Палач, скрипачка и дракон

Нильс молча смотрел в перепуганные глаза Ламберто. Вот он, момент выбора. Идти ли дальше по пути, предначертанном Дио, или повторить ошибку? Рев дракона, дымящиеся руины, ненавидящий взгляд девушки и крик: «Зачем? Зачем ты это сделал?!»

Словно прочтя мысли Нильса, Ламберто сказал окрепшим голосом:

– Вы уже делали неверный выбор, синьор Альтерман. Дио, в его великой мудрости, испытывает вас вновь. Докажите свою преданность ему. Смирите неуместную гордыню. Вы, я, Фабиано, ваши подчиненные, – все мы лишь инструменты в руках Дио, и чем меньше строптивости проявляем, тем лучше служим ему.

Нильс молчал, зная, что выбор уже сделан, и его прочли все – и карабинеры, и жрец. Ламберто шагнул навстречу, приподнял и бросил футляр. Нильс его поймал и ощупал. Теперь не осталось сомнений – внутри находилась переносная гильотина.

– Синьор капитан, – прошептал Томмасо. – Да неужели мы…

– Закон должен соблюдаться, – оборвал его Нильс. – Если не можешь служить закону – сдай оружие и уходи.

Он повернулся на резкое движение подчиненного. Томмасо держал в руках карабин, и глаза его горели недобрым огнем.

– Палач здесь – я, – тихо сказал Нильс. – Вам не нужно будет даже смотреть. Просто находиться рядом и обеспечивать безопасность. Исполнение приговора засвидетельствует Ламберто.

– Обеспечивать безопасность? – процедил сквозь зубы Томмасо. – Это родителям ее, что ли, руки выкручивать?

– Не можешь – сдай оружие.

Руки Томмасо дрогнули. Казалось, вот-вот он отдаст карабин, развернется и уйдет. Но нет. Карабин вернулся на плечо, взгляд опустился.

– Ну? – оскалился приблизившийся Ламберто. – Идем исполнять волю Дио?

***

Состав от похмелья на основе святой воды требовал сосредоточенности и скрупулезности в отвешивании ингредиентов. Но Рокко мешали сосредоточиться несущиеся сверху звуки. Крики, стоны, смех, звон бокалов, визг, грохот. Колдун и девушки веселились вовсю. Когда от очередного не то прыжка, не то падения с потолка посыпалась пыль, Рокко задрал голову и завопил:

– Во имя всеблагого Диаскола, учитель, наложите заклятие Sonus-non-Opus! Я тут деньги зарабатываю!

Крик этот был скорее проявлением отчаяния, чем просьбой, но, тем не менее, звуки приглушились. Хмыкнув, Рокко вернулся к склянкам, зевнул. Десяток порций состава уже готово. А сколько их всего нужно? Рокко покосился на бутыль с основным сырьем. Больше трех четвертей осталось. Ох, точно на всю ночь работы… Разве что схитрить немного?

Оглянувшись на всякий случай, Рокко поднес к губам горлышко бутылки и немного отпил. Святость переполнила его, и он икнул:

– Хорошо пошла.

Святая вода взбодрила не хуже чашки кофе, и Рокко поневоле задумался, как можно сэкономить на кофе… Впрочем, была б нужда. Деньжата у колдуна водились, а кофе на вкус приятнее.

Рокко бросил в колбу щепотку одного, ложечку другого, капнул третьим, нагрел над спиртовкой и, как только серая смесь в колбе стала золотиться, быстро залил все святой водой. Послышался «пых», и над колбой поднялось золотое облачко.

– Двенадцать! – объявил Рокко и перелил состав в следующий пустой флакончик.

Часы на площади только закончили бить, и Рокко сделал еще один перерывчик. Огляделся, думая, как бы отметить свершившийся праздник. На глаза попалась бутылка игристого вина. Темно-зеленая, с пробкой, завернутой в серебристую бумагу, она стояла у ножки стула. А ведь миг назад еще не было.

– Премного вам благодарен, о высокочтимый учитель, – сказал Рокко и будто наяву увидел улыбку колдуна.

Он взял бутылку, сорвал бумагу и попытался было выдернуть пробку, но тут с улицы донесся смех. Подушка из окна вывалилась внутрь, в разбитое окно ворвался холодный ветер и рыжая голова, которая сказала: «Бу!» – и тут же исчезла.

– Где ж тебя носит? – проворчал Рокко, когда открылась дверь. – Садись помогай, я тут замучился уже…

Он осекся, увидев, что Ванесса явилась не одна.

