Мир Зодака. Том I. Отброс

– Пожалуйста, отведи нас к туалету… – вздохнув, отозвалась Злата.

– И пожалуйста, подожди нас возле него и никуда не уходи, – сразу же подхватил Джозеф, улыбнувшись.

– Вот он ваш туалет, – указал я рукой на дверь позади себя. Оттуда как раз выходили какие-то старшие.

– Наконец-то! – обрадовалась Злата, и они вдвоём спешно зашли внутрь.

Ждать их пришлось недолго. Буквально через две минуты они вышли, и мы продолжили путь, а я продолжил ознакомление с правилами.

Далее в тексте шёл список запретов. Пролистав его, я понял, что его совершенно никто не исполняет. Запрещается драться и избивать граждан пятой категории. Запрещается детям разгуливать одним по уровням бункера. Запрещается опаздывать ко времени приёма пищи и отбоя. Да много что запрещается, но всем тут, похоже, всё равно на это. Никто не контролирует исполнение этих правил.

Следом шёл короткий список прав, которые, как мне кажется, тут тоже нарушаются. К примеру, право на трёхразовое питание – взрослые прямо сказали, что обеда тут нет. Право на медицинскую помощь – вот не верю я… Право на восьмичасовой отдых – это ещё может быть, хотя как оно на самом деле будет, узнается позже.

Был ещё один обнадёживающий пункт, и гласил он так: «Граждане пятой категории, принёсшие исключительную пользу администрации добывающей компании «Underground Search», по месту нахождения могут претендовать на апелляцию и ходатайство со стороны компании на высшем суде для перевода в четвертую категорию». Я усвоил только начальные знания университета и юриспруденции там не было. Поэтому не до конца понял некоторые слова. Но мне кажется, это именно то, что позволит мне получить выход на свободу.

К тому времени, когда я добрался до списка обязанностей, мы уже подошли к залу для инструктажей. Свернув окно нейроинтерфейса, мешкая, я прикоснулся к считывателю, и дверь привычно распахнулась.

– Ну и где вас носит, бездари?! – прошипел у входа Петро и почему-то только меня схватил за грудки.

– Меня охранник задержал! – быстро выпалил я, а светловолосый меня на удивление быстро отпустил, хоть и фыркая.

– Ближе подходите! Инструктор Николай уже объясняет… – сказал он, подталкивая меня дальше в зал к скамейкам.

Зал был практически пустой, не считая тех, кто поступил вчера со мной в это место. Двенадцать хмурых подростков сидели на разных скамейках и слушали, что говорит седоватый дядька в чёрной военной форме. С левой стороны стояли молодые помощники старшин. Всего четверо, пятым к ним подошёл Петро. Говоривший военный находился на небольшой сценке полуметровой высоты, а сразу за ним была ещё одна автоматическая дверь.

– Я вижу опоздавших, – послышался голос со всех сторон, когда мы усаживались за дальнюю скамью. – Повторять, кем вы тут являетесь, я не буду. Вкратце – вы граждане пятой категории. Вопросы? – изогнув бровь, спросил он, обращаясь к нам.

– Простите… – робко поднял я руку, а инструктор поглядел на меня и кивнул.

(Иллюстрация 2.2)

– Но я был гражданином третьей категории. Почему…

– Мне плевать, кем вы были, если вас прислали с приказом верховного судьи на исправительные работы! – громче отчеканил он, а затем оглядел всех. – Продолжим инструктаж… Вам запрещается прятать или проносить мимо пункта досмотра найденный материал. Запрещается попытка использования сфер или ловушек… – продолжил он говорить то, что я и так уже знал.

После монотонного оглашения списка запретов, которые всё равно половину выполняться не будут, он перешёл к описанию места работы и для чего нужны мы, «мелкие».

Я также знал, что мы находимся в расконсервированном военном бункере, но вся важность этого места не в нём – буквально с полкилометра вниз и на запад находится мёртвый улей зелоидов. Это что-то типа целого комплекса каналов, проходов и широких коридоров с помещениями, заваленными грунтом и различными пустотами, которые изъели землю в радиусе пяти километров вокруг.

