Визариум. Проникновение миров

«В сердце стрелка  любит Всевышний…» Может, подумал вдруг Толя, ему предлагают застрелиться? Хорошая подсказка, ничего не скажешь…

Так ничего и не придумал.

Домой приехал рано – суббота, короткий день.

И дома Толя думал над загадкой. Тут его ничто не отвлекало: Алёна продолжала обижаться, сидела молча, отвечала односложно. Такое у них периодически случалось – ничего не поделаешь, надо просто переждать.

Толя записал четверостишие на листе бумаги и решил рассматривать его, как некий шифр. Пробовал переставлять буквы, читать через одну, через две, справа налево… Вновь и вновь писал стих на листе – обводил буквы, чёркал, что только не перепробовал. Ничего не получалось, лишь голова разболелась. Думал уже и сока комбинатского хлебнуть, но побоялся.

Ночью снился утомительный бред: буквы, цифры, их неочевидная и противоестественная взаимосвязь. Плохо спал Толя, отвратительная выдалась ночь. Не то что сон со спрутом, конечно, но тоже ничего хорошего. Ещё и Алёна вертелась, тоже плохо спала.

Утром Алёна отправилась на рынок, за сапогами, давно уже собиралась. Толе по случаю размолвки ехать не предложила, он только порадовался.

Попробовал на свежую голову подсказку разгадать – снова ничего не придумал. Даже в энциклопедию заглядывал, посмотрел о загадках, о шифрах – без толку. Когда Алёна вернулась, уже забросил попытки. До ночи провалялся возле телевизора.

С Алёной почти не разговаривал, только по необходимости: «Масло закончилось?» «Возьми пачку в морозильнике» или «КВН начался, будешь смотреть?».

Перед сном Толя не выдержал, засел за стол, писал опять стих, буквы переставлял по-всякому. Спал снова плохо, но получше, чем в прошлую ночь.

Думал Толя над загадкой и на следующий день, на работе. Чувствовал уже отвращение, но бросить это дело не мог. Думал, разгружая лосевский микроавтобус и толкая в склад тачку с товаром. Думал, вынося клиентам небольшие заказы. Думал, подметая эстакаду перед дверью кабинета. Думал, сидя в кабинете, когда работы не было.

Об этом же по инерции собирался Толя поразмышлять и в очереди в туалет, но не получилось. Двое грузчиков с рыбы увлечённо о чём-то спорили, и Толя поневоле прислушался: интересно, чем живёт его бывшая бригада. Там поменялся кладовщик, и ребята решали, можно ли воровать, как раньше. Осторожный дядя Слава предлагал выждать неделю – мало ли, как может повернуться. Толстый Серёга Барсуков считал, что нового кладового надо сразу ставить на место, чтоб знал, какие здесь порядки. Толю они не стеснялись – он был для них свой.

Когда дверь туалета открылась и оттуда, застёгивая куртку, вышел высокий лопоухий мужик, грузчики махнули Толе: заходи, мол. Оказалось, им туда и не нужно: они пришли то ли поговорить без посторонних ушей, то ли просто отдохнуть от работы, чтобы никто не дёргал.

До вечера крутилась загадка в голове, как наваждение уже стала. Толя всё не мог дождаться, пока появится Михалыч – на него вся надежда. Целый день ходил рассеянный, вечером не сошлись деньги. Не хватало немного, но всё равно неприятно.

Вопреки ожиданиям, Михалыч совсем не помог.

– Стих? – удивился он. – Хм, надо же, какая петрушка. Любишь стихи?

Толя пожал плечами.

– Подсказки эти, – объяснил призрак, – штука сугубо, так сказать, персональная. Тут я тебе, братец, не помощник. Знал бы – не вопрос, подсказал бы. Хотя у нас, у херни потусторонней, помогать людям вообще-то того, не принято. Скорей наоборот. Мне там, – Михалыч показал пальцем куда-то вбок, – об этом уже намекнули.

Толя удивился:

– Это как? Кто?

– А… – Призрак махнул рукой. – Есть там, блин…

Толя задумался, пригорюнился.

– Да не переживай. – Михалыч тронул его за плечо. Ну, как мог, так и тронул. – Включай соображалку – да и разгадаешь. А я к тебе приходить не перестану, что бы там эти, – он скривился, – ни болтали.

Толя глянул мельком в прозрачное лицо, кивнул благодарно.

