Будни выходных и праздников поручика XXI века и его друзей

«Звёздный»

Не шампанское

Стоял прекрасный тёплый вечер, конца июля. Сидя где-нибудь на пригорке, можно было бы ещё наблюдать закат солнца. Но за окнами, особенно первого этажа, где находилась весёлая компания, о которой пойдёт речь, было уже сумрачно, почти темно. Видимо, из-за густой зелени старого широкого советского двора. Состоящего из трёх-четырёхэтажных домов. И только несколько современных элементов могли рассказать о том, что «на дворе» «Миллениум», а совсем не середина ХХ века. Например, двенадцатиэтажный дом в торце этого двора со стороны главного проспекта города, пристроенный к одноэтажному магазину «Океан». Их тыльную сторону можно было наблюдать из окон уютного пристанища весёлых молодых людей. Ещё домофоны на некоторых подъездах, и кое-где выделявшиеся своей белизной из общей серости стареньких домов, пластиковые окна.

Этот чертог, называй его как хочешь – «квартира», «дом», «хата», «блат-хата» или даже «кабак» – это маленькая однокомнатная «хрущёвка», любезно предоставленная курсанту военного училища Соловьёву Ивану бабушкой, на время его отпуска. Он, будучи в отпуске, всегда использовал её для отдельного проживания от родителей, попросив бабушку поменяться с ним жилищем. Бабушка, видимо понимая «молодое дело» внука, предлагала ключи сама, её даже просить не нужно было.

На алюминиевой табличке с тонким кантиком, чёрным, значился номер квартиры «1». Квартира угловая. Заходишь в подъезд – слева. При входе маленькая прихожая. Слева дверь в совмещённый санузел. В конце прихожей, налево, коридорчик: прямо – маленькая кухонька, направо – широкий дверной проём. Ныне правая половина которого наглухо заделана. Раньше комната была одна, большая, угловая, с двумя окнами на внешних угловых стенах дома, что и позволило разделить её на две части деревянной перегородкой, приходившейся как раз на середину этого проёма.

Левая часть бывшей большой комнаты квадратная, три на три – гостиная или «зал». При входе слева старенький диван, за ним вдоль окна расставлены несколько стульев. Посередине большой тёмно-коричневый лакированный раздвижной стол, накрытый тёмненьким полушерстяным покрывалом вместо скатерти. В «Красном углу» – телевизор на тумбочке. В правом дальнем углу трёхстворчатый шкаф с антресолью… Просто в правом углу, ведь ближнего правого нет, здесь угол перегородки. На шкафу всё то, что не уместилось в шкафы, под диваны и в другие места хранения. Там же старые любимые бабулей Соловьёва игрушки. Большая кукла уже не говорившая «МА-МА», но всё ещё закрывающая глаза. Примерно такого же размера белый плюшевый пудель. Всё это игрушки старшей сестры Соловьёва, в которые они играли в далёком уже детстве. Хотя пуделя, может быть и для него покупали, но мальчику мягкие игрушки менее интересны, чем девочкам, поэтому он всю жизнь считал его тоже игрушкой сестры.

Правая часть бывшей большой комнаты представляла собой крохотную спальню, глубиной на длину кровати. Дверной проём для прохода туда – точно посередине перегородки.

Квартирка была довольно вместительная в плане количества одновременно находящихся в ней людей, хотя размеры её были скромные, поэтому и «квартирка». Да ещё всё тесно заставлено совковой мебелью. Но здесь могли собраться шесть, восемь, даже десять человек. А для обжиманий и поцелуев, можно было использовать: спальню, зал, ванную и кухню.

И четыре пары достаточно свободно могли, хоть и с небольшим дискомфортом, но всё-таки хоть как-то уединиться.