В середине войны, когда люди вынужденно покинули этот бункер, зелоиды обосновали свою базу с лабораториями по выращиванию себе подобных и для производства оружия и оборудования. Таких мест на планете немного. За сто лет нашли только двадцать, так как человечество им спуску не давало. Ну а после уничтожения «Звезды смерти» инопланетян и зачистки недобитков на поверхности и орбите Земли их база превратилась в гробницу. Они все погибли прямо здесь, потому что годами не вылезали на поверхность.

Роль и обязанность детей в группе добытчиков – это разведка через узкие щели и технические каналы для поиска новых проходов и помещений. Почему для этих целей не используют дронов? Ответ прост: здесь присутствует несильное электромагнитное излучение, которое глушит связь. Но вот рабочий диапазон модулей связи от шестого поколения он удерживает на расстоянии ста метров довольно стабильно.

– Эм… Извините, дядя военный, – поднял я вверх руку на этом моменте, и он мне кивнул. – А почему не используют промышленных дронов с усиленным трансивером? – озвучил я свой вопрос, а инструктор изумлённо вскинул брови.

Видимо, я не должен был задавать такие вопросы в силу своего возраста.

– Всё очень просто, парень. Вы в сотни раз дешевле промышленных дронов. Ответ ясен? – усмехнулся он, а я нахмурился и кивнул.

Что и требовалось доказать. Обыкновенная утилизация «недостойных граждан» – как говорят по федеральным каналам. И это то, против чего в том числе боролись мои родители.

Тем временем наш инструктор перешёл непосредственно к обязанностям.

Первое и самое главное: мы обязаны приступать к своей работе сразу после завтрака. Если ты где-то спрячешься на уровнях бункера, то ничем хорошим это не закончится. Твой доступ к еде на вечер и следующий день просто аннулируют, а в последствии, когда найдут, тебя изобьют охранники и свои же старшины.

Второе – это обязанности по нормам добычи. Сорок килограммов радоида или три энергосферы, или мумия зелоида в экипировке и желательно с оружием. Так же могут засчитать за норму насекомообразные ловушки зелоидов, различное оборудование и что-то на глаз ценное.

Радоид – это инопланетный сплав отличительной крепости и электропроводимости. Человечество научилось воспроизводить этот металл довольно давно. Но самостоятельное его получение выходит дороже самых передовых титановых сплавов. Находить захоронения готового радоида всегда выгоднее дорогостоящей производственной цепочки.

Энергосферы – это небольшие фиолетовые шарики как от настольного тенниса, оставшиеся от сломанных ловушек, оборудования, транспорта и оружия зелоидов. Ещё во время войны с ними учёные оценили перспективы использования экологически чистых и эффективных энергосфер. Но не знали, как их использовать. Сейчас же одна энергосфера может питать целую неделю гравитационный двигатель гражданского «Flyjet-50». Люди тоже научились их создавать, но когда они просто валяются в старых вырытых каналах, почему бы их не подобрать и не продать?

Мёртвый зелоид тоже представляет ценность, если он в экипировке. Николай сказал, что их отправляют поочерёдно в различные лаборатории. Для чего это нужно, он не объяснил. За сто с лишним лет, как человечество их победило, они были разобраны на атомы и досконально изучены.

Вся эта норма распределена на всю группу. Поэтому притащить всей толпой сорок килограммов радоида – ничего не стоит. Но любая группа стремиться превысить лимит добываемого в два, а то и в три раза. За это полагается бонус в виде внутренних кредитов, начисляемых по сто двадцать единиц за каждые перевыполненные пятьдесят процентов нормы.

Все кредиты делятся ровно пополам на всю группу. И это непередаваемая валюта. Такое сделано для того, чтобы у преступников и беспризорников не было соблазна по-тихому придушить кого-то и забрать себе его накопления.

