Девять жизней Кота. Книга вторая: «Великое княжество Московское»

Для убедительности Кот еще и рукой потер – по шинели, напротив шрама. Бельский же словно очнулся от каких-то тяжелых мыслей. И только теперь обратил внимание на то, что оба они сидят в теплом салоне в верхней одежде.

– Ну, что ж, – завершил он эту, тяжкую для обоих, часть беседы, – на этом и стой, когда опрашивать в Москве будут.

– А будут? – Олег изобразил на лице легкое недоумение, – я думал, туда для другого пригласили.

– Обязательно будут, – кивнул князь, – да ты и сам понять должен – такой важный, единственный, можно сказать свидетель. Другой вопрос – в какой форме этот опрос проведут. Ты, быть может, и сам не заметишь, как тебя наизнанку вывернут. Это я насчет информации, конечно. А теперь давай раздеваться – взопрели уже. Может, ты поесть хочешь?

Олег было отказался – меньше получаса назад Ольга буквально закормила его; еще и в дорогу пыталась всучить сверток. Кот тогда отказался, а сейчас не стал. Почему-то недолгий разговор вымотал не хуже полноценной тренировки. Он не отказал себе в возможности позлорадствовать – крупному телом князю даже в таком просторном салоне было не так-то просто снять богатую меховую шубу. Николай Ефимович, очевидно, что-то из этих эмоций уловил. А может, просто пожаловаться решил:

– Не люблю такую тяжесть на плечах таскать. А не носить нельзя – положение обязывает.

Олег, который встал в полный рост, снял шинель привычными уже движениями и уложил его аккуратным свертком на сидение, посочувствовал:

– Так одели бы пока что полегче, а шубу эту, только когда в Кремль въезжать будем.

– Я же сказал – «Положение обязывает!», – пояснил несмышленышу Николай Ефимович, который все же стащил с себя меховую тяжесть, и небрежно бросил ее на другое сидение, к двери, – а оно больше не для других князей, пусть и Великих. Свое собственное величие мы демонстрировать должны простому люду. Гвардии, вот; дворне, что провожала меня в поездку. Там как раз целый полк набежал, нахлебников всяких. А ты что это?

Князь так отреагировал на действия Кота, который уже автоматически отцепил ножны от наружной сбруи, и положил клинок себе на колени. Доставать парадный ремень он не стал.

– Привык, наверное, Николай Ефимович, – ответил Олег, спокойно улыбаясь, – вот как достали из меня этот ножик, так стараюсь его из рук не выпускать. Как-то неуютно мне без него.

Олег сейчас не лгал ни на каплю. Действительно, с Ножиком в руках он чувствовал себя куда уверенней. Не держал его, конечно, постоянно; не спал с ним, а в последние дни и в ванную перестал его брать. Но вот теперь почему-то казалось – отпусти он рукоять, на которой могли свободно разместиться обе его ладони, и случится что-то страшное.

– Странно, – подумал он, пересиливая себя, и вынимая клинок, чтобы передать его в руки заинтересовавшегося без меры князя, – такое со мной впервые. К чему бы это? Или просто не хочется давать его в чужие руки? Осторожно, очень острый.

Это он уже вслух предостерег Бельского. Впрочем, тот явно умел обращаться с оружием.

– Наверное, даже любит его – вон с каким интересом разглядывает, – решил Олег, – чуть ли не обнюхал!

– С виду обычный нож, – теперь пожал широкими плечами князь, – разве что из золота. Острый, говоришь?

– Проверено, – кивнул Кот, принимая кинжал обеими руками.