В тесной ванной с сидячей чашей негде присесть, но она запиралась, и считалась из-за этого привилегированным местом. Даже в самый разгар веселья там можно было уединиться не только для обжиманий и поцелуев, но и для занятия сексом. Правда, только стоя. Хотя если положить на ванну деревянные дощечки, используемые бабулей для удобства ставить на них тазики и другие приспособления и средства для стирки, то партнёрша могла бы сесть на них полулёжа, но удобнее всё-таки стоя. И только до того момента пока кому-нибудь не приспичит. Хотя и приспичивших можно было «побрить». Могут и во двор выскочить – в кусты. Первый этаж как-никак! Это конечно не хорошо, но ради блага влюблённых можно. Тут всё-таки важным делом занимаются.

Кухня была слишком маленькая. Там конечно можно было составить табуретки в ряд, лучше по диагонали. В длину или в ширину, три табурета поставить можно, но ложиться на них было бы крайне неудобно, тесно, ноги не выпрямишь. Или можно было расположиться на столе. Но первый вариант – слишком узкий – на ширину табурета, а второй – слишком высокий и к тому же жёсткий. На табуретах мягкие накидки. Но сексом всё равно не займёшься. В любой момент может зайти кто-нибудь. Остаётся вариант обжиматься и целоваться, сидя на табуретках или прямо на полу, спиной прислонившись к батарее под подоконником или к столу, ну или опять же стоя.

Удобнее всего для такого рода «мероприятий» конечно были спальня и зал. Там для этого были предусмотрены лежбища. В этих комнатах можно было вольготно расположиться на кровати или диване. Естественно предварительно выключив свет. Не всякая девушка будет готова к лобызанию при включённом свете. А особенно если несколько пар одновременно захотели уединиться, и в соседней комнате кто-то находится. В этих «апартаментах» можно было «плотненько» пообжиматься. Помяв и потерев все части непременно одетого, в крайнем случае слегка приоткрытого, девичьего тела. Неловко как-то полностью раздеваться, осознавая, что в соседних помещениях кто-то есть. Санузла это не касалось. Это был «ВИП-зал». Там можно было всё. А на спальных местах, если аккуратненько, то можно было залезть под одежонку, и даже под бельишко. Пощупать, так сказать, интимные места, но не более того. Шумоизоляции – никакой. Перегородка деревянная. Дверей ни в зал из коридора, ни в спальню из зала, конструктивно не было предусмотрено. Проходы! Арки! Только занавеска из прозрачного тюля с большими красными маками разделяла зал и спальню.

Все лампы старой люстры в гостиной сейчас были включены, придавая уют обстановке своим тёплым свечением. Старинные, можно сказать – винтажные, красивые абажуры светильников в виде низких цилиндров с золотистым обрамлением с бело-красной мозаикой свисали каждый на собственном проводе на разной высоте от потолка.

Было жарко. Окна широко распахнуты. Светло-красные, тяжёлые шторы, были не плотно сомкнуты. Проходящие под окнами люди при желании могли бы заглянуть и увидеть происходящий в комнате «пир», а также услышать не только смех собеседников, его было слышно и в глубине двора, а прислушавшись разобрать о чём говорят весельчаки. Но пирующим было всё равно. Они веселились. Наслаждались молодостью.

Ивану не полных двадцать три года. Остальным – немного за 20.

Сидят. Немножко выпивают. На столе бокалы. В них пенится шампанское. Не совсем шампанское. Даже совсем не шампанское. Вместо него было пиво. Поэтому и пенится больше, чем «играет», как должно «играть» настоящее шампанское. Но тоже всё-таки играет, даже если и пенится. Тоже среднего рода. Тоже жёлтого цвета. Опять же не совсем как настоящее шампанское светло-жёлтого, а более глубокого – янтарного. Но со стороны, если бы кто-то из прохожих захотел бы всё-таки посмотреть на застолье, может и за шампанское принял бы.

С шампанским есть парочка «НО»!

«Мы не аристократы!» – любят эти молодые люди говорить про шампанское. И из тех, кто входит в их круг общения шампанское не все любят. Больше это обусловлено тем, что не привыкли. Было бы оно как пиво доступное, несомненно пили бы и шампанское. Но на шампанское денег надо гораздо больше, чем на пиво. Никто из них богато не живёт. И пиво из-за своей доступности и «лёгкости» стало верным спутником их вечеринок. Непременно «Очаковское». Оно больше всего им нравилось по вкусу. Обязательно в двухлитровых бутылках. В меньшей таре, банках или «стекле» дороже получается, а им много надо, поэтому в «сиськах». Весёлый молодёжный легко-алкогольный напиток. Что тоже не маловажно. Его пить приятно. И с ног не сносит, как его более крепкие «коллеги». О них отдельно.