– А почему оно всё так странно и сложно? Видения какие-то бредовые, стихи во сне… А если бы я сон тот не вспомнил? Нельзя, что ли, просто сказать, без вот этого всего?

Михалыч ухмыльнулся:

– Сны эти забыть – постараться надо. А в остальном… Да, дружок, обычно всё намного проще. Видать, такой ты непростой человек, нестандартный. Не ищешь по жизни лёгких путей, а?

Толя посидел в задумчивости. К везунчикам он себя не причислял, знал людей намного удачливее. Просто так ему по жизни ничего не доставалось, с неба не падало. Хотя вот – с Алёнкой, что ни говори, повезло. И это перевешивало всё остальное, так Толя считал.

Привидение подмигнуло:

– Что приуныл, брат-Кондрат? Не боись, справишься. Здесь надо было ночевать, говорил же – может, тогда понятнее получилась бы подсказка. Сока, вон, хлебни – глядишь, поможет. Воплощённым, видать, скучно стало, вот они, блин, и понапридумывали. Интересным людям – интересные задания!

Ушёл Толя домой без настроения. Оптимизма Михалыча он не разделял.

Подошёл к остановке, постоял. Накрапывал дождь. В голове непрерывно вертелись строки стихотворения, прекратить это Толя уже не мог. Вдруг мысли прервались чем-то странным. Толя вздрогнул и уставился на столб – там белело одинокое объявление. «КИДАЛОВО», – гласило оно большими буквами, ниже – номер телефона. Толя моргнул, присмотрелся. Да нет же, там написано «РАБОТА». Что за дела?

Подошёл троллейбус, почти пустой, Толя оглянулся ещё раз, прочёл: «РАБОТА», пожал плечами и шагнул в салон. Троллейбус тронулся, Толя постоял недоумённо, держась за поручень. Постепенно мысли вернулись к зверям и стрелку.

– Эй, задумчивый, – прервал размышления насмешливый голос, – проезд оплачиваем! Давай, доставай из широких штанин.

Толя протянул весёлой кондукторше монеты, а когда она отошла, посмотрел вслед и застыл с билетом в руке. «Из широких штанин… Хм… Это Маяковский… В сердце стрелок… Маяковский… Маяковский! – чуть не заорал вслух. – Неужели это оно?»

Да, Толя знал, что Маяковский выстрелил себе в сердце. Едва ли стоит этому удивляться. Культурный уровень кладовщика не обязательно низок, в кладовщики разные люди попадают. Если бы этот факт о Маяковском знал какой-нибудь собственник или управляющий торговым бизнесом, вот это было бы удивительно.

Толя очень обрадовался своей догадке. Тут же, по горячим следам, прокрутил варианты и достаточно быстро понял, при чём тут может быть Маяковский. Это улица! Тем более ответ на загадку не «Маяковский», а «Маяковского». Воодушевлённый, уже подходя к дому, подумал, что все эти строки можно рассмотреть по одной, независимо друг от друга. И тогда… Кого любит Всевышний? Или что? Всех он любит… Может, там церковь есть на Маяковского или дом какой молельный? Завтра же и проверим.

На выходе из лифта озарило: Бог Троицу любит! Точно! Маяковского, три! А!!!

Собрался тут же, не откладывая, бежать по адресу, благо это совсем недалеко, минут двадцать быстрой ходьбы. «В загадке есть ещё про зверей, – подумал Толя, – ну да чёрт с ними, на месте разберёмся». Потом посмотрел в окно и остановился – куда уже идти, на улице темень. Попробовал тут же, на кураже, разобраться и со зверями, но звери ему не дались.

Утром, на работе, Толя с нетерпением ждал вечера. И надеялся, что сегодня Лосев не притащит товар после закрытия, как повадился делать. Но всё сложилось ещё удачнее: к соседям, рыбникам, приехала большая проверка. Комплексная. Рыбную фирму уже с месяц лихорадило, грузчики говорили: руководство разругалось, поставки резко упали. По вечерам и ночам, как при Толе, ничего не разгружали. Наверное, и проверка эта случилась неспроста.

Теперь по комбинату бродила масса народу в костюмах и с папками, арендаторы закрылись и попрятались: хоть проверяющие приехали к рыбакам, могли запросто сунуться и в другие места. Толя тоже закрылся и позвонил Лосеву, тот похвалил и сказал пока не открываться. Было похоже, что всё затянется надолго. В полтретьего Толя снова позвонил, и Лосев разрешил идти домой.