Правой рукой он обхватил самый краешек рукояти – так, что большой палец лег на золотое навершие. Тело словно обдало теплым воздухом изнутри. Олег даже глаза прикрыл от удовольствия. И именно в этот момент автомобиль словно отправился в свободный полет; не плавно, а рывком, с приглушенным звуком взрыва снаружи. Кота подбросило на сидении, но обратно на него он уже не упал. Мальчика в полете поймал Бельский, рухнувший на свое кресло, и прижавший некрупное, но уже достаточно тренированное тело к груди – словно главное свое сокровище в жизни. Олегу было в его объятиях не комфортно; он предпочел бы сам оценивать события; и реагировать на них. А еще – мешали сразу две руки. Собственная, которую он вывернул так, чтобы не пронзить Ножиком князя, и вторая, мощная, княжеская, которой Николай Ефимович шарил на собственной груди. Он еще и шептал – страшно, с присвистом, костеря неведомых врагов, и обещая им немыслимые кары:

– Твари, пид..сы помойные! На моей собственной земле! Зарою, живьем сожгу!…

Он, наконец, нащупал что-то внутри своего парадного пиджака; произвел, очевидно, какое-то действие, и Олег почувствовал точно такую же щекотку, какой сопровождали его «глаза» видеокамер и какой, к примеру, обладала атмосфера «Диснейленда» во дворце Бельских. Догадаться было нетрудно – это действовал какой-то артефакт. И вовремя – еще один глухой удар, и у салона, который сейчас кренился (вместе со всей машиной, конечно) градусов на двадцать, не стало части крыши. Зато стали видны окрестности. Теперь Олег прочувствовал всю глубину ярости хозяина Владимирского края. Все происходило практически на виду у столицы. Еще на правом берегу Клязьмы, но с превосходным видом на город, на те самые купола собора, которые стали для Олега реперными сразу в двух мирах.

Бельский рывком посадил мальчика рядом с собой, и опять зарылся ладонью в пиджаке.

– Ищет еще один артефакт, – на удивление хладнокровно констатировал Олег, – а может и не один. И кто это нас так невзлюбил?

Неприятель, а выступали в этом качестве какие-то бойцы с белом, для зимы, камуфляже, перекрыл дорогу с обоих концов; в шесть утра она была достаточно пустынной. От моста двигался из Владимира единственный грузовичок, который сейчас шустро катил задним ходом, зачем-то не прекращая реветь клаксоном. Был ли кто с противоположной стороны дороги? Олег в этот момент остановился взглядом на бэтээрке, что катила до того впереди княжеского внедорожника. Теперь она лежала на боку, где-то внизу, под дорожным откосом, и густо чадила темным дымом. Собственно его, этот дым, и видел сейчас Олег. А еще он слышал выстрелы, которые редко, но перекрывали своим треском едва различимые очереди от врагов, подбиравшихся к эпицентру атаки – съехавшему на обочину передними колесами джипу. Вот эти выстрелы, точнее, пули, которыми щедро поливалось то, что осталось от роскошного внедорожника, он видел очень наглядно – яркими всполохами на защитной, не видимой обычным зрением, сфере, внутри которой только и хватило места, что самому князю, и его юному воспитаннику. Причем только так, сидя, и тесно прижавшись друг к другу. Водителю и охраннику впереди ее не хватило. Так что в том месте, где недавно сидели два молодых, пышущих здоровьем мужчины, сейчас было месиво металла, кожи и человеческой плоти.

Нападавшие, очевидно, знали о артефакте; ну, или предполагали, что без подобной защиты владетель княжества из дома не выходит. Как и без других артефактов – к примеру кристалла, который Бельский, наконец, вынул из недр своего костюма. Вынул, но никаких действий пока совершать им не стал.

– Скорее всего, – решил Олег, все такой же спокойный, – изнутри атаковать не получится – свою же защиту разрушишь.

Сам он тоже пока ничего не предпринимал. Да и что он мог, с его невеликими познаниями во владении Силой? Или воинскими навыками – против двух десятков явно опытных злодеев, которые уже образовали окружность вокруг пока еще не вспыхнувшего джипа, и продолжали поливать его из автоматов. Впрочем, недолго; опыта у врагов все же оказалось недостаточно. Мелкие посланцы смерти, касаясь сферы, стекали с нее каплями расплавленного металла; но кому-то не повезло – с противоположной стороны нашелся «снайпер», который пальнул мимо защиты. И попал в своего. Короткий крик, и громкая команда кого-то; очевидно из командиров. На вполне понятном русском языке, без акцента. Этот командир приказал прекратить огонь, и перегруппироваться. Команду выполнили быстро; теперь оба десятка целили свое оружие, собравшись в короткий, почти сплошной полукруг. Олег даже глянул в сторону, на свободное пространство, примеряясь к складкам местности, куда можно будет юркнуть – когда иссякнет Сила а защитном артефакте.