Более крепкие напитки, опять же доступные нашим друзьям и тоже в большей степени из-за стоимости, например водка, так как на более элитные и цена выше, её же пить невозможно. Если её пьют, то только мучаются. Есть конечно индивиды, которым вкус водки нравится, но таких много меньше, чем тех, кому эффект важен. Вот для достижения эффекта и терпят. Нашим же молодым людям этот эффект нужен вторично. Приятно конечно, когда в голове шумит, расслабляешься, язык развязывается, но им процесс поглощения во время непринуждённых бесед доставляет бо́льшее удовольствие. И быть сильно захмелевшим совсем не нужно. Это иногда приводит к неприятностям. Пиво всеми этими качествами и привлекало их. Хотя, если и его чрезмерно употребить, то и это легко-алкогольное питьё «по шарам» может дать, будь здоров! К шампанскому и закуски другие нужны. А с сухариками, сырными косичками, вяленой рыбкой или семечками, к чему все они привыкли, пиво очень хорошо подходит, и приятно дополняет быт весёлой компании, как раз такой, о которой этот рассказ.

Я тоже буду спать голенькой

Их было семеро. Соловьёв, его девушка Юля с подругой Таней, Ванёк Кутузов со своей сожительницей Викой, и Ваня «Борода» со своей новой пассией Светланой.

Юля брюнетка. Таня блондинка. Их «шахматками» иногда называли. Одногодки, одноклассницы, соседки. Обеим по двадцать. Между собой подружки детства. А Соловьёв и Кутузов с ними познакомились году в девяносто пятом, через Юлину старшую сестру Оксану, а если ещё точнее, то через Оксанину подругу Аню. Но это уже, совсем другая история.

Сказав, что Юля девушка Соловьёва – чуть-чуть приукрасить и преувеличить. Она «его» девушка – временная. Впрочем, как и квартира, где сейчас они находятся, тоже «его» на время отпуска. А как он уедет – у Юли своя жизнь начнётся, у квартиры своя, у Соловьёва своя. И всем хорошо.

Ваня Кутузов – «Суворов», так его отец для хохмы называл, а потом всем это прозвище понравилось, так и прилипло к нему. Друг детства Вани Соловьёва, да ещё и тёзка. Соловьёв в первый класс собирался, кода они познакомились. Братья – «названные». Ни у одного, ни у второго, родных братьев, нет, отсюда и желание, называть друг друга братьями.

Вика с необычной фамилией – Динамо. Суворов ласково, называл её – «Ди». По фамилии называть, особенно девушку, как-то не принято, тем более по такой. К фамилии, конечно, претензий нет. Известнейший спортивный бренд. Но сами слова «динамо» или «динамить» не являются пределом мечтаний для псевдонима девушки, поэтому – «Ди». Так её и все остальные называли, правда гораздо реже, чем по имени. «Ди» – Девятнадцатилетняя мамочка-одиночка. Худенькая грудастая смуглая с миловидным лицом, немного лопоухая, жгучая брюнетка с хохляцким акцентом. И как большинство южных девушек открытая душа, любящая праздную жизнь. Вот и сейчас полуторагодовалый ребёнок дома один. Все, а особенно сама мамаша, думают, что он спит. Остальных, чужие дети интересовали меньше всего. Никто об этом даже на секундочку не задумывался. «Маме не надо, а нам – зачем?» А как было на самом деле, спит он или не спит, никто не знал. Но по слухам от соседей, ребёнок часто плакал по ночам. А если прикинуть, то, как раз в те ночи, когда мамочки не было дома.

