Получив очередное уведомление следователя, Людмила совсем расстроилась. Она расстроилась из-за того, что все ее усилия пропали даром. Но еще больше из-за того, что об этом узнает мама. Последнее больше всего беспокоило ее. Ведь та практически каждый день интересовалась у дочери ходом расследования по делу, как она уверенно говорила, об убийстве ее сына.

«Как ей обо всем этом сказать? Какими словами? Нет, это не возможно. Так не должно быть. Ведь должен же быть какой-то выход»? – так она рассуждала, выполняя свою работу на предприятии.

Надо сказать, что горе по случаю такой нелепой смерти брата заставило ее несколько замкнуться в себе. И это заметили ее подруги. Они, конечно же, слышали о случившемся. Но с Людмилой об этом старались не говорить. Зачем бередить человеку незаживающую рану. Как в свое время пел один бард: «Не сыпь мне соль на рану, не говори навзрыд, не сыпь мне соль не рану, она еще болит!»

И в то же время старались как-то ободрить подругу, подсказать, как выйти из этого заколдованного круга.

Однажды одна из ее подруг посоветовала обратиться к адвокатам.

– Я знаю одну адвокатессу, которая должна тебе помочь. Она многим уже помогла. В том числе и мне. Помнишь, у моего брата были серьезные неприятности с наркотой? Ему светило, как уверял нас всех следователь, не менее восьми лет колонии, а может и больше. Тоже мне нашли наркодилера.

– Кого? – Переспросила Людмила.

– Ну, это, следователь его называл так. А еще говорил, что братишка – делец, занимающийся оптовым сбытом наркотиков. Это, наверное, и есть наркодилер.

– А! Ну теперь понятно.

– Так, вот, – продолжала подруга, – она добилась того, что его осудили по другой части статьи и направили на «химию», вместо колонии. Он уже освободился и живет нормально с нами. С наркотой завязал.

– Но я слышала, что адвокаты очень много берут за свою работу. А у нас с мамой доходы ты сама знаешь, кот наплакал.

– Ничего, я поговорю с девчатами. Скинемся по такому случаю. Но эти уроды должны получить свое по полной. Ведь они могут так и с другими поступить. И с нашими родственниками. С тем же моим братом. Или еще с кем. Им это сделать, как два пальца об асфальт. Их нужно обязательно остановить. И судить. Непременно судить принародно.

Людмила задумалась.

– Ой! Не знаю, не знаю. Страшно – то как – то.

– И знать тут нечего. Отпрашиваемся на завтра. И вперед. Договорились?

– Делать нечего. Договорились, – неуверенно согласилась девушка.

На следующее утро подруги пришли в юридическую консультацию. Там узнали, где можно найти адвоката Суворову. И прямиком к ней в кабинет. На их счастье та еще не успела уйти в суд на заседание. Иначе им пришлось бы ожидать довольно долго.

– Татьяна Васильевна! Можно?

– Заходите.

– Здравствуйте, Татьяна Васильевна. Вы меня еще помните?

– Ну, конечно, Вера. И Вас помню, и Вашего отца. Напористый такой мужчина. Да, и Вы в него. Что – то случилось? Опять с братом проблемы?

– Нет, с братом все в порядке. Привет Вам передает. Родители узнали, что я буду у Вас, тоже привет просили передать.

– Спасибо. Но, девочки, простите. У меня мало времени. Скоро ухожу в суд. Поэтому давайте сразу о главном. Рассказывайте, что случилось.

– В двух словах не расскажешь всего. Дело в том, что у моей подруги Людмилы, – Вера кивнула в сторону Жаркевич, – двое паразитов убили ее родного брата. При чем, жестоко так убили. Поиздевались еще над ним. На его теле и голове живого места не было. Следователи не хотели, но потом все-таки возбудили дело. Прошло уже больше года, а они не могут решиться предъявить обвинение этим двоим убийцам. И прокуратура на них не воздействует. Помогите, пожалуйста. Последняя надежда на Вас.