Толя поспешил на улицу Маяковского. Он поехал тем же маршрутом, что и всегда, и вышел на три остановки раньше. Улица Маяковского уходила от дороги в глубь частного сектора. Толя пошагал, глядя по сторонам на дома и заборы разной степени зажиточности. Идти пришлось прилично, в самое начало улицы. Грунтовая дорога, размытая дождями, становилась чем дальше, тем хуже.

Добрался до места, огляделся. На противоположной от дома номер три стороне дворы уже закончились. Там поскрипывали стволами высокие старые тополя, между ними журчала несчастная, замусоренная речка. Дом номер три оказался спрятанным за высоким забором недостроем, как и другие дома в начале улицы. Стройка задумывалась масштабная, этажа на три, но потом что-то у хозяев, видимо, пошло не так, причём уже давненько – торчащая из разрушающихся плит арматура изрядно поржавела. Таблички с названием улицы и номером дома на добротных, но покосившихся воротах не было. Зато имелась другая табличка, о злой собаке. Слово «злая» напечатано коряво, буква «я» отстояла слишком далеко.

– Во дворе зла я собака… – прочёл Толя вслух и хмыкнул.

«Ну, если это не здесь, то я не знаю», – подумал он. Правда, со зверями, смотрящими на крыши, оставалось непонятно: у дома, как и у соседских, и крыш-то нет.

Толя шагнул на кучу слежавшегося песка, оттуда перебрался на каменный забор, оглядел дом и двор. Меж высокой, по пояс, травы виднелись сваленные на землю плиты, посреди двора стоял грузовой прицеп на спущенных колёсах. Между первым и вторым этажом на верёвке висело ведро. Толя прошёлся по забору. Никакой собаки здесь, кажется, нет.

Спрыгнул на стопку плит и направился к серым ступенькам крыльца. Что надеется найти, Толя и сам не знал. Что-то, что направит его в дальнейших поисках… Записка? Какая-нибудь книга? А может, оружие?… Когда он только догадался, что в стихотворении зашифрован адрес, то был уверен: там окажется человек, который всё объяснит. Теперь же… Надо просто всё здесь осмотреть, обыскать.

Толя облазил дом, а потом и двор. Проверил все комнаты, посмотрел в подвале, побродил среди зарослей. Внимательно прошёлся по периметру забора внутри и снаружи, посмотрел в прицепе и под колёсами. Ничего… Подтянул ведро, заглянул, увидел только окаменевший цементный раствор и дождевую воду.

Ушёл, когда уже начинало темнеть, грязный, разочарованный и опустошённый.

* * *

Пришёл Толя домой. Умылся, поужинал, посидел задумчиво у окна. Тут подошла Алёна:

– Давай поговорим.

Толя вздохнул: придётся выслушивать упрёки. Что поделаешь – с точки зрения Алёнки он виноват. Не расскажешь же ей о Михалыче, спруте и всём остальном. Ничего, зато, поговорив, они помирятся. Так всегда бывало.

– Слушай, Сомов, – начала супруга, – ты чего так наклюкиваться стал, а?

Она откинулась в кресле, сцепила пальцы. Толя смотрел в распахнутые глазища, молчал.

– Ты так сопьёшься к чертям собачьим.

– Не сопьюсь, не переживай.

Резковато прозвучало. И Алёну, конечно, не убедило.

– А я вот переживаю. Потому что насмотрелась, сам знаешь…

Толя закрыл глаза, вздохнул.

– Хорошо, я постараюсь…

– Тебе не кажется, – так получилось, что Алёна перебила, – всё у нас в последнее время как-то наперекосяк? Мы с тобой никуда не ходим – это я уже привыкла. Но мы же почти не разговариваем! Телевизор смотреть вместе – это ведь не общение.

Как обычно, ссорясь, Алёна валила всё в кучу.

– Я не знаю, как у тебя дела, что на работе происходит. Ты же ничего не рассказываешь, ничего!

– Что там может происходить? Курей продаём, – буркнул Толя.

– Рассказал тогда, что с рыбы к курятнику перешёл, и на том спасибо, – зло усмехнулась Алёна. – А как у тебя там – ни слова.

– Нормально там всё.