Ваня «Борода». «Борода», потому что как усы у него начали расти – стал он усы носить, а как бородка «пошла» – с тех пор носит аккуратную бородку «эспаньолку», не меняя амплуа, уже много лет. Этакий франт в прямоугольных очках чёрной роговой оправы. Густая почти чёрная шевелюра из прямых тяжёлых волос с зачёсом направо, прямой чёткий пробор слева. По бокам и сзади коротко острижено. Наверх – плавный переход к увеличению длины волос. В самом низу стрижки, где его тёмные волосы наиболее ко́ротки, просвечивается белая кожа. И «эспаньолка». Смотрится очень гармонично. Друг юности Соловьёва и Суворова. Знали они друг друга очень давно, в одной школе учились, но плотно общаться начали, весной-летом девяносто шестого, за несколько месяцев до призыва Соловьёва на срочную службу. Кстати говоря, он уже тогда с бородкой ходил. На школьном дворе толпой пели песни под гитару. И с тех пор – добрые друзья. В настоящее время трудится мед братом, в детской реанимации. Интеллигент в очках и белом халате.

Его новая подружка Света, на вид лет восемнадцати-девятнадцати. Симпатичная миниатюрная весёлая компанейская девчушка, несмотря на то, что в чужой малознакомой компании. Но в этом кругу всегда были рады новым знакомствам. Приняли её как свою. Вот она и не комплексовала. И всем это нравилось.

Ребята сидели за столом. Соловьёв – на стуле, спиной к проходу в спальню. Юля с Таней – на диване. Спиной к окну – Ди, рядом с ней её кавалер – Суворов. Напротив шахматок – Борода со Светой. Не совсем напротив, ближе к спальне, чем к окну, чтобы никому из присутствующих не загораживать телевизор, на который очень редко кто обращал своё внимание. Он тихо бормотал что-то – «фонил», абсолютно не мешая их весёлому разговору. Они обсуждали, как у кого прошёл сегодняшний день.

Со Светой никто из присутствующих раньше не виделись. Хотели побольше о ней узнать.

– Да в электричке ехали, вместе! – отвечал Борода, на повисший в атмосфере вечера вопрос. – Смотрю – зашла. Села. Одна.

Он развёл руками и выпятил нижнюю губу, одновременно приподняв плечи, как бы сам у себя вопрошая и, тем самым отвечая на свой же вопрос: «Она одна?» и «Может быть стоит подсесть к ней?»

– Решил присесть рядом. Ну и присел! – резюмировал он.

Потом взял Свету, сидевшую к нему спиной, а к Суворовым и шахматкам – лицом, своими ладонями за плечи и легонько тряхнул, в порыве восхищения. Света заулыбалась. Потом он продолжил:

– Я с работы ех…

– А я к сестре, – перебила его Света и расплылась в милой улыбке. – Она тоже здесь, в Жуковском, живёт, у «Института».

Рассказчица большим пальцем правой руки ткнула себе через плечо, указывая видимо в сторону «Института».

– Вот теперь повод, не только к ней приехать, будет. Теперь и к Ваньке. Чаще ездить буду! Каждый день! – радостно проговорила она, потом обернулась и посмотрела на Бороду.

– А мне теперь, повод есть, после работы, не доехать до Жуковского, – снова вклинился Борода. – Выйти в Томилино. Никогда раньше туда не надо было, но что-то всегда тянуло. Оказалось… вот что! Точнее кто!

Он подтянул, держа за плечи Свету к себе, и поцеловал в затылок.

Все рассмеялись.

– А ты чем занимаешься-то? – спросила Ди. – Работаешь?

– Учусь. В Люберцах, в шараге. На третьем, – ответила она, положила в рот сухарик и захрустела.

– А сколько ж тебе лет? – удивилась Ди.

В «шарагах» – профессиональных училищах или техникумах, обычно девятый-десятый классы заканчивают, а Светлана, выглядела лет на девятнадцать. Сами-то ребята из компании, уже давно, всё такое позаканчивали.

– Пока семнадцать! Но, через два месяца восемнадцать!

Все загудели, узнав, что она, оказывается – не совершеннолетняя.

– А по тебе не скажешь! – оживилась Юля.

