Дисколос. И я стал тяготиться одиночеством и бояться его. Наконец я пустился в путь и начал метать свои стрелы в звероподобных богов. Но из уст встречавшихся мне людей я уже не слышал больше пророчеств и победных кликов; вид у них был пришибленный и усталый, и когда я вопрошал их, не близится ли пришествие нового бога, они только пожимали плечами и подавали мне милостыню. Как нищий, таскался я от порога к порогу с моим вопросом, но так и не дождался желанной вести.

Путник. И я тоже не могу порадовать тебя этой вестью. От моего плаща еще пахнет каменноугольною копотью больших городов, а в ушах моих все еще звенит неумолчный смех. Я видел только мир, где не было бога.

Дисколос. И сам ты отрицатель.

Путник. Дай мне бога… Дай мне бога, и я стану его огненным мечом, его Гедеоном.

Звероподобные боги со стонами жмутся друг к другу, и хоровод останавливается.

Гор (рассматривая свою ястребиную голову в солнечном диске, который держит в руках). Солнце заходит, солнце всходит, но где же белые жрецы, встречавшие его на рассвете, очистив себя омовением?

Голова Озириса (шевелит губами). Все прах и суета!

Путник (Дисколосу). Я вижу из своего окна утреннюю зарю, вижу смену времен года, вижу, как могила вырастает за могилой, и на все это смотрю равнодушно.

Тот (с головой ибиса и со свитком папируса). Где бы ни собирались ученые, где бы ни писали свои сочинения, ни изучали растения, животных и ход небесных светил, где бы работники ни ковали плуги, ни обжигали кирпичи, ни вырезывали арфы – везде воздвигались и алтари. Душа всего народа горела восторгом подобно яркому жертвенному пламени.

Голова Озириса. Все прах и суета.

Путник (Дисколосу). Зажги в груди моей это пламя, и я преображусь и стану непобедимым. Известно ли тебе, когда первый человек сбросил с себя звериную оболочку?

Дисколос. Когда он оточил первый кремень, – сказали мне когда-то жившие в миру.

Путник. Он сбросил с себя звериную оболочку в то утро, когда воздвиг первый алтарь.

Анубис (с головой шакала). В песках пустыни спят наши великие цари, которые сами служили нам, одетые в пурпур и жемчуга. Дворцы они строили себе из дерева, но могилы свои и храмы из гигантских камней.

Голова Озириса. Все прах и суета!

Путник (Дисколосу). Вот как подобало бы жить ныне именующим себя владыками, а не в огромных дворцах с часовенкой рядом.

Дисколос. Жреческое начало умирает в человечестве, и этой смерти ему не пережить.

Путник. К каким бы векам ни обращался я мыслью, всюду слышу ликование уповающих, шелест хоругвей и ликующий звон колоколов над миром, у которого был свой бог!

Сет (с ослиной головой, кричит по-ослиному и бросается на Путника, но, видя, что тот не бежит от него, останавливается). Я уже никому не внушаю прежнего ужаса. Небесные тела превратились в застывший шлак. Когда я купаю руки в вечном огне, чтобы сеять опустошение, пламя кажется мне прохладным, подобно струям воды.

Голова Озириса. Все прах и суета!

Гатор (с кошачьей головой и с тамбурином, фыркает и бьет лапами). Я думала, что хоть одно на свете не суета – любовь… Но я обманулась. Мяу! Мяу! Когда я бросаю влюбленных в объятия друг друга, они проклинают меня и таращатся один на другого, словно чужие… Пф! Пф!.. Они воображают, что ненавидят друг друга, но они ненавидят свою собственную кровь.