– Так, спокойно. Как я поняла, Вашего брата, – Суворова обратилась к Людмиле, – убили двое?

– Да, они его сильно избили. И он умер в больнице.

– Эге.

Татьяна Васильевна замолчала. Она не знала, как сказать этим двум девушкам, что парня не убили, а причинили, образно говоря, тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть.

– Видите ли, при таких обстоятельствах сложно говорить про убийство. Есть другая статья в уголовном кодексе, по которой, если Вы правильно описали обстоятельства смерти… . Э!?

– Ивана Жаркевича, – подсказала Людмила.

– Да, Жаркевича. Так, наверное, и возбуждалось уголовное дело?

– Наверное, Я точно не помню. Вот все документы, которые мне давали и присылали следователи.

Людмила вытащила из сумочки и передала адвокату уведомления и документы из следственного отделения и РО СКа.

Бегло ознакомившись с ними, Уварова спросила, обращаясь к Людмиле:

– А Вы сами знакомились с материалами дела?

– Нет. Мне никто не сказал, что я могу это сделать.

– Вы, как потерпевшая, а также мама после признания ее потерпевшей имеете право ознакомиться со всеми материалами уголовного дела.

– Но, ведь следователь сказала, что потерпевшей могу быть только я одна.

– Это заблуждение следователя. И не только этого. Сделаем так. Оставьте мне эти документы. Я их изучу. Сегодня я буду занята весь день в суде. А завтра созвонюсь со следователем и договорюсь о времени и дате, когда мы с Вами сможем ознакомиться с материалами дела. Правда, для этого Вам нужно будет заключить со мной договор, внести в кассу консультации оплату. Это не много, сравнительно. Но без этого я не смогу быть Вашим представителем. Вы согласны?

– Конечно, – ответила Людмила и осторожно спросила. – А сколько это будет стоить?

Суворова улыбнулась.

– Поверьте, я не собираюсь воспользоваться Вашей бедой и вытянуть у Вас побольше денег. Я и так предлагаю почти всем клиентам оплачивать почти по минимуму. Но без оплаты я не смогу работать с Вами. Таков порядок. Да и мне, как вы понимаете, жить тоже надо.

– Я понимаю, что это Ваша работа. А всякая работа должна быть оплачена. Я согласна.

Заполнив бланки договора и ордера к нему, Суворова протянула их Людмиле.

– Нужно подписать их. Один экземпляр возьмите себе.

Та подписала.

– Вот Вам еще один экземпляр ордера. Пройдите к нашему кассиру – секретарю Тамаре Михайловне. Она находится в соседнем кабинете. Она все Вам объяснит, примет деньги и выдаст квитанцию об оплате. Поверьте, я не разорю Вас.

– Хорошо.

– А, сейчас, Вы меня извините, я должна уже бежать. Судья ждать не будет. Оставьте у секретаря свой телефон. Я с Вами свяжусь сразу же, как только что-то станет известно. До свидания.

– До свидания.

Выполнив формальности с кассиром, девушки вышли на улицу.

– Ну, я тебе говорила, что все будет нормально. Раз она взялась за дело, значит, поможет. Она всегда честно говорит, в чем может помочь, а в чем нет. Ты же понимаешь, что она ведь тоже не в состоянии все сделать. Но, раз обещала, то поможет.

– Дай то бог, дай то бог.

***

– А я помню эту Суворову, – заметил Иван Николаевич. – Когда я еще был следователем, она участвовала в некоторых делах, которые я расследовал, в качестве защитника обвиняемых. Толковая, надо сказать тебе, женщина. Напористая.

– Конечно толковая. Она, насколько я помню, школу окончила с золотой медалью, а юрфак Белгосуниверситета – с красным дипломом. Умничка. Потом всю жизнь в адвокатуре. Опыта хоть отбавляй. И в то же время простая, доступная женщина. Не кичащаяся своими знаниями и опытом.