– Гиацинто? – нахмурился Рокко. – Ты какого Диаскола тут забыл?

– Знакомлюсь с семьей супруги, – отозвался тот. – Поздравишь нас?

Молодожены продемонстрировали потерявшему дар речи Рокко золотые колечки.

– Вы что, издеваетесь?! – Рокко вскочил. – Ванесса? Ты зачем…

– Расслабься, братец, – махнула рукой Ванесса, уже примеряющаяся к бутылке в руке Рокко. – Это абсолютно взаимовыгодный брак. Папаня одобрит.

Сверху, даже сквозь Sonus-non-Opus, послышался особо громкий рев колдуна и примешавшиеся к нему стоны заблудших монахинь. Гиацинто, вздрогнув, поднял взгляд, Ванесса же и бровью не повела.

– А Рика? – спросил Рокко.

– Забудь Рику. Я за тебя отомстила. Будет знать, как хвостом крутить, а потом сбегать.

– А я, – добавил Гиацинто, – взвесил твои слова и послушался: отступился. Теперь Энрика – сама себе хозяйка.

– Минут на десять! – захохотала Ванесса, и Гиацинто поддержал ее смехом.

Рокко упал на стул. Рука, сжимавшая бутылку, ослабла, и Ванесса этим воспользовалась. Завладев вином, вцепилась зубами в пробку, но только зарычала от бессилия. А Рокко все смотрел в пространство перед собой, пока в голове его суетились беспомощные цифры. Хоть засчитайся – ничего не изменится. Энрике восемнадцать, новый год сегодня, полночь миновала.

– Ты чего-то приуныл, – заметила Ванесса. – Нет чтоб спасибо сказать.

Гиацинто тем временем осматривался. Ходил, брезгливо перешагивая через кучи мусора на полу, так глубоко засунув руки в карманы, что казалось, пальцы сейчас покажутся из-под полы. То и дело морщил нос и дергал плечами. Жреческому сыночку здесь пришлось не по нраву.

– Почему ты не обсудила это со мной? – тихо спросил Рокко.

– Потому что это – новогодний подарок, глупый, – снисходительно произнесла Ванесса. – Сюрприз, понимаешь?

– Сюрприз, – повторил Рокко и поднял взгляд на Ванессу. – Ты серьезно так считаешь? Подумай над ответом, Несси.

Ванесса нахмурилась. Это прозвище ей не нравилось, и Рокко обычно его не использовал.

– В чем проблема? – с вызовом спросила она.

– Проблему я сейчас буду решать. Но прежде я должен знать, что было у тебя в голове, когда ты в это ввязалась. Ты правда полная дура, что считаешь такой поступок с моей лучшей подругой хорошим подарком, или же ты за что-то мстишь лично мне?

– Я бы попросил! – подал голос Гиацинто. – Соблюдай приличия, когда говоришь с Ванессой. Она моя жена, а ты ей – вообще никто.

– Тс-с-с! – успокоила его Ванесса. – Искорка сама.

Гиацинто улыбнулся во все зубы:

– Ну ладно, Уголек потерпит.

Рокко захотелось извергнуть все завтраки, обеды и ужины, когда-либо им съеденные – настолько отвратительно выглядела эта пара. Искорка и Уголек – о, Диаскол!

Ванесса, сдвинув брови, взглянула на Рокко:

– Вот можешь себе представить – именно порадовать тебя, слюнтяя, хотела. Думала, ты все же колдун, но ты – такое же стадо, как все остальные. Очнись, Рокко! Мы – сила! И люди нам – лишь расходный материал.

Гиацинто кашлянул, и Ванесса тут же фальшиво заулыбалась ему:

– Кроме тебя, милый. Ты – из другого теста, ты – тоже сила! – И вновь обратилась к Рокко: – И успокойся уже, никакой проблемы ты не решишь. Энрику Маззарини казнят с минуты на минуту.

– Что?! – вскочил Рокко. – Как, «казнят»? За что?!

– Обнималась с парнем по достижении восемнадцати лет! – доложил Гиацинто. – Только замужество могло ее спасти, но – увы. Тот парень убедил жениха отступиться.

Рокко бросился на Гиацинто, стараясь ударить в лицо, но мерзкий жречонок перехватил его руку и ловко вывернул. Рокко только и успел, что охнуть, сдув несколько сухих травинок с грязного пола, в который его ткнули носом.

– Осторожней, – посоветовал Гиацинто. – Я могу и не рассчитать.