– Тебе на вид, лет девятнадцать-двадцать! – добавил Соловьёв.

– Вот я этим успешно и пользуюсь, – кокетливо и горделиво парировала Света. – Все так думают! Пиво, водку, сигареты могу купить.

Вдруг из телевизора заиграла какая-то приятная танцевальная музыка. Суворов, сидя на стуле, начал пританцовывать. Вытянув руки вперёд и прикрыв глаза, видимо представляя себя на танцполе, ритмично изгибал своё пухлое тело. Он вообще неплохо двигался в танце. Они с Ди были частыми посетителями наклонного танцпола в бывшем кинотеатре «Звездный» в Старом Городе. Так на сленге принято называть центральную часть города. Сиденья убрали, а наклон пола остался. Там Ваняту (иногда его имя так коверкали) другие завсегдатаи этого заведения называли, со слов Ди, «сумасшедший танцор». Она всегда, всё, про всех знала, и много говорила. Суворов же всегда выдавал замысловатые «па» во время своих танцев. Вот и сейчас он изгибался и делал разные движения вытянутыми вперёд руками.

Сейчас участники пиршества слушали разную музыку. Но предпочтения юности, так или иначе, влияли на вкус к музыке настоящего времени.

Соловьёв в юности любил что потяжелее. В основном «металл», в основном «трэш». Немного «панка». Ещё с детства «Сектор Газа», а уже в юности – что пожёстче, поматёрее – «Гражданская Оборона». Название у группы, вроде бы было одно, а называли её все по-разному, на свой вкус и фантазию, кому как больше нравилось – «ГО»; «Гражданка»; «Гр Об»; Егор Летов; Летов; Егор. К тому же и сами участники этой легендарной группы, а в частности сам Егор Летов, по паспорту Игорь, давал пищу для размышления, называя своё детище большинством из тех названий, что перечислены выше. Даже домашняя студия, где были записаны львиная доля выпущенных группой альбомов, называлась «ГрОб рекорд-с». Ныне Иван Соловьёв слушал всё, что понравится. А это могли быть как «Ария», «Чайф», «КиШ» и многие другие представители российского рока, особенно «Ленинград». Так и представители другого музыкального сословия, например: «Линда», «Тату», даже «Натали» и другая попса. Хотя к попсе он всё-таки относился менее уважительно, чем к року. В юности они с друзьями такую музыку, как и великий панк Егор Летов в своём творчестве, называли «Попс». Русский рок! Вот, что Соловьёв любил по-настоящему! Он ведь и сам немного музыкант. Самостоятельно осваивал инструмент под песни Цоя и других рок исполнителей, включая «Гражданку». Лучше всего учиться этому играя рок, а не попсу. А под «Ленинград» они с Суворовым и ещё кучей «соратников» частенько собирались и под пивко танцевали у Юли и её старшей сестры на кухне. Называлось это «пойти потусить у Оксаны». Оксана – старшая из сестёр, к тому же все её знали дольше, чем Юлю, поэтому-то и «у Оксаны». Кухня, кстати говоря, у них была не больше той, временным хозяином которой являлся сейчас Соловьёв, но народу там могло поместиться не меньше, чем в этой крохотной квартирке. «Ленинград» с музыкальным фестивалем «Нашествие» ворвался в их жизнь как вихрь. И завоевал их сердца.

Суворов, тоже предпочитал в юности «рок», «панк», немного «металл». Они с Соловьёвым вместе учились играть на гитарах, а для этого самым подходящим был именно «рок» или «панк». Сейчас же он любил танцевальную, клубную музыку, несколько психоделическую, типа «транс».

Ди – любит попсу и танцевальную музыку. Ту, которую обычно крутят на дискотеках. Они с Суворовым частенько бывают на них. В «Звёздном» и других клубах, но в «Звёздном» чаще всего. Он более доступный. И народ там попроще. И знакомых по любому встретишь, ведь знакомые на тех же условиях клубы выбирают.

Борода всю жизнь был панком, рокером и КИНОманом. Виктор Цой – его кумир, «Кино» – любимая рок-группа. И сейчас его предпочтения остались прежними. Танцевальную, дискотечную музыку он недолюбливал.