– Ну, что? Есть повод выпить, наконец. А то в горле уже пересохло от этого невеселого и, ты знаешь, длинного рассказа.

– За хорошего человека грешно не выпить.

После того, как выпили – закусили, а Иван Николаевич еще и закурил, Адам Александрович продолжил.

***

Суворова сдержала свое слово. Изучив те материалы, что передала ей Людмила, буквально на следующий день после разговора с девушками она по телефону связалась с Монич.

Та очень удивилась такому звонку.

– Интересно. Обычно у нас адвокаты выступают в качестве защитников подозреваемых и обвиняемых. А тут таких нет. Чьи интересы Вы будете представлять?

– Интересы потерпевших Жаркевич Людмилы и ее мамы. И буду я не защитником, а представителем.

– Теперь понятно. Значит, они думают, что с Вашей помощью сдвинется дело? И сразу все образуется.

– Я не стану забегать вперед. Ведь не знаю детально обстоятельств дела. Пока мы желаем ознакомиться с материалами уголовного дела. Когда и как это можно будет сделать. Желательно во второй половине дня. Так удобнее и мне и Жаркевич.

– Пожалуйста. В любой время. Только заранее позвоните, чтобы не оказалось, что меня не будет на месте. Мы ведь, как Вы знаете, еще и дежурим. И руководство совещания всякие проводит. Да, и люди приходят.

– Хорошо. Я согласую этот вопрос с Жаркевич. – И перезвоню Вам. До свидания.

Созвонившись с Людмилой, Уварова договорилась с ней, что та придет в РО СК завтра около 16 часов.

Монич не возражала. На том и порешили.

И вот Суворова вслух читает материалы дела. Конечно не все. А те, на которые нужно обратить внимание. Разные сопроводительные, запросы она пропускала мимо. Людмила внимательно слушала и записывала, что успевала.

Адвокат тоже делала отметки в своем блокноте.

Прочитав дело, которое, в общем – то, содержало, не так уж много действительно нужных документов, но изобиловало запросами, постановлениями сопроводительными и так далее, адвокат договорилась с Людмилой, что та сама подумает, что они могут сделать. Она же со своей стороны подготовит жалобу.

Услышав упоминание про жалобу, Монич снова удивилась:

– А на что Вы собираетесь жаловаться? Мы, вроде, все сделали, что могли.

– Вот именно, что вроде и могли. Это ключевые слова проведенному расследованию. Оно меня не удовлетворяет. Но сейчас я не намерена с Вами спорить. Все будет изложено в жалобе. А, что она будет подана, можете не сомневаться.

Расстались Суворова и Жаркевич ненадолго, каждый думая о деле по – своему.

Татьяна Васильевна, как специалист – юрист.

Людмила же размышляла, как простой, но не глупый человек. Своими мыслями она поделилась с мамой.

– Мне кажется, что адвокат толковая. Скорее всего, поможет нам.

– Будем надеяться на нее. И молиться. Дочка, скажи мне, пожалуйста, откуда у тебя деньги на адвоката? Я слышала, что они берут много.

– Девочки помогли. Собрали, кто сколько смог.

– Передай спасибо им от меня. Пусть их бог бережет. И мы не забудем.

– Конечно, передам.

– И ты, если нужно будет, помоги им.

– Не волнуйся мама. Обязательно сделаю. Что я не понимаю. У них, как и у нас, каждая копейка на счету. Не с жиру же бесятся.

