Глава четвёртая
– Простите, сержант – это вы написали песню "Выйду в поле с конём"? – обратился к Игорю подошедший молоденький семёновец, недавно прибывший в лагерь с компанией таких же новичков.
– Я, – невозмутимо ответил попаданец (он уже давно решил для себя проблему с авторскими правами – в свою пользу, разумеется), – с кем имею честь?
– Ох, простите, – засмущался парень, – Волков, Александр Иванович, капрал семёновского полка.
– Тимохин, Семён Иванов, рядовой семёновского полка – представился второй.
– Алексев, Михаил Трофимов, рядовой семёновского полка.
Парни были как на подбор – рослые, белобрысые, румяные – типичнейшие русаки.
– Русин, Игорь Владимирович, – представился сержант.
– Мы знаем, – ляпнул Михаил и смутился, – извините.
– Бывает, – пожал плечами спортсмен.
– Может, без чинов? – предложил капрал-семёновец. Попаданец согласился и потекла неторопливая беседа "ни о чём". Нет, это не было тратой времени или чем-то подобным – этикет…
Положено вот проговорить определённый минимум "о погоде" – так говори. Обсудили новости военные и новости Петербурга, затем перешли на тему военных подвигов, пытаясь выпытать у уланы какие-то подробности.
– Извините, господа – о себе говорю, только когда начальству докладываю, по другому не приучен, – чуточку резковато отозвался парень. Взгляды гвардейцев стали ещё более уважительными – такое здесь встречалось нечасто.
– Извините, сударь, – начал было капрал.
– Игорь. И не извиняйтесь – я прекрасно понимаю, что мы пока не знакомы толком и какие-то шероховатости – это норма.
– Хорошо. Понимаете, информация о войне очень уж противоречивая, вот и хочется выяснить что-то поподробней. А то сослуживцы нам столько баек понарассказывали… Поняли только, что главный местный герой – Григорий Орлов из Измайловского.
Добродушно хмыкнув, улан весело произнёс, – ну для измайловцев – возможно.
– А так? – жадно спросил Семён.
– А так… Понимаете, есть разные формы героизма. Есть – полезные для дела. Вот – казачки недавно подорвали у пруссаков пороховой склад. Имущества повредили, да народу побили… Страсть! И что? Ну, отметили приказом – и всё. Дескать – неблагородно воевали, как тати в ночи… А Григорий? Героически отличился при Цорндорфе – воевал лихо, да с ранами потом в строю стоял. Герой?
– Конечно! – вырвалось у капрала.
– Согласен, – кивнул Игорь, – вот только какой прок от его героизма? Пролом в стене захватывал или шеренги пехотные у врага прорывал? Нет – просто сабелькой помахать захотелось[47]. Да и с ранениями… Ну много ли навоюет человек, которого саблей резанули или штыком? Его ж если не перевязать побыстрее, то он кровью за несколько минут истечёт… Так что сильно подозреваю – его товарищам от такого геройства было одно расстройство – не самим воевать, а за Орловым присматривать. А так да – герой!
Разговаривали достаточно долго и откровенно – свою точку зрения он не скрывал и скрывать не собирался. Отношения между армией и гвардией всегда были натянутыми, вот и… Ну в самом деле – через кампанию прошла уже большая часть армии – кроме вовсе уж далёких гарнизонов где-нибудь в Сибири, да престарелых ветеранов.
А гвардия? Выборочно, мать их – рота от каждого полка. Да и рота – только по названию… Зато обоз![48] И нужно ещё учесть, что большая часть гвардейцев не собиралась нести повседневные тяготы войны – то есть мелкие стычки, караулы, работы по благоустройству лагеря и прочее. Они готовы были воевать, но – только во время больших битв, где можно отличится под взглядами начальства.
Исключения? А как же – были. Некоторые гвардейцы были в своеобразных "командировках" в каких-то армейских полках и нужно сказать, что воевали они вполне грамотно – в большинстве. Но откровенно говоря – были их немного… А зачем? В Петербурге как-то уютней, да и возможностей сделать карьеру – при дворе как-то больше.