Да, Толя не тащил в дом неприятности. Хорошо ли это, плохо – так считал правильным. Теперь подумал: может, и правда, рассказать? Как спрут его ночами жрёт, как призраки по комбинату табунами шастают. Тот ещё рассказ будет! Спросил себя: а если бы Алёна что-то такое наговорила, поверил бы? И понял: да ни в жизнь. Так что незачем жену пугать. Может, потом расскажет, когда будет, чем доказать.

– Не надо было нам из Посёлка уезжать, – выдала вдруг Алёна.

Толя просто опешил.

– Заяц, ну что ты такое говоришь?

Губы Алёны дрожали, в глазах блестели слёзы. Она заглянула Толе в лицо:

– Правда, давай вернёмся?

Толя фыркнул.

– В Посёлок? О, господи! Да что там делать?

Вскочил, заходил по комнате.

– Хотя бы на время, – шмыгнула носом Алёна. – Я тут больше не могу…

– Да что случилось-то? – вскинулся Толя. – Тебя тут кто-то обижает? Да? На работе?

Алёна отмахнулась:

– Нет, нет. То есть… Там всё как обычно. Оно как-то одновременно…

Слёзы всё-таки хлынули, плечи мелко затряслись.

– Понимаешь… – услышал Толя сквозь рыдания. – Не место нам здесь… Чувствую, плохое что-то случится…

Толя с Алёной многое вместе пережили. Было, ещё до свадьбы, один тип из Посёлка её отбить пытался – богатый, с машиной. А Толя совсем молодой был, неопытный. Хотя и понимал уже, какое сокровище ему досталось. И решил тогда, что – всё, потерял девушку. Мол, кто он, Толя, такой? Сопляк малолетний в рваных туфлях. Ну и плюнул на всё, ещё и наговорил Алёне всякого, идиот. И даже несмотря на это, Алёна с Толей осталась. Что она новоявленному ухажёру сказала, неизвестно, но тот больше к ней не подкатывал, а когда встречались где случайно, отворачивался.

И в город переехать Алёна Толю убедила. Так-то у него в Посёлке была работа, мать плотником на ферму устроила, и сам Толя всё бросать и ехать на новое место не решался.

Ссорились они нечасто, хоть споры разные, бывало, возникали.

– Чувствую, плохое что-то случится… – сказала Алёна.

И вот тут Толя неправильно себя повёл. Рассердился и на Алёну почти что накричал. Жалел потом, конечно. И так после визита на Маяковского материться хотелось, а тут ещё и это. Вот и высказал всё, что думает о жизни в Посёлке, о дурацкой идее вернуться туда. А заодно и о Алёнином нытье и пророчествах дурацких. Кассандра, блин!

Тяжёлый получился разговор, и некрасивый. И закончился ничем. Ни о каком примирении и речи не было. И спать легли в разных комнатах.

Утром, естественно, не разговаривали.

* * *

На работе ничего интересного не произошло. Ближе к вечеру позвонил Лосев, попросил задержаться – будет товар. Дождавшись, всё приняв и замкнув склад, Толя переоделся и понял, что домой идти не хочется. Отправил Алёне эсэмэску: «Задержусь», склонился над столом, посидел в задумчивости.

А когда поднял голову, то увидел напротив Михалыча.

– Привет…

– Приветливей видали, – усмехнулся призрак. – Что, грусть-тоска? Наливай.

Толя колебался недолго: вздохнул и достал из шкафа спрятанную в старом валенке початую бутылку.

После первых же ста граммов Толя разговорился. Поделился с Михалычем, как догадался о зашифрованном в подсказке адресе, как ходил туда и нашёл только заброшенную стройку. Потом рассказал, как поссорился с Алёной. И из-за чего поссорился, тоже рассказал. Призрак слушал, сочувственно кивал. Глядя на Михалыча, Толя вдруг подумал, как это выглядит со стороны: вот он сидит, закрывшись в кабинете, пьёт, разговаривает с кем-то, кого никто кроме него не видит. Может, и нет никакого Михалыча, подумалось вдруг. Может, это лишь галлюцинация? А он, Толя, просто пьяный грузчик с поехавшей крышей?

Подумав об этом, Толя очень испугался. А испугавшись – напился, да так, что под конец наорал на Михалыча и чуть драться не полез. Хорошо, Михалыч бесплотен, а иначе буйный Толя, глядишь, и ввалил бы старику. Тот смотрел на это всё, хихикая в бороду, потом махнул рукой и скрылся в стене.

