– Жена Николая, Нина, тяжело заболела от всех тягот и переживаний, а тут война началась, и Николай ушел на фронт. Погиб он, Петюня, а жена его умерла. Дочку Таню, мою двоюродную сестру, ей десятый годик тогда шел, взяла к себе на время соседка, она написала нам об этом. Бабушка Антонина собиралась взять Танечку жить к нам, но не успела вовремя. Тонечку, твою сестренку, оставила на попечение жилички Ирины Александровны, и поехала в Рыбинск. А уже с октября 1941 года город постоянно бомбила немецкая авиация, и бомба попала в дом соседки, все погибли, и Танечка.
– А затопление Мологи, Петюня, как началось перед войной, так до конца её и продолжалось. В 1946 году появилось Рыбинское водохранилище. Сроки его строительства никогда не забудешь, – говорила Катерина, вздыхая.
– Да, Мухтарка, как такое можно забыть, – говорил старик Мухтару, вспоминая рассказ матери. – Сколько горя вынесли люди.
Жил Иваныч один в родительском доме. Из родственников осталась у него только сестра Антонина, которая еще в молодости уехала в Москву, да там и осела.
Глава 3
Годы постепенно брали свое. И всё чаще старик размышлял о своей жизни. Особенно в дождливые осенние дни и в долгие зимние вечера, когда за окном мороз и воет вьюга. Затопит печь и сидит разговаривает, а пес Мухтар, которого в такую погоду он всегда пускал в избу, навострит уши и ластится к нему. Хоть одна живая душа в доме, за что благодарил старик друга Игната, подарившего ему пять лет назад щенка из собачьего питомника МВД. Что-то было у щенка со здоровьем, и для полицейской службы он оказался негодным. Старик назвал его Мухтаром, так как очень любил фильм «Ко мне, Мухтар!» с Юрием Никулиным, сыгравший судьбоносную роль в его судьбе.
– Не сложилась жизнь моя, а ведь все могло быть по-другому, – говорил старик Мухтарке, качая головой.
По разумению старика выходило, что никакого уважения в жизни он не заслужил, так как не продолжил род Красавиных. А семья была: жена Алена и сынишка Ванечка. Но в 90-е годы в его жизни все изменилось. Винил в этом Иваныч только себя.
От родителей Петюне и красота по наследству досталась, и статность в фигуре. Только вот характером ни в отца, ни в мать он не пошел.
– Ты, Петюнька, в прадеда нашего пошел, – говорила ему иногда мамка. – Он смирный очень был, тихий. Слово наперекор никому не мог сказать. С одной стороны, вроде бы неплохо. Особенно жене с таким мужем. Но самому мужику-то как!
А отец всегда приговаривал:
– Петюнька, ты у меня ни рыба ни мясо! Мужик должен уметь за себя постоять.
Отец Петюни, Иван Петрович Красавин, был на фронте с первого дня войны и до последнего. Вернулся с войны орденоносцем, но металлом нашпигованный, как солонина чесноком. Был отец первым красавцем на селе, сама фамилия за себя говорит, таким и остался. Только вот седина появилась, хотя и тридцати пяти лет еще не было, да постоянно его боли мучили. И ушел на тот свет рано – в пятьдесят.
Иван был родом из Тулы, а в этих краях пять лет отслужил в армии. После увольнения в запас решил обосноваться здесь из-за Катерины, девушки, которая ему очень приглянулась. На родине Ивана никто не ждал: отец погиб на гражданской войне, а мать умерла от голода в Поволжье в 1921 году, куда уехала из Тулы вместе с сыном после получения известия о гибели мужа. Маленького Ваню, чудом выжившего, учетно-распределительная комиссия по учету детей-беженцев из голодающего Поволжья определила в один из детдомов в Туле по месту рождения, так как детские дома в Поволжье были переполнены.
