Щенок

Все, кто мог хоть что-то рассказать о наемнице, непременно использовали одно и то же слово: фанатик. Она была всецело предана своей работе. Насколько было известно общественности, ни семьи, ни привязанностей у Леди не было. Единственными людьми, которых она допускала в свою жизнь, были ее наставница и друзья-наемники. Поведение мастера Ирвина не было лишено некоторого эпатажа и демонстративности: женщина охотно ввязывалась в драки, порой провоцировала их сама. Не спускала ни одной обиды, причем, рассчитывалась за них показательно, радуя публику очередным шоу. Среди наемников женщины были редкостью, профессия, все же, оставалась сугубо мужской, поэтому отвоевать свое место Леди наверняка было непросто. С этой точки зрения, показушность была вампиру понятна.

Пытаясь представить себе Леди, основываясь на полученной информации, Вин мог ожидать всего, чего угодно: яркой и стильной одежды, броских аксессуаров, привлекающих внимание, чуть надменной манеры себя вести, свойственной тем, кто стремительно достиг каких-то высот в непростой карьере наемника. Но образ Леди, скорее, отличался простотой, несмотря на дорогую и добротную одежду. Наемница предпочитала тяжелые ботинки, джинсы, футболки, рубашки. Серебряные украшения: цепочки с кулонами, браслеты и кольца, вполне заинтересовали бы поклонников тяжелой музыки. В этом стиле чувствовалось что-то нарочитое, но Ирвин пока не мог понять, что. Во всяком случае, манера одеваться определенно способствовала тому, что выглядела наемница моложе: на вид ей было между двадцатью пятью и тридцатью годами. Насколько смог выяснить Ирвин, возраст его мастера перевалил за третий десяток. Довольно удачный период для наемника: организм еще молод и силен, а опыт уже успел накопиться. Пик расцвета. Леди была в наемничьем бизнесе немногим больше десяти лет. Очень приличный срок выслуги. И, несмотря на почти физически ощущаемую разницу в возрасте, в свою пользу, Ирвин порой чувствовал себя рядом с ней ребенком. От ее ровного тона, четко отмеренных слов, выверенных взглядов и жестов веяло спокойной уверенностью мастера. Леди хорошо знала свое дело, и именно это ощущение профессионализма покоряло вампира и заставляло замирать и нервничать рядом с наемницей. Несмотря на собственные многократно превосходящие физическую силу и скорость.

– Леди, – неуверенно окликнул он, все еще обдумывая стратегию поведения. Мастер как раз окончила разминку и остановилась, восстанавливая дыхание. – Если не возражаешь, я хотел бы предложить тебе спарринг.

Она подняла на него зеленые глаза и криво усмехнулась – одним уголком рта. Эта дурацкая ухмылка сразу стерла образ молодой женщины, раскроив лицо надвое. В уголках губ и глаз собрались морщинки, а в зрачках застыла знакомая насмешка.

– В общем, ты в своем праве, – кивнула Леди, не оставляя выбранного выражения лица, – это вполне закономерно: посмотреть, на что способен предполагаемый мастер. Вот только делать это надо было до согласия, Вин, а не после.

Вампир обезоруживающе улыбнулся и развел руками:

– Честно говоря, я думал, что ты меня убьешь, если я предложу тебе хотя бы дружеский бой.

– Ну, убить не убила бы, – задумчиво окинула его оценивающим взглядом мастер, – но поваляла бы всласть, точно.

Ирвин снова пожал плечами, перемещаясь в более удобное положение.

– Так что мешает тебе сделать это сейчас?

– Ничего. Ровным счетом, – уже дружелюбнее улыбнулась Леди и протянула ему меч. – Защищайся, сын тьмы.

Вампир с удивлением оглядел оружие и не сдержался:

– Тупой? Тренировочный?

– Ага. Не ушибись.