Толя что-то ещё побурчал сам с собой, закрыл кабинет и побрёл нетвёрдым шагом к проходной.

Постояв минут пять на остановке, пошёл пешком. Погода выдалась хорошая, тёплая, а может, это подвыпившему Толе так казалось. Звёзды в тот вечер светили как-то особенно ярко.

Проходя мимо поворота на улицу Маяковского, остановился. Будь Толя трезвым, ему бы, наверное, и в голову не пришло снова тащиться к дому номер три. Что там делать, в темноте? Но трезвым Толя не был.

Фонари не горели. Спотыкаясь и шлёпая по грязи, Толя побрёл в начало улицы. Пару раз из дворов лаяли собаки, и оба раза Толя вступал с ними в короткую словесную перепалку.

Дойдя до дома номер три, на забор забираться не стал, пролез под воротами. Обойдя дом вокруг, остановился у нагромождения плит.

В высоком тёмном небе молодой месяц о чём-то шептался с веселыми, чуть смущёнными звёздами. Ржавый прицеп походил на притаившееся в траве чудовище, но Толе совсем не было страшно. Он посмотрел на мерцающий небосвод, вдохнул полной грудью, радуясь своей молодости и хмельной бесшабашности. Подошёл к прицепу, улыбнулся, встал в стойку, поднял над головой воображаемый меч.

Вдруг в оконном проёме недостроенного второго этажа мелькнул красный огонёк. Толя встрепенулся, осторожно прошёлся, присматриваясь. То ли показалось, то ли нос действительно уловил запах сигаретного дыма. Толя подошёл к крыльцу, взобрался и стал бесшумно, как ему казалось, подниматься по бетонным ступеням. Запах сигарет здесь, на лестнице, ощущался сильнее. Поднявшись, Толя прокрался вдоль стены и с опаской заглянул в комнату. На фоне неба виднелись очертания кривобокой стремянки, под окном угадывался низкий верстак, а может, сложенные доски.

И тут в тёмном углу кто-то шевельнулся.

Стремительно трезвея, Толя вдруг осознал, что именно происходит. Он спьяну забрался на заброшенную стройку в безлюдном месте, уже почти ночь, и выйти сейчас вот из этой темноты может кто угодно. Или что угодно…

Это оказался человек. Он шагнул на середину комнаты и тёмным силуэтом остановился на фоне окна. Сказал негромко:

– Заходи, заходи.

В руке вспыхнула зажигалка, осветила лицо и бетонную коробку комнаты.

Человек был Толе знаком. Толя не знал его имени, только фамилию – Филин. Когда на комбинате ломался грузовой лифт – а случалось такое нередко, раз в два-три месяца, – он приезжал и лифт ремонтировал. Впервые услышав: «Звоните Филину», а позже увидев квадратного типа с крючковатым носом и торчащими по бокам головы вихрами серых волос, Толя подумал, что «Филин» это прозвище. Оказалось – фамилия.

– Здорово. – Огонёк зажигалки погас, Филин сунул её в карман. Лицо озарилось тусклым красным светом – затянулся сигаретой.

– Добрый вечер. – Толя вошёл и остановился у дверного проёма. Ноги чуть заметно подрагивали.

Филин выпустил в сторону окна струю дыма.

– Догадался, значит?

Толя понял: это о стихотворной подсказке. Кто бы они ни были – странные у них игры…

– С трудом, – сказал он. – И только частично.

– Частично? – удивился Филин.

– Про зверей и крыши я так и не понял.

Филин хмыкнул:

– Что же тогда надоумило тебе прийти сюда в такое время?

– Мимо проходил, – сказал Толя. – С работы иду.

Собеседник задумался.

– Не понял… Но всё сложилось… – пробормотал себе под нос. – Хм, это интересно. И это зачтётся.

Толя уже отошёл от испуга, почти расслабился.

– Так, а что… – начал он.

– Звери – это созвездия, – усмехнулся Филин. – Имелось в виду, что нужно прийти сюда, когда на небе звёзды, в тёмное время суток. Первая часть подсказки – время, вторая – место.

– Зоологический сад планет… – огорчённо пробормотал Толя. Да, можно было и догадаться.

– Что? – сказал Филин. – А, ну да. Точно.

Швырнул бычок в угол, тот разлетелся о стену маленьким фейерверком.

– Ладно, – произнёс деловито. – Я слышал, у тебя проблемы? Мы можем с этим помочь.