***

Суворова же рассуждала так:

«Есть два человека, которые избили Жаркевича. При чем, избили по явно надуманному поводу. Поэтому сразу можно сказать, что в действиях обоих есть признаки состава преступления, предусмотренного частью 2 статьи 339 Уголовного кодекса, то есть злостного хулиганство, совершенного группой лиц. В результате причинения ими же обоими потерпевшему телесных повреждений, он умер. Значит, в их действиях есть признаки состава преступления, предусмотренного частью 3 статьи 147 УК, то есть умышленное причинение тяжкого телесного повреждения, повлекшего за собой смерть потерпевшего, опять же в группе лиц. Кстати, есть еще часть 2 этой же статьи, то есть причинение этого же тяжкого телесного повреждения из хулиганских побуждений. При такой квалификации даже упоминания статьи 339 УК не требуется. Вроде все правильно и понятно. Их действия следует квалифицировать по части 3 статьи 147 УК, как умышленное причинение тяжкого телесного повреждения, то есть повреждения опасного для жизни, способом, носящим характер мучений и истязаний, из хулиганских побуждений, группой лиц, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего.

Это по квалификации действий подозреваемых.

Теперь нужно ответить на вопрос: почему следствие не предъявляет им обвинение по этой статье уголовного кодекса? А кто может ответить на этот вопрос? Правильно, следователь. Но она молчит. Что же делать в таком случае? Конечно же, писать жалобу. Только уже не в районную прокуратуру, толку от этого нет никакого. Ты, мать, уже в этом неоднократно убеждалась. Они все пустили на самотек. Отдали на откуп руководству РО СК. А те и ухом не ведут по поводу грубых нарушений законодательства со стороны своих подчиненных следователей, расследовавших это дело. Тем более, что у самих рыльце в пушку. Ведь все важные документы согласуются письменно с ними. И утверждаются ими.

Знакомая картина, особенно после создания Следственного Комитета. Это надо же такая волокита! Просто ужас! Давно я с такими безобразиями не сталкивалась. Писать нужно прокурору области. Если и это не возымеет действия, то обратимся в Генеральную прокуратуру. В конце концов, есть еще и Администрация Президента. Надеюсь, что там должны понять и помочь.

Но все должно пройти по ступенькам вверх. Иначе просто спустят вниз для разбирательства. И все. Должны же найтись люди, чиновники, которые смогут принять правильное и законное решение».

***

– К слову сказать, ты знаешь, – обратился Иван Николаевич к собеседнику, – недавно я из газет узнал, что наш Президент помог восстановить справедливость в одной криминальной истории.

– Ну, ну. Что за история? Я что-то пропустил это.

– В одном городе была зверски убита тридцати восьмилетняя женщина, мать малолетних детей. При этом ей было причинено аж сорок одно ножевое ранение! Сорок одно! Представляешь?! Просто резали и все.

– Зверье, оно и есть зверье. Хотя это определение для таких варваров не подходит. Звери убивают для того, чтобы поесть или защищая себя или своих детенышей. А человек это делает по другим причинам, не связанным с этим. Поэтому некоторые индивиды рода человеческого опаснее даже самых опасных диких зверей.

– По горячим следам милиция установила человека, которого обоснованно подозревали в совершении этого зверского убийства. Следствие собрало необходимые доказательства его вины. И прокурор направил дело в областной суд по подсудности для рассмотрения по существу.

– Правильно. Как дважды два. Так в чем фишка?

– А вот не прав ты, дружище. Не все так просто оказалось. Ведь судьи областного суда через год после совершения преступления оправдали этого изувера за недоказанностью его участия в совершении данного преступления. Вышел тот из зала судебного заседания на свободу с «чистой» совестью.

– Да ты что! Вот это да!

– Я скажу тебе еще больше. Как лицо, незаконно арестованное и проведшее почти год под стражей, он получил солидную денежную компенсацию. И быстренько с этими денежками смотался в Питер, где стал постоянно проживать и работать. И, что интересно, так это то, что до ареста он учился в средней школе милиции. Но не закончил ее, так как его выперли оттуда за плохое поведение и лень.

– Вот это пируэт! Ай, да судьи! Не часто районные судьи оправдывают обвиняемых. Тем более по таким обвинениям. А уж про судей областных судов и говорить нечего.

