Летающая невидимка

Он никак не мог сосредоточиться ни на одной конкретной мысли. Они разбегались в разные стороны, мешались, путались. Остановить их было просто не возможно. Казалось, что эта злосчастная пуля, которая вошла в его голову и, почему-то, не хотела из нее выходить, путала все его мысли, как магнитом притягивая их к себе, и одновременно отталкивая.

Наш герой – невидимка уже не слышал и не видел, что происходило вокруг. В ушах громыхал какой-то смутный однообразный шум. Он даже не мог толком определить, что это за шум.

Мурат еще не мог отойти от боли в голове, как внезапно возникла еще одна острая боль в левом плече. Мыслить нормально, как человек, он не мог. А вот физическую боль чувствовал и воспринимал очень даже четко и реально.

Скорее всего, он от боли в голове приподнял плечо слишком высоко над землей. Вот и поплатился за такое движение! Еще одна шальная пуля попала в него. Сколько же их в нем? И сколько еще попадет в него!?

Разведчик уже был не в состоянии открыть глаза. Сквозь пелену почему-то красного, даже ярко-красного цвета перед ним возникали какие-то фигуры. В основном, конечно, круги. Но не только. Было еще что – то неосязаемое, несуразное. Но это было. Только различить ЭТО Мурат уже не мог.

Сознание парня совсем затуманилось. Он уже практически ничего не соображал. Не соображал даже и то, что мог бы приказать себе стать невидимым. Взмыть вверх. Полететь в больницу. Там есть врачи. Разные врачи. Есть и не плохие врачи. По крайней мере, они сделали бы все, чтобы не только его спасти от смерти, но и поставить на ноги. Но и такая мысль уже не приходила ему в прострелянную голову. Он не мог уже сосредоточиться на одной конкретной мысли. Они все путались и путались…

Нельзя сказать, что он осознавал, что умирает. Или, по крайней мере, может умереть. Нет. У него в голове и такой мысли не было.

Тем более, что он не мог бы, если бы смог соображать, пожалеть о такой смерти. Ведь с детства он втемяшил себе в голову, что человек, который решил посвятить свою жизнь армии, может умереть только на поле боя. Не от воспаления легких, не от каких-то других болезней. А на поле боя в схватке с противником.

Получается так, что сбылась мечта идиота, как говорил старшина роты. Вот он и умирает на поле боя. Не совсем так, как он представлял себе это раньше, с детства. Но все же …

Плохо, конечно, что он не осознает этого. Не осознает гордости за самого себя. Ведь кое-что хорошее для людей он все же успел сделать.

Его организм все больше и больше истощался. Мурат почувствовал резкий упадок сил. Начался озноб во всем теле. Становилось все холоднее и холоднее.

Казалось, что это бренное тело разведчика стало куда – то проваливаться. Он летел вниз, в зияющую темнотой дыру. А не вверх к небу. И не мог ни остановить, ни даже замедлить это падение.

Одновременно тело становилось все слабее и слабее. Последние силы оставляли его. С каждой секундой, с каждым мгновением сознание его угасало, угасало …

И вдруг среди временного короткого почти мгновенного прояснения сознания Мурат даже не понял, а просто – таки ощутил, что это – его последний полет в этой жизни на Земле.

Что происходило после, Мурат уже не ощущал. Только зловещая темная пустота. Может, и не зловещая никакая. А просто пустота. Кто его знает?!

Может это – НЕБЫТИЕ?! А может, начало НОВОГО ПУТИ ЧЕЛОВЕКА?!

Кто ответит на эти сакраментальные вопросы? Да и вообще, можно ли на них ответить в данной ситуации? Тоже вопрос!

Глава десятая. Людмила.

Просторная и светлая палата госпиталя ополчения непризнанной республики.

Между дверью и окном у стены стоит специальная медицинская ортопедическая кровать.

Рядом располагается различное медицинское оборудование. Перечислять его не стану, так как не знаю даже половины названий этого оборудования, не говоря уже о предназначении всех этих аппаратов и, медикаментов.