– В общем, господа, решать вам и только вам, – подытожил Игорь, – Просто… Если вы пройдёте даже не всю, а только часть кампании "от и до", как и вся армия, то поверьте – уважения вы добьётесь. Да и в дальнейшем… Не скажу, что это скажется на карьере – тут уж вилами на воде писано. Но вот если вы будете понимать возможности солдат, то и задачи будете ставить намного более грамотные. Да и сами солдаты будут знать, что вы приказываете выполнять только то, что некогда выполняли сами.
Пришёл приказ перебазироваться в Силезию и как шепнули знакомцы из ставки – ожидаются не очередные маневры, с "покусыванием" друг-друга, а "нормальная" битва. Звучит дико, но Игорь обрадовался такому известию. Не из-за кровожадности, просто русская армия имела больше мирных потерь чем военных.
Снабжением частично занимались союзники и нужно сказать – занимались отвратительно. Ну как обычно – австрийцы в своём репертуаре… Так что крупная схватка, после которой в любом случае будет длительный отдых (пусть даже не сразу), гораздо лучше, чем постоянные манёвры и рейды.
Проблема была ещё и в том, что уланы оказались слишком хорошим и универсальным видом кавалерии и потому полк был востребован – даже чрезмерно. Как-то так вышло, что он выполнял как драгунские, так и казачьи виды "работы", плюс свои собственные – и уланы работали буквально на износ. Пока потери были приемлемыми, да и пополнение неплохим, но было ясно, что долго так продолжаться не сможет.
Остановились около Кунерсдорфа – и снова уланам нашлась работа. Пока пехота возводила укрепления, тяжёлая кавалерия и большая часть драгун отдыхала. Лёгкая же кавалерия, уланы и несколько драгунских полков конной службы[49] начали заниматься разведкой и тревожить тылы пруссаков.
Выглядело это следующим образом: лёгкая кавалерия вела разведку, а наткнувшись на что-то серьёзное, звала "старших товарищей". Так и ездили – эскадрон драгун/улан в центре и разъезды лёгкой кавалерии по сторонам.
Бой начался с утра и доминировали в нём пруссаки, умело расставив артиллерию. В русской же армии – увы, всё обстояло решительно наоборот… Наша артиллерия за каким-то чёртом расположилась в низине, да так "удачно", что большая часть пушек не успели выстрелить хотя бы по разу, как орудийная прислуга была уничтожена прусскими артиллеристами. Хуже того – после обстрела немца налетели на батареи и утащили к себе больше ста пятидесяти пушек![50]
Левый фланг в результате просел и нашим войскам пришлось тяжело. Досталось и уланам – они уже больше десятка раз ходили в "тревожащие" вылазки и здорово вымотались.
– Паршиво, – флегматично заметил Игорь, врачуя товарищей после боя. Ну как врачуя… Как умел. Курсы медбратьев дали свой результат и все ветераны в его эскадроне разбирались теперь в медицине не хуже санитаров времён Великой Отечественной. Смешно? Да не очень – по здешним временам это очень продвинутый уровень…
– Ишшо как паршиво, – поддержал его Никифор, – ети паршивцы разместили пушки без мозгов, а из-за нескольких дурней нам теперь…
Тут каптенармус выругался – очень грязно, затрагивая родителей, скотину, пушки, домашнюю утварь и христианских святых. Кстати – мата в привычном понимании здесь не было. Мат здесь – обычные слова, обозначающие соответствующие части тела и действия – и ругательными они не были. А вот "голова куриная" – эт да, обидно…
Спешенные уланы сидели сейчас вперемешку с пехотой на еврейском кладбище – именно здесь неожиданно оказался центр схватки.
– Опять пошли, – прокомментировал Андрей, выглянув из-за надгробия. Выглянул и попаданец – да, шли пехотинцы… Стоп, а за ними-то гренадёры!