– А я, – подхватила Ванесса, – в боевом колдовстве куда искусней тебя. Так что лежи, не дергайся.

– Тварь, – прорычал Рокко. – Аргенто…

– Спасибо, что беспокоишься, но папочка мне ничего не сделает, разве спасибо скажет. Надо сорняки из сердца сразу выпалывать, даже если больно. Иначе какой с тебя колдун? Так, знахарь никчемушний. А переможешься – глядишь, и лицензию получишь. Лет через сто и вовсе меня благодарить станешь!

Рокко тяжело дышал, взгляд его без толку метался по полу, мысли яростно мельтешили. Отбросить все лишнее, даже Энрику. Сейчас главное – отсюда вырваться. Но как? Гиацинто силен, гад. Да и Ванесса не просто так хвалится – в бою его одолеет. Разве только…

– Сила Дио, – прохрипел Рокко, – к тебе из тьмы вызываю. Пролей свет на мое сердце, дай силы справиться с исчадиями тьмы…

– Совсем ум за разум зашел, – махнула рукой Ванесса. – Молиться начал. Вот чего скрипачка с парнем сделала…

Мысленно Рокко только посмеялся. Как ни сильна Ванесса, а учиться никогда не любила. Читала бы книги отцовы внимательно – знала бы, чего стоит молитва колдуна, испившего святой воды.

– … и коли выживу я в этот страшный час, одного тебя славословить буду, Дио всемогущий!

Порыв ветра хлопнул дверью, закружил и повалил на пол взвизгнувшую Ванессу, снес Гиацинто и, судя по звуку, приложил головой о шкаф. Рокко вскочил на ноги, бросился к выходу, прихватив по пути лишь бутылку со святой водой. В домашних штанах и лёгкой рубахе выскочил он в холодную темноту. На бегу поднял взгляд к звездам.

– Спасибо, отец родной! Теперь бы успеть…

Дио в эту ночь, похоже, пребывал в радушном настроении – ветер подхватил Рокко и с утроенной скоростью повлек к улице Центральной.

В доме колдуна тем временем пришли в себя молодожены.

– Что это было? – хмурился Гиацинто, потирая ушибленный затылок.

– Дурак, а умный, – буркнула Ванесса. – Ну и пёс с ним, пусть расшибается. Идем к тебе, играть в брачную ночь?

– Да уж понятно, что ко мне! – Гиацинто еще раз окинул взглядом захламленное помещение и поморщился. – Эх… играть…

– Ну, – кивнула Ванесса. – Пообнимаемся одетыми под одеялом, чтоб Дио ваш не беспокоился.

– Ох! – простонал Гиацинто, обнимая супругу. – Ну как эту пытку вытерпеть? Дио слишком суров.

***

Было, было что-то такое в книге Дио, которой она не уделяла должного внимания! Энрика яростно шелестела страницами в свете вновь разожженных свечей. Все пропало, все рухнуло в одночасье, и, чтобы не разрыдаться, признавая свою беспомощность, Энрика рвалась к цели. Цель – разобраться во всем, а она не понимала пока лишь одного – что это за черное пятно расплылось на запястье?

Злость, страх, надежда, недоумение – вздымались и рассеивались с каждой перевернутой страницей. Что теперь? Работный дом? Монастырь? Работный дом – лучше. А в монастыре будет Лиза. Что же выбрать? Что же делать? Ах, вот, нашла!

«Дио несет закон чрез жрецов своих, – гласила запись в книге. – Жрецы, по собственному разумению, устанавливают правила, не противоречащие воле Дио, и назначают наказание за неисполнение. Наказание может включать: епитимью, паломничество, телесные наказания и даже смерть. Провинившихся до смерти Дио метит черною меткой, дабы каждый встречный знал, что перед ним – великий грешник, нет которому искупления в этой жизни, и что должно предать его смерти…»

Энрика, вскрикнув, отбросила страшную книгу. Увесистый том грохнул об пол, а Энрика уже пыталась оттереть пятно. Не может же быть такого! Что она сделала? Не иначе как просто Ванесса наколдовала это пятно! Да, конечно, вовсе это и не метка, в книге даже описания ее нет!

Метка от трения будто лишь сильнее в кожу въелась. Яростный стон вырвался из уст Энрики. А одновременно с ним в дверь принялись колотить.

– Карабинеры его святейшества! – послышался голос Нильса. – Требую открыть дверь, иначе мы ее вынесем.