Кредитами можно расплачиваться индивидуально в специальном обменнике на третьем уровне. За них можно получить практически всё что захочешь, от вкусностей до различных гражданских имплантов. Исключение только запрещённые предметы и вещества – это оружие, и что-то связанное с наркотиками.

Этой же валютой можно «купить» себе прошение на апелляцию и ходатайство в суде на повышение своей гражданской категории. Но стоит такая «услуга» невообразимых десять тысяч кредитов. Это сколько же лет нужно трудиться каждый день превышая норму?

– Кому-то может показаться, что невозможно накопить такую сумму… Но за полтора года с момента расконсервации этого бункера для нужд федерации отсюда ушли оправданными уже девять человек. Всё в ваших руках, терпении и усердии, – сказал военный всем нам, так как равнодушным после озвученной суммы не было никого.

– По штрафам всё просто – не выполняете норму, и вся группа вечером останется без еды, душа и чистой одежды. У кого есть кредиты – это не критично. Ругать вас за это никто не будет. Всяко бывает. Вообще ничего не приносит группа – штраф по бесплатной еде увеличивается до двух суток, даже если вы что-то принесли на следующий день. Вам не надо рассказывать, что с вами будет, если такое будет происходить регулярно?

Мы помотали головами, а кто-то негромко сказал «нет».

Оно и понятно. Два дня без еды, да даже если у тебя есть кредиты, то они просто суммируются со следующим провалом по добыче. А это прямая голодная смерть для всей группы. Но почему тут тогда так жестоко относятся к моим сверстникам, а старшие довольно вяло заступаются? Ведь от этого зависит прибыль группы… Стойте, кажется я понял.

– Эм! Дядя военный! – смело поднял я руку, но теперь на меня недовольно обернулись сверстники и старшие. Но не обращая внимания, опять дождавшись кивка инструктора, я спросил: – А если группа возвращается не полная, допустим, четыре человека, то кредиты сверх добытого делятся на четверых?

Военный с лёгкой улыбкой на лице поглядел на меня и сказал:

– Твой ум явно опережает подростковый возраст, парень. Да. Всё верно. В этом присутствует как плюс, так и минус. Разжёвывать это я вам не буду. Кто умный, сам додумается, – хмыкнул он и оглядел всех остальных. – Так… Про технику безопасности и как очищать задницу я вам рассказывать не буду. Всю процедуру выхода на смену вам покажут старшины. Так что приступаем к первому рабочему дню! Всем удачи! – закончил он и, развернувшись, вышел в противоположную дверь.

«Сдаётся мне, группа Захара не просто так разом потеряла своих поисковиков…» – подумал я, когда к нам подошёл Петро и с ходу вмазал мне смачный подзатыльник.

– Ай! – вскрикнул я.

– Что-то ты сегодня сильно разговорчивый, отброс! – прошипел он мне в лицо.

– Я всего три вопроса задал… – страшась этого старшего, промямлил я.

– Пошли все на выход, – фыркнул он, кивая на дверь, и это значило, что моё телесное наказание уже произошло и добавки больше не будет.

Глава 3

– Вот, черныш. На сегодня это твои начальники, – сказал Захар, подводя меня к трём людям и Альбине, что робко стояла чуть в стороне и прикрывала лицо капюшоном дождевика.

Первым из взрослых был Алексей. Вторые два, по всей видимости, его помощники. Немного наводящие страх помощники…

Один, что стоял слева от старшины, под чёрным капюшоном имел металлическое лицо скелета с двумя светящимися красными глазами. Но в районе рта и носа находились два фильтра, как на респираторе. По бокам они светились. И всё это нисколько не маска. Видно, что этот человек когда-то попал в серьёзную аварию, и чтобы его спасти, пришлось перестроить половину головы. Это довольно дорогостоящая операция, и стандартная медицинская страховка гражданина третьей категории бы это не покрыла.