– Ребята, глядеть в оба, за пехотой гренадеры, – скомандовал спортсмен, – зуб даю, в рукопашную придётся схватываться.
– Етическая сила, – сплюнул один из пехотинцев, выразительно вытянув перевязанную ногу. Так уж вышло, что немалая часть солдат, засевших на кладбище, были ограниченно боеспособные…
– Не боись, пехоты, – покровительственно сказал экстремал, чувствуя прилив адреналина, – ваше дело – стрелять метко, а уж в рукопашную мы и без вас прогуляемся. Послышались смешки улан, подначки деревенского уровня и как-то быстро напряжение пехотинцев пропало – начались ответные шуточки, кто-то запел крайне скабрезные частушки.
Пруссаки тем временем подходили всё ближе, уже слышны были звуки флейты[51], вот и барабаны теперь слышно.
– Товсь, – скомандовал спортсмен, – ребята, кто привык полагаться больше на саблю, чем на пистолеты, отдайте пехотинцам.
С этими словами он вытащил свои – огнестрел Игорь не слишком жаловал. По крайней мере – местный.
Стрелять начали, когда пруссаки подошли на полсотни метров – раньше было бессмысленно.
– Бббахх! – раздался недружный залп из-за ограждений и первые ряды пруссаков повалились, остальные же ускорили шаги. Пространство заволокло дымом и теперь стреляли только те, кто по каким-то причинам могли видеть противника.
– Атака! – прозвучала команда на немецком и враги кинулись на русских солдат рассыпным строем. Идея не самая удачная – русские уже как-то ориентировались среди нагромождения камней, а вот немцы – нет. Плюс не до конца рассеявшийся дым и пистолеты улан.
Сами уланы в большинстве своём атаковали с пиками – дрын трёх с половиной метров длинной, да ещё если ты им владеешь, оружие страшное и уж точно – лучше мушкета с багинетом[52]. Хотя бы тем, что длинней…
Командовать в такой обстановке – дело бессмысленно, разве что ближайшие несколько человек тебя услышат. Так что оставалось надеяться только на выучку своих солдат.
Короткий выпад и еле заметное шевеление кистью – и вот широкий наконечник пики чертит кровавую полосу поперёк горла гренадера… Движение продолжается, пика влетает в глазницу немецкому пехотинцу.
Целятся из мушкета – скользнуть в сторону, тупым концом пики заехать в пах очередному гренадёру, упасть…
– Бах! – Мимо! Пуля – дура…
Бросок пики в стоящего за полтора десятка метров пруссака, прицелившегося в кого-то из улан. Попал – и древко вошло в грудную клетку врага почти до середины. Тот упал вперёд, но остриё пики упёрлось, не давая ему повалиться в сторону. Ноги в агонии скребли по земле, но через несколько секунд он затих, застыв причудливой кровавой композицией.
Сабля из ножен, отмахнуться от багинета, кончиком клинка разрубить переносицу. Прыжок на высокое надгробие – и вниз, в скопление гренадёр, собирающихся атаковать русских пехотинцев. Подошвами сапог по головам врагов… Падают. Игорь же приземляется практически на четвереньки – и тут же резаные движения по ногам! Многоголосый вой – и противники непроизвольно отшатываются по сторонам.
Счастливый оскал маньяка – от которого вздрагивают прусские ветераны – и пошёл гулять стальной вихрь. Рраз! И голова катится мячиком по земле. Два! И на землю падает отрубленная рука. Три! И сразу двое гренадёр корчатся на земле, хватаясь за располосованные животы. Четыре! Сабля перебрасывается в левую руку, после чего на землю летит ещё одна голова.
Только сейчас пруссаки опомнились и начали попытки противодействовать. Мушкет, направленный на попаданца и палец уже нажал на спусковой крючок… Почти танцевальное движение – и в стрелка летит его товарищ, бестолково размахивая руками.
Выстрел! И в "летающем" пруссаке образуется широкая дырка, самого же стрелка улан походя бьёт носком сапога в висок.