С Катериной Иван познакомился в городском парке Ярославля на танцах. Приглянулась она ему сразу. Было Катерине двадцать три года, а ему уже двадцать шесть. В двадцать один год, как и все его одногодки, он был призван в армию и оказался в танковых войсках. До службы в армии успел поработать на Тульском оружейном заводе токарем.
Катерина была местная, родом из Волкова – там проживали ее родители, старшая сестра и младший брат. В первый же вечер Иван узнал, что работает Катя на прядильно-ткацкой фабрике «Красный Перекоп», которую ярославцы называли по старинке фабрикой Корзинкина, и живет в фабричном общежитии.
Как-то сразу все и сложилось. Может быть потому, что подходили друг другу, как два сапога пара. Она красавица, ему под стать: глаза синие, лоб высокий, волосы пышные, русые, коса была длинная, ниже пояса. Петюня сызмальства помнил, как мамка перед сном косу свою гребнем расчесывала, а отец говорил ей:
– Ты, Катерина, меня своей косой в полон взяла! – А мамка, смеясь, всегда отвечала:
– Помню, помню, Ванюша, как ты косу-то мою на руку намотал и сказал, что куда рука твоя, туда и коса моя!
В Волкове была своя машинно-тракторная станция – МТС, на которую и устроился Иван после увольнения в запас. Был танкистом, стал трактористом. Скоро и свадебку сыграли в родительском доме Катерины. Гуляли всем селом, как полагается. Здесь и жить стали, тем более что Евдокия, старшая сестра Кати, за год до этого вышла замуж за москвича и уехала с ним в Москву. Места в родительской избе Катерины было достаточно. Конечно, молодые строили планы относительно постройки годика через два-три своего дома.
Катерина с фабрики ушла: стала заниматься хозяйством и на ферме работать. Вскоре и дочка родилась, ее решили назвать в честь матери Кати – Антониной. А уж сына решили, если будет, назвать Петром в честь отца Вани, погибшего в годы гражданской войны.
Недолго длилось счастье молодой семьи Красавиных. Уволился в запас Иван Красавин в 1938 году, а через год началась вторая мировая война. Обстановка была накаленная. Иван ждал мобилизации, он ведь танкист в запасе.
Мобилизовали его только в июне 1941 года, с началом Великой Отечественной. Отец Катерины, Сафонов Лукьян Петрович, и младший брат Ефрем, которому как раз исполнилось восемнадцать лет, тоже были мобилизованы. Из троих домой вернулся только Иван.
Глава 4
Осталась Катерина с матерью и маленькой дочкой на руках. Старик Иваныч дословно помнил рассказы матери о тяжелом военном времени.
– Немцев у нас не было, Петюня, ни одного я не видела, однако бои шли недалеко от Ярославля, и были постоянные бомбардировки в первый год войны, – рассказывала Катерина сыну. Ой, как страшно было, бомбы летят, свист, а мы окопы оборонительные роем. Я ведь, Петюня, когда Тоне два годика исполнилось, вернулась в Ярославль на фабрику. Фабрика наша в годы войны не эвакуировалась, а стала выпускать разные виды брезента для фронта и другую техническую ткань. Я брезент делала, а сама думала, что как будто танк папки твоего укрываю от фашиста. А с Тоней бабушка дома оставалась.
– Оборонительные укрепления делать меня направляли от фабрики. Какая зима была морозная в первый год войны. Ноги-то тогда и отморозила, рукам-то теплее, когда землю ломом и лопатой роешь. Земля мерзлая, на одном месте топчешься и не замечаешь, что ногам холодно. А руки все в мозолях кровавых были. Очень трудно было, Петюня. Но копала эту землю и думала все время о папке твоем, о твоем дедушке Лукьяне и о братишке Ефреме, это твой дядя. Им на фронте тяжелее было, чем мне. Только это и помогало.
– Посмотри-ка на их фотографии, сынок. Они-то тебя никогда не увидят, – говорила Катерина. И Петюня подходил к стене, на которой можно было увидеть в траурных рамках фото дедушки Лукьяна и дяди Ефрема.