Следующий, по правую сторону от начальника, дядька лет тридцати с чёрными кудрями и довольной улыбкой на лице. У него была атрофировано-большая левая рука, протезом имплантированная по самое плечо, которое сильно выпирало из-под плаща, а кисть выглядела явно больше правой руки. Скорее всего, протез был взят у чёрных торговцев имплантами и установлен в подпольной нейрохирургической мастерской. Но если ему оставили эту руку, то оружия в ней точно нет.

Мы стояли на третьем уровне среди толпы, что разбрелась кучками по большому залу, размерами он был как стандартный баскетбольный зал у нас на базе. Часть людей компаниями от четырёх до шести человек колонной выстраивались к трёхметровому проёму. Стены зала по периметру подпирались недавно приваренными балками. И две балки подпирали потолок в середине, а между ними был установлен голографический экран. На одной половине экрана транслировался какой-то музыкальный клип с электронной музыкой, а на второй списки имён с непонятными цифрами.

(Иллюстрация 3.1)

– Алексей, на сегодня нам бы хватило и мелкой бестолочи, – прозвучал низкий электронный голос от «железного человека». – Зачем нам отброс, который и щели ни разу не видел?

– Мейнхард тему говорит, Лёха, – усмехнулся большерукий, рассматривая меня. – Он хоть и мелкий, пролезет везде, но отдавать за несмышлёныша две сферы – сомнительно.

– Молчать, умники… – проворчал Алексей. – Этот малец владеет системой пятой версии. Захар скинул ему всю необходимую информацию.

– Ты же установил пакеты обновления и карту? – обратился ко мне Захар, а я кивнул. – Вот видите, цена справедлива за такого работника, – усмехнулся он, взглянув на помощников Алексея.

– Всё, хорош трепаться. Встаём в очередь. Кредиты сами себя не заработают, – объявил Алексей и кивнул на колонну.

Наша пятёрка встала последней, а Захар повёл нашу куда-то в левую часть. Они зашли в двухстворчатую автоматическую дверь, откуда постоянно кто-то выходил, то приходил. Интересно, куда они пошли?

– Дядя Лёша, а куда они пошли с Захаром? – решил я всё же удовлетворить своё любопытство.

– Ты мне не дядькай, сопляк. Ты сюда не вопросы пришёл задавать, а работать, – недовольно произнёс седой и отвернулся в сторону очереди.

«Ну блин! А казался нормальным и даже добрым!» – с досадой подумал я, но ко мне повернулся тот кудрявый, имени которого я пока не знаю.

– Там находится обменный пункт. Если хочешь сыпать вопросами, то обращайся к мелкой, – кивнул он на девушку справа от меня и усмехнулся. – Может ответит, если разговоришь.

Больше у меня вопросов пока не было, мы стояли в очереди, что довольно быстро продвигалась. Я кидал робкие взгляды на Альбину, но она словно чувствовала и натягивала в этот момент на лицо капюшон сильнее. Может, стеснялась из-за вчерашнего? Поэтому я пока не решился с ней говорить.

Мы все стояли молча, но очередь подошла довольно быстро, и я даже не успел просмотреть следующие файлы, что мне сбросил Захар. За открытым проёмом находился такой же высокий, но в два раза меньше по длине зал. По бокам стояли два больших и длинных контейнера с дверьми и окнами, а впереди трёхметровые открытые ворота, где виднелись каменные стены и тусклый свет. Оттуда чувствовался затхлый воздух с каким-то щекочущим нос запахом.

Нас встретили трое военных. Один из них кивнул Алексею, и мы сразу же прошли к правому контейнеру и вошли внутрь. Контейнеры оказались помещениями, переделанными под пункт выдачи и регистрации на смену. Сразу за дверью я увидел коридор на всю длину контейнера и стойки регистрации и выдачи какого-то оборудования. Работники, что выдавали это, находились за стойками и за толстым стеклом.

«Наверное, левый контейнер – это пункт приёма и досмотра», – подумал я, когда мы растянулись вдоль коридора. Альбина стояла у первого окна позади меня, руками и подбородком она подтянулась выше стойки и сказала какой-то номер и имя.

– Ну и долго тебя ждать? – послышалось сбоку и сверху, и я поднял глаза.