Кот, правда, подумал было поймать один из кончиков нитей, что тянулись к сфере от артефакта, и подпитать его – благо, что палец по прежнему прижимался к золотой нашлепке на рукояти. Не рискнул – тем более, что защита пока держалась.

– Не дождемся, – вдруг как-то обреченно проговорил князь, стискивая в кулаках оба кристалла – и тот, что уже работал, и второй, предназначения которого Олег пока не знал, – наши совсем близко, но не дождемся. А эти – смертники; не отступятся.

Кот и сам видел – командир вражеский остановил обстрел вовсе не потому, что решил отступиться от выполнения задачи; просто сменил средство ее достижения. Кто именно командовал? В сплошном белом одеянии, включая маски на лицах, с такого же цвета одинаковым оружием в руках, они все были практически близнецами. Кот из-за действия защитной сферы с трудом различал их чувства; точнее, это был общий поток, направленный на цель: «Достать! Разорвать! Уничтожить!». Складывалось впечатление, что нападавшие были клонами одного существа.

– И это можно принять за истину, – перекатывались мысли в голове Котова, – если предположить, что их всех опоили какой-нибудь гадостью, и вложили в сознание одну на всех мысль – ту самую, про «разорвать и уничтожить». Но этот вот явно не клон. И именно на него так среагировал князь.

Выступивший на пару шагов вперед боец ничем не отличался внешне от остальных; только потянуло от него к Олегу чем-то жутким, и предвкушающим. Особенно, когда он забросил свое оружие за спину, и протянул вперед руку. На ладони этого колдуна (никем иным он быть не мог) начал расти огненный шар. Вполне видимый и обычным зрением. Коту, в его тренировках, удалось максимально вырастить в руках сгусток размерами с собственную голову, не больше. Да и то интенсивность свечения, ярость огня внутри шара, были тем меньше, чем больше Олег «надувал» его. У этого же Мастера стихия преодолела недостижимый для Кота предел за считанные секунды. Шар рос, и одновременно темнел, явно концентрируя Силу. А когда он достиг величины не меньше, чем метра в диаметре, отчего стали видны лишь верхняя часть груди и голова колдуна, а внизу ноги, от колен до затоптанного, почерневшего снега, стихия рванулась вперед, к сфере и останкам внедорожника. Навстречу же встали лишь гневный рык князя Бельского, который эхом отозвался от небес – там явно заходили на боевую штурмовку вертолеты; а еще – детская ладошка, которой Олег коснулся сферы, даже не встав с той части сидения, которая еще не горела.

Сначала был не очень сильный разряд, попытавшийся оттолкнуть человеческую плоть в сторону; Олег подобные, и еще более сильные удары электрическим током на собственном организме прежде уже испытывал. И ладонь от сферы не убрал. А потом пришла Боль – тем нестерпимей, что она не отправила Кота в забытье. Он широко раскрытыми глазами, которые, казалось, готовы были выскочить из глазниц, фиксировал, как огромный шар темно-вишневого цвета касается поверхности сферы, чуть в стороне от детской ладошки. Как растекается было по ней, а потом собирается обратно, концентрируется уже прямо напротив его ладони, и просачивается сквозь защиту, растворяясь в детском организме, и исчезая в золотой нашлепке на рукояти, выжигая на своем пути к ней все, что могло гореть в человеческой плоти.