– Рра! – Рычит Игорь от избытка чувств – и враги отшатываются, затем начинают бежать. Бегство это быстро охватывает и прочих пруссаков. Около двухсот метров русские бегут за ними, убивая отстающих. Затем постепенно отстают и начинают собирать трофеи, хватая в первую очередь порох и пули – остальное подождёт.
– Тебя никак за берсерска приняли, – посмеялся подошедший Свенсон, внук пленного шведского солдата, решившего не возвращаться на родину.
– Похоже на то, – засмеялся сержант, – эк они ломанулись. Я уж думал – все памятники посшибают.
Вскоре смеялись все – нервная разрядка. На самом же деле смешного было мало – потери были серьёзные. Прусские вояки – противник тот ещё…
Пришёл приказ передислоцироваться к холму Шпицберг и уланы, ворча, принялись делить трофеи.
– Остынь, – спокойно говорит Никифор пехотинцу, – сам же знаешь, что по Правде – большая половина – наша. Иди вон посмотри, сколько мы тут с клинками навалили. Тем более – спешим, так что наше – золото-серебро, а ваше – сапоги да прочая амуниция. Эвон – одних только пуговиц да пряжек у пруссаков на каждом мундире столько, что в трактире можно хорошим вином до изумления допиться.
Подействовало – и уланы, быстро обобрав мёртвых врагов, поспешили к Шпицбергу.
– Атаку ожидаем, – коротко бросил командир полка собравшимся командирам. Почесав подбородок (уже бриться пора), Игорь задал вопрос:
– Иван Сергеевич, дозволь обратиться.
Кивок – и взгляды улан скрещиваются на попаданце.
– Я вот что подумал, – не смутился тот от всеобщего внимания, – раз уж нам атаку останавливать, так почему бы не с помощью калмыков. Вот глядите – те начинают карусель[53] крутить. Смутится супостат? Да пусть хоть чуточку – проще будет врезаться в строй, ну а потом уже и кочевники в прорыв пойдут. Как?
– Дельно, – коротко сказал полковник Осинский, – детали обсудим, но в общем – хвалю.
Атаки прусской пехоты на высоту отражали без помощи улан – и достаточно успешно. Но вот драгуны принца Вюртембергского прорвали оборону, причём быстро – уланы даже не успели среагировать вовремя и пожалуй – к счастью. Немецкие драгуны относились к тяжёлой кавалерии и прямое столкновение с ними уланы бы просто не выдержали, несмотря на пики. Лошади немецких драгун были раза в полтора тяжелее уланских и просто опрокинули бы строй.
Подоспели уланы, когда драгуны уже прорвались к пушкам и завязали там бой.
– Рра! И пика сержанта с хрустом влетает в лицо врага. Застряла – бросает без сожаления, выдергивает пистолеты и два драгуна, рубящихся с товарищами, падают с сёдел.
Тесно настолько, что кавалерии не слишком удобно действовать. Без лишних раздумий выхватывает оба клинка и прыгает с мерина. Пошли дикие танцы на остатках укреплений, пушечных лафетах и трупах лошадей.
Клинок в правой руке режет ногу, подпругу и лошадиный бок. В левой – кончик клинка на длину ладони впивается в бок противника.
Увернуться от свирепого удара, резануть противника по ноге – недолго ему осталось, быстро кровью истечёт… Прыжок на пушечный лафет, оттуда на насыпное укрепление и… Как будто многорукий вихрь обрушился на противника, оттесняя его от пушек и пушкарей.
– Заряжай! – заорал сержант на орудийную прислугу и снова ринулся в бой. Позиция была идеальной – для него. Высококлассный боец с навыками паркуриста, мечущийся с клинками среди неповоротливых, увязших в бою пруссаков, оказался той соломинкой, что переломила бой на батарее. Артиллеристы ухитрились зарядить орудия и залпами картечи вымести драгун.
– Руби их в песи! – заорал Рысьев.