***

Ирвин взялся за рукоять, примерился, покачался с носка на пятку, ощущая баланс непривычного оружия. Я в это время несколько раз прокрутила меч в руке, нервничая. Обычно я позволяла себе действовать напоказ, если преследовала какую-то цель: напугать, поразить или привлечь внимание. Но сейчас тело сотрясала нервная дрожь, и руки не могли сдержать движения. Не представляю, как это выглядело со стороны. Мой адреналин зашкаливал, и я прилагала максимальные усилия, чтобы не только справиться с собой, но и не дать понять ученику, что я боюсь. Боюсь до безумия. Страх нахлынул внезапно, без предупреждения, когда дело стало близиться к поединку. Все инстинкты, мгновенно обострившиеся от того, что мой вампир встал в боевую стойку, требовали прибить противника немедленно. Настроенная на контроль нервная система, покой, вроде пришедший ранее, когда я считала до тридцати, переводя дыхание после разминки – все полетело прахом. Но я взяла в кулак кричащий рассудок и тоже замерла в стойке: с небрежно приподнятым мечом, диагональю пересекавшем мою линию. Совершенно бессовестно, легкомысленно оставляя аппетитную брешь в защите справа. Правда, ни один мало-мальски опытный мечник не сунулся бы в столь заботливо приготовленную ловушку. Вин этого не знал. Он сунулся.

Я внутренне ухмыльнулась, и переменила позу, убрав правую ногу и бок из-под удара, плавно перетекая в атаку. Мой меч легко отмахнул неловкое оружие противника, и хищно рванулся в открытую брешь, намереваясь оставить пару нехороших шрамов на беззащитном животе. Вампир успел сманеврировать, убираясь из зоны атаки, но слишком расплывчато, и, к моему удивлению, довольно медленно, для своего вида. Я же, не задумываясь, провела привычную серию удар-блок-контрудар, оттесняя противника в неудобную позицию. Сознание приятно холодило полное отсутствие мыслей. Тело взяло свое, вписываясь в навязанный бой, мирясь с неудобным, да и откровенно плохим оружием. Обдумывание уступило место расчету и инстинктам. Ударить, напороться на блок, отступить, ударить снова, принять удар, блокируя и обманывая, кружить противника в танце, позволяя пьянящей легкости боя завладевать его рассудком.

Ирвин осмелел. Он стал бить тягучими выпадами, умело используя преимущество в длине рук. У вампира даже получилось теснить меня несколько мгновений. В крови невесомо бурлили гормоны, придавая окружающей реальности сюрреалистичный вид. Внутренний голос жаждал крови, и с каждой минутой требовал ее все громче. Инстинкты брали свое. Я замерла на мгновение и ринулась в схватку с новой силой, уверенно поворачивая в сторону смерти. Первый серьезный удар я обрушила на щенка, когда он увлекся изничтожением моей защиты. В вихрь яростных атак, проводящихся в полноценном среднем вампирском темпе, вклинился мой толчок. В какой-то момент я просто пересилила инерцию тела, заставила себя отказаться от защиты и атаковала, вопреки законам логики.

Мы сцепились. Металл дрожал в руках, едва не ломаясь. Я в который раз порадовалась, что невесть откуда взявшаяся интуиция заставила меня отказаться от боевой стали в пользу до смешного простого оружия. Сейчас я уже не была уверена в том, что смогла бы сдержаться и не убить наглеца, осмелившегося напроситься ко мне в ученики. Сцепка была жесткой, костяшки пальцев побелели, взгляды скрестились. Ирвин был чертовски силен. Но неопытен. Он настойчиво старался меня передавить, и я знала, что держусь последние секунды. Отбросить меня сразу у вампира не получилось только лишь из-за отсутствия надежной опоры. Ага, значит, базовые стойки отработаны недостаточно хорошо. Я чуть расслабилась, сдавая позиции, и прошлась мысленно по сцепившимся клинкам, ища необходимую точку перевеса. Я нащупала ее за мгновение до того, как готова была отступить, оставляя противнику инициативу. Есть! Мой клинок скользнул чуть быстрее, надавливая, начиная свое неотвратимое движение вперед и вниз, завершая беспроигрышный бой кругом почета.