Энрика вскочила, уронила свечу – та погасла. В свете фонаря за окном мелькают тени. Столько людей… Зачем они пришли? Да хватит уже себя обманывать! Казнить тебя пришли!

Сквозь стиснутые зубы Энрика застонала. Ну почему все должно закончиться именно так? Это ведь ошибка! Она объяснит Нильсу, что ничего такого не сделала. Нет, Нильс – только палач. Тогда попросит встречи с Фабиано. Он ведь жрец Дио, он не допустит казни невинной души!

Стучат все громче. От ударов дверь начинает потрескивать. В панике Энрика заметалась по столовой. Куда спрятаться? Что делать?!

Торопливо заскрипела лестница.

– Иду, иду! – хриплым со сна голосом кричит отец. – Ну что там, в самом деле?

Энрика, затаив дыхание, остановилась у окна. Последняя безумная надежда. Если они не ворвутся в столовую тотчас…

Щелкнула задвижка, отворилась дверь.

– Синьор Маззарини, – спокойным голосом говорит Нильс, – волей Дио ваша дочь признана виновной в разврате и приговорена к смертной казни. Прошу вас оказать содействие правосудию.

– Свидетельствую! – привзвизгнул Ламберто. – Энрика Маззарини обречена смерти, и доказательством тому – черная метка на ее руке. От Дио не спрячешься, Дио не обманешь! Где она?

– Энрика? – растеряно пробормотал отец. – Что за чепуха? Она… Она вышла замуж, какой разврат?

– Энрика Маззарини не вышла замуж, – терпеливо пояснил Нильс. – Синьор Маззарини, прошу вас, соберитесь. Давайте найдем вашу дочь, и пусть она покажет запястье. Если на нем действительно есть черная метка, вы не вправе требовать иных доказательств.

– Да ты…

Какая-то возня, звуки борьбы. Отец вскрикнул.

– Это тяжкое нарушение, – крикнул Ламберто. – Все будет…

– Ничего не будет, – оборвал его Нильс. – Никто ничего не видел. Синьор Маззарини, где находится спальня вашей дочери?

– Должно быть, наверху, – недовольным голосом ответил Ламберто. – Внизу у них мастерская и музыкальный класс.

Шаги – уверенные и робкие, громыхающие и шаркающие. Застонала, заплакала лестница. К ни о чем не подозревающей Энрике Маззарини идут ее убийцы…

Стоп! Энрика словно очнулась. Это же она – Энрика Маззарини! Она – здесь! И если это – не шанс, предоставленный Дио, то что тогда?

Ступая на цыпочках, Энрика беззвучной тенью выскользнула из столовой, проникла в прихожую и едва подавила крик. В тускло освещенном прямоугольнике дверного проема застыла фигура человека с карабином. Он смотрел прямо на нее.

Закрыв рот обеими руками, Энрика упала на колени. Вот и все, вот и кончено. Человек двинулся к ней, держа оружие. Половицы прогибаются под коваными сапогами. Закрыть бы глаза, да не получается. Не слушается тело больше.

Не останавливаясь, карабинер прошел мимо Энрики, поставил ногу на первую ступеньку лестницы и, подавшись вперед, закричал:

– Ну что там, нашли?

– Томмасо, ты покинул пост? – откликнулся сверху Нильс.

– Нет. Я же внизу. Так нашли или нет?

– Томмасо, вернись на пост, охраняй двери!

– Сию минуту!

Томмасо покосился через плечо на Энрику и вздохнул. Покачал головой, стал медленно поворачиваться.

– «Охраняй двери»! – передразнил он командира. – Можно подумать, эта Энрика такая дура, что попытается сбежать через двери. Да где ж такую полоумную найти, чтобы взяла, да сбежала через двери от верной смерти?! Нет, всякая нормальная казни дождется, да сама голову под гильотину подставит. Эвон чего придумали – через двери сбегать! Нет, я-то, конечно, постерегу, мне не трудно, да только пользы от моего сторожения никакой. Ну не пойдет, не пойдет она через дверь!

Наконец, яростный взгляд Томмасо привел Энрику в чувства. Она поднялась на ноги.

– Спасибо, – шевельнулись беззвучно губы.

Карабин дернулся, будто указующий перст: вон отсюда! И Энрика побежала. Все еще не веря, что получилось уйти, обернулась, и увидела вышедшего на крыльцо Томмасо. Повесив карабин на плечо, он взял деревянную лопату, стоявшую возле двери, и зачем-то принялся разбрасывать свеженападавший снег. «Следы!» – осенило Энрику. Карабинер изо всех сил старался скрыть ее побег.