– Кто это – мы? – спросил Толя после короткой паузы.

– Мы… Группа людей, – усмехнулся Филин. – И не только… Мы помогаем друг другу. Вместе легче бороться. Сам знаешь: жизнь – борьба.

Толя задумался.

– И какие же цели вашей борьбы? – спросил он. – За что боретесь?

– За жизненное пространство, – сказал Филин. – За рост, личностный… и общий. За… Поверь: всем есть, за что бороться. Я не могу тебе всего рассказать, пока ты не согласился принять нашу помощь. Скажи, тебе нужна помощь?

Квадратная фигура с почти невидимым в темноте лицом всматривалась в Толю. Тот растерялся, мысли путались. С тех пор, как в жизнь вторглась чертовщина, этой самой жизни практически не стало. Нужно на что-то решаться. Помощь определённо нужна. Только вот… Кто эти люди, что умеют управлять чужими снами? Люди и не только – так он, кажется, сказал. И если связаться с ними, не станет ли от этого ещё хуже?

– А в чём эта помощь будет состоять? – спросил Толя.

– Мы поможем нейтрализовать монстра, – сказал Филин. – Того, из стены. Из проблемы он превратится… в источник больших возможностей. И тогда твоя жизнь изменится. Станет намного интересней и перспективней, чем жизнь грузчика.

– Я кладовщик, – сказал Толя.

– Даже с учётом этого важного замечания, – ухмыльнулся Филин. – Ну, что скажешь, нужна помощь? Меня интересует определённый ответ.

Толя замялся.

– Я… Я пока не готов.

Филин вздохнул в темноте.

– Что ж, это нормально. Думай. Скоро тебя навещу.

Он шагнул к окну. Толя подумал: сейчас взберётся на оконный проём, за спиной расправятся огромные чёрные крылья, и взмоет Филин в ночное небо. Но тот просто посмотрел на звёзды, потом прошёл мимо Толи, спустился по ступенькам, пробрался по плитам, перелез через забор и скрылся из вида.

Дома Алёна уже лежала в постели, читала. Толя умылся, пошёл на кухню ужинать. Когда залез в кровать, Алёна спала или делала вид, что спит.

На работе Толя насилу дождался вечера. Как стемнело, закрылся в кабинете, позвал вполголоса:

– Михалыч, ты тут?

Прошёлся, скрипя по старому полу, постучал в стену:

– Эй! Выходи, не обижайся.

Ответа не было.

Тогда Толя пошёл в склад, побродил там минут пять, покричал:

– Михалыч, прости, если обидел! Сам не помню, что я там вчера… Выйди, пожалуйста, у меня тут новости есть.

Уже отчаявшись и направляясь к выходу из камеры, наткнулся на ухмыляющегося Михалыча.

– Что, стыдно тебе, пьянь? – захихикал призрак. – Толик-алкоголик! На заслуженного человека с кулаками кидался… Галлюцинацией поганой назвал!

– Извините, – потупился Толя.

Михалыч расправил бороду:

– Ладно уж, фиг с ним. Пойдём, расскажешь, что там у тебя.

В кабинете Толя слово в слово пересказал Михалычу разговор с Филином. Призрак посидел, подумал.

– Эти, значит… Противоборцы за тебя соревнуются. Давненько их не было слышно, итить-колотить…

Толя заморгал.

– Вы их знаете? Кто это такие?

Михалыч махнул рукой:

– Да сам скоро поймёшь. У них там две стороны… – Он замолчал, задумался. – Нет, я, пожалуй, не стану ничего тебе рассказывать. Там, говорят, чужое слово может сильно повредить. А я, хоть ты и обзываешься, – он ухмыльнулся, – вредить тебе не хочу.

Посидел, повертел в руках прозрачную шапку-ушанку, добавил тихо:

– И себе не хочу…

Сказал на прощанье:

– Придётся тебе, братец, самому до всего дойти. Ты это: соку выпей.

Толя послушался, выпил на ночь сока. Лучше бы не пил: снова приснился спрут. Снова он проглотил и переварил Толю, снова тот полночи сидел на кухне и читал «Огонёк». А когда лёг, спрут снова был тут как тут.