Я вывела свое оружие из вращения раньше, чем сила инерции, захватившая моего побежденного, утащила бы и меня. А теперь небольшая демонстрация. Шоу, необходимое клиенту. Расчетливый, скупой удар в корпус. Ненавязчивая помощь в падении. И, в довершение, клинок, описавший изящную дугу, замер несуществующим острием у беззащитного горла. Меч Ирвина я надежно заблокировала ногой, когда молниеносно приблизилась к поверженному противнику. Не люблю пафос и излишнюю театрализацию в бою, но моему ученику она сейчас необходима. Кайф. Гордость. В качестве бесплатного приложения к доставшемуся после стольких трудов учителю. Боюсь, Ирвин был бы разочарован, узнав, как просто и быстро я прикончила его только что в своих мыслях, задолго до того, как он вывел свое оружие из инерционного вращения.

Оставшаяся тренировка протекала лениво. Я медленно отсматривала возможности ученика, проверяя одну за другой стойки, гоняя разные серии упражнений, намечая себе, что оставить, что переделать, а от чего отучить вовсе. Неплохие, на первый взгляд, стойки, обладали некоторыми нюансами, обещавшими колоссальные проблемы в будущем. Слегка повернутая стопа, неправильно распределенный вес, чуть искривленный корпус. И о чем думали его наставники? Я сухо комментировала ошибки, стараясь говорить голосом, лишенным эмоций, но мой вампир постепенно сникал. Судя по всему, его расчет произвести впечатление на крутого мастера не оправдался. Больше спарринга в этот день я не позволила.

Примерно месяц я посвятила исключительно общим тренировкам. Ирвину этого по-прежнему не требовалось, но, постепенно вводя в его арсенал тренировочное оружие, я могла работать над необходимыми мне суставами и стойками. Тяжелее всего было переделывать то, что кто-то сработал неправильно. Я долго выпытывала у вампира, кто так поиздевался над постановкой его рук и кистей, но Ирвин молчал. Вообще, я была удивительно тактична для себя. Того, что мой новоявленный щенок рассказал о себе, было не просто недостаточно, а вопиюще мало. Собственно, пока я о нем не знала ничего. В любой другой ситуации я бы просто нажала, как следует, заставив рассказать мне все, что требуется, но теперь меня одолевали сомнения. Нажать? Как? Причинить боль? Я не понимала, как мне вести себя с Ирвином. Он же вампир, в конце концов. Вампир, как минимум, менее чувствителен к боли, чем человек. Как бы не переборщить с силовыми воздействиями. Всецело полагаясь на его взрослость, я старалась не оказывать давления, предпочитая рациональные объяснения. Я надеялась выстроить доверие, контакт, позволивший бы перейти на новую ступень откровенности. Но Вин, не отказывая напрямую, уходил в глухое молчание или прятался за стену односложных ответов, едва разговор заходил о его прошлом.

Глава 5. О кофе и лейблах.

По возвращении домой после тренировки обязательным ритуалом становился кофе – привычка, воспитанная Ами, не вытравить которую не удавалось даже силой воли. На уютной кухоньке моего логова вдвоем сидеть было неожиданно приятно. Да и присутствие еще одного жильца в доме, неважно, что это был вампир, подстегивало во мне хозяйское стремление сделать жилище комфортным. Теперь я не рисковала, спускаясь утром перекусить, обнаружить в раковине гору мокрых, окровавленных полотенец, оставшихся после исправления последствий неудачного заказа: они преспокойно дожидались меня в стиральной машине. Хоть вид не портили. И, как ни странно, ряд деревянных шкафов и холодильник постепенно заполнялись едой. Раньше я ленилась и редко готовила для себя.

Кофе после тренировки оставался неизменным. За чашкой ароматного напитка Ирвин часто провоцировал меня на разговоры, но пока я платила ему той же монетой, что и он мне – молчала или отговаривалась.

– Знаешь, я предпочитаю кофе с молоком, а не молоко с кофе, – я вылила порцию гадости в раковину и принялась готовить сама. Я недавно начала позволять Вину оказывать помощь в приготовлении еды, в попытке переломить свои инстинкты и продемонстрировать доверие. Разумеется, ненавязчиво контролируя процесс от и до. Кулинар из моего ученика отказался не лучше, чем из меня.