– Понятное дело. Ведь и следователи, и прокуроры прекрасно знают, что областные судьи проявляют более повышенное внимание, чем районные или городские, к оценке доказательств, представленных государственным обвинителем. Поэтому на стадии предварительного расследования таким делам уделяется первостепенное внимание. Тем не менее, обвиняемый в совершении особо тяжкого резонансного преступления был оправдан.

Прокуратура, как водится, опротестовала приговор. Потерпевшие обжаловали его. Однако Верховный Суд оставил приговор в силе. Видишь ли, не нашлось достаточных доказательств вины обвиняемого.

Куда только не обращался отец погибшей женщины, на руках которого остались ее маленькие дети, Ведь его жена, бабушка этих детей, спустя три года после этого умерла от инсульта. Не пережила она такого горя. Все должностные лица отмахивались от него, как от надоедливой мухи. А он не сдавался. Мужик оказался что надо. Все ходил и ходил по кабинетам занятых важными делами чиновников от юриспруденции и советской власти.

– И, что, так справедливость и не восторжествовала?

– Я потому и рассказываю тебе об этом, что восторжествовала, – продолжил Иван Николаевич. – В конце концов, мужчина с помощью друзей, знакомых, адвокатов, которые грамотно оформляли все документы, обратился и достучался до Президента. Кстати, тот как-то заметил, что к нему с подобными жалобами обращаются многие граждане, которые не нашли справедливого решения их вопросов. Так вот. Он сам изучил материалы этого дела. И поручил председателю КГБ разобраться с этим вопросом досконально. А такие поручения, как ты догадываешься, обычно исполняются тщательно и быстро.

Чекисты проверили все обстоятельства случившегося. Доложили. После чего Президент поручил возобновить расследование по делу, которое областной суд вернул в Следственный Комитет для дальнейшего расследования, а там его приостановили, как не раскрытое.

– И что с делом? Осудили этого подонка?

– А куда он денется при таких делах. Завертелась машина правосудия. И довольно быстро. Во время нового расследования комитетчики и новые следователи рассматривали несколько версий. Но ниточка снова привела их к ранее оправданному. Сейчас я подзабыл уже его фамилию. Но дело не в ней же. Было доказано, что в тот вечер он был пьян. Во время ссоры с жертвой нанес ей множество ударов ножом в шею, предплечье, челюсти, грудь, живот и так далее. Иными словами искромсал ее всю. Следы крови во время осмотра места происшествия были обнаружены на полу комнаты, на лестнице, стене и кровати.

– От, подонок! – Воскликнул Адам Александрович. – Зверюга какой – то!

– Да еще какой! Как он сам рассказывал в начале первого расследования, правда, от этих слов потом отказался, он был пьян «в хлам». После совершения убийства, ограбил жертву и попытался скрыть свои преступления. Для этого открыл все конфорки газовой плиты, чтобы вызвать возгорание. И ушел. Но возгорание не произошло, так как по сообщению соседей вмешались спецы из аварийной службы.

– Так, чем все закончилось? – Чувствовалось, что Адам Александрович не мог дождаться конца рассказа друга.

– Конец этой истории хороший и поучительный для многих перестраховщиков – правоохранителей. Я уже сказал, что к тому времени оправданный проживал и работал в Питере. Батька приказал вернуть его на родину. Комитетчики метнулись туда, взяли его под белы рученьки и под конвоем доставили на малую родину. Мать его еще этими действиями служивых возмущалась и жаловалась. Мать есть мать.

Провели опрос подозреваемого на детекторе лжи, наряду с другими лицами, которых проверяли по делу. По показаниям этого субчика, милиционеров, которые работали первоначально с ним, эксперты провели уникальную психолингвистическую экспертизу. Перепроверили показания его сокамерников, которым тот бахвалился, как совершал убийство. Все указывало на него.

Но самым последним кирпичиком в стройной системе доказательств его виновности явились результаты экспертизы ДНК биологических смывов, которые были сделаны в кухне на месте происшествия еще в 2009 году. Только в 2017году появилась возможность провести в Беларуси такое исследование.