Из-за стекла, чуть подтянувшись ко мне, на меня смотрел недовольный дядька в узких очках-имплантах и с короткой стрижкой, но с бритыми боками.

– Э-м… Извините, мне на работу надо… как бы сказать… – неуверенно начал я.

– Понятно. Первый раз тут. Ближе подходи и клади запястье на считыватель, – велел он, усаживаясь в своё кресло, и теперь мне пришлось так же подтянуться и положить подбородок на стойку.

Он протянул мне под стеклом беспроводной считыватель в виде небольшого планшета, куда я положил своё правое запястье со вживлённым паспортом.

– Первый день, а тебя уже отдали в другую группу? – удивлённо хмыкнул он, на что я «угукнул» и кивнул.

Он покачал головой и, фыркнув, отошёл к каким-то стеллажам, что располагались у противоположной стенки до самого конца контейнера, быстро набрал в руки каких-то вещей и вернулся.

– Значит, слушай сюда. Эти упыри тебе вряд ли чего расскажут, – сказал он, кивая вправо от себя, имея в виду моих старших, – Всегда носи на груди этот портативный газоанализатор, – протянул он мне овальный чёрный приборчик с небольшим экранчиком и размером с половину моей ладони. С другой стороны находилась магнитная область, что как раз стыковалась с комбинезоном слева на груди. Я его сразу нацепил и опять подтянулся к стойке.

– Если запищит, сразу же надевай систему фильтрации и автономного дыхания! – добавил дядька и протянул мне светящийся по бокам голубым неоном респиратор с двумя фильтрами. – И используй его постоянно, если ты лезешь в расщелины. Концентрация метана может доходить до такой степени, что ты просто не успеешь надеть намордник – потеряешь сознание. Не часто, но такое явление может унести жизнь целой группы. И не вздумай хоть чем-нибудь заискрить в этот момент! Он взрывоопасен!

– Понял, спасибо, – кивнул я и застегнул респиратор на шее двумя магнитными застёжками.

– Ещё не всё. Каску тоже носи постоянно, – посоветовал он, протягивая мне под стеклом небольшой шлем, похожий на тот, что носят стритскейтеры на улицах города, когда катаются на своих реактивных досках. – Многие, кто не знает или пренебрегает этим, приходят к вечеру с разбитой головой. Если вообще приходят.

– Хорошо, спасибо, – опять кивнул я и, нацепив шлем на голову, застегнул на подбородке.

– Да что ты постоянно благодаришь?! – возмутился добрый дядька, недоумённо вскинув брови, из-за чего я изрядно растерялся.

– Э-э… Ну… Мама учила… что нужно благодарить тех, кто делает добро, – пробормотал я, опять подтянувшись к стойке.

– Охренеть какой воспитанный, – усмехнулся он. – Держи. Это твоя сумка с водой, энергетическим батончиком, дополнительной кислородной капсулой для намордника, мультитулом, лазами для зацепа в камень и фонариком на каску. Последние три вещи ты обязан сдать по возвращению. Потеряешь – огребёшь личный штраф.

Он протянул мне плоский каркасный рюкзачок, который, наверное, был бы впору моей сестрёнке, чем мне.

– А что за «лазы»? – удивлённо спросил я, принимая рюкзак.

– Они надеваются на ботинки и благодаря вибрационным соленоидам вгрызаются в стену. Это нужно для того, чтобы без проблем пробираться по щелям. Понял? – изогнув бровь, спросил он меня.

– Да! Спасибо вам ещё раз, – улыбнулся я, надевая рюкзак.

«Добрый дядька, всё рассказал. Этот мир злой не до конца», – подумал я, продолжая улыбаться.

– Вали уже работать, – фыркнул он, а я вздохнул и, повернувшись налево, увидел, что у выхода с другой стороны контейнера стоят недовольные старшие. Я быстрым шагом направился к ним.

– Задерживаешься, мелкий, – пробасил железный человек с большим прямоугольным рюкзаком за спиной. Такой же был и у большерукого.