– Прости, – огорчился Ирвин, – никак не могу запомнить пропорции. Сто лет кофе не варил.

– А сколько лет практики у тебя было до столетнего перерыва? – невинным тоном поинтересовалась я, но вампир не поддался на провокацию, ответив мне мгновенно вспыхнувшей улыбкой:

– Немного. Но уже не посадят.

– Если налью или совращу? – я поддержала игру, позволив обернуть ситуацию в шутку. Во мне тлела слабая надежда, что рано или поздно Вин расслабится и начнет говорить сам.

– В обоих случаях.

Несколько минут мы провели в молчании, пытаясь справиться каждый со своим испытанием. У меня страшно бурчало в животе от голода, и в одном месте зудело от желания съездить к ребятам, выпить, перекинуться парой слов. А Ирвин, судя по всему, пытался совладать с болью, доставшейся ему в качестве подарка за очередную гениально хитрую идею, изобретенную во время тренировки. Удар в живот может быть чертовски занудной вещью, напоминая о себе в течение нескольких суток. Я ощущала, как мой новоиспеченный ученик исподволь проверяет, прощупывает меня. Периодически, во время однозначно учебных ситуаций, вампир прикладывал силы больше, чем требовалось. Или двигался быстрее. Немного. Недостаточно, чтобы упрекнуть его в злом умысле, но превышая нужды тренировки. В эти моменты я копировала привычки Ами, не тормозя себя в точке обозначения. Меня не обижали эти наивные проверки: желание убедиться в профессионализме мастера лично было вполне понятно. Иногда мне казалось, что, возможно, стоило бы устроить настоящую демонстрацию. Но я по-прежнему не была уверена в своей способности обуздать инстинкты.

– Леди, – окликнул он меня, когда я перелила свежую порцию варева из турки в чашку и устроилась за столом, – а почему ты решила охотиться?

Я закатила глаза. Он что думает, что он первый, кто ожидает романтического рассказа о погибших родителях, муже, ребенке, нужное подчеркнуть?

– Я не охочусь, Вин. Я работаю. За деньги. Охотники – это те, кто охоте посвящает всю свою жизнь. Это и их работа, и хобби, и заработок, и досуг. Разумеется, они просят вознаграждение за свои услуги. Но, если люди не могут оплатить работу, охотники выполняют ее бесплатно. Правда, в большинстве случаев, люди предпочитают платить. А как тут не заплатить, когда тебя терроризирует кровожадная нечисть? Хочется быть уверенным и в качестве работы, и в скорости ее выполнения, а человеческая философия диктует, что лучше всего выполняется работа, за которую хорошо заплатили. Наемники же работать бесплатно не станут.

Ирвин удобнее расположился на стуле, закинув ногу на ногу, и взмахнул длинной узкой ладонью, прерывая мои объяснения.

– Да, это ясно. Я о другом. Мне кажется, люди в качестве жертв гораздо привлекательнее. Во-первых, работать проще. Во-вторых, риска меньше. В-третьих, заказов больше.

– Заказов хватает, и хватит еще надолго, – возразила я, отхлебнув ароматный напиток. – На мой век-то точно. Относительно твоего, конечно, уверенности нет. Риски тоже дело сомнительное. Раз на раз не приходится. Дело не в этом. Убивать вампиров мне нравится гораздо больше, чем людей. Я люблю свою работу. И получаю от нее удовольствие.

Вин скептически хмыкнул. Я оценивающе взглянула на него, пытаясь понять реакцию и одновременно подбирая слова. Сложно объяснить охотничий инстинкт не просто тому, у кого его нет, а тому, на кого он нацелен. Но продолжить не успела.

– Считаешь себя героем? Высшей справедливостью? – насмешка в тоне прозвучала слишком явственно, чтобы я могла ее проигнорировать.

– Считаю, что люди должны что-то противопоставлять возникшей опасности, – дернула головой я, ощущая, что начинаю заводиться.

