Условия жизни у Алексеевны были не хуже, а, скорее, даже лучше, чем у многих других хозяев. Наша комната находилась в полуподвале, но ни одна из стен не упиралась в землю, и сырости не было. Окна выходили в запущенный сад, особенно красивый теплой воронежской осенью. Удобства были частично во дворе (классическая скворешня), а частично в доме – был при кухне самый обычный совмещенный санузел – унитаз и ванная. Беда была в том, что уровень пола находился немного ниже уровня канализации, и смыв был несколько затруднен. Поэтому в ванной можно было стирать, но не мыться, а в унитаз можно было только писать.
Цитата в тему
Я зажёг свет, пыльную лампочку, подвешенную над столом. Она осветила мою бедность – дешевенькую чернильницу, несколько книг, пачку старых газет. Бок левый болел от пружины, сердце охватывал страх.
Булгаков М., "Театральный роман"
Дом 17 по ул. Шевченко. Справа видна оштукатуренная
новая часть дома, всё остальное осталось без изменений.
Фото 2013 г.
Здесь я сделаю маленькую сноску – обратите внимание, что практически все описываемые квартиры на "низах" даже не предполагали наличия ванны, душа или чего-то подобного. И это считалось абсолютно нормальным, так как сами хозяева чаще всего жили в точно таких же условиях. При этом заметим, что в целом в России, особенно в молодежной среде, а тем более в студенческой, было принято в те годы одеваться весьма и весьма прилично – это могла быть недорогая одежда, но девочки всегда были в платьях, в юбках и блузках, при макияже, на мальчиках в повседневной обстановке нормально смотрелись костюмы, в крайнем случае – свитера и брюки со стрелками… Западного студенческого стиля "из-под пятницы суббота" тогда и в помине не было (как сейчас – увы, не знаю). А теперь представьте, каково было в таких условиях поддерживать свой туалет на нужном уровне. Мылись квартиросъемщики (если вообще было где) в тазиках по частям, раз в неделю ходили в городскую баню, старались как можно чаще ездить на выходные к родителям… В этом смысле у общежития был ещё один неоспоримый плюс – там был душ, пусть и нерегулярно, но все же кое-как работающий.
Но вернемся к Алексеевне. Пользование общей кухней проходило у нас без особых трений: просто когда там возилась хозяйка – жильцы не высовывались, ну и она старалась нам не мешать. Холодильник был общий, нам в нем полагалась своя полка и угол в морозилке. Одной из немногих проблем было то, что периодически старушка принималась перекладывать содержимое холодильника (своего рода безобидная мания), и после такого "наведения порядка" было сложновато найти свои продукты.
В холодном коридоре старушка держала стратегические запасы продовольствия (стоял там, в частности, мешок с зернами пшеницы), а также мусорное ведро. Вечерами, когда в коридорчике окончательно темнело, на охоту выходили крысы: они шебуршались на полках, рылись в мусоре, при этом попискивали и противно скрежетали. Эти вечерние звуки природы мы, в честь хозяйки, называли "Ершовский соловей"…
Кроме нас, Алексеевна пустила ещё одного жильца-студента наверх, в хозяйскую половину – нашего доброго знакомого Сержа А., студента физфака, и он стал нам как бы другом семьи. С ним, а точнее, с его мамой, связана следующая история. Даже две.
Первая – про унитаз. У Алексеевны был сын Лёня – толстый солидный мужчина лет пятидесяти. Он навещал маму по выходным, при этом старушка пекла, варила и жарила, взлетала по крутой лестнице холодного коридора как птичка, таская кушанья наверх, сыну. У мамы Лёня отдыхал от опостылевшей семьи, выпивал и закусывал в непринуждённой обстановке, иногда делая кое-какую мужскую работу по хозяйству. Лёня был известен тем, что в прошлый сезон по пьяному делу сожрал целую кастрюлю тушёной картошки, принадлежавшей жиличкам-студенткам, чем поставил бедную Алексеевну в крайне неловкое положение.