Холодный ветер пронизал насквозь, разметал непокрытые волосы. Босые ноги тонут в снегу, легкое платьице – что есть, что нету. Но Энрика не замечала холода. Жадно хватая ртом морозный воздух, она бежала к единственному человеку, на которого могла положиться. К тому, кого оскорбила, оттолкнула, а он все равно не отвернулся.

Свернула на нужную улицу. Здесь темно – только смутные силуэты домов едва различаются. Небо заволокло тучами, валит и валит снег. Тихо, страшно, мертво… И кто-то бежит навстречу. Энрика попыталась обогнуть, но тот бросился наперерез, и вот его руки держат ее поперек туловища.

Энрика завизжала, но ладонь человека зажала ей рот.

– Тихо ты! – прошипел на ухо Рокко. – Ах ты, Дио, всевеликолепнейший! Что, одеться не успела? – Он присел, и Энрика ощутила прикосновение к ноге. – И босиком еще?! На шею прыгай, быстро!

Энрика упала на Рокко, обхватила его руками за шею. Тот, кряхтя, распрямился и быстрым шагом двинулся к дому.

– А ты ничего, легкая, – заметил он. – Что, со жратвой совсем туго стало?

Ответить Энрика не смогла – только еще крепче сжала шею Рокко. Он даже захрипел:

– Эй! Давай нежнее, а? Утром бы такой страстной была – уже, глядишь, валялись бы где-нибудь, голые да счастливые!

Вместо того чтобы рассмеяться глупой шутке Энрика разревелась.

– Ну и дура, – резюмировал Рокко. – Вот говорил же, что дура, – нет, не верила. Комплименты ей подавай, Гиацинто с розочкой в заднице. А Рокко теперь впрягайся – и давай разгребать. Хрена там, делать-то все равно нечего…

Глава 5

Больше всего Рокко боялся увидеть дома Ванессу и Гиацинто. И, хотя всю святую воду он выпил по дороге, не сомневался, что названная сестренка уже штук сто заклятий припомнила, против которых с молитвой не попрешь.

Повезло. Ванесса была и злой, и коварной, и безжалостной, но долго зацикливаться на одном, к тому же в праздничную ночь, она не могла. Хвала Диасколу, этой сумасшедшей ведьме одинаково весело убивать людей и на санках кататься.

– Приплыли! – Тяжело дыша, Рокко свалил Энрику на стул и щелкнул пальцами в сторону камина. Огонь, прежде чуть тлевший, взревел громко и жарко.

Энрика, стуча зубами, пыталась согреться, обнимая себя. Рокко схватил с пола подушку, заткнул свистящее ветром отверстие в окне. Стало тихо, и сверху донеслись рев и визги. Энрика подняла голову, даже перестав дрожать.

– Что это? – спросила она.

– Аргенто, – махнул рукой Рокко.

– Ему что, плохо?

– Нет, Рика, ему – хорошо. Лучше, чем нам… Так, дай-ка руку!

Присев на корточки перед стулом, Рокко взял левую руку Энрики и внимательно осмотрел метку.

– Настоящая? – спросила Энрика.

– Угу. Такое не подделаешь. Ну, Несси, мать твою, женщину неизвестную, я тебе еще устрою…

– Они поженились, – всхлипнула Энрика. – Ванесса и Гиацинто…

– Да ладно! – воскликнул Рокко. – Неужели правда?! Эй, не надо на меня так таращиться, я сам вот только узнал. Ты, вишь ли, престиж мне испортила, а я об том и не подумал.

– П-п-п-престиж? – Энрика затряслась снова.

– Угу. – Рокко подобрал с пола жакет и туфли Камиллы Миланесе, помог Энрике одеться и обуться. Ходить в доме колдуна босиком могло быть смертельно опасно. – Всем казалось, что мы – жених и невеста, а ты за Гиацинто собралась. И, будь по-твоему, все бы начали смеяться – мол, вот, колдуну нос натянули. Ванесса и выступила за честь семьи. Народ-то тупой, им поди объясни, что нас женить – только портить. Да уж выхода нет теперь. Ты согласна?

– На что?

– Рика, я тебя умоляю, начинай уже думать! Здесь я тебя от казни не укрою – ни сил, ни прав таких у меня нету! Выйдешь за меня замуж?

– А это поможет? – Губы Энрики задрожали.