– Ты – профессиональная убийца, – возразил мой ученик, склонив голову набок и задумчиво водя пальцем по краю чашки. – Сама говоришь, что убивать бесплатно не станешь. Не вижу оснований считать себя противодействием. Ты – не справедливость, ты – профессионал. Равнодушный и отстраненный, как хирург, как солдат, как военный журналист. Так почему не люди? Чтобы совесть чище была?

– Ирвин, о чем мы говорим? – потеряв терпение, оборвала его я. – Что именно тебя интересует? Ты планируешь в будущем брать заказы на людей?

– Нет, – равнодушно пожал плечами вампир. – Любопытствую. Хочу понять твои мотивы. Заказов на людей наверняка в десятки раз больше. Отрабатывать их проще. Никогда не поверю, что ты ни разу не убивала человека. Значит, дело в чем-то еще. Серьезно, считаешь себя супергероем? Зачем все так усложнять?

– Пытаюсь сравняться с твоим величием, – выплюнула я, перестав сдерживаться. Ирвин бросил на меня вопросительный взгляд, и я ядовито пояснила. – Вампир, пытающийся найти себе наставника среди людей, – просто квинтэссенция усложнения.

– Извини, если я тебя задел, – смиренно попросил ученик. – Я не хотел обидеть.

Искренности в его тоне я не услышала.

Я лежала на пронзительно холодном камне, практически не шевелясь, не спуская глаз со здания напротив. В освещенных окнах мелькала тень. Я четко видела цветное полотно на безразличном сером фоне бетона, справа в глаза врезалась выбеленная снегом полоска газона – розово-серебряный треугольный лоскут, пересеченный карандашными росчерками стволов и следами человеческого пребывания – вытоптанной тропинкой, урнами с россыпью окурков вокруг. Лучи фонарей дрожали, создавая в воздухе волны изменчивого марева. Снежинки искрились в электрическом свете, дополняя урбанистическую пастораль. Я ждала. Жутко хотелось закурить, но пачка, надежно убранная в самый дальний карман плаща, могла лишь бессильно жечь тело. На заказе курить нельзя. И дело тут не только в сверхчувствительном обонянии зубастых, способных учуять тонкий запах сигареты, едва разлитый в воздухе. Нет, в таком окружении дым вряд ли насторожит. Но никотин расслабит тело, позволит нервам выйти из тонуса, вниманию рассеяться, а мыслям – прийти в состояние покоя. А мне нужны чистые, работающие мозги. И только они. Эмоции, адреналин, драйв – в работе это все лишнее, мешающее. Освободить сознание от лишних мыслей, пропитаться атмосферой заказа, превратить тело в послушную и ловкую машину – вот цель наемника. А гормоны придут потом. В бою, с последним ударом, схлынет адреналин, сметая водопадом напряжение последних часов. Сейчас же – покой. Ожидание. И молчание.

Дело обещало быть простым. Вампир, мелькавший в окне, был здесь один. Судя по всему, пришел заключить какую-то сделку. Что еще ему было делать в этом здании, я понятия не имела. Последние годы работы научили меня не удивляться ничему. Начинала я, конечно, с довольно молодых особей, щенков, недавно обернувшихся. Таких интересовал только голод. О разуме, даже о его зачатках, речи не шло. После оборота вампир теряет большинство приобретенного за человеческую жизнь: основной блок памяти, знания, все, что сопутствовало и казалось естественным. Остаются лишь привычки, успевшие укрепиться за жизнь, и основные рефлексы. Поэтому, кстати, и страдают, в первую очередь, родные вампира. И никакой мистики здесь нет. Куда идет человек, очнувшийся, после, скажем, хорошего загула, когда в голове шумит, и мозги не соображают? Правильно. Домой. С такими вот загулявшими я и начинала работать. И когда-то для меня это было страшно и трудно. Сейчас молодой вампир ложился под мой удар на первой минуте нашей встречи. Да и заказы на такую мелочь я давно уже не брала, оставляя хлеб своим менее опытным коллегам. Меня интересовали особи лет от пятидесяти и старше: те, что уже успели понять, что на людей можно не только охотиться. Их можно использовать в своих целях, упрочивая паутину влияния и расширяя охотничьи угодья. Да и цена такому удовольствию плевая: всего лишь научиться жить в человеческом обществе, сходя за своего. Не попадаться на глаза охотникам, скрывать голод, не доводить дело до трупов. Как только вампир доходил до этого решения, очеловечивался, он становился стократ опаснее. Развивающийся заново мозг с умопомрачительной скоростью впитывал знания и опыт. Зубастый изучал не только добычу, но и своих прямых врагов – охотников. Учился давать отпор. Особенно смышленые и хитрые особи часто умудрялись вписаться в людской быт так, что даже дотошная консьержка не заподозрила бы в благовоспитанном и солидном господине N с третьего этажа кровавое чудовище.