С приближением зимы Алексеевна стала просить Лёню организовать как-нибудь тёплый туалет в доме – в её ли, дескать, годы, на мороз по нужде бегать? Лёня всё тянул и дождался до самых холодов. Алексеевна тем временем свою часть подготовительной работы сделала – долго рассказывала Сержевой матушке, как бы хорошо бы вот туалет организовать всем на пользу, и та оказалась понятливой: купила на свои и привезла из дома, что в Орловской области, дефицитный в наших краях унитаз. (Напомним, что подобные подношения входят в обязательную "потребительскую корзину", которую хозяин получает помимо квартплаты). Наконец и Лёня собрался с силами и выгородил в холодном коридоре будку клозета, установил унитаз. Да вот незадача – коридор-то и впрямь холодный, сколько минусов на улице – столько и там, помёрзнут трубы-то! Лёня по профессии был кем-то вроде инженера-электрика, и придумал он такую штуку: установил обогреватель и термореле, которое включало спираль, когда температура опускалась до обозначенного уровня. Туалет заработал, и мы тут же прозвали его "Зимний сад". Проблема температуры, однако, оставалась нерешенной: в самих трубах вода грозила замёрзнуть, поэтому в особенно холодные дни Алексеевна кипятила пятилитровую кастрюлю воды и выливала ее в унитаз. В один неудачный день то ли обогрев "Зимнего сада " не сработал, то ли мороз был слишком силён, но фаянсовое колено не выдержало перепада температур при промывании кипятком и лопнуло. Мы заметили это первыми – в колене больше не стояла вода. Докладывать Алексеевне никто не хотел, потому что кто заметил – с того и спрос, дело известное. Поэтому мы стали "ходить на двор", как и раньше, чем Алексеевну весьма озадачили. Через несколько дней она сама обнаружила пробоину, смело сунув руку в колено. Так закончилась история "теплого сортира". В заключении унитазной темы надо отметить, что по весне городские власти принялись модернизировать канализацию на улице Шевченко, проложили новый коллектор, были поменяны трубы, ведущие к старому туалету в доме, и конец ремонта был увенчан фразой Алексеевны, которая вошла в анналы: "Ну вот, теперь унитазом можно пользоваться… НО ТОЛЬКО ЧИСТУЮ ВОДИЧКУ В НЕГО ЛИТЬ!".
История вторая – про день рождения. День рождения был у Сержа, в ноябре. Поскольку жил он на хозяйской половине, то матушка его сочла необходимым приехать в Воронеж и устроить просто-таки официальный праздник – наверху, для Алексеевны с Лёней, ну и мы с женой были приглашены, "от народа", так сказать. Дело было в воскресенье, в обеденное время. Сидели чинно, как водится, поднимали тосты, вели светские беседы… Вдруг Лёня поднялся, не дожидаясь десерта, вышел в соседнюю комнату, и минут через десять промелькнул в коридоре уже одетый, с портфелем в руках. Хлопнула входная дверь. Матушка Сержа обескураженно спросила у Алексеевны: "А куда же… Леонид Васильич… кофию не пивши?". Старушка невозмутимо взглянула на часы и ответила: "Так он в это время ВСЕГДА В БАНЮ УХОДИТ"…
Как уже отмечалось, Алексеевна была довольно либеральной хозяйкой и в жизнь своих постояльцев особенно не вмешивалась. Впрочем, для порядка, она имела обыкновение заходить в комнату жильцов в их отсутствие: посмотреть, как и что. Однажды в воскресенье мы с женой поднялись необычно рано для выходного дня, часов в семь, чтобы съездить на Птичий рынок. Вернувшись часам к девяти, мы снова легли спать, по обыкновению заперев дверь изнутри. Через некоторое время сверху спустилась Алексеевна, повозилась на кухне, потом дёрнула нашу дверь. Та, естественно, не поддалась. Она с удивлением дёрнула ещё пару раз, после чего сказала сама себе: "А я думала, никого нет…".
Цитата в тему
Я открыл было рот, чтобы возразить на его тираду, но в дверь громко постучали, и в комнату вошла хозяйка, неся на медном подносе визитную карточку.
– Вас спрашивает молодая девушка, сэр, – обратилась хозяйка к моему другу.
– Мисс Мэри Морстен, – ответил он. – Хм, это имя мне незнакомо. Пригласите, пожалуйста, мисс Морстен войти, миссис Хадсон.
Конан-Дойль А., "Этюд в багровых тонах"
Я не зря вспомнил про миссис Хадсон – мы, жильцы воронежских полуподвалов, часто вспоминали хрестоматийный образ хозяйки, подававшей своим жильцам кофе и визитные карточки посетителей. Увы, со времён Холмса мир сильно изменился.