– Тебе, я смотрю, ничего уже не поможет! – разозлился Рокко. – Не знаю я, пробовать будем. Хуже не станет, по крайней мере. Ну? Готова?

Энрика закивала, вытянула обе руки. Рокко сжал их своими и, глядя подруге в глаза, громко и четко произнес:

– Энрика Маззарини, согласна ли ты выйти замуж за меня, Рокко Алгиси, дабы пребывать вместе и в жизни земной, и в жизни загробной, доколе не будет воли Дио нас разлучить?

– Согласна, – шепнула Энрика.

Ничего не произошло. Рокко нахмурился, покосился на черную метку.

– Давай-ка еще раз, – вздохнул он. – Я попробую вознести еще одну молитву. Сила Дио, к тебе из тьмы взываю! Помоги уберечь грешную душу, ибо кается она. Припиши мне грех ее, а ее – очисти…

Тут все лампы в доме погасли, и даже камин. В наступившей темноте пророкотал спокойный голос:

– Рокко, прекрати мне досаждать. Ее грех – и так твой.

Загорелись лампы, вспыхнул огонь в камине. Рокко и Энрика смотрели друг на друга, широко раскрыв глаза.

– Это был Дио? – пролепетала Энрика.

– Нет, – шепотом отозвался Рокко. – Это Аргенто издевается. Тише говори, мы ему отдыхать, видно, мешаем. И про Дио молчи – ему от этого неприятно.

Отпустив ладони Энрики, Рокко встал, прошелся по комнате, потирая подбородок. Остановился, наткнувшись на шкаф.

– Темпоральное смещение? – пробормотал он в задумчивости. – Смогу ли я?.. Смогу!

Он заметался, подхватил с пола древнюю книгу с выпадающими листами, раскрыл на нужном месте и бегло просмотрел запись. Потом рванулся к полке, взял последний мешочек порошка из коробки, рассыпал его под шкафом. Повернулся к Энрике:

– Слушай сюда. Я отправлю тебя в прошлое.

– Зачем? – ахнула Энрика.

– Я слушать велел, а не «зачемкать»! Проще всего, чтоб с расчетами не мучиться, на двенадцать часов назад. Как раз после того как мы у церкви поссорились. Бежишь ко мне, извиняешься – а я обидчивый! – проведем брачный обряд и, как только увидишь кольцо у себя на пальце, тут же заставляешь меня тогдашнего вернуть тебя в зад. Поняла?

Энрика неуверенно кивнула, кутаясь в жакет. Согреться все никак не получалось.

– Только, прошу, безо всякой чепухи, – взмолился Рокко. – Никаких разговоров с Гиацинто или киданий на Ванессу. Вообще ничего лишнего не делай. Со временем шутки плохи. Перенесешься – и сразу сюда. Готова? Полезай в шкаф!

Он распахнул дверцу черного шкафа и сделал приглашающий жест рукой. Энрика поднялась, сделала несколько шагов и остановилась.

– Смелее, – подбодрил Рокко и вдруг, спохватившись, сунул руку в карман. – Вот… Все как-то не до того было. Подарок тебе. Ну, с днем рожденья, с Новым годом, в общем…

Энрика взяла шарик темного стекла, осмотрела его и подняла недоумевающий взгляд на Рокко:

– Что это?

– Волшебный шар. Их заговаривают на одного человека. Этот – твой. Некоторое время он будет молчать, но однажды заговорит, и тогда уж слушай его. В трудной ситуации подскажет, какой выбор сделать. Ну, надеюсь, в прошлом он тебе не понадобится. Хотя, от тебя всего ждать можно. Новый год, вон, отметила так, что чуть голову не отрубили.

Прижав шарик к груди, Энрика всхлипнула:

– Рокко… А я твой подарок со злости Нильсу подарила!..

– Ах ты, дрянь, – ласково произнес Рокко, обнимая Энрику. – Ну все, оскорбила смертельно, иди отсюда, пусть тебя на куски порубят. Погоди… Это тот шарфик, что ли?

Энрика закивала.

– Вот, значит, какая участь меня миновала… Пожалуй, большего от Дио сегодня просить – бессовестно. Ладно, все, не реви!

Рокко притопнул ногой, и Энрика одним прыжком от неожиданности запрыгнула в шкаф. Повернулась, бросила прощальный взгляд на Рокко. Тот улыбнулся:

– Все будет хорошо, Рика! Мы справимся. Удачи!

Он захлопнул дверь. Не теряя ни секунды, подошел к столу, отыскал стилет, испачканный кровью колдуна, отер его о штаны. Ритуал предстоял сложнейший. Темпоральное смещение – это не трех блудниц из преисподней вызволить.

