отвлечения.