На кровати лежит, судя по лицу, молодой человек. Это заметно даже при том, что он уже давно небрит. Но, как ни странно, короткая черная бородка только облагораживала его лицо.

Верхняя часть головы забинтована.

Парень лежал с закрытыми глазами и дышал с помощью ИВЛ (аппарат искусственной вентиляции легких). Это я знаю.

В палату неслышно входит молоденькая медсестра. Почему она старалась поменьше шуметь, не понятно. Ведь больной не реагировал на внешние звуки.

Она потихоньку подошла к кровати больного. И тут же выбежала в коридор с криком:

– Доктор! Александр Наумович, идите скорее сюда! Он пошевелил пальцами левой руки.

А сама быстренько вернулась в палату.

Через секунды туда вошел пожилой врач.

Подходя к кровати он, не оборачиваясь к медсестре, проворчал:

– Людочка. Не кричите так громко. У старого еврея могут не выдержать ушные перепонки. Или Вы желаете, чтобы я стал инвалидом? Или еще лучше, чтобы наступила мой кончина?

– Но ведь это так неожиданно!

– Н-да! Ну, тес. Посмотрим что у Вашего подшефного.

Старый доктор Александр Наумович Мухо подошел к кровати, на которой лежал молодой человек, подключенный к аппарату искусственного дыхания, с забинтованной головой.

Раскрыв пальцами глаз больного, доктор внимательно всмотрелся в него.

Потом оглядел показания больного на дисплее.

– Что я могу тебе сказать, дорогая Людмила, – обращаясь к молоденькой медсестре, которая с замиранием сердца и широко открытыми глазами выглядывала из-за его спины, произнес врач. – Парню очень даже повезло с самого детства. Крепкий тренированный организм сделал то, что не могли бы сделать самые лучшие врачи и лекарства. С большой осторожностью, но все-таки могу утверждать, что он будет жить. Н-да! Вот так-то, дорогуша.

Хлопнув себя раками по коленям, доктор встал и в раздумчивости вышел из палаты.

Людочка же, напротив, осторожно присела на стул около кровати больного и умиленно смотрела в его лицо.

                              ***

Прошло несколько дней.

Пациент госпиталя, а как, вероятнее всего, читатель уже догадался, что это был Мурат, уже шевелил не только пальцами одной руки, но и другой.

Через некоторое время, назло всем врагам, вообще открыл глаза. Правда, он не оглядывался вокруг. Не рассматривал палату и Люду в ней. А тупо смотрел в одну точку на потолке. Потом закрывал глаза и продолжал под воздействием медпрепаратов спать.

Все его действия тут же замечала и фиксировала Людмила. Она практически дневала и ночевала в палате Мурата.

И как Вы, дорогой читатель, понимаете, не просто так.

Парень обладал какой-то притягательной силой, которая не позволяла медсестре надолго оставлять раненного одного. Иными словами, она влюбилась в этого молодого человека, практически ничего о нем не зная.

Но в жизни бывает еще не такое.

И вот однажды в довольно пасмурный летний день Мурат открыл глаза и уже не закрывал их надолго. Постепенно он стал осматриваться.

Он не совсем понимал, где находится. Но, судя по выражению лица, у него не было чувства страха и обеспокоенности.

Первым человеком, которого он увидел в палате, была, конечно же, Люда. А кто же еще?

В ответ на его взгляд она широко улыбнулась. И побежала к врачу.

Вернулась в плату уже с Александром Наумовичем.

– Людочка! Я Вас умоляю. Сейчас он может смотреть на Вас, как на стенку, не понимая, кто Вы есть на самом деле. А может продолжить спать.

Они подошли к кровати раненого.

Тот не поворачивая головы, краем глаза смотрел на них и никак не реагировал на появление людей.

– Вот видите, он не осознает, кто перед ним, – сказал старый доктор, усаживаясь на стуле около кровати Мурата.

При этом он внимательно осмотрел показатели медицинской аппаратуры.

– Ну, что. Показатели не плохие.

Он взял руку в месте запястья, и, смотря на свои наручные часы, проверил пульс больного.

– Уже лучше. Определенно лучше. По крайней мере, есть положительная динамика.