– Он к Виктору попал, тот не успокоится, пока жёванный раз не проинструктирует новичка, – проворчал Алексей и первый вышел наружу.

Старшина имел за спиной матерчатый рюкзак, с виду полупустой. А вот у Альбины был такой же рюкзачок, как и у меня. Видно, поисковикам выдают одинаковый набор. Правда, шлем и респиратор она прищепила на рюкзак. У взрослых вообще респираторов не было. Неужели все владеют достаточным количеством наноботов, чтобы обходиться без него?

Выйдя из этого помещения, мы сразу же направились за ворота и продолжили путь с наклоном вниз по широкой каменной пещере, укреплённой бетонными полукольцами через каждые пять метров. Здесь мог бы даже проехать средних размеров погрузчик.

Скорее всего, идти нам больше чем полкилометра, но я всё равно не решился открывать документы Захара, чтобы лишний раз не отвлекаться и побольше смотреть себе под ноги. Камней здесь было много. Не хочу привлекать к себе внимание, если вдруг споткнусь.

Через двенадцать минут спуск закончился, и мы продолжили путь по высокой пещере… Нет. Скорее, это было прямоугольной формы помещение, высотой, наверное, метров десять. Некоторые стены осыпались, но по периметру так же были установлены балки, только железобетонные. Чуть дальше мы встретили несколько групп, которые стояли у арочных проходов. Всего их было девять штук. Два по бокам и пять с торца впереди.

Всё так же молча, мы зашли в третий по счету, если считать слева на право. Коридор был шириной метра четыре и высотой около пяти. Так как у меня нет анализатора, то нейроинтерфейс определял размеры по примерным, субъективным меркам.

Вокруг была разруха, осыпавшиеся камни и местами покосившиеся стены. Встречались балки, подпёртые прямо в середине коридора. Но через десять минут нам попалась трещина, которая тянулась через всю левую стену прямо к потолку. Вокруг трещины балки располагались домиком и качественно подпирали проход со всех сторон.

Мельком заглянув туда, я посветил своим предварительно надетым на каску фонариком. Эта щель тянулась с изгибом в глубь стены, где заворачивала направо. А вниз трещина кончалась где-то на трёхметровой глубине, постепенно сужаясь.

– Это один из проходов, которые вы будете разведывать, – усмехаясь, прокомментировал мою заминку большерукий дядька. И спасибо ему, так как мне жуть как хотелось задать вопрос: «Это та самая щель?»

Мы продолжали шагать по этому коридору, встречая перекрёстки, ответвления, какие-то узкие проходы и кучу трещин. Я уже даже заскучал, так как однотонные серые помещения, без единой инопланетной штуки, мне просто наскучили.

«Неужели здесь всё до нитки ободрали на таком расстоянии? Так мы так кредитов точно не заработаем!» – с досадой подумал я.

– Тебя… Чернышом зовут? Я… слышала от других… – полушёпотом сказала Альбина, когда мы метров на пять отстали от взрослых.

– Нет. Я Илья, – ответил я ей и улыбнулся. Было приятно, что она первая решила со мной заговорить.

– Спасибо, Илья… Что спас вчера… – сказала она и натянула посильнее капюшон.

Она первая, кто со вчера меня за что-то поблагодарил. Так что я прямо сейчас решил и впредь ей помогать.

– Дядя Миша говорил, что за девочек всегда надо заступаться. Не волнуйся, я рыжему не дам тебя обидеть, – доброжелательно пообещал я.

– Ты очень добрый, Илья… – робко произнесла она, и в этот же момент мы свернули в первый коридор, такой тёмный, что глаз выколи.

Я и старшина сразу включили фонарики. Остальные совершенно проигнорировали темноту, но глянув на Альбину, я изрядно удивился. Её зрачки по-кошачьи слегка блестели слабым красным светом, а когда я случайно направил на неё свет, она сильно укуталась в капюшон. Внутренние импланты в таком возрасте устанавливать противопоказано из-за осложнений и отторжения самого организма.