Алексеевна, как все пожилые одинокие люди, будучи ещё и глуховатой, частенько говорила сама с собой, причем довольно громко. Мы это называли: "На кухне тихо бредила Алексеевна". Нам, таким образом, иногда удавалось невзначай подслушать фантомы ее подсознания. Так, однажды, уже, помнится, в 1991-м, то есть в самом начале реформ, когда впервые взлетели цены, старушка обсуждала сама с собой странное явление: живут, дескать, молодые, у родителей в городе квартира – а они на частной! И деньги за это платят, и не жаль им, в наши-то времена… А вывод был неожиданным: "Деньги-то у них нетрудовые"…
Нашим съездом с квартиры Алексеевна озаботилась ещё до истечения годового срока, уже в конце лета. Больше всего она боялась появления потомства и связанного с этим шума и стирок – по ее глубокому убеждению, "предохраняются только проститутки", поэтому избавиться от нас она хотела как можно скорее. Кончилось тем, что она сама нашла нам квартиру – у своих же соседей, через дорогу, в доме номер 18. Вообще, отношение Алексеевны к квартирантам – все же редкость, и у меня от периода ее "хозяйствования" сохранились вполне нормальные воспоминания (конечно, только по сравнению с другими хозяевами). Так что в качестве первого опыта, для разгона – было в самый раз.
Николаич
Следующие наши хозяева, в доме 18 – Иван Николаевич и Антонина Михайловна. Фамилия И.Н. была, кажется, Колесников, но в моей памяти он остался просто как Николаич. Но начнем мы не с персоналий, а с жилищных условий.
Цитата в тему
Дом накрыло шапкой белого генерала, и в нижнем этаже (на улицу – первый, во двор под верандой Турбиных – подвальный) засветился жёлтенькими огнями инженер и трус, буржуй и несимпатичный, Василий Иванович Лисович, а в верхнем – сильно и весело загорелись турбинские окна.
Булгаков М., "Белая гвардия"
На этой квартире шагом вперед было отсутствие общей кухни – жильё было полностью отдельным от хозяев. Дом Николаича, как и многие в том районе, имел полуподвал с выходом на улицу, в котором и размещалась однокомнатная квартира на сдачу, и ещё одна квартирка была наверху, рядом с хозяевами. Нам сдали полуподвал.
При квартире имелся крохотный дворик 2 на 2 метра, в котором я, набив землей несколько деревянных ящиков, пытался выращивать зелень на предмет поесть. Из-за недостатка солнца укроп и прочая петрушка получались рахитично-тонкими, но на пару салатов в сезон хватало…
Сама квартира начиналась с довольно большого холодного коридора, потом – узкий коридор, он же кухня, и комната с тремя окошками. Отопление было весьма оригинальным: когда-то квартирка обогревалась печкой на дровах, затем в нее вставили газовую форсунку. На кухне нужно было зажечь газ в глубине печки, и он нагревал стенку на кухне и часть стены в комнате – "зеркало". За одной из стен квартиры был хозяйский погреб, что обеспечивало вечную прохладу и сырость. Мыши на кухне ходили, что называется, пешком, пока мы не завели кота Сэма. Удобств не было – туалет в хозяйском дворе (нужно было выйти на улицу и войти в их ворота), слива тоже – из стены одиноко торчал кран.
Цитата в тему
Наталья Егоровна бросила этой зимой мочалку на пол, а отодрать ее не могла, потому что над столом 9 градусов, а на полу совсем нет градусов и даже одного не хватает. Минус один.
Булгаков М., "Трактат о жилище"
Квартирка выглядела жутенько, поэтому переговоры с хозяевами начались с обсуждения проблемы ремонта. Мы, со своим годичным уже опытом (да и родители мои подсказали кое-что) при слове "ремонт" сказали так – хорошо, ремонт мы делаем сами, но – материалы ваши и за первый месяц, включающий в себя ремонт, мы не платим. По рукам? Николаич и А.М. с таким хамством, видимо, столкнулись впервые, поэтому согласились. (Позже мы узнали, что пересказывая эти переговоры Алексеевне, А.М. сказала: "Солопановы вели себя вызывающе!"). В качестве дополнительных условий из уст Николаича прозвучало: "Ну, поможешь там иногда по хозяйству…" – имелся в виду земельный участок-сад во дворе. Я не придал этому большого значения – и напрасно…