Только после этого он внимательно посмотрел в глаза пациента.

А тот все также молча смотрел на него, никак не реагируя на слова сидящего перед ним старого врача. Со стороны можно было подумать, что он просто не осознает кто перед ним, где он.

Проделав некоторые манипуляции с раненым по проверке состояния его здоровья, Мухо встал и, повернувшей к Людмиле строго сказал:

– Людочка! Возьмите бумагу, ручку и часы. Садитесь рядом с ним и записывайте то, что он делает, что с ним происходит, Фиксируйте время по часам. Но самое главное записывайте изменения показателей его жизнедеятельности буквально по минутам. А мне нужно сообщить обо всем этом одному человеку.

После его ухода, Люда уселась поудобнее на стуле, приготовившись к длительному наблюдению за пациентом.

Тем временем Александр Наумович прошел в ординаторскую и по телефону набрал номер абонента, который был записан у него в записной книжке.

Вначале раздались длительные гудки.

Потом строгий мужской голос, не представляясь, произнес:

– Слушаю Вас.

– Говорит врач госпиталя. Соедините меня с Игорем Геннадьевичем.

На другом конце провода на некоторое непродолжительное время наступила тишина. Затем вдруг прозвучал голос командующего ополчением Патрушева:

– Слушаю Вас, Александр Наумович.

– Вы просили сообщить, когда придет в себя один пациент. Сообщаю, что это произошло.

– Можно ли с ним разговаривать?

– Пока не рекомендую. Считаю, что нужная помощь того специалиста, о котором Вы говорили раньше.

– Хорошо. Я Вас понял. Через пару дней, может раньше, специалиста узкой специализации представит Вам мой помощник. Вы его помните?

– Да. Хорошо.

– Кстати. О фактическом состоянии здоровья пациента лучше не распространяться среди коллег или вообще посторонних людей. И в истории болезни укажите нужный позывной.

– Я Вас понял.

– Тогда, до свидания.

– До свидания.

Положив трубку телефона на рычаг, доктор спрятал в карман записную книжку, сел за стол и начал заполнять историю болезни Мурата. При этом, почему- – то вместо позывного Стрелок указал в истории Сапер.

В действительности, это была история болезни нашего героя.

Прошел день после описанных событий.

Мурат периодически приходил в себя. Открывал глаза. Потихоньку оглядывался. Но делал все это молча. До сих пор Людочка ни разу не слышала его голос.

Она не отходила от него. Даже спала на соседней кровати, чутко прислушиваясь сквозь сон к малейшим шорохам и звукам.

При этом, как и указывал ей Мухо, она продолжала записывать все интересное про пациента. В особенности показания медицинской аппаратуры, которые снимала регулрно.

Доктор периодически приходил к раненому. Осматривал и прослушивал его старыми, как мир, методами врачебного осмотра.

Хмыкал что-то себе под нос. После чего молча уходил из палаты. И это при том, что Людочка так выразительно смотрела на него, пытаясь услышать о состоянии больного. Но сама никаких вопросов не задавала.

Вечером следующего дня в ординаторской, где к тому времени находился только один врач Мухо, появился помощник Патрушева.

Поздоровавшись с доктором, он сказал:

– Специалист в коридоре.

– Да, да. Пройдемте в палату.

– Я думаю, что мне не стоит особо светиться в госпитале. Поэтому человек пройдет с Вами без меня. А я покину Вас.

– Да, да. Конечно. Я понимаю. Пойдемте.

Выйдя в коридор, доктор увидел, что у открытого окна стоит незнакомый ему пожилой человек. Одет он был в белый халат, из-под которого явственно просматривалась тельняшка и брюки. Обут он был в кроссовки белого цвета.

В руках у него были саквояж внушительный размеров и холщовый мешок.

По внешнему виду гостя доктор определил, что он, скорее всего кореец по происхождению, или японец. Он никогда не мог навскидку разграничить людей этих двух национальностей.

Вышедший из ординаторской помощник командующего, глядя на пришедшего с ним, кивнул в сторону доктора. А сам пошел по коридору на выход.

Мухо пошел к палате Мурата. Незнакомец молча проследовал за ним.