Многие из них заводили свои дела, бизнес, и были, надо воздать им должное, довольно успешны. Еще бы, личность с удивительно крепкими нервами, не подверженная влиянию эмоций, способная к неплохому анализу, да еще и здорово разбирающаяся в людях. Я уже молчу о таланте чувствовать запах страха, волнения, удовольствия, радости. Бесценный дар на переговорах, скажем. Ну, и, конечно, возможность легко устранить конкурента.

Некоторые из таких тварей подписывали договор с охотниками. Кто и когда выдумал эту глупую игру, я не знаю. Вероятно, в какой-то момент противоборства охотничьего клана с сильным вампиром наступила вынужденная ничья. Охотники были слишком слабы, чтобы победить, но отчаянно огрызались, мешая недобитому вампиру избавиться от проблемы раз и навсегда. И кому-то пришла в голову волшебная мысль заключить договор. Вампир не убивает людей, не пьет их, перейдя на альтернативные источники питания, а охотники его не трогают. Крайне забавная вещь. Цену слова вампира пояснять бессмысленно. Травоядные среди них в природе не встречались, несмотря на популярность образа в современной литературе. Кровь отличается по составу, и зубастым требовалась именно человеческая. Единственная альтернатива – донорская кровь. Так что, соблюдение обещания вампиром было весьма призрачным. Охотники, в общем, если припрет, тоже наплевали бы на этот договор. Но вроде – мир. Пока кто-то кого-то не схватил за руку. Наемников подобные договоренности не волновали.

Моя цель металась сейчас в окнах четвертого этажа. Что там творилось, я не знаю. Возможно, обыск. Или расправа. Или еще какой элемент захватывающего дух бизнеса для любителей острых ощущений. Одно я знала точно: клыкастая тварь может выйти из здания двумя способами: через парадную дверь или через окно, так как у черного хода его ждала приятная неожиданность в виде намертво заклинившей двери. Надежно запертой снаружи стальным прутом. Конечно, вампир в силах снести железяку к чертовой матери, но что-то мне подсказывало, что он не будет шуметь, пока не заподозрит неладное. А с парадного входа его ждала я. Деться было некуда.

Тень заметалась медленнее и, наконец, замерла. Я скользнула по заранее закрепленному тросу вниз. Короткая перебежка по практически неосвещенному двору – забота заказчика, обещания свои мужик держал, – и я прижалась спиной к шершавой поверхности, облицованной мелким камнем. Дыхание вырвалось легким облачком пара. Вдох – счет – выдох, вдох – два счета – выдох. Пятнадцати секунд мне хватило. Сосредоточившись на теле, я погрузилась в приятную пустоту, прогнав все ненужные раздумья, отлично зная, как остро чуют вампиры оформленную мысль: примерно так же, как люди ощущают близкое присутствие живого существа. Прислушавшись, я двинулась мелкими шажками вдоль стены, прижимаясь спиной к ее ровному холоду. Я вживалась в этот камень, растворяясь в нем, становясь частью его безразличия. До входа осталось шагов семь по освещенному участку. Дальше идти опасно, необходимо было подождать. Но, едва я перевела дух, как почувствовала страх. Совершенно иррациональный, необъяснимый, не имеющий видимых причин, страх. Организм инстинктивно отреагировал на близость вампира. Единственное, что нам оставила природа в качестве своеобразной защиты – это рефлекторный страх, который люди испытывали в присутствии зубастых. Справедливости ради, большинство обывателей не придавало значения эмоциям, не вслушиваясь в них. А вот для тех, кто на нечисть охотился, невнимание к своим чувствам могло стоить слишком дорого.