Он сидел, не шевелясь, и не верил своим глазам, которые, казалось, тоже уже сгорели; не верил все то время, пока зловещий шар истаивал с пугающей скоростью. А когда кроваво-красный ток, заменивший, казалось, в жилах мальчика кровь, иссяк, обратно – теперь уже от Ножика, по жилам, до той руки, что так и не оторвалась от сферы, и до самой защиты – потек другой ручеек, затем ручей и, наконец, полноводная река. Только теперь не красного, а интенсивного зеленого цвета. Сознание, кстати, не «сгорело». Работало, но как-то отстранено от самого Олега, от его устремлений. Сейчас, например, оно едва не рассмеялось, представив себе, и всему Коту в том числе, что он выйдет из сферы зеленым, как… как…

– Главное – выйти! Живым, – Котов вернул себе способность командовать и рассудком, и телом.

Чуть повернул голову направо, к князю Бельскому, и едва заметно улыбнулся. Николай Ефимович сидел с закрытыми глазами, и что-то шептал.

– Может, молится? – предположил Кот, – а может, и мне помолиться – чтобы «дядька» не догадался, что это я принял какое-никакое участие в нашей общей судьбе. Конечно, прежде всего о себе думал. Тьфу-ты – да ничего я не думал! Просто протянул руку вперед, и все. А все остальное Ножик сделал. Моя задача была – не сгореть заживо. Не сгорел? Вот и молодец. Э-э-э… Вот кто-то, кажется, из своих от князя знатно получит.

Бельский открывший глаза, и не обращавший никакого внимания на мальчика (чему тот только порадовался), опять весь изошел на мат; громкий и грязный, направленный теперь к родным небесам. А точнее, к тому из вертолетчиков, который не справился со своими нервами. Князя Бельского явно вернула в реальность длинная очередь из чего-то крупнокалиберного, перемешавшая часть врагов с землей и снегом, и краешком задевшая сферу. Олег дернулся было к ней опять, той же ладошкой, но защита выдержала и без его помощи. А Бельский на его непроизвольный жест отреагировал – опять схватил мальчика, посадив теперь на колени, и обхватив обеими руками. Теперь если Олег и мог чем-то помочь, так это защитить князя от лезвия Ножика, для чего пришлось пожертвовать парадным мундиром.

– Ну, и ладно, – не очень сильно огорчился Олег, – все равно в Москву сегодня не попадем.

А через полчаса, когда вертолеты все же высадили десант, и врага добили, а частью схватили живыми, увезя куда-то так быстро, что Олег решил – их просто спасают от гнева князя Бельского – он сильно удивился. Потому что никто поездку отменять не стал. А конкретно – Николай Ефимович, который постоял, склонив голову у разбитого, сожженного и иссеченного пулями бэтээра, потом у останков своего внедорожника, где уже работали какие-то бойцы в привычном камуфляже. Олега он таскал за собой, за руку. А потом и заявил, показав на колонну автомобилей, что быстро приближалась со стороны Владимира:

– Сейчас грузимся, и едем дальше.

– А как же здесь? – Олег едва удержал челюсть от отвисания.

– Здесь без нас разберутся, – махнул Бельский на бойцов, которые заполонили окрестности, но явно подчинялись какому-то общему алгоритму, – а князь Московский ждать не будет. Не любит он этого, понимаешь ли.

– В этом поедем?

На князя, чей костюм, даже под защитной сферой превратился сейчас в одеяние бомжа, разве что пах он гарью и кровью, а не застарелым дерьмом, Кот показывать пальчиком не стал. А на свой костюм, теперь совсем не парадный, ткнул; прямо в грудь, где плотная ткань была изрезана вертикально так, что была видна и рубашка, теперь уже не белоснежная, и кожа на мальчишеской груди. Ткнул, и поморщился внутри себя – больно уж внимательно посмотрел князь на эти порезы, не смоченные даже каплей крови.