***

Агата Маззарини плакала, сгорбившись за столом, Герландо стоял в углу, и на него шипел Ламберто, потрясая книгой Дио, найденной на полу.

– Ничего они не знают, – заметил стоящий у входа в столовую Томмасо. Нильс, прищурившись, посмотрел на него:

– Ты тут, внизу, ничего не заметил?

– А что я должен был заметить? – усмехнулся Томмасо.

– По существу отвечать!

– Ну… Видел ли я снежинки, залетающие в раскрытую дверь и тающие на теплых досках пола? Да, конечно. Видел ли я Энрику Маззарини, босиком, в одном платье убегающую из дома? – Томмасо фыркнул, сочтя высказанное предположение до такой степени нелепым, что и отвечать на него смысла не имеет.

Нильс еще несколько секунд пристально смотрел на подчиненного, потом отвел взгляд.

– Идем, – сказал он громко, чтобы услышал Ламберто. – Здесь ее нет.

Младший жрец отвернулся от Герландо и посмотрел на Нильса, широко раскрыв глаза.

– Что значит – «идем»? А как же…

– Нюхач, – коротко сказал Нильс, и лик Ламберто просветлел.

Запустив руку в карман теплой зимней рясы, он вынул нечто, напоминающее спутанный клубок из щепочек и веревочек.

– К колдовству заставляете прибегать, грешники! – укорил он родителей Энрики.

Агата обратила к нему заплаканное лицо:

– Оставьте вы ее, прошу! Уж коли сбежала… И так – не жизнь, а горе сплошное. Ну чем не наказание?

– Прошу вас, женщина, не подвергайте сомнениям законы Дио! – погрозил пальцем Ламберто. Для этого ему пришлось положить книгу на стол. – И не разбрасывайтесь впредь священными текстами – это тоже можно расценить как прегрешение.

Высоко подняв руку, он швырнул на пол клубок. Лишь только тот коснулся досок – подпрыгнул и завис в воздухе. Заметались щепки, поползли веревки, сплетаясь во что-то, что вдруг встало на четыре лапы и, повернув нелепую морду к Ламберто, тявкнуло веревочно-щепочным голосом.

– Предоставьте следствию какую-либо вещь, принадлежащую, либо сделанную руками Энрики Маззарини! – потребовал Ламберто.

Руки Нильса дрогнули, дернулись по направлению к алому шарфу, окутавшему шею, но тут же вытянулись по бокам. Ни Агата, ни Герландо не тронулись с места.

– Ну? – Ламберто нахмурился. – Я что, сам должен искать? Синьоры карабинеры!

– Что? – вяло откликнулся из угла Армелло. – Ткните пальцем, куда стрелять, да мы побежали. А в девчачьем бельишке ковыряться нас не нанимали.

Эдуардо и Томмасо, склонив головы, выразили полнейшее согласие с Армелло. Ламберто перевел взгляд на Нильса:

– Синьор палач?

– Готов рубить головы, ваше святейшество. – Нильс пнул носком ботинка стоящий у стены футляр с гильотиной.

– Прекрасно, – буркнул Ламберто, направляясь к лестнице на второй этаж. – О вашем поведении будет доложено Фабиано.

Когда шаги младшего жреца стихли, Герландо беззвучно приблизился к жене, сел рядом, взял ее за руку. Нильс посмотрел на них.

– Мне очень жаль, – сказал он, полагая, что выражает мысли не только свои, но и троих карабинеров.

Агата сверкнула на него глазами, столь похожими на вечно пылающие очи Энрики:

– Да пошел ты! Щенок фабиановский.

Герландо шикнул на нее и крепче сжал руку. Нильс отвел взгляд, уставился в окно. Шло бесполезное время. Как будто оно может что-то изменить для несчастной скрипачки. Не большим ли благом будет разыскать ее скорее и оборвать мучения?

– След взят! – завопил сверху восторженный Ламберто. – Ну что, синьоры карабинеры, синьор палач? Идемте, я покажу вам, куда стрелять и где рубить!

Моток веревок и щепок скатился по ступеням, вновь превратился в щенка и повторил свой невероятный «тяв», трясясь от нетерпения.

***

Нильс первым заметил припорошенные падающим весь день снегом следы босых ног и до крови закусил губу. Несчастная девчонка! Да что ж за жизнь-то такая несправедливая?