Подавляя усилием воли непрошеные эмоции, я аккуратно вскинула руку и потянула из-за спины меч. В ту же секунду стеклянные двери распахнулись, и вампир окунулся в морозную ночь. Он совершенно не походил на Ирвина. Невысокий, сгорбленный, с сухой кожей, выцветшими желтоватыми волосами, стриженными коротко, и воспаленными глазами. Строгий пиджак только подчеркивал несовершенство осанки. Полагаю, будь он человеком, непременно обладал бы тяжелой, шаркающей походкой. Но, приятное приложение к участи детей ночи, шел вампир легко и быстро.

Я свистнула. Мастер тысячу раз говорила мне, что я маюсь глупостью, оставляя противникам шанс побороться за свою жизнь. Но пересилить себя я так и не смогла: поединок давал мне эмоции, несравнимые больше ни с чем. Вампир обернулся. Сознания едва коснулась его заинтересованная мысль. Взгляд приковал язык, прошедшийся по сухим губам. Эта тварь пыталась меня очаровать. Что ж, не впервой. Главное в такой ситуации – не растеряться и сохранить чистоту сознания. Когда в голове маловато и своих собственных мыслей, там легче обнаружить чужую. И пресечь ее развитие.

Я ухмыльнулась. Привычка прочно вошла в мой набор мимики и жестов. Слишком уж хорошо данное выражение отражало большую часть спектра моего настроения. Вампир удивленно вскинул бровь и улыбнулся в ответ, обнажая клыки. Я еще успела задать себе вопрос, отчего так красны его глаза: укусили в неудачный период жизни, или начинает проявляться сдерживаемый голод? Вампир бросился. Я сделала шаг назад, принимая его тело на обнаженное лезвие, чиркнувшее вперед и вверх. Впрочем, от столь бесхитростного выпада он легко уклонился. Замечательно. Ему же хуже. Я еще предлагала легкую смерть. Нож выскочил из ножен молниеносно и с удовольствием, будто сам просился в бой. Заговоренное серебро зацепило руку вампира, распоров дорогую ткань костюма, словно марлю. Тварь зашипела. Я развернулась, позволяя ему по инерции пройти несколько шагов, и бросилась за ним. Вампира нельзя подпускать ближе, чем на расстояние удара меча. Иначе – почти верная смерть. Клинок слабо сверкнул в электрическом свете фонарей, вспархивая над головой зверя. Я яростно обрушила удар, но вампир в долю секунды сместился правее, уводя корпус и подставляя руку. В воздухе разлился запах крови. На руке красовался длинный порез. При всей сверхъестественной регенерации вампира, сейчас он ей работать не сможет. Тишину разорвал бешеный рык. Черт. Только вот концерта мне не хватало. Я ударила противника ногой, пользуясь моментом, когда тот был оглушен ощущениями. Зубастый не упал, но по инерции сделал несколько шагов назад. Того мне и было надо. Мгновенно очутившись рядом, я ударила длинным ножом в сердце, ощущая судорожный толчок отключающегося тела. Повременила малость, пока зверь оседал на колени, и четким, красивым, почти учебным ударом завершила бой. Голова откатилась шагов на десять, но меня это мало волновало. Отчетов с меня не требовалось никаких. Раньше, пока я была молода, неизвестна и куда более скромна, я забирала голову в качестве кровавого доказательства для заказчика. Сейчас же слова Леди было достаточно. Вздохнув, я отерла клинок полой его пиджака с лейблом «от кого-то там», и скользнула в темноту.