До дворца Бельских домчали быстро; так, что из четырех часов, отпущенных на дорогу от полка до московского Кремля, оставалось еще чуть больше трех. Олег отдался чужой воле. От него все равно ничего не зависело. Его раздевали, отмывали; даже покормили, хотя он и не просил. Единственное, что он постарался не допустить – чтобы Ножик не выпал из сферы его внимания. Как-то получилось. А может, и князь отдал на это соответствующий приказ. Из одежды же, которой Олег так любовался вчерашним вечером перед зеркалом, при нем остался только парадный пояс, ножны с клинком, ну и часы, на которые он поглядывал тем чаще, чем меньше времени оставалось до часа «Икс». Да – из внутреннего кармана кителя Кот вынул еще банковскую карту, которую зачем-то взял в поездку, и которая избежала встречи с лезвием Ножика. И монеты, конечно, собрал, и сдал на временное хранение молчаливому здоровяку, никак не назвавшему себя.

Каким чудом, посулами, уговорами или угрозами заставили портновскую братию буквально воссоздать парадный костюм – со всеми его компонентами – от сапог до запонки на галстуке? Олегу об этом слуги, которых он видел в первый раз, не сообщили. Зато извинились, потупившись, и поникнув широченными плечами, сообщая, что с шинелью и шапкой ничего не вышло – не успели. Это уже и князь Бельский, появившийся в еще более шикарном наряде, услышал. И отреагировал, конечно:

– Пошьют в полку для следующего раза. А сейчас – не успеешь замерзнуть. Вертолет прямо на заднем дворе сядет. До Москвы лета по прямой полчаса всего, а с учетом взлета-посадки, да дороги до Кремля – как раз по времени и успеем.

– Если только…, – буркнул Олег, которого князь вел по коридорам за руку.

Николай Ефимович вздохнул; понизил голос, и наклоняясь на ходу как-то неудобно, вбок, к Олегу, сообщил:

– Вообще-то статистика так и гласит – большая часть гибнувших из числа высшего сословия в мирное время как раз находит свою смерть в небесах. От падения с высоты в километр, или больше никакой артефакт не спасет. Кроме легендарных, конечно, но кто их видел? А у нас и выхода другого нет, и атаки еще одной ждать – вероятность, близкая к нулю. Просто не успеют подготовиться. В эту, у Клязьмы, вложились немерено. Но ничего – отыщется лис, что в наш курятник посмел забраться.

Кот поднял к нему голову; князь согнулся еще ниже:

– Николай Ефимович… а сейчас это кого… того – вас или меня?

– По большему счету, не имеет никакого значения, – разоткровенничался вдруг Бельский, – мы теперь с тобой, Олег, так тесно связаны, что…

Кот кивнул, даже с благодарным выражением на лице. Внутри же себя возразил; ну не чувствовал он душевной близости с этим человеком:

– Ты, Николай Ефимович, может, и думаешь так, веришь. А вот я и без тебя проживу; надеюсь, неплохо. Хотя смерти тебе не желаю… пусть пока на ближайшие десять лет.

Личный вертолет князя Бельского даже смешно было сравнивать с теми летающими машинами, с которых не раз десантировался старший лейтенант Котов в кавказских горах, и еще в ряде мест, которых в мире и горячими не считали. Олег решил, что здесь без артефактов не обошлось – иначе обеспечить настолько плавный, практически бесшумный полет было нереально. И слова Бельского на этот раз сбылись; в Кремль они попали даже чуть раньше намеченного срока. Никто из встречавших их у крыльца, которое было далеко не парадным, не выразил удивления от того, что князь с мальчиком продефилировали полсотни метров под начавшимся снегопадом без верхней одежды. А Олег, вслед за опекуном, постарался сделать морду «кирпичом». Властным таким, кого никак не могут задеть жизненные невзгоды.

– Ага, не задели! – усмехнулся Олег, не меняя выражения лица, – особенно пару часов назад. «Невзгоды» про которые ты, Николай Ефимович, велел не распространяться. Или думаешь, что тот же Тайный Приказ не узнает? Ну, это ваше дело, княжеское. А мне бы не затеряться тут. Или, наоборот – прикинуться ветошью, и не отсвечивать где-нибудь в углу. Так достанут ведь. Вон – уже идет.