– Круши в хузары! – откликнулись уланы и началось преследование. Насколько драгуны имели преимущество в прямом столкновении, настолько они были хуже в подобной ситуации. Более лёгкие и подвижные уланы просто не давали им сгруппироваться для какого-то отпора.
Вскоре подоспели и калмыки, окончательно окружая пруссаков. Серьёзными противниками они не были, но драгуны просто "завязли" в них – и вскоре оказались вырубленными почти начисто. Уйти удалось только незначительной группе…
И как же потом Игорь жалел, что всё-таки удалось! Среди ушедших был и сам Фридрих, лично участвовавший в атаке.
Глава пятая
Сумасшедшую пляску с саблями на артиллерийской батарее видело сотни, если не тысячи людей. Учитывая, что в сражении на батарее именно Игорь оказался главным действующим лицом, а само сражение стало ключевым в битве при Кунерсдорфе, то "плюшек" посыпалось немало.
Попаданец наконец-то получил первый офицерский чин и стал корнетом, перепрыгнув через звание. Продвинулись в званиях и многие другие уланы. Вообще, полк отличился настолько, что ему были дарованы серебряные трубы для музыкантов – огромная честь по нынешним временам, были они только у гвардейских полков, да и то – не у всех…
Рота теперь был "его" в полном смысле этого слова – спортсмен стал официальным командиром. Рысьев, командовавший эскадроном, стал командиром полка, ну а полковник Осинский – бригадиром и получил под командование сразу несколько драгунских полков. Помимо драгун, получил он и небольшой портрет императрицы Елизаветы Петровны, обрамлённый в золото и алмазы. По нынешним временам – аналог ордена из самых высших.
В общем, всё бы хорошо, но потери полк понёс серьёзнейшие. Командование доигралось, используя улан как "палочку-выручалочку" и в битве погибло более ста пятидесяти человек – чудовищные потери для и без того уже истаявшего полка. Ну а раненых бесполезно было подсчитывать – буквально весь личный состав.
Кто больше, кто меньше, но… Ранен был и сам попаданец – задело осколком разорвавшегося неподалёку ядра. Рана, к слову, далеко не первая, но экстремал жутко гордился, что не получил ещё ни одной раны в сабельном бою – не могли достать. Все ранение и травмы были того же рода – пули на излёте, осколки и прочее.
Командование думало недолго и полк отправили на отдых. К великому сожалению улан – не домой, а к предместьям Вены. Какими путями гуляли мысли командования и союзников, свежеиспечённый корнет так и не понял. Да собственно говоря – не знал этого даже такой же свежеиспечённый бригадир Осинский.
Восторга от близости блистательной Вены руфер не испытывал – подозревал какие-то подлянки и подставы от союзников. Были уже случаи убедиться в их нечистоплотности, так что…
Как ни странно, но встретили их неплохо – разместили в одном из небольших дворцов. По мнению скептически настроенного попаданца, дворец этот больше напоминал сельский клуб с несколькими флигелями и исторической или художественной ценности не представлял.
Уланы же поначалу пришли в восторг, но быстро опомнились – казарма из дворца получилась достаточно паршивая. Все эти высокие потолки, отсутствие нормального отопления и прочее.
– Хрень какая-то, – выразил своё мнение Никифор, которого Игорь повысил до сержанта, – красиво, но жить здесь…
Мнение сенсея выражало мнение всего полка. Впрочем, с припасами австрийцы не обидели и буквально на следующий день после заселения потянулись подводы с дровами и провизией.
Дворец/казарма больше всего напоминал санаторий – все раненые и двигаются неспешно, с ленцой. Ну а как иначе, если раны могут открыться? Да и просто болят… Отъедались – не только люди, но и лошади. Постепенно приходили в форму и вот уже пошли разговоры о бабах…
– Ой, не советую, – сказал подчинённым на одной из посиделок корнет, – так вляпаться можно…
– Ето как, – заинтересовался один из ветеранов, – нам говорили, что бабы здесь такие… На передок слабые.