– Работала я почти без выходных, дома редко бывала. Как в октябре сорок первого на фабрику устроилась, только в апреле сорок второго и смогла навестить маму с Тонечкой. Полегче стало к тому времени: фашистов под Москвой разгромили и линия фронта от Ярославля передвинулась подальше. Вот как сейчас помню, в первое воскресенье апреля мне удалось дома побывать, на попутке доехала, а обратно меня на телеге из нашего колхоза подвезли. Потом-то уже чаще смогла домой приезжать.
– Знаешь ли ты, Петюня, что в нашем селе были эвакуированные из Ленинграда. Много их тогда на эшелонах в Ярославль привезли и распределили по городу, деревням и селам. К нам в избу подселили одну женщину с дочкой, худющие такие были – кожа да кости. Я их увидела не сразу, позже, когда они немного уже поправили здоровье. Наша бабушка их всё молоком от буренки Красавки отпаивала. Женщина эта, Ирина Александровна, сейчас в школе нашей директорствует. Умерла ее Леночка, через полгода умерла, несмотря на парное молочко. Вот Ирина Александровна и не стала возвращаться после войны в Ленинград. Муж погиб на войне, дом разбомбили, а могила Леночки здесь – на кладбище нашем. Скоро и ты, Петюня, в школу пойдешь к Ирине Александровне. Добрая она женщина и учительница хорошая, хвалят все ее. Но жалко, ой, как жалко! Никого у нее не осталось.
Вспоминая рассказ матери о военных годах, думая об Ирине Александровне, старик всегда говорил Мухтару:
– И я теперь, как Ирина Александровна, один-одинешенек. Только ты, Мухтарка, у меня и есть в доме. Тоня далеко в своей Москве, пять лет назад приезжала в последний раз. Некогда ей, то по концертам всё ездила, а сейчас на старости лет заболела, ноги у нее плохо ходят.
Катерина после окончания войны вернулась в село в родной дом, где ее ждали мать с дочерью Тоней. Они жили опять одни, так как Ирина Александровна ещё с 1944 года переехала на квартиру при сельской школе, освободившуюся после смерти директора школы. С нетерпением ждала Катерина мужа с фронта, знала, что ее Ванюша жив-здоров.
Иван Красавин вернулся домой в октябре 1945 года, попав во вторую очередь демобилизации личного состава Красной Армии. Он дошел на своем танке до Берлина и расписался на стене рейхстага. Петюня очень этим гордился, и когда учился в школе, обязательно писал об этом во всех сочинениях на военную тему. Отца, героя-орденоносца, приглашали в школу рассказывать ребятам о войне.
После возвращения Иван Петрович был назначен директором МТС, где до войны был трактористом. Постоянно давали о себе знать раны: не все осколки удалось извлечь. Несколько раз Иван ложился в больницу, чтобы подлечиться. Но один осколок все-таки дошел до сердца, случилось это в тот день, когда Ивану Петровичу исполнилось пятьдесят лет. Ушел он из жизни тихо – во сне. Похоронили Красавина Ивана Петровича на сельском кладбище около разрушенной церкви, рядом с могилой матери Екатерины. На могиле поставили памятник с пятиконечной звездой.
Петюне тогда было пятнадцать лет, он приехал на похороны отца из Ярославля, где учился в первом техническом училище при шинном заводе. Навсегда запомнились ему добрые слова, которые говорили односельчане об отце.
Жители села часто видели старика Иваныча на могиле родителей и на Аллее Славы. Односельчане устроили ее на берегу Волги к 20-летию Победы над немецко-фашистскими захватчиками. Был там портрет его отца – героя Великой Отечественной войны Красавина Ивана Петровича.
– Прости, отец, что не продолжил я род Красавиных, так уж вышло. Виню себя за это, – мысленно обращался старик к отцу, стоя у портрета.