– Ага! – завопил Ламберто, углядев следы минуты через две. – Видели?! Скоро уже!

– Радость-то какая, – проворчал Томмасо.

«Щенок» ковылял по рыхлому снегу, за ним, поднимая полы рясы, торопился Ламберто, на пятки ему наступал Нильс, в затылок которому дышали трое карабинеров. Путь освещали факелами – на этой улочке фонари не приживались. Поговаривали, колдун не любил свет.

Вскоре к следам прибавились другие, возникла какая-то заминка, а потом босые следы исчезли. Ламберто ничего не сказал – видать, не придумал ни одного объяснения. А Нильс приободрился: кажется, у Энрики появился защитник.

Щенок же не обратил на перемену внимания. Ковылял и ковылял себе, ни на миг не останавливаясь. Мелкая безжалостная скотина, подумал Нильс. Дать бы пинка, чтоб на другой край земли улетел!

– След ведет к дому колдуна! – обрадовался неизвестно чему – наверное, просто завершению пути – Ламберто.

Бесформенная громада в конце улицы светила окнами в нарушение всех установлений Фабиано. И если со второго этажа сочился лишь мягкий свет свечей и метались тени, то первый этаж буквально сиял, сделав ненужными факела.

– А разве мы уполномочены обыскивать дом колдуна? – поинтересовался Томмасо.

– Со мной – уполномочены! – Ламберто побежал быстрее, но добраться до крылечка не успел. Одновременно распахнулись все окна в доме, дверь – тоже. Что-то громыхнуло, зеленый свет прянул на улицу, ослепляя. Порывом ветра повалило всех, кроме Нильса, который лишь отступил на шаг. Щенок-нюхач, взвизгнув, распался на составляющие и разлетелся по улице, но больше в нем не было необходимости.

– Йу-х-х-ху-у-у-у! – восторженно взвыл кто-то, кого колдовской волной вынесло на крыльцо. – Кажется, я накосорезил так, как никогда в жизни! Наверное, это от святой воды. Да. Да, однозначно, надо отлить. О! Здравствуйте, девочки, а вам кого?

– Синьор Алгиси? – Нильс шагнул навстречу Рокко. – Согласно нашим сведениям, вы укрываете у себя осужденную на смерть преступницу Энрику Маззарини.

– Я?! – изумился Рокко, прижимая кровоточащую руку к куртке. – Преступницу?! Да вы что! Неужто я бы супротив воли Дио со своим немытым рылом сунулся?

– Вы позволите обыскать дом?

– Он позволит! – взвизгнул Ламберто. – И уж на сей раз от ответственности не отвертится!

Оттолкнув Рокко, младший жрец влетел в дом. Рокко, как радушный хозяин, поклонился и сделал приглашающий жест. Сначала вошли три карабинера, последним – Нильс. Он задержался, глядя Рокко в глаза, и парень этот взгляд спокойно выдержал.

– Энрика здесь? – тихо спросил Нильс.

– Как можно! – возмутился Рокко. – Нет, конечно. Знать не знаю никакой Энрики, гражданин начальник. Заходите, убедитесь. Отличный шарфик, кстати. Где брали? Тоже бы себе такой прикупил, да увы – мужиком родился.

– Укрывательство преступницы – серьезное нарушение, – еще тише заметил Нильс. – Аргенто не прикроет.

Рокко на секунду задумался, потом выдал:

– Сколь помню закон, укрывательство преступницы можно доказать, только обнаружив оную во владениях обвиняемого. Проходите, изыскивайте.

Нильс зашел. Впервые оказался он у колдуна дома и остановился на пороге, пораженный царящим в помещении бардаком.

– Я тут мальца поколдовал, – доверительно сообщил Рокко. – Но вы не заморачивайтесь, ребята. Заходите, садитесь. Угостить, правда, нечем, но…

– Ага! – крикнул Ламберто, дальше всех ушедший в глубину комнаты. – Что, думал, так просто отвертишься? А ну, открывай!

Рокко с готовностью подбежал к шкафу, несколько секунд демонстративно рылся в карманах и, наконец, извлек ключ, которым тут же отпер дверцу.

– Как видите, синьоры, – сказал он, показывая пустой шкаф, – ни малейшего следа Энрики Маззарини.

Ламберто нахмурился и зачем-то опустился на колени, пытаясь заглянуть под шкаф. Вытянул руку, провел ладонью по полу и задохнулся от возмущения. Но сказать ничего не успел – сверху донесся совершенно определенно женский стон. Нильс поднял голову.