По рядам прошёл смешок и послышались довольно похабные комментарии.
– Да слабые, кто ж спорит-то, – пожал плечами командир. Уланы оживились и глаза у них начали масляно поблёскивать.
– Только вот что… Сами понимаете – другая страна, другой народ, другая религия…, – католики они, – пояснил корнет.
– Все? Иль другие тоже есть?
– Есть и другие – протестанты, евреев очень много. Да эт неважно – важно то, что обычаи здесь другие, понимаете? Вот подошёл ты к бабе с целью завалить её – и что дальше?
– Ну так – брать и валить. – Уверенно отозвался один из именитых кобелей.
– Ага, а потом под плетьми окажешься, потому как не к той подошёл. Ну как ты различишь – кто тут из баб сама юбки на голову набросит, а кто – честная?
Зачесались затылки и щетинистые (потому как большинство брилось от силы раз в неделю) подбородки.
– Бордель? – неловко предложил один из улан.
– А больше ничего и не остаётся, – развёл руками спортсмен, – только учтите – сифилис тут гуляет так…
Вояки поёжились – мало того, что поганая болезнь не лечилась, так ещё и отношение к заболевшим в русской армии было самое отрицательное – жёсткий карантин и впоследствии – заключение в монастырь без права выхода. Жестоко? Зато и не было почти на Руси этой дряни…
– А эт как нам…
– Вспоминайте отрочество да вручную наяривайте, – мрачно отозвался экстремал.
Изображать "закат солнца вручную" долго не пришлось – командование озаботилось борделем с проверенным девицами. Ну… учитывая, что проверка была откровенно примитивной, то Игорь и немалая часть улан туда не лезли. Да и откровенно… Лучше уж "вспомнить отрочество", чем залезать на девицу, на которой только сегодня побывало с десяток человек.
Вскоре начало прибывать пополнение – новички, которые уже по году-два обучались в слободе.
– Смешные, – озвучил корнет Никифору свою мысль.
– Да, – ностальгически протянул тот, – чисто волчата – порода видна, но пока заматереют…
– Закрепи-как их, чтобы у каждого ветерана был молодой, да пусть гоняют.
Офицеры же в обучении участия почти не принимали – незачем. Зачем лезть, если почти весь личный состав – вояки с многолетним стажем? Так, приглядеть на всякий случай…
Система была устоявшейся и проверенной временем – офицеры занимались только общим командованием, учениями от эскадрона и выше, ну и конечно – занимались (если хотели) с наиболее продвинутыми учениками. Спортсмен откровенно скучал и маялся от безделья, так что преподавание стал его спасением.
С утра – фехтование, после обеда – рукопашный бой, вечером – танцы. И всё равно – скучно. Да, привык уже к этому времени, но… Телевизора нет (пусть и раньше не особо его смотрел), компьютер и интернет отсутствуют, книги – откровенно "нечитабельные", так ещё и дорогие… Блин, да даже с сексом облом!
Стерев "хозяйство" до мозолей, экстремал всё-таки решился и начал искать себе любовницу. Сифилиса он боялся, а ведь была ещё и проказа! Наиболее разумным решением он посчитал развитие своих экстрасенсорных способностей. Как ни странно, но получилось достаточно быстро – и вскоре он уже уверенно "читал" болезни, травмы, возраст…
Тренировки были простыми – корнет прекрасно знал своих солдат и все их раны, так что какие-то "образцы" энергетики перед глазами были. Дальше было проще – и вскоре он уверенно распознавал наличие или отсутствие девственной плевы, месячных, каких-то женских болезней… Ну да – занятие не самое интересное, но по мнению попаданца, безопасный секс стоил таких трудов.
В Вену, несмотря на относительную близость, выбраться удалось только через месяц. Вроде бы и скучно, но… То рана болела, то дежурство по лагерю – "– Игорь, ты самый ответственный человек в полку, – проникновенно сказал секунд-майор Рысьев, положа ему руку на плечо", то какие-то неотложные дела с хозяйством эскадрона и полка.