– Молодцы наши ученые и специалисты! – Констатировал Адам Александрович. – Могут же, когда нужно помочь следователям в их работе по изобличению таких выродков.

– Правильно. Молодцы! А Комитет проверил на детекторе лжи всех сотрудников милиции, в отношении которых обвиняемый писал жалобы, что они заставили его признаться в том, чтего он не совершал. И доказали, что никакого незаконного давления на него ими не оказывалось.

– Ну, это мне хорошо знакомо. Чуть что и сразу жалоба на то, что к таким вот субчикам применялись незаконные действия. Помню, как один написал жалобу на меня, – ударился в свои воспоминания Адам Александрович, – что я воздействовал на него тем, что перед проведением допроса зачитал ему статью уголовного кодекса, по которой ему предъявлено обвинение и особо отметил наказание, которое предусмотрено за это. Вот такое было давление.

– Дело пошло в Верховный Суд. Государственный обвинитель попросил назначить обвиняемому наказание в виде лишения свободы на срок двадцать два года. Отец и сын погибшей просили суд назначить максимальное наказание.

– А каков приговор? Хотя, не говори пока. Постараюсь угадать. Суд назначил ему двадцать два года лишения свободы. Правильно?

– Не угадал. В приговоре указано, что тот осужден на двадцать один год лишения свободы с отбыванием наказания в колонии в условиях усиленного режима.

– Ну, ошибся на один год. Ничего страшного. Главное, что будет сидеть скотинка.

– При этом нужно учитывать, что приговор судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда апелляционному обжалованию не подлежит и вступил в законную силу сразу после его оглашения. Хотя убийца, а теперь его можно уже так называть открыто и законно, и его защитник воспользовались своим правом обжалования в порядке надзора. Но, думаю, что ничего у них теперь не получится. Кстати, в этот раз его защищала другая адвокат-женщина.

– Не понял. Что значит: обжалование в апелляционном порядке. Ты хотел сказать – в кассационном порядке?

– Нет, дружище, – усмехнулся, но незлобиво, Иван Николаевич, – я сказал то, что хотел сказать. Не обижайся. Но отстал ты немного. Теперь вместо кассационного порядка обжалования приговоров действует апелляционный. Я и сам еще толком не знаю всех тонкостей в различии этих понятий. Но знаю только, что сейчас апелляционная инстанция может без возвращения дела на новое рассмотрение усилить наказание обвиняемому. Раньше такого не было.

– Да, – покрутил головой Адам Александрович. – Все течет, все изменяется. Надеюсь, что к лучшему.

– Теперь тот изувер уже отбывает наказание. Так вот бывает в наше время. И никуда он теперь не денется с подводной лодки. Но я все это рассказал потому, что может, имело смысл Жаркевичам с помощью той же Суворовой обратиться к Президенту. Я так думаю, что в этом случае и Мельникайте и Болотный получили бы по заслугам очень даже быстро.

– Может быть, может быть. Хотя ничего определенно сказать в данном случае нельзя. Ведь тот мужик восемь лет бился за правду. Ты представляешь: долгие восемь лет. Послушай, а что это за обращение к подводной лодке?

– Как, ты не знаешь этот старый анекдот?

– Нет. Ну – ка, расскажи для разрядки.

– Слушай. Проходит вечерняя поверка на подводной лодке, которая находится в автономном подводном положении уже больше недели. Боцман кричит в переговорное устройство:

– Иванов!

Ему отвечают по переговорному устройству:

– Я.

– Сидоров!

– Я.

– Петров!

В ответ тишина.

– Петров!

Нет ответа.

– Так, где ты, черт тебя задери, Петров!? Лучше признавайся по-хорошему!

– Я здесь, – раздается заспанный голос моряка.

– Вот так-то лучше. Хотя, а куда ты денешься с подводной лодки! – Весело реагировал боцман.