Только уже около двери в палату, он рукой остановил доктора. Тихо, но четко по-русски он сказал:

– Меня зовут Бао. Интересующимся можете представить меня, как дальнего родственника нашего пациента по материнской линии.

– Хорошо.

Увидев в палате вместе с доктором незнакомого человека, Люда резко встала со своего ступа и отошла на пару шагов в сторону.

Александр Наумович представил ей своего спутника:

– Это Бао. Для всех в госпитале и вне его он – дальний родственник нашего пациента. Будет помогать нам в дальнейшем лечении Сапера.

Уловив удивленный взгляд медсестры, он еще раз повторил:

– Сапера.

Люда в ответ кивнула головой, что поняла его мысли.

– А как же я?

– А Вы будет мне помогать, – внезапно вмешался в разговор гость. – И больше никто. Понятно?

Людмила перевела удивленный взгляд на врача.

– Да. Так надо. Поверь мне, – подтвердил тот.

– Тогда понятно.

– А сейчас я хотел бы осмотреть пациента. Помогать мне не нужно.

Мухо, а вслед за ним и Людмила молча вышли из палаты.

Доктор, махнув рукой, пошел в ординаторскую.

Девушка же не могла просто так вот взять и уйти от палаты, где лежал раненый. Она продолжала стоять около двери в палату, готовая прийти на помощь этому странному новому доктору. Конечно, если он позовет.

Она уже догадалась, что теперь лечением Стрелка – и Сапера будет заниматься именно этот странный человек с внешностью иностранца – азиата.

«Интересно! Имя у него не русское и даже не украинское. Выглядит он, как кореец или японец. А говорит по – нашему чисто и без акцента. Кто же он такой, этот Бао? Очень надеюсь, что он поднимет на ноги этого парня».

Что происходило за плотно прикрытой дверью, она не видела. Ни одного звука из палаты не доносилось.

Время для девушки как будто замерло.

Медленно протекали минуты. Тик – так, тик – так…

Вот уже больше часа Бао не выходил из палаты и не звал к себе Свою помощницу.

Люда уже готова была лопнуть от нетерпения узнать, что же происходит в палате.       Неожиданно дверь палаты открылась. В коридор вышел Бао. В руке у него был его саквояж.

По внешнему виду доктора Люда не могла определить, что с раненым разведчиком. Но и спросить напрямую у этого загадочного человека она тоже не могла.

Бао подошел к ней вплотную. И тихим голосом, но так внятно, что Люда не только все услышала, но и сразу поняла, сказал:

– Я вынужден отъехать на некоторое время. А Вы можете войти. Но прошу Вас не беспокоить пациента. Сейчас он спит. Пусть набирается сил. Вы же сядете рядом с ним и будете наблюдать. Я думаю, что он придет в себя только к завтрашнему утру. А утром я буду здесь обязательно. Но, если он все же придет в себя в то время, пока меня не будет, срочно звоните вот по этому номеру.

Он протянул медсестре листок бумаги с цифрами.

– Напоминаю, что зовут меня Бао. Я отвечу и скажу, что нужно сделать. Договорились, Люда?

Она удивленно посмотрела на Бао. Ведь она сама себя не называла. И никто этому странному лекарю ее не представлял.

«Откуда же он узнал мое имя?».

– Договорились.

– Ну, идите. И никого в палату не впускать. Никого, кроме меня, конечно. Даже, если кто-то будет настаивать. И неважно кто это будет. Кроме меня и доктора. Нашему другу нужен сейчас только покой. Даже уборку производить придется Вам самой. И поменьше шумите.

– Я все поняла.

– А поэтому возьмите швабру и закрепите ее за ручку на двери. Это, чтобы кто-нибудь случайно не вошел. Если будет какой – либо эксцесс, сразу поднимайте тревогу. Кричите, зовите на помощь. Никто не должен помешать нашему лечению пациента.

– Хорошо. Я сделаю так, как Вы сказали.

– Вот и чудненько. А сейчас принесите швабру. Я подожду Вас здесь.

После того, как Люда вернулась со шваброй в руке, Бао попрощался и ушел.