Ехали при полном параде – новые мундиры (как же дорого он обошёлся, зараза!), сверкающие серебром сёдла, чисто выбритые… Единственное, от чего категорически отказался спортсмен – так это от напудренного парика, бывшего в это время неотъемлемой частью человека высшего общества.
В лагере на такое "чудачество" смотрели сквозь пальцы, несмотря на требования устава, а городе…
– Да плевать мне на их мнение, – искренно ответил экстремал, – вы вообще знаете, откуда парики появились? Сифилитики в моду ввели – от него же волосы выпадают, вот и маскируются.
От такой информации офицеры несколько опешили, но оспаривать не стали – несмотря на отдельные "взбрыки", военным он был образцовым. Да и привычная спортсмену стрижка ёжиком пользовалась определённым успехом в военной среде – в первую очередь среди отмороженных на голову вояк-кавалеристов. Ну а Игорь под это определение подходил идеально… Так что посудачили и успокоились.
– Не туда свернул, – одернул парень проводника, – нам налево.
Улан покосился на него, но свернул послушно – и действительно, искомая кондитерская оказалась на месте. Соскочив с коней и передав поводья прислуге, кавалеристы зашли внутрь.
– Ну всё как раньше! – вырвалось у умилённого попаданца.
– Бывал? – Коротко спросил поручик Арсеньев.
– Да, с отцом, – не задумываясь ответил корнет.
Подойдя к прилавку, полюбовался на выставленные пирожные и с видом знатока заказал каждому из офицеров.
– Я знаю, какие здесь самые хорошие, – пояснил он.
К пирожным принесли кофе, которое любили не все.
– Боярин (а это обращение с лёгкой руки подчинённых прилипло к нему очень прочно), ты ж вроде не пьёшь кофе? – спросил молоденький капрал Лисьин.
– Пью, Федот, просто не часто, – блаженно зажмурившись ответил ему парень. – В походе под сухарь пить его как-то…
Уланы дружно заулыбались – странноватые привычки попаданца давно стали притчей во языцех.
Сидели хорошо, пока спокойствие не нарушила компания австрийцев.
– Господа, – щёлкнул каблуками один из подошедших кирасир, – просим прощения, но очень хочется отведать здешних пирожных, а мест, вы сами видите…
– Господин…
– Прапорщик Буртах из полка Модены.
– Господин Буртах, если вы подождёте ещё минут десять, мы закончим воевать со сладостями и пойдём дальше – знакомится с Веной, – миролюбиво ответил командир полка.
– Благодарю вас, господа, – коротко склонил голову кирасир и отошёл.
Ссора и дуэль? А зачем? Сценка вполне бытовая, дуэли в военное время среди союзников запрещены накрепко – вплоть до виселиц. Ну а очередь в хорошую кофейню/кондитерскую – дело рядовое, особенно сейчас, когда столицу Австрии буквально наводнили войска.
Расплатились за съеденное/выпитое австрийцы – долго расшаркиваясь, так что пришлось уступить. Вышли в самом благодушном настроении и влезли на коней.
– А всё-таки, можно было шугануть тех австрияков, – сурово заметил Федот.
– Да полно тебе, – не обидно засмеялся корнет, – мы за сегодня ещё не в одну кофейню зайдём. Тут в каждой есть что-то своё – кофе исключительное или пирожные.
– Да, я таких сладостей не едал, – мечтательно заметил поручик.
– И вряд ли где найдёшь, – наставительно приподнял палец Игорь, – насчёт чего иного – по всякому бывает, а вот насчёт пожрать – тут сильней австрийцев не найти!
Посмеиваясь, компания двинулась по улицам австрийской столицы, время от времени останавливаясь и выслушивая лекции попаданца о истории, архитектуре… Что делать, если "немецкие каникулы" с отцом чаще всего он проводил именно на экскурсиях…