– Ха… ха! Надо ж придумать такое.

Помолчали немного. Выпили по рюмашке. Закусили.

Адам Александрович продолжил:

– А в нашем случае с Жаркевичем и другими дальше происходило вот что.

***

Буквально на следующий день Суворова подготовила проект жалобы на имя прокурора области от имени Жаркевич Людмилы. Созвонилась с той. Они встретились вечером того же дня.

В жалобе на действия следователей адвокат обратила внимание прокурора на то обстоятельство, что при проведении расследования обоими следователями при попустительстве руководства РО СК и районной прокуратуры неоднократно допускались грубые нарушения требований уголовно-процессуального законодательства и волокита. А это способствовало тому, что виновные в смерти Жаркевича остаются до сих пор безнаказанными.

С учетом своего богатого адвокатского опыта, а также покопавшись в литературе, адвокат указала в жалобе, что Жаркевича избивали с особой жестокостью. Длительное время. Практически издевались над ним. При этом он, несомненно, испытывал особые страдания и мучения. А ведь он не оказывал никакого сопротивления избивавшим его Болотному и Мельникайте.

Происходило все это действо на глазах свидетелей – очевидцев. К тому же, в ходе следствия не добыто никаких доказательств, кроме голословных утверждений Мельникайте, о том, что именно Жаркевич причастен к краже часов. Это, даже в том случае, что таковая вообще имела место быть. Но следствие даже не удосужилось установить, был ли вообще такой факт с кражей часов. Тем более, что Болотный вообще никакого отношения к истории с часами не имел. Даже, если бы Жаркевич и похитил их. Значит, оба действовали беспричинно. Отсюда Суворова от лица Жаркевич Людмилы сделала вывод, что оба действовали из хулиганских побуждений. Обратила внимание на то, что именно вдвоем они действовали из хулиганских побуждений, избивая Жаркевича. А, поскольку в результате причинения тяжких телесных повреждений, опасных для жизни потерпевшего, наступила его смерть, то оба должны отвечать по части 3 статьи 147 УК.

В отношении многочисленных заключений судебно-медицинских экспертиз, Суворова обратила внимание прокурора на то, что в них объективно указываются телесные повреждения, обнаруженные на теле и голове Жаркевича. Но выводы о причине смерти не верны. Ведь он погиб от совокупности телесных повреждений. А значит, причина смерти – травматический шок, а не перелом основания черепа.

Она категорически не согласилась с выводами экспертов, что после причинения таких телесных повреждений потерпевший мог передвигаться и совершать самостоятельные действия. Ведь материалами дела установлено, что он не передвигался и не совершал никаких действий ни до приезда скорой помощи, ни после. А выводы экспертов об этом – итог их многолетней работы с такими пострадавшими, о которых говорится в инструкциях и рекомендациях. В данном же случае совершенно иная картина.

Но, если Жаркевич умер от совокупности полученных телесных повреждений, то напрашивается сам собой вывод: привлечению к уголовной ответственности подлежат все, кто наносил удары, хотя сказать который из них стал смертельным, просто не возможно. А это – оба друга, Мельникайте и Болотный.

Поэтому, по мнению адвоката, привлекать к уголовной ответственности нужно и Болотного и Мельникайте.

Обращение в областную прокуратуру адвокат обосновала тем, что Людмила уже писала заявление в районную прокуратуру, но там никаких конкретных мер принято не было.

– Если Вы согласны с таким решением, то я распечатаю жалобу. Вы ее подпишите и направите по почте в областную прокуратуру. Адрес ее я указала в жалобе.

Ознакомившись с жалобой, Людмила чуть не расплакалась. Но сдержалась.

– Согласна. Вы хорошо все изложили. Я бы так не смогла. И правильно указали, что я не доверяю работникам районной прокуратуры. Как им можно доверять, если они до сих пор не могут повлиять на следователей, чтобы они привлекли, наконец, этих двоих к ответственности. Вы считаете, что областной прокурор нам поможет?