Мне жуть как хотелось её расспросить, но было не место и не время.

За следующим поворотом мы наткнулись на группу из трёх человек, что что-то ковыряли в стене.

– Здарова кротам! – крикнул один из них, подняв руку.

– Здаров-здаров! – ответил Алексей, вместе с нами подходя ближе.

Двое из незнакомцев были помощниками, и на них были надеты строительные экзоскелеты – механический каркас вдоль тела и конечностей на сервоприводах и пневматике. Руки оборудованы небольшими отбойниками.

– Смотрите, не завалите проход ради такой мелочи радоида, – хмыкнул Алексей, проходя мимо них.

– Мы уже вызвали строителей сюда. Не волнуйся, дед, – ухмыльнулся один из них.

Они и правда вытаскивали какую-то спиральную металлическую штуку из стены. Это явно была не мелочь, торчащий кусок уже с виду был килограмм двадцать.

По темноте мы прошли ещё метров сто, когда коридор полностью преобразился. На полу, стенах и потолке, сплошным полотном шли металлические полосы метровой ширины и отдающие синеватым оттенком – чистый радоид.

Но мы продолжили идти, совершенно не обращая на него внимания. Почему прямо сейчас не начать его срезать? Непонятно. Но с другой стороны, тут не было групп, которые делали бы то же самое. Не всё так просто, что ли?

За очередным поворотом, метров через десять, нам попалась щель, которая даже порвала это полотно из радоида. Алексей, заглянув туда, посветил фонариком и сказал:

– Ну вот. Эта вроде глубокая. Готовьтесь, мелкие.

Альбина сразу же молча скинула рюкзак, расстегнула его и достала что-то похожее на серые подошвы с тремя металлическими шипами в носке и одним на пятке. Я сразу же поступил по примеру девушки. А когда вытащил свои «лазы», увидел, как она их активировала.

Она просто встала на них сверху, и её ступни обхватили три металлизированных ремня. Когда я их надел и вернул рюкзак за спину, Альбина уже залезала в трещину.

– Давай, пошевеливайся, – прозвучал голос железного.

– Держись от неё на расстоянии пяти-семи метров, – добавил Алексей обращаясь ко мне, а я кивнул и заглянул в проём.

Альбина просто прикасалась носком к стене, и шипы, словно отбойником, дырявили скалу, вгрызаясь в неё. И постепенно она так и переставляла ноги.

Я натянул на себя респиратор – удивляясь тому, что Альбина не поступила точно так же – и выставил ногу, упираясь шипом в стену. В ступне произошла глухая вибрация, и вот, я уже спокойно переношу вес на эту ногу. Таким образом мы и продолжили путь правым боком.

Расстояние в «щели» было достаточное, чтобы и взрослые прошли. Почему же так необходимо, чтобы лезли именно мы? Ответ на этот вопрос возник сам собой – Альбина упёрлась в сужение, в которое не смогла протиснуться даже она. Но на этом девочка не остановилась, а достала из рюкзака какую-то штуку в виде квадратного металлического бруска длинной сантиметров тридцать, провела по нему пальцем, и на нём засветилась сенсорная кнопка включения в середине. Альбина упёрла брусок в стену с наибольшей выпуклостью и нажала на кнопку. Произошёл гулкий хлопок, и часть породы в сужении просто осыпалась.

Я же наблюдал за девушкой четырнадцати лет и про себя удивлялся, как она так ловко справляется с оборудованием для геологов. Да. Мультитул оказался геологический. Для сбивания, разрезания и измельчения горных пород. Работал он на ядерной капсуле. Я такие уже видел на нашей базе, у Альберта, нашего специалиста по самому нижнему уровню бункера, где происходило частое затопление грунтовыми водами.

Спустя десять минут Альбина была вся в пыли, но пробила проход в сужении, где началось такое сильное расширение, что мы с трудом хватались за противоположную стенку. Всё это происходило в кромешной тьме, так как мы давно уже завернули направо по проходу и свет от старшины виден не был. Лишь мой фонарик иногда освещал девушке путь.