Люда сразу же вошла в палату.

Раненый лежал на правом боку, лицом к окну.

Услышав его тихое и ровное дыхание, Люда несколько успокоилась. Ведь он спокойно спит. Она рядом бодрствует. Значит, все будет хорошо.

Заперев входную дверь шваброй, как ей посоветовал Бао, она села на стуле рядом с постелью разведчика и стала смотреть на его такое доброе, красивое и в то же время волевое лицо настоящего воина.

                        ***

Прошло два месяца.

Никто, кроме Бао и ее самой в палате никогда не был.

Кормила раненого, ухаживала за ним, убирала в палате Люда самолично.

В то время, что было необходимо для того, чтобы принести лекарства, еду, по своим неотложным делам, люда закрывала дверь палату на ключ. Замок в двери был врезан по ее просьбе сразу же.

За это непродолжительное время, если мерить космическими годами, произошло много событий, напрямую или косвенно, но связанных с нашим героем.

Хочу сразу отметить, что он пришел в себя. А благодаря усилиям лекаря Бао и медсестры Людмилы Мурат прямо – таки воскрес из небытия. Он не только начал вставать с койки, но даже вознамерился вернуться в строй ополченцев. Правда Бао пока скептически относится к такой мечте своего пациента. Хотя с каждый новым днем сомнения его о состоянии здоровья пациента менялось в лучшую для Стрелка – Сапера сторону.

Я уж молчу о той радости, которую испытала верная сиделка нашего раненого, когда он пошел на поправку. Каждый день она могла не только ухаживать за ним, наблюдать за ним со стороны, но и разговаривать с ним, он воспринимала как праздник.

Втайне от всех она сходила в церковь и поставила свечку за здоровье Мурата.

С каждым Божим днем он становился ей все ближе и ближе.

Но недавно ее настроение несколько испортилось. Это произошло после того, как Бао ни с того, ни сего заявил, что скоро, очень скоро Мурату не понадобится его помощь, как лекаря. А это означало…

Да, да! Люда правильно поняла, что дело идет к выписке раненого из госпиталя.

А с учетом его постоянных разговоров о разведывательной роте, о том, что он собирается вернуться в строй, она прекрасно уяснила для себя, что скоро настанет время для их расставания. Ведь не заберет же он ее с собой в казарму.

Да что там заберет – не заберет. Они вообще никогда с ним не разговаривали на эту тему. Он молчал. Казалось, что не замечает ее отношения к нему.

А она не знала с чего начать так, чтобы ничего не испортить. Не оттолкнуть такого родного и близкого человека.

Она поймала себя на мысли, что думает о нем, как о близком человеке. А ведь никакой близости у них не было. Не было даже намека на это.

Ну, да. Они разговаривали на различные темы. В том числе и о любви. Нет, не о любви к Родине, к матери. А о любви между парнем и девушкой, между мужчиной и женщиной.

Хотя, что это я говорю. Фактически об этом говорила только она. А он молчал. Он просто никак не реагировал на это. По крайней мере, она не заметила, чтобы эта тема его затрагивала.

Странно, да? Молодой, практически уже здоровый парень, умный, много знающий и умеющий рассказать занимательные вещи. А тут, как в рот воды набрал. Молчит и только слушает. И никакой реакции. Ну, вообще никакой!

Но после того, как Бао заговорил о выписке Мурата из госпиталя, Людмила решила все-таки завести разговор с парнем об их отношениях. Ну, не чурбан же он бесчувственный!

Вот только все как-то не получалось завести этот очень важный для нее разговор. То Бао не отходил от своего подопечного. То парень спал, а она молча любовалась им. То еще что-то происходило.

И вот однажды во время прогулки она ни с того, ни с сего неожиданно даже для себя спросила:

– А у тебя девушка есть?

При этом, сама стыдясь такой своей наглости, отвернулась от парня. И даже замерла, напряглась вся, ожидая ответ – приговор.

Мурат не сразу ответил ей.

Некоторое время они медленно шли молча.