Они с князем вошли в сравнительно небольшую залу, которую словно специально строили для таких торжественных церемоний. Строгие линии уходящих ввысь малахитовых стен; знамена, свисавшие от потолка, быть может, столетия. Портреты предков Рюриковых, часть из которых, самых известных в общем прошлом, Кот опознал – того же Грозного, или Александра Невского. И звезды – под каждым из портретов, начиная от самого Рюрика. Олег видел их недавно на экране компьютера; теперь на стенах зала. Надеялся одну из них и подержать в руках.

– Или на груди, – кивнул он внутри себя, – не зря же меня сюда привезли. Да еще в такую компанию поставили.

В зале чуть слышно гудели голоса. Говорить громко тут было, определенно, не положено. Но заслуженные воины, каждый с целым иконостасом на груди, явно радовались встрече с сотоварищами. Не все – судя по лицам – но эмоции присутствовали, как и эти самые шепотки. Князь, оставив юного витязя в этой толпе, состоящей в основной из седовласых ветеранов, отступил куда-то назад. А вместо него выросла фигура другого князя, Рюрикова Олега Николаевича. Который улыбался Олегу так широко и приветливо, что Кот и сам на мгновение представил себе, что здесь его встретил родной, горячо любимый и любящий дядюшка. Только вот отчего вокруг этой пары – Главы Приказа, и Наследника свободного Рода – тут же образовалось пустое пространство? Заслуженные ветераны, и бравые воины помоложе жались теперь к стенам, с показным вниманием разглядывая атрибуты воинской славы предков – словно видели их в первый раз.

– Добрый день, Олег Георгиевич! – князь совсем не понижал голоса, отчего у многих даже уши зашевелились; Кот непроизвольно фыркнул, – вижу по вашему лицу, молодой человек, что добирались сюда весело.

– Кто бы отрицал, что этот фрукт знает все, как бы не больше Николая Ефимовича, – «порадовал» себя выводом Олег; и, уже вслух, – здравия желаю, Ваша Светлость! Вашими молитвами, добрались. И даже в назначенный срок.

– В назначенный срок…, – повторил неторопливо Рюриков, – а хотелось бы пораньше. Побеседовать бы нам с вами, Олег Георгиевич. Если сразу после церемонии?

– Да я как бы не против, Олег Николаевич, – тут уши, что чутко вздрагивали у некоторых из приглашенных, замерли, – но хотел бы попросить о встречной услуге. Не очень, думаю, обременительной для вас.

– Обговорим, – улыбнулся Глава Приказа, – и исполним, если услуга действительно необременительная. О! Вон и распорядитель идет – Игорь Федорович. Ему в этом зале даже я подчиняюсь.

Распорядитель – высокий и худой старик в парадной костюме, где золота было больше, чем ткани (невольно вспомнился наследник литовского князя) – построил шеренгу, как понял Олег, награждаемых, быстро и непреклонно. Без лишних слов; а точнее, почти совсем без них. Бравые вояки, и пара затесавшихся среди них гражданских лиц слушались Игоря Федоровича, как бы, наверное и самого Великого князя не слушались.

– Это я, конечно, загнул, – думал Олег, внося некоторую суматоху в порядок, – но старик хорош. Да и все остальные, наверное, уже привыкли; знают, что с чем тут едят. Один я, несчастный, притащился, не ведая никаких подробностей. Да даже зачем пригнали, не объяснили. Сюрприз будет?

Между тем зазевавшегося мальчика, до того как-то ловко, и вроде совсем случайно перемещавшегося меж взрослых дядек так, что это выглядело совсем не нарочно – ну, любопытно же пацану пошариться и взглядом, и телом; разглядеть иконостас наград сначала у одного ветерана, потом у другого, и следующего – так вот, сухая, костлявая и очень крепкая рука распорядителя все же отловила Кота, и поставила его в большую шеренгу. Которая выстроилась никак не по ранжиру, званиям и должностям. Наследник Рода Котовых, который по росту должен был стоять, конечно, в самом конце шеренги, стоял теперь в ней вторым, рядом со старичком, который был ростом не намного выше него, и статным полковником с другой стороны, который поглядывал не него свысока, и с большим недоумением.