Как правило, между выполнением заказа и оплатой проходило какое-то время. От нескольких часов до нескольких суток. Но данному заказчику было удобно расплатиться со мной сразу, и я поехала за деньгами, не тратя времени на отдых и придание себе презентабельного вида. В конце концов, клиент должен понимать, что нанимает убийцу, а не горничную. Как и было оговорено, мы встретились на дороге, обменялись новостями, после чего в мою машину перекочевал соблазнительного вида чемоданчик, и я направилась домой. Устала я, как собака, да и лежание на холодном камне, хоть и недолгое, грозило обернуться неприятностями. Едва добравшись до дома, я бережно отложила основное оружие, чтобы почистить его чуть позже. Сразу, как разденусь.

В доме было тихо, темно и сонно. Фонари во дворе выключены, ближайшие источники света – в поселке, слишком далеко, чтобы разбавлять неверные тени. Впрочем, для меня темнота никогда не составляла проблемы, поэтому электричество я зажигать не стала. Но, не имея привычки скрываться в собственном логове, я не особо задумывалась над тем, много ли шума произвожу. Появление сонного Ирвина в холле стало для меня сюрпризом.

– Привет, – хриплым голосом поздоровался он, взъерошивая и без того растрепанную черную шевелюру.

– Привет, – рассеянно ответила я, потянув с плеч мокрый от снега плащ. – Разбудила?

– Нет, – соврал вампир. По его лицу было понятно, что в последний час, как минимум, щенок видел сладкие сны, – Как заказ?

– Нормально, – отозвалась я и устало потерла лоб, – спать хочу.

Однако Вин отчего-то встревожился. Сделав несколько шагов вперед, он резко коснулся моей скулы.

– Леди, ты в порядке? На тебе кровь.

Я отпрянула, вызвав на его лице болезненную гримасу. Вампир скривился, но послушно отступил, признавая за мной право на осторожность.

– Это не моя, – глухо возразила я, пристально глядя на него и пытаясь уговорить себя снять ладонь с рукояти ножа.

– Да, я знаю, – раздраженно отозвался ученик и скрестил руки на груди, привалившись плечом к стене. – Я чувствую ее запах, он чужой.

– Какого черта ты тогда спрашиваешь? – я уже была откровенно зла. Мало усталости, которая навалилась на меня теперь, когда тело могло позволить себе расслабиться, так еще и этот кровопивец пытается изобразить заботливую мамашу. Плащ действительно, испачкало кровью, брызнувшей из горла моей жертвы. Я заметила не все, когда отчищала одежду после заказа. А сейчас, видимо, схватившись сначала за подол, а потом и за лоб, я растерла кровь по лицу. Потрясающе.

– Ты плохо выглядишь. Ты вся в крови. У тебя слабость. Логично предположить, что что-то не так, – мрачно прокомментировал мой ученик и поджал губы. Ух, ты. Мы, оказывается, умеем обижаться.

– Логично предположить, что я вернулась с работы, чертовски уставшая. И все, чего хочу сейчас – курить и спать. Не менее логично сделать вывод, что твое общество несколько утомительно в данный момент, и отправиться досматривать сны, – я, наконец, справилась с плащом и, скомкав его испачканной стороной внутрь, положила на пол. Мне предстояли еще сапоги. Помимо всего прочего, существовала еще и уйма запасного оружия, рассованного по специфическим деталям моей одежды. Поэтому, прежде чем нагнуться к сапогам, необходимо было вытащить и разложить эти сокровища. Какие-то в чистку, какие-то – в ящик. Черт бы побрал этого щенка.

– Сейчас ты не выглядишь достаточно вменяемой для логики, – процедил мой ученик, разворачиваясь. Я мгновенно разогнулась и гневно посмотрела ему в спину.

– Ирвин! – дождалась, пока он повернется, и закончила: – Не забывай, что я твой мастер. Выбирай выражения и тон!

– Извини, – так же сухо бросил вампир и скрылся из виду, почти вбежав по лестнице на второй этаж.

Я оторопело смотрела ему вслед, не понимая причины внезапного демарша. Возможно, стоило его догнать, но спать хотелось чертовски. Помявшись, я решила отложить разговор на завтра. А сейчас – почистить оружие, принять душ и спать. Курить и спать.