Юля тоже и раньше, и ныне – приверженка русского рока. Всё это влияние «братьев», Суворова и Соловьёва на её сестру, а, следовательно и на неё.

Таня наверное любила попсу, как и большинство девушек такого возраста. Как, к примеру, Ди. Но Таня не вступала в полемику и выяснить её музыкальные пристрастия не представлялось возможным. На самом деле и не особо это было нужно. А общались ребята с ней крайне редко.

Услышав приятную своему уху музыку и увидев, что Суворов уже танцует, Ди воскликнула:

– А поехали в «Звёздный»!

– О, точно! Поехали! – открыл глаза, но не прекратил свои танцевальные движения Суворов. – А сколько время?

Он стал крутить головой, осматривая окружающих на предмет наличия часов.

– Пол одиннадцатого, – взглянул на часы и, поправляя очки, сказал Борода. Потом добавил: – Мы, пасс!

Света, повернувшись к нему и, трепля его за щёчки, скорчив жалобную гримасу, стала канючить:

– Ну почему?.. Ну, давай поедем!..

– А почему бы и нет? – охотно согласился Соловьёв. И, обратившись к Юле, добавил: – Поехали?

Юля стала отпираться:

– Нет, Вань. Да чего там делать? Там грохочет всё! Мне такая музыка не нравится. Я лучше домой пойду!

– Да ладно, куда ты сейчас пойдёшь? Нормальная музыка. Поехали! Чего мы теряем-то? – продолжал Иван. Потом он обратился, к молчаливой подруге Юли: – Тань! Поехали!?

– Не-е-е-т, – суетливо закрутила головой Таня. – Да… э-э… у меня и денег нет.

– За это не переживай! Мы заплатим! – «наступал» Соловьёв, поглядывая на Суворова.

– Конечно заплатим, Тань! – вступила Ди и, пихнув Суворова в бок, добавила: – Правда, Суворов?

– Да-да, – комично согнувшись от лёгкого, но всё же чувствительного удара, прохрипел Суворов, но нисколько не возмутившись от грубого жеста подруги, а наоборот отнесясь к нему с юмором, потом он распрямился и продолжил: – Я сегодня много крышек сделал.

Говоря это, он с каждым словом всё сильнее хихикал и приоткрывал глаза, а закончив фразу – рассмеялся и закашлялся. Прокашлявшись, вздохнул и снова принялся танцевать, как ни в чём не бывало.

Он работал на заводе «Нестле», на конвейере по производству пробок для прохладительных безалкогольных напитков. Там же, но в других цехах, разливали напитки и делали мороженое. Он иногда приносил или газировку, или мороженое, в том числе и фруктовый лёд. Сегодня все тоже угощались, принесённой им газировкой.

– Да нет, Вик! Мне на работу завтра, – продолжала отпираться Юля. – И тебе тоже!

Она уставилась на Таню, качая головой, ожидая от подруги поддержки.

– Да… да! – запнувшись, поддакнула та.

Света очень тихо почти шёпотом упрашивала Бороду пойти на дискотеку. Приводила ему множество положительных по её мнению причин пойти туда. Он никак не соглашался, ссылаясь на то, что ему тоже!.. Завтра, опять!.. На работу. Да ещё и в ночь дежурить.

И тут он, обращаясь ко всем и в особенности к Соловьёву, предложил:

– А давайте сегодня тут ещё немного посидим и по домам… – он сделал паузу, чтобы все вняли его словам, – а завтра я на дежурстве буду, а вы своди́те, пожалуйста, ребёнка на дискотеку! А?

– Ладно, – согласился Соловьёв. – А где ночевать будет, «ребёнок»?

– Выделите, вон, ей койку! – указав на диван, на котором сидели «шахматки», сказал Борода.

– На этом диване спать нельзя, – протянул хозяин квартиры с надменным выражением лица. – Только если со мной!

Он указал головой назад себя на спальню.

Суворов, всё также пританцовывая, и даже не открывая глаз, захихикал.