И только утром, отключая на телефоне будильник, Толя вспомнил: кажется, во сне случилось ещё что-то кроме пожирания монстром. Да! По дороге к чудовищу он видел двух странных персонажей. Один молодой, в брезентовом плаще и дурацкой остроконечной шапке, другой постарше, лысоватый, в круглых очёчках и кожаной куртке. Во сне Толя понял: это те, кто ему нужен, – другая сторона, о которой говорил в автобусном сне монстр. Остановился, хотел подойти, но очкастый буркнул: «Чего смотришь? Тебе туда», – и показал на комбинат. И Толя пошёл.

Что это было? Кто его знает. Понятно только, что придётся повторить попытку.

* * *

В пятницу ничего интересного не произошло, а вот в субботу…

С утра Лосев привёз товар, они с Толей выгрузили его на два поддона.

– Затянешь сам? – заторопился Вася.

– Конечно.

– Давай, а то я уже не успеваю.

Он влез за руль и повёз то, что осталось в микроавтобусе, на рынок заказчику.

Толя покатил тачку с поддоном. У входа развернул: всё же килограммов шестьсот, а пол в складе неровный. Говорят, тащить легче, чем толкать. Отомкнув замок и открыв ворота, впрягся и потащил. Проём ворот проскочил, но дальше сразу застрял: у входа с потолка капало, и на полу намерзали ледяные бугорки. Блин, подумал Толя, скользя ботинками по неровностям, не отбил с утра – и вот. Придётся теперь половину паков снимать, переносить вручную. Тут тачка вдруг пошла: кто-то решил подсобить. Вовремя! С помощью невидимого за паками человека Толя вытащил груз на ровное место и остановился:

– Спасибо, тут я уже сам.

– Почём куры? – спросил человек, выпрямляясь.

– А вас какие… – Толя посмотрел человеку в лицо, запнулся и медленно договорил: – интересуют…

Куры были двух видов, но это не имело значения: на Толю насмешливо смотрел Филин.

– Есть срочный разговор, – сообщил он и мельком взглянул на большую стену. – Пойдём, а то здесь как-то зябковато.

В кабинете Филин сел на предложенный стул, потёр крючковатый нос, посмотрел по-деловому:

– У меня хорошие новости. О тебе навели справки и признали достойным сотрудничества. И я уполномочен озвучить конкретное предложение.

Он положил руки на стол, зачем-то провёл по исцарапанной поверхности, поднял взгляд на Толю.

– В первую очередь мы поможем разобраться с монстром. Это хоть и потусторонний, но всё же зверь, безмозглое животное. Тебе подскажут, как его подчинить, приручить. И это даст разного рода, так сказать… возможности. И тогда…

Филин задумался, откинулся на стуле, прищурившись, поглядел в стену.

– То, что у тебя произошёл контакт с миром воплощённых, говорит об одном: твоя старая жизнь закончилась. И сейчас решается, какой будет новая. И я тебе вот что скажу: хватит прозябать! Толковый парень, а…

Он замолчал на полуслове, переменил тему:

– Директор здешний, Быков… Ему ведь в своё время тоже помогли. А он… Он не оправдал. Слабак оказался. Сначала монстра вроде подчинил, а потом… Не заметил, как тот его… – Филин махнул рукой. – Ладно. С новым директором мы такого не допустим, учтём, так сказать, отрицательный опыт.

Толя смотрел, не понимая, зачем это всё рассказывается.

– А новым директором, – сказал Филин, – станешь ты.

Приподнял брови, посмотрел внимательно, изучая произведённый эффект. Толя хлопал глазами, молчал.

Тут скрипнула, открываясь, дверь, заглянул Максимыч, кладовщик с бакалеи.

– Слушай, Толь… – начал он, потом увидел, что Толя не один. – А, Филин, здорово.

Протянул руку.

– Что, опять лифт?

– Лифт, лифт, – проворчал Филин. – На этот раз социальный.

– Понятно, – сказал кладовщик, хотя ничего ему, конечно, было не понятно.

– Максимыч, я к вам через десять минут зайду, – сказал Толя.

Максимыч кивнул, ушёл.

– Не сразу директором, конечно, – продолжил Филин. – Сначала устроим тебя замом главного инженера. А года за три-четыре дорастёшь до директора и сменишь Быкова.

Он шевельнул бровями:

– Ты где-то учился, есть образование?

– Техникум, – хрипло сказал Толя.

– Отлично. Закончишь пока заочно какой-нибудь университет.

Филин хлопнул ладонью по столу:

– Большие дела тебя ждут, большие!