– Кажется, даже с обидой, – решил Олег, воспринимая его эмоции, – господина полковника на высочайший прием пригласили, а тут рядом сопляк… за какие заслуги?

От правофлангового, ветерана справа, веяло несокрушимым спокойствием. Такие спокойные эмоции в своей короткой жизни здесь Кот ощущал разве что от спящих крепким сном людей. А этот старичок, кажется, и действительно спал; и вдруг словно взорвался эмоциями – будто в своем сне опять повел свой полк, или там дивизию, в атаку. Олег так засмотрелся (или заслушался), буквально захлебнулся в его эмоциях, что сразу не зафиксировал, что в зале стало необычайно тихо, и превалировать в настроениях стало почти благоговение, и, в малой степени изумление, если не возмущение.

– Направленное, стати, в мою сторону, – спохватился он, – и что тут такого произошло?

Оказалось, что его подвел слух; или, если быть точнее и грубее – нюх. В зал вошли главные действующие лица, а старший лейтенант Котов это обстоятельство позорным образом пропустил. Перед шеренгой стояла другая – покороче и почти совсем не отмеченная наградами. Зато явно облеченная властью.

– Высшей властью в этой стране, – признал Олег сразу нескольких знакомых.

Он даже мысленно принялся загибать пальчики, узнавая лица, виденные воочию, совсем недавно, и на экране компьютера:

– Великий князь Московский, Георгий Александрович; супруга его, Ирина Святославовна; дядя из Тайного приказа; ага – этот тоже с наградами до пупа. Главный воевода княжества, иначе – военный министр князь Шувалов Николай Григорьевич. А следующий светится как бы не ярче князя. Только не Звездами на груди, а внутренней Силой. Сколько же ее в нем! Аж глазам больно…

Дальше Олег продолжать не стал – Великий князь, шагнувший в сторону, за небольшую трибуну, больше напоминавшую какой-то пюпитр на тонкой высокой ножке, начал говорить. Олег еще царапнул взглядом попа в черном одеянии, пристроившегося крайним слева в ряду облеченных властью. Священник, кстати, отметил его не менее пронзительно, тоже взглядом, конечно, и едва заметным кивком.

А Георгий Александрович Рюриков, уже завершивший вступительную часть речи, перешел к перечислению заслуг генерала Самойлова, Василия Алексеевича. Олегу в его блужданиях по страницами «Интернета» не раз попадало это имя. И в первый раз, во временной перспективе, так давно, как бы не в начале прошлого века, когда вместо всеобщей Первой мировой войны случился ряд кровопролитных конфликтов. Тоже с германцами, кстати. Вот тогда и получил свою первую награду Самойлов, тогда еще капитан. А генерал! – тут Олег не выдержал, и опять повернул голову к правофланговому – живой и вполне сейчас бодрый, стоял рядом! И готовился, как оказалось, получить из рук правителя Москвы высшую награду – Звезду Рюрика. Тут не только Олег, но и все остальные в шеренге повернулись – если не головами и взглядами – то мыслями и эмоциями к прославленному полководцу. Который вышел настоящим строевым шагом; правда не печатая подошвами по паркету. Получил награду, которую на шитой золотом подушечке вынес гвардеец двухметрового роста, да еще и расцелован был – и Георгием Александровичем, и его супругой. Ну, а остальных удостоил рукопожатием. И гаркнул достаточно бодро, как и полагается, обещав послужить еще; и князю, и всему княжеству.

Олег же, хлопая вместе с остальными заслуженному герою, гадал, пока тот возвращался в строй, уже не так бодро – упадет или нет на пол достаточно тяжелая на вид золотая Звезда, которую Рюриков просто прихлопнул на грудь генерала, и так полную наград. Не упала. А Олег опять ушами едва не прохлопал – князь, оказывается, теперь славословил его самого. Не вдаваясь, впрочем, в подробности. Но про Черный ковен упомянул, вызвав от соседей слева волну изумления, и даже уважения, если не страха. Обращенную теперь к нему, Олегу Котову. Сосед же справа, кажется, опять заснул стоя.