– Ну хорошо. Мы согласны! – сказала Света с усмешкой. – Да, Ваня?

Вопрос она адресовала непосредственно своему бойфренду – Бороде, при этом, по-детски иронично кивнула головой, ударив себя подбородком в грудину и моргнув обоими глазами, а потом нежно чмокнула его в губы.

Смех передался и Ди, и Бороде, и Тане.

– Конечно! У нас всё коллективное! – подмигнул Борода Юле. – Как завещал великий Ленин!

Он поднял руку, как Ленин, указывая куда-то вдаль.

Теперь засмеялись все.

– Да я тут вообще не причём! – растерявшись, затараторила Юля, отрицательно тряся головой. – Я не пойду завтра никуда. Я не могу. Я вообще дискотеки не люблю. Вы идите завтра куда хотите! А мы по своему плану…

– И всё идёт по плану-у-у-у… – затянул Суворов припев, из самой известной песни Егора Летова.

Смех продолжался.

– Может сейчас, всё-таки поедем? – посмеиваясь вместе со всеми, не унималась Ди, тряся Суворова за плечо.

Суворов, улыбаясь, одобрительно кивал головой в ритм музыке в своём танце.

– Нет-нет! – отрицательно вращал головой Борода, успокаиваясь от смеха, вытирая под очками слёзы. – Мне на ночное дежурство завтра!

– Юль, поехали завтра, хоть? – всё ещё пытался убедить свою девушку Соловьёв.

– Да… нет! Вы сами езжайте. Я же говорю, завтра не могу! – продолжала она отпираться. – Чего тебе Светы не достаточно, что ли? Я вам мешать не буду. Отдыхайте на здоровье! Тем более втроём на кровати тесно!

– Ни чё не тесно! Ну ладно. Хорошо! Как хочешь, – согласился Соловьёв.

Все снова рассмеялись.

– Только я голый сплю! Особенно, когда не один! – продолжил хозяин постельную тему, обращаясь теперь к Свете с улыбкой хищника.

– Нормально так! – возмутилась было Юля.

Все грохнули смехом.

– Язык мой – враг мой! – добавила она, прикрывая лицо руками.

– О! Я, кстати, тоже! – посмотрев на Соловьёва, сказала Света.

Хохот не унимался.

Динамо, сквозь слёзы от смеха, теперь внимательно наблюдала за разговором.

– Да нормально! – снова вытянул Борода правую руку, как Ленин, обращаясь к Юле.

Проходящие под окнами люди, видимо оборачивались на смех из открытых окон.

– Да ладно! Делайте, чё хотите! Я не против, – прикрывая лицо руками, как бы стараясь скрыть свой смех и стыд, отвечала Юля.

– Ну вот и решили! – завершил Соловьёв, вытирая слёзы.

– «За голеньких!» – поднял бокал с «шампанским» Суворов.

Снова грянул смех.

Все стали поднимать бокалы и чокаться.

Совсем стемнело. Наступала ночь. Пиво закончилось. Вечер посиделок завершался. Все начали собираться.

«Суворовы» всё-таки решили ехать на дискотеку ещё и сегодня. Но перед тем как они уехали и все остальные разошлись по своим делам, был разработан и обговорён план на завтрашний вечер. Что встретиться нужно вчетвером, так же здесь. После того, как Ванята закончит работу, заберёт Ди и они придут сюда для «подготовки» к посещению «Звёздного».

Борода со Светой собрались идти домой.

Юлю Соловьёв так и не смог убедить остаться на ночь у себя. Она ссылалась на то, что ей нужно было утром идти на работу. В принципе так же, как и вчера, и в предыдущие дни, в которые она была не против остаться, а утром убегала на работу. Соловьёв не стал её упрашивать и настаивать остаться и шахматки собрались и были готовы выдвинуться домой.

Соловьёву же оставалось проводить их и вернуться ночевать одному. Но он ни капельки не расстраивался. Он предвкушал завтрашний день. На многое, конечно, не рассчитывал. Чужая подруга. Кроме того – малолетка. Но всё-таки надеялся…