Толя медленно переваривал услышанное. Тут дверь снова раскрылась. За ней завозились, в проёме показался старичок в очках с толстенными линзами.

– А пару курей у вас можно купить? – проскрипел он.

Толя приподнялся, но ответить не успел – Филин встал, пошёл к двери.

– К сожалению, курей нет, – печально сообщил он. – Они улетели…

– В тёплые края, да? – Лицо старика растянулось в редкозубой улыбке.

– Да! – рявкнул Филин и захлопнул дверь.

Вернулся, уселся. Толя медленно опустился на стул, потёр шею.

– А чем я… – пробормотал он. – Что от меня потребуется взамен?

Филин посмотрел одобрительно, усмехнулся:

– Пра-авильный вопрос. Нет, опасаться не стоит. Душу закладывать не нужно, души нынче товар бросовый. – Он снова усмехнулся, чему-то своему. – Первое время, пока освоишься, от тебя не потребуется вообще ничего; сотрудничество с тобой рассчитано на долгую перспективу. А потом – сильно потом – сам всё поймёшь.

Филин пристально посмотрел на Толю, прочитал в его лице сомнение.

– Я знаю, что ты честный, – серьёзно сказал он. – Это не страшно. Это даже в чём-то хорошо. Я так считаю: у человека должны быть убеждения, должен быть вектор! «Здесь, на горошине Земли, будь или ангел, или демон…» – помнишь? – Филин оживился, глаза засверкали. – Поверь, никто не будет заставлять тебя идти наперекор совести. Главные решения всегда будешь принимать сам. Да никто и не сможет ничего тебе навязать, потом, когда… – Он усмехнулся, покачал головой. – Честно говоря, завидую я тебе. Думал, небось: крыша тронулась, с катушек съезжаешь ни с того ни с сего, да? А на самом деле джекпот выиграл.

Он уставился на Толю.

– Я… Мне надо подумать, – пробормотал тот.

– Подумай, подумай, – Филин усмехнулся. – Хотя думать тут нечего. Другой стороне, я так полагаю, ты не особо нужен. Да и что эти соплежуи могут предложить? «Праведная жизнь сама по себе уже награда», – прошамкал он, кого-то перекривляя. – Клоуны! Что толку просидеть всю жизнь, боясь что-то там нарушить, кого-то обидеть. Считай, что и не жил вовсе… Цель жизни какая, знаешь? Самореализоваться! А с нами – с нами ты будешь сильным! Сможешь устанавливать, отстаивать свою справедливость. Будешь защищать обиженных, карать подлецов!

Филин поднялся.

– Думай, Анатолий, думай.

Распахнул дверь, шагнул было наружу, натолкнулся на приехавшего Лосева. Обернулся на прощанье:

– Только учти: времени не много!

Обогнул Лосева, пошагал к проходной.

– Прикинь, – сказал Вася, входя в кабинет, – ублюдок отказался от заказа! Нашёл дешевле. Я приехал, а там уже разгружаются эти, новые, с межрайбазы.

Он бросил на стол барсетку, посмотрел в окно, где вдалеке всё ещё мелькала спина топающего к проходной Филина.

– Ладно… А это что за хрен? До чего времени не много?

– До конца света, – сказал Толя. – Сектант какой-то.

Разгрузились, и Лосев уехал. Толя присел на стопку поддонов отдохнуть. Сидел и думал: «Где же обещанная вторая сторона, почему не даёт о себе знать? Эти вон уже чего напредлагали… Что же делать, как их искать? Ещё, что ли, сока выпить?»

Видимо, сама мысль о соке дала эффект, подобный приёму сока: откинувшись на спинку стула, Толя задремал.

Приснилось, что бредёт он в сумрачной какой-то степи. Сухая трава шуршала под ногами – и ни звука больше вокруг. И ни души. Глаза небесные скрыты были за туманом. Толя остановился, прислушался. И вздрогнул – где-то недалеко то ли рыкнуло, то ли фыркнуло крупное животное. Попятился, а потом, как будто что-то вспомнив, осторожно пошёл на звук.

Рык повторился, и вдруг из тумана проступили фигуры – высокие, странные. Кентавры! – мелькнула нелепая мысль, но тут же Толя понял: нет, просто люди верхом на лошадях. Они то появлялись, то исчезали в тумане, копыта глухо стучали по земле, позвякивала сбруя. Люди негромко переговаривались.