Сам Кот, не веря ушам, печатал шаг навстречу улыбкам князей и их ближнего окружения, за своей наградой, неоправданно высокой, на его взгляд. И эмоции большинства в зале это подтверждали. Разве что не гудели люди от возмущения. Но, конечно, отказываться Кот не стал; доказывать с пеной у рта, что не достоин, и что… В общем, прихлопнули ему на грудь Звезду Александра Невского, пустили «по рукам», где Великая княгиня, Ее Светлость Ирина Святославовна, и потискала, и расцеловала в детские щечки, горевшие как бы не от стыда. Остальные опять ограничились рукопожатиями; разве что тезка подмигнул весело, а старец в черной рясе, какой-то тиаре, усыпанной драгоценными камнями, и с большим крестом на пузе задержал детскую ладошку чуть дольше, чем остальные.

Олег нашел в себе силы, отчеканил благодарность княжеству (только ему, но не властителю), как репетировал вчерашним вечером, и вернулся на свое место – почти копируя старичка-генерала. Дальше все пошло по накатанной. Не считая нескольких недоуменных, и даже злых взглядов, которыми кавалеры высоких наград одарили юного героя – когда оказывались против него. Всего же награжденных оказалось шестнадцать человек – это вместе с Олегом и генералом Самойловым. Кот к окончанию церемонии несколько пришел в себя; попробовал осмотреть награду особым зрением, и ничуть не удивился, определив, что с внутренней стороны звезды крепится какой-то кристалл с плетениями внутри.

– За счет его и держится на груди, не падает, – Олег едва удержался, чтобы не потрогать, даже погладить награду, – а может, артефакт еще и привязку имеет, к хозяину, так сказать. Чтобы не умыкнул кто. Дорогая, наверное, звезда эта. Сколько камней на золоте и эмали. И герой ледового побоища на ней как живой. Настоящий художник ваял, не штамповка.

А церемония, как оказалось, этим не закончилась. К очередному ужасу Олега Котова. Теперь он совсем был готов провалиться сквозь пол из плашек ценных пород деревьев. Его подвиги, тоже сильно завуалированные, начала превозносить Великая княгиня. Впрочем, главное она сказала – о спасении детей Рода Рюриковых. И за это, как оказалось, полагалась еще одна Звезда, теперь Георгиевская. Георгий Александрович разрешил провести церемонию княгине. Которая не отказала себе в удовольствии еще раз расцеловать совсем не пухлые детские щечки.

Олег же теперь насторожился. По всему выходило, что это торжество устроили, чтобы вот так шумно, с намеком, отметить его, Наследника Рода Котовых.

– Кому-то подали знак, – решил Кот, – кому, и зачем? А тебе что надо, старче?

Это он едва не высказал вслух – попу, который никак не отпускал его руку. А потом начал говорить, когда понял, что Олег все же обратил внимание на него:

– Позволь, Георгий Александрович, и от лица всей Церкви православной отметить подвиг отрока. Заслужил, битвой своей с исчадьями ада.

– Отметили уже, – чуть резче необходимого ответил ему Великий князь, – дважды отметили.

– То дела мирские, – священник, имя которого Олег вспомнил только что – Алексий, митрополит Московский – так и не отпускал детскую ладошку, – а я говорю о деянии, в котором юноша этот сразил исчадие своей рукой. Чему был свидетель из числа иерархов церкви…

– О чем это он? – изумился Олег, уже не пытаясь выдернуть свою ладошку из костлявой кисти митрополита, – какое исчадие, и какой иерарх? А может…

В голове проскочили попеременно две картинки, которые в реальности произошли совсем рядом, практически одно за другим. Суровое лицо монаха во дворце князя Бельского, на праздновании именин его супруги, и, буквально через полчаса, или чуть позже, безголовое тело командора ковена, сползающее вниз по стеклянному куполу.