– Альбин! Давай я тебя подменю? – громко предложил я, когда мы наткнулись на следующее сужение. Мой респиратор через свой динамик у носа дублировал мой голос, поэтому никакой преграды для разговора не было.

Альбина остановилась и, не оборачиваясь, негромко ответила:

– Не стоит… Просто смотри и запоминай…

– Мне же не только смотреть надо, но ещё и самому попробовать! – возразил я.

– Не надо… – всё так же не поворачиваясь, произнесла девушка.

– Почему ты стесняешься своих глаз? – спросил я, понимая, почему она не смотрит в мою сторону.

– Я… не… потому что… они от мутанта… – сбивчиво пробормотала она.

А ведь точно! У неё не было явного свечения. Это было что-то биологическое! Но генетические эксперименты официально запрещены. Только благодаря Зодаку или специальным медицинским программам в медкапсулах можно корректировать гены. Это значит… Блин! Не представляю, какое у неё было детство, если над ней экспериментировали в теневых лабораториях…

– Ну и что? У тебя прекрасные глаза. Нашла чего стесняться, – подбодрил я девушку, и она, робко повернувшись, взглянула на меня. После темноты из-за фонарика её зрачки стали ужасно узкими. Прямо-таки животными!

– Ну вот. Красивые глаза. Как у моей кошки Люськи, – улыбнулся я схожести её зеленоватых глаз. – Скажи, а почему ты респиратором не пользуешься? Мне дядька, что выдавал снаряжение, сказал…

– У меня седьмой Зодак… Во мне военная станция по производству наноботов. Моя кровь на двадцать процентов металлическая. Поэтому мне не страшен метан, – призналась Альбина, опустив взгляд.

А я слегка оцепенел от такого. Наноботы не могут качественно усиливать тело, как наниты. Но они хорошо регенерируют его и при необходимости могут поддерживать жизнеспособность организма без кислорода или питательных веществ. Безопасный потолок для человека – это десять процентов наноботов от общего количества крови в организме. Наниты, в зависимости от степени интеграции Зодака, могут достигать половины объёма крови человека. Говорят, у Ильи Родина наниты достигали семидесяти процентов объёма!

Но для девочки-подростка количество наноботов просто неимоверно высокое! Как они сами себя не пожирают и не рассыпаются прямо в организме? Это по-любому какие-то жестокие модификации виноваты!

– Это очень много, Альбин… – нахмурился я. – Уменьшить их количество ты можешь?

– Я могу их только кому-то передать… Но такая доза будет смертельна, когда они начнут распадаться от нехватки энергии…

Вот ещё один громадный минус наноботов – если ты передаёшь своих ботов другому человеку, то через три дня они распадаются, отравляя организм металлами и различными химическими соединениями. То, что передал мне Захар, это такой мизер – более вреда я получаю от воздуха. А вот когда в тебе их десяток миллиардов или, в пересчёте на вес, килограмм – это ужас!

Наниты тем и хороши, что если ты вводишь их человеку, без разницы в каких количествах, то через неделю, после потери энергии, эти бионические роботы сами выводятся из организма всеми доступными способами, не принося вреда организму. А наноботы ещё к тому же в два раза больше по размеру чем наниты.

Но хорошо, что у меня не будет вреда от наноботов. Мои наниты их просто переработают в модуле по производству в себе подобных. Вот только стакан железной крови я за раз всё равно принять не смогу. Надо делать это порциями.

– Я знаю, как тебе помочь, – заявил я. – Я приму твоих излишних наноботов, но постепенно.

– Ты чего? Нет! Ты же погибнешь! – изумлённо воскликнула Альбина.

– Обычный человек – да. Но… надо мной тоже… проводили эксперименты, – запнулся я, категорично не желая называть труды моей мамы таким определением.

– Ты точно… уверен?.. – неверующе спросила она.

– Вот когда дойдём до конца этой щели – увидишь, – улыбнулся я.