Неожиданно для Людмилы, которая уже отчаялась получить хоть какой – то ответ, он сказал:

– Знаешь. В детстве у меня, как у всех детей, надеюсь, были родители. Потом они умерли. Некоторое время я жил с бабушкой Таней. Потом из-за того, что она была уже старенькая, меня забрали у нее и отправили в детдом. Поэтому фактически считай, что я вырос без семьи. В детдоме общался, в основном, с пацанами. И никогда не задумывался о том, что у меня может быть семья, жена, дети. Их просто не было в моих мыслях о будущем. Потом армия. Теперь вот я здесь. И опять все как-то не думал о том, чтобы влюбиться в кого-нибудь. А еще больше – жениться. Я – одинокий странник. Привык уже жить один. И полагаться только на себя. Тем более, что, если жениться, то нужно брать на себя ответственность за другого человека. Пойми меня правильно. Я просто об этом не думал. Говорю в прошедшем времени не просто так.

Он замолчал так же внезапно, как и заговорил.

Они молча прошли несколько метров.

Люда боялась нарушить затянувшуюся паузу в разговоре. Поэтому молчала.

Но Мурат продолжил так, как будто и не останавливался вовсе:

– Но вот я встретил тебя. Мы так близко и долго общаемся с тобой. Мне хорошо с тобой. Действительно хорошо и спокойно. Раньше такого со мной не было никогда. Прости меня, если я сейчас скажу глупость, не обижайся на меня идиота. Я уже давно хотел сказать, что ты мне нравишься. Нравишься не как сиделка, а как девушка. Я уже давно думал сказать тебе об этом. Но не решался. По многим причинам. О всех не буду говорить. Но об одной я должен сказать. Понимаешь, я одинокий человек. Без кола и двора. У меня за душой ничего практически нет. Разве, что некоторая сумма, которую я заработал здесь в ополчении. Ведь я приехал сюда не ради денег. Я привык жить один. А отсюда довольно простой вывод: я просто не могу содержать семью. А жить за счет жены мне совесть не позволит. Поэтому…

Договорить он не успел.

Люда внезапно не только для него, но и для себя тоже, остановилась перед Муратом, встала на цыпочки и когда их губы оказались на одном уровне, поцеловала эти самые такие вкусные и приятные губы.

Потом все также молча отвернулась от него и все – также медленно пошла по тропинке, все дальше и дальше удаляясь от Мурата.

А тот стоял, как болванчик и ничего не мог сообразить, что все же такое произошло только что.

К этому нужно добавить, что прежде ему не приходилось целоваться. Конечно же, если не считать родственные поцелуи с родителями и бабушкой. Но то было совершенно иное ощущение. А теперь…

Теперь было так хорошо! Он все еще ощущался такой приятный запах, который исходил от этой удивительной девушки. И какой прекрасный привкус был на ее губах!

Мысли у него путались, стремительно сменяя друг друга. Но одна все ярче и настойчивее сверлила его мозг:

«Что же теперь делать?»

Он понимал, что должен что-то сделать. Но не знал что именно.

Так и стоял на одном месте.

«Нет. Нужно идти и объясниться. Иначе будем страдать оба. И она, скорее всего, гораздо больше, чем я. Ведь она девушка».

Но прошло примерно полчаса, пока Мурат решился двинуться вперед по направлению к лечебному корпусу госпиталя. Шел медленно и все размышлял, что же он сделает в первую очередь.

Так не спеша он добрался до своей палаты.

Но она оказалась пустой. Ни Люды, ни ее вещей не было и в помине.

Мурат растерянно оглядел ставшую мгновенно пустой и безжизненной палату.

«Ну, и чего ты добился, скотина? Обидел девушку. Хорошую девушку. И все? Но, потом, я же сказал ей правду. Да, я люблю ее. Наверное. Да мне с ней хорошо. Но дальше идти я просто боюсь. Да, ты не просто скотина, ты еще и трус! Погоди. Но ведь она ничего не сказала. Ничем не ответила. Поцелуй! Но это мог быть и прощальный поцелуй. Скорее всего, так и было на самом деле. Услышав такое! Она, конечно же, решила поставить все точки над «И». Поэтому и сбежала из палаты. А вовсе не от того, что я обидел ее».

