Последнее ей вполне удалось, но как-то ненадолго: в гимназии, где она начала учительствовать, обрушился на неё ряд неожиданных бед, главным образом, благодаря несходству взглядов на обучение и воспитание девиц, которые были руководящими в деятельности молодой учительницы и которые признавались «несвоевременными и неприложимыми» со стороны гимназического начальства и большинства старых педагогов.
Всё своё разочарование Наталья Ивановна излила в своих корреспонденциях в одну из распространённых столичных газет, и это вызвало новую бурю, порвавшую связь «непокладистой» учительницы с гимназией.
Наталья Ивановна завелась частными уроками и в это время повстречалась с Борисом Николаевичем.
Наталье Ивановне быстро и без всякого труда удалось пробудить в Борисе Николаевиче бывшего интеллигента, вместе с тем, без стараний и намерений со своей стороны, она разбудила в нём и сердце.
Они быстро поняли друг друга, быстро сошлись и повенчались. Трудясь на разных поприщах, молодожёны одинаково пользовались своим досугом. Они внимательно следили за литературой и настроениями в обществе, старались быть полезными и для провинции, устраивая чтения и спектакли, организуя библиотеки и воскресные школы и классы.
Увлечённая своей работой, Наталья Ивановна не особенно вникала в условия адвокатской деятельности мужа и только совершенно случайно узнала эту «скрытую тайну», как она называла его деятельность.
В городе на глазах у всех разыгралась страшная семейная драма. Некто Серебряков, опекун малолетних сирот, так ловко запутал дело последних, что из опекунов сделался претендентом на опекаемое имущество. Когда Борису Николаевичу удалось защитить обвиняемого, преступность которого не вызывала сомнения в глазах местного общества, – его коллеги завидовали успеху до сих пор не особенно заметного адвоката, но зато в обществе все в один голос обвиняли Бориса Николаевича, упрекая его пятитысячным гонораром, полученным за ведение дела.
Борис Николаевич первый раз с тревогою прислушивался к мнению общества, и это пробудило в нём критику. Ему легко удалось припомнить и ещё такие же случаи из практики, когда удавалось реабилитировать заведомо преступных клиентов или смягчить их участь. Правда, на его памяти были и такие дела, в которых он явился действительно защитником напрасно осуждаемых, но таких дел было немного, да и велико ли ещё это добро по сравнению с тем злом, какое он совершил, удачно защитив Серебрякова?
Сцена, когда Борис Николаевич принёс домой заработанные пять тысяч, никогда, кажется, не изгладится из его памяти. С какой-то необъяснимой печалью в глазах посмотрела на эти деньги тогда Наталья Ивановна и, действительно, ничего не сказала, а только заплакала.
И с этого момента начался поворот в жизни Бориса Николаевича. Он теперь не сомневался в своём нравственном падении, и в нём сразу замерла надежда на исправление. Супруги долго не могли прикоснуться к этим злосчастным серебряковским деньгам, и на этой почве у них произошло несколько неприятных объяснений, из которых одно едва не кончилось крупной размолвкой.
Ссоры между Борисом Николаевичем и Натальей Ивановной стали повторяться чаще и чаще, и с течением времени прежняя дружба сменилась открытой враждой.
Чтобы подавить душевную боль, Наталья Ивановна старалась уйти в дела по библиотеке и в занятие в воскресной школе, а Борис Николаевич стал искать утешений на стороне, в среде скучающей губернской интеллигенции, и начал пить.
Адвокатскую практику он совершенно покинул, дав себе слово никогда не возвращаться к этому сомнительному делу.
– Бедняков клиентов мы с вами не будем защищать, – говорил он своим бывшим коллегам, – потому что они не прокормят нас, а хлебосольные богачи – несносны и ненавистны мне!..
Продолжая дальнейшую проповедь в этом духе, Борис Николаевич никого и ни в чём не убедил, вооружив против себя всех своих бывших товарищей по работе, и окончательно порвал с ними связь.
Его нравственная связь с женой также как будто порвалась, по крайней мере, так казалось обоим супругам. Они продолжали жить вместе, и взаимная отчуждённость была тяжела для обоих. Разочарованная в муже Наталья Ивановна разочаровалась в прелестях семейного очага и, проклиная себя за мимолётное влечение к личному счастью, стала искать утешения в общественной работе.
Потом, когда она убедилась, что Борис Николаевич не безнадёжно погибший человек, было уже поздно восстановить душевное равновесие в последнем.
К разочарованию Бориса Николаевича в адвокатуре как в общественной деятельности прибавилось разочарование в том, к чему он привязался после долгих лет одиночества: он уверил себя, что его Наташа потеряна для него навсегда, и совершенно опустился.