– По крайней мере, я на это надеюсь. Если не получится, то мы пойдем дальше. Терять нам нечего. Не так ли?

– Я согласна с Вами.

И вот 12 декабря 2012 года, то есть спустя более года после смерти Жаркевича, жалоба за подписью Людмилы ушла в областную прокуратуру.

Однако там не очень то и ринулись помогать заявительнице. Наверное, были более важные дела, чем разбирательство с гибелью человека.

Пока истребовали дело. Пока его изучил один из прокуроров отдела по надзору за предварительным следствием. Пока согласовывали позицию внутри отдела. Пока доложили о результатах изучения дела заместителю прокурора области, курирующего надзор за предварительным следствием. Прошел месяц.

Очередной месяц ожиданий и надежд убитых горем матери и сестры Жаркевич. Каждый день Людмила проверяла почтовый ящик, ожидая почты из областной прокуратуры. Но ее не было.

Каждый день об этом же ее спрашивала мама. А она уже не знала, что ей говорить, придумывая все новые и новые версии того, что до сих пор никакого ответа не поступило.

И вот, наконец, в конце января уже 2013 (!) года заместитель областного прокурора отменяет оба постановления следователя Монич и направляет дело в областное управление Следственного комитета для организации дальнейшего расследования. При этом были даны конкретные указания.

Там тоже, все изучали и согласовывали. Иными словами, опять все шло ни шатко, ни валко.

Только в середине февраля уголовное дело из управления СК направили в РО СК для дальнейшего расследования.

При этом ни работники областной прокуратуры, ни управления СК никак не отреагировали на волокиту и бездеятельность следователей, которые расследовали дело. Как будто, и не было почти полутора года расследования, а точнее показухи расследования, мучений и переживаний родственников погибшего. Кроме, как черствостью, бездушием это не назовешь.

***

– Многое в этой не простой жизни можно допустить, понять. Но такого отношения к людям, к их горю…, – Адам Александрович приостановился, горестно махнул рукой и только через какое – то время продолжил:

– Я даже слова не матерного подобрать всему этому не могу. Давай выпьем, дружище, что ли.

– Это мысль. При чем, здравая, к месту и вовремя.

Ветераны выпили, закусили. Иван Николаевич закурил очередную сигарету.

– А не много ли ты куришь? – Участливо, даже заботливо спросил Адам Александрович, обращаясь к своему другу.

– Нет. Не много. Как наслушаешься такого, так курить и тянет. Немного успокаивает.

– Это ты себе внушил, как и все курящие, что курево помогает успокоиться. На самом деле только здоровью Вашему и нашему, кстати, вредит.

– Хватит критиковать. Лучше расскажи, что было дальше.

***

В Районном отделе Следственного комитета тоже сразу не кинулись выполнять указания Генеральной и областной прокуратуры. Дело несколько раз перемещалось из сейфа одного чиновника в сейф другого. А время шло.

И оба виновных в гибели человека все это время гуляли на свободе. Дышали свободой, пили водку и винцо, ели, что получалось добыть правдами и неправдами. Короче, наслаждались жизнью. Возможно, даже забывать начали о том, что произошло по их вине.

Вот уже июнь 2013 года наступил.

Следователь по важнейшим делам этого же РО СК Трегубов Андрей Викентьевич, которому Карташов наконец – то поручил проведение дополнительного расследования, возобновляет производство предварительного следствия по делу.

***

– Ты представляешь? – Адам Александрович снова остановил свое повествование этой довольно тяжелой истории. – Прошло уже полтора года со дня случившейся трагедии. А дело еще на стадии предварительного расследования. И пока конца краю его не видать.

– Надеюсь, что это не типичный случай, – грустно заметил его товарищ. – Иначе грош цена такому следствию. А где же неотвратимость наказания? А где справедливость, о которой постоянно говорят с высоких трибун?