С такой успокоительной мыслью Мурат разделся и улегся в казенную постель. Прикрыл глаза и решил, что здоровый сон пойдет ему только на пользу.

Но не успел он заснуть, как дверь палаты отворилась, и вошел Бао.

Мурат открыл глаза и сел на кровати.

Лицо Бао было по-прежнему спокойным и одухотворенным.

Он подошел к кровати Мурата, сел на стоявший рядом стул. И внимательно посмотрел в глаза Мурата.

– Что случилось?– Несмело спросил Мурат.

Бао ответил не сразу. Помолчав не много, он задал Мурату вопрос, который тот не ожидал услышать из уст лекаря:

– И после этого ты считаешь себя хорошим человеком? Настоящим мужчиной?

– Не понял. Что я сделал не так? – Искренне удивился наш герой.

– Отвечать вопросом на вопрос явно не лучший способ ведения разговора. И все – таки ответь на мой вопрос!

– Я и отвечаю, что не понимаю вопроса. Разъясните, доктор.

– Будь по – твоему. Если ты не понимаешь сам, то я спрошу иначе. Зачем ты обидел хорошую девушку?

– Я, – удивился Мурат.

И опустил голову вниз.

– Вы что-то путаете. Я никого не обижал.

– Почему тогда Люда написала заявление на увольнение из госпиталя?

– На увольнение? – Заволновался Мурат. – Но, я действительно не знаю. Я не обижал ее. Я сказал ей правду, которую хотел сказать уже давно. Что я люблю ее. Но мы не сможем быть вместе по той простой причине, что я привык жить один. Понимаете? И все.

– Так ты еще и к тому же глупый человек. Разве ты не видишь, что она любит тебя? Она выходила тебя на своих руках. Она отказалась от предложения одного мужчины выйти за него замуж. И все из-за тебя, черствый ты человек.

– Но я не знал об этом.

– Теперь это уже ничего не значит. И потом, ты, я вижу, уже поправился. И мне здесь больше нечего делать. Я ухожу. И оставляю тебя наедине с твоей гордостью барана. Не обижайся. Но ты баран. Если не сказать больше. Прощай!

Бао встал со стула и направился к двери.

– Постойте! Прошу Вас, постойте!

Мурат бросился вслед за лекарем, который уже открывал дверь.

– Что я могу сделать, чтобы исправить свою ошибку? Вы верите мне, что это была ошибка?

Бао остановился в дверях. Оглянулся на парня и сказал:

– Я не Бог. И не знаю, что ты должен сейчас сделать. Но могу дать совет старика: поступай так, как велят тебе твое сердце и мужская честь. А они у тебя есть, я в этом уверен. Я говорил, и буду повторять: все можно исправить, кроме смерти. Пока мы бессильны против нее. Прощай!

С этими словами Бао вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь.

Как будто хотел сказать Мурату, что дальше преследователь его не нужно.

Растерянный Мурат постоял у закрытой двери, тупо и бездумно смотря на нее.

Потом резко открыл ее и вышел в коридор.

Бао уже в нем не было.

«Ушел старик. И ничего толком не посоветовал! Что ж, придется решать все самому. Как он сказал: «Поступай так, как велят тебе твое сердце и мужская честь!» Так и будем поступать».

С этими словами Мурат решительно направился в ординаторскую.

Там за письменным столом сидел доктор Мухо. А на диванчике устроился другой врач, которого Мурат знал только наглядно.

На звук открывающейся двери, Мухо поднял глаза, оторвавшись от документов, лежащих перед ним на столе.

– Александр … – с ходу начал Мурат и осекся, заметив взмахи руки врача.

– По – тише, пожалуйста, – полушепотом остановил его Мухо. – Человек только что уснул после дежурства. И вообще, давайте выйдем.

Он встал и вслед за Муратом вышел в коридор.

– Ну, что случилось, молодой человек, такого, что Вы врываетесь в ординаторскую и начинаете возмущаться?

– Люда меня бросила.

– А – а, вот оно в чем дело? А я уже испугался, что Вам стало хуже. Теперь – то я вижу, что Вы поправились окончательно. А в отношении Людочки, могу сказать только одно: она ушла из госпиталя из-за Вас. Точнее, из-за Вашего упрямства и не возможности понять ее. Так-то вот. И нечего рвать волосы на голове, не снимая шляпы.

– Но я люблю ее! Она просто не так меня поняла. И не дала объясниться.

– Я не знаю, что там у Вас произошло. Но могу сказать с уверенность – Вы ей не безразличны. И не только как пациент. Вы это понимаете?

– Конечно, понимаю. Это она меня не поняла. И бросила.

– Заметьте, что она бросила не только Вас, но и любимую работу. Кстати, к нам попасть довольно сложно. И вообще в городе с работой довольно трудно. Но, как Вы, молодой человек, видите, она все бросила и ушла. Значит, Вы сделали ей очень больно. Так больно, что она со всем рассталась.

– Да, я скотина. Баран, как сказал Бао. Кстати, он тоже меня бросил.

– Бао? Не ожидал от этого невозмутимого человека такого действа. Да, дела!

– Помогите. Прошу Вас.

– А как же я могу помочь Вам.

– Скажите, где я могу найти Людмилу?

– Вы, молодой человек, обращаетесь не адресу. Я не отдел кадров. И действительно не знаю, где она живет.

– Мне никто в отделе кадров госпиталя не сообщит ее адрес. Но ведь это сможете сделать Вы. Я прошу Вас, помогите исправить то, о чем и я и она будем жалеть всю оставшуюся жизнь.

Старый еврей внимательно долго смотрел на Мурата. Как будто с одной стороны сомневался в его словах. И в то же время, с другой стороны, ему хотелось помочь даже не этому молодому человеку. А той, которую он узнал уже в госпитале. Которую полюбил, как дочь.

– Вы думаете, что так будет лучше и ей и Вам?

– Уверен. По – другому не может просто быть.

Доктор подумал еще не долго.

– Хорошо. Возможно, Вы и правы. Заметьте только сразу, что я делаю это не ради Вас, а ради этой прекрасной девушки. Она достояна совершенно другого отношения к ней, а не такого, как проявили Вы, молодой человек.

– Помоги. Больше я никогда ее не обижу. Клянусь! Я люблю ее. С первого взгляда.

– Ну, клясться не надо. Я постараюсь помочь Вам.

Он повернулся и пошел по коридору.

Мурат же отошел к окну, выходящему во двор госпиталя, и стал с нетерпением ожидать его возвращения.

Прошло не мене часа.

За это время Мурат успел постоять около окна, посидеть на маленьком диванчике, стоявшем рядом с окном. Походить по коридору. Опять постоять у окна.

Наконец в коридоре появилась фигура Мухо.

Мурат быстрым шагом направился ему навстречу.

Доктор протянул ему листок бумаги, на котором было что-то написано.

– Вот адрес Людмилы. Она проживает вместе с теткой. Вы же, наверное, знаете, что родители ее погибли. Вот она и живет с теткой.

– Спасибо, Александр Наумович! Большое спасибо! Вы просто спасли меня.

– Я до сих пор сомневаюсь, что поступил правильно. Но, думаю, что ничем не навредил Людмиле. Не обижайте ее больше никогда. Она и так пережила много такого, что взрослый мужик не выдержал бы.

– Не сомневайтесь. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы она была счастлива.

– Дай – то бог, дай то бог! Кстати, я распорядился, чтобы Вам выдали на время, подчеркиваю, на время Вашу отремонтированную и чистую одежду. Или, как там у вас говорят, форму. Можете ее взять у старшей медсестры. Но только на сутки. Не подведите меня, старика. А то мне просто будет неудобно смотреть в глаза нашей любезной и незаменимой Земфире. И еще. Вот Вам увольнительная на сутки. Это для того, чтобы у Вас не было проблем с патрулем, если встретите его.

– Так, я побежал? А то время идет.

– Давайте, дерзайте, молодой человек.

                        ***

Уже через пару часов Мурат стоял перед входной дверью дома, где, согласно сведениям отдела кадров